Значит, действительно кое-кто тщательно готовился к разрыву. Однако чем больше я его узнаю, тем больше начинаю опасаться.
На мальчишку, которому вдруг захотелось взбрыкнуть против воли сурового папуса, Богдан походил все меньше и меньше, а подозрений на его счет становилось все больше и больше.
И чуяла моя мнительность, что надо срочно делать ноги…
— Не буду спрашивать, что конкретно произошло, — меня легонько и многозначительно потянули за прядь рыжих волос. — Просто скажу «добро пожаловать».
Последнюю фразу Андрей произнес на корейском. Повисла тишина… И все заулыбались.
Хрюкнув, я кинулась душить Эрика в объятиях. В ответ мою голову зажали подмышкой и потащили в дом, по дороге ероша волосы на макушке костяшками пальцев. Я верещала и отбивалась, надо мной издевались, а Богдан и Андрей шли сзади, тихо переговариваясь.
— Рамен? — хитро улыбаясь, предложила моя американская кудряшка, когда мы очутились на первом этаже, представляющим собой одно большое помещение со стеклянными стенами с одной стороны и условным разделением на зоны. Половина — огромная кухня-столовая, вторая — просторная гостиная.
— Да-а-а! — расплылась в улыбке совсем ошалевшая от счастья я.
И переглянувшись, мы наперегонки бросились громить кухню. Точнее, громил-то в основном Эрик, а я из-за незнания, где что лежит, нетерпеливо подпрыгивала рядом.
— Ань, переодеваться пойдешь? — позвал меня с улыбкой наблюдающий за мной Богдан. Я только отмахнулась — какая одежка? Тут только отвлекись, Кальянов мигом в рамен напихает всякой невкусной ерунды!
Понятливо усмехнувшись, Полонский ушел, а Андрей, повязав фартук, присоединился к готовке, зная наверняка, что если не вмешается, то мы с кудряшкой наверняка переругаемся на восемь раз, испортим все блюдо и готовить придется заново… Ну, еще раз так пять точно!
Однако, не смотря на все веселье, когда блондин поднялся наверх, я, выждав пару минут для верности, вклинилась между парнями.
— Ребя-я-ят… я, конечно, дико извиняюсь за устроенное представление, но сейчас я шокирую вас еще больше, — негромко произнесла и, вздохнув, спросила. — Вы можете меня отправить обратно в Россию?
Андрей молча отложил нож, которым нарезал овощи и, вытерев руки полотенцем, оперся спиной на край стола, складывая руки на груди и смотря на меня внимательным взглядом.
Эрик же наоборот, почесал затылок рукояткой и задумчиво протянул:
— Нет, это-то мы организовать можем без проблем. Только нуна, на кой черт тебе это?
— А что если я скажу… — невольно замялась, пытаясь подобрать слова, и всё-таки озвучила. — Что попала сюда не совсем добровольно?
Ребята обменялись странными взглядами.
— Все так серьезно? — только и спросил Андрей. Я просто кивнула в ответ.
Серьезнее уже не бывает!
— Ань, — подумав с минуту, неожиданно произнес сонбэ, постукивая длинными пальцами по своему предплечью. — Я не знаю, что с тобой случилось… Но могу сказать одно — Богдан привез тебя сюда не просто так. А, значит, уезжать не стоит.
— Вот-вот, — подтвердил, кивая, Эрик. — Хён ничего просто так не делает, поверь.
— А вы… давно его знаете? — невольно поразилась я такому единодушию.
— С детства, — пожал плечами брюнет. — И мне еще ни разу не приходилось разочаровываться в его поступках.
— Вот-вот, — снова встряла моя очаровательная американская кудряшка. — Ань, если Хён даже силой увез тебя из России, значит, так действительно нужно. Он о своих планах рассказывать не привык — это неприятно иногда, но не смертельно. Но у него всегда есть определенные причины. Нуна, если ты, конечно, попросишь, мы отправим тебя домой… Но есть ли в этом резон? Не проще поверить Богдану?
Ох Эрик, посмотрела бы я, как ты стал доверять тому, кто тебя шантажирует твоей самой страшной тайной…
Вообще, после слов парней, я стала невольно сомневаться. Да, умом-то я понимала, что на родину мне пока возвращаться не стоит, ибо чей-то папочка в гневе пребывать изволит. Да только и я не обычный огурец с ближайшей грядки — могу ведь заныкаться на время, а потом, связавшись-таки с моим любимым бомжиком и нырнуть под его теплое, надежное крыло!
И хотя мне жутко хотелось остаться здесь, с ними, и с самим Богданом в том числе…
Памятуя, на каких условиях я вообще стала принадлежать Полонскому, и слишком отчетливо помня ту лужу Лениной крови, которая появилась в результате больших денег ее мужа, бежать мне хотелось еще больше.
— Давай так, — видимо, рассмотрев все сомнения на моем лице, предложил вдруг Андрей. — Ты хорошо подумаешь, взвесишь все «за» и «против». Спокойно проведешь день и ночь здесь, а завтра, если не передумаешь, я лично отправлю тебя домой. Идет?
Я подумала-подумала… и кивнула.
— Идет.
— Не слышу, — иронично выгнул брови брюнет.
— Хорошо, сонбэ, я обещаю подумать! — покорно дополнила я. Меня снова щелкнули по кончику носа и вернулись к готовке:
— Вот так лучше.
— Ну, слава японским покемонам, — улыбнулся Эрик своей голливудско-русской улыбкой и, резко повернувшись, снес локтем открытую бутылку с соусом. — Ой… нуна, бъяне!
— Ты смурфик по имени Растяпа, — привычно вздохнула я, глядя на темно-коричневые пятна, расплывающиеся на любимых штанишках.
Еще в колледже Эрик носил почетное звание ходячей неприятности и, похоже, со временем уж в этом плане точно ничего не изменилось!
Отвесив смущенному парнишке привычный подзатыльник, я уточнила у улыбающегося Андрея расположение отведенной мне комнаты (конкретно подозревая, что отведена-то она нифигашечки ни в мое единоличное пользование) и поплелась наверх, переодеваться.
А мнительность тихо нашептывала на ушко, что кудряшка моя непатриотическая на сей раз-то специально крыльями своими махать изволила…
В любом случае, переодеться все-таки стоило. На Маврикии теплый тропический климат, так что после суровой Российской почти что зимы, в плотных штанах и футболке было сейчас конкретно жарко.
Искомая комната обнаружилась в конце коридора. Такая… немаленькая! Просторная, светлая, с минимумом отделки в виде белых стен, серого камня и ярких деревянных балок под потолком. Справа от входной двери дверь в ванную, следом зеркальные дверцы до самого потолка, ведущие, как я поняла, в гардеробную. Прямо напротив огромное до пола окно, справа от него в углу большая кровать с тремя ступеньками. Слева от входа стенка, возле которого стоят два глубоких уютных креслица с журнальным столиком меж ними, а на три метра впереди большой диван посреди комнаты. Электрический камин напротив него, да огромная плазма над ним на стенке.
А, ну и почти в углу между креслами стеклянная дверь, ведущая на огромный балкон.
Красотень!
Моя кофта висела на спинке дивана, а Богдан…
Удивленно вскинув брови, я подошла к кровати. Ну, что я могу сказать? Не выдержала душа поэта. Мой похититель сладко спать изволил, в то время как несогласная я вовсю замышляла коварные планы о побеге!
И только сейчас, взглянув на спящего блондина, я поняла, насколько в самом деле ему тяжело дались последние деньки. На лбу пролегли морщинки, лицо слегка осунулась, под глазами тени…
Вряд ли ему удалось поспать в ту ночь, когда он разорвал помолвку. А у меня дома если и вздремнул, то всего пару часов — вряд ли больше. Да плюс еще немного в самолете. Плюс нервы, перелет, акклиматизация, да и до этого мы, помнится, еще и активно плюшками баловались…
Не удивительно, что его вырубило напрочь прямо в одежде — он даже кеды не снял! Странно, как вообще еще держался, а главное, даже вида не подавал.
Вздохнув, я протянула руку, убрала с его щеки прядь мягких серебристых волос… и окончательно решила остаться.
Но сначала точно нужно переодеться и сбегать вниз — дай Эрику волю, и он опять яйцо в рамен затолкает!
***
Богдан проснулся, резко открыв глаза. Несколько секунд ушло на осознание того, где он находится, но еще столько же ушло, чтобы понять — за окном уже почти село солнце и комната была погружена в мягкий полумрак.
Значит, уже вечер… Сколько же он проспал? Прилег ведь всего на минуту, переводя дух и пытаясь стереть с лица глупую улыбку, которая заползала на лицо каждый раз, стоило только вспомнить реакцию Аньки, когда она на самом деле осознала, к кому он ее привез.
И видимо, уставший организм не выдержал.
А ведь за это время Аня, уговорив своих друзей помочь, вполне могла сбежать и вернуться обратно в Россию… Черт!
Едва не выругавшись вслух, Богдан резко сел, разворачиваясь.
— Кошмарики? — невозмутимо прокомментировали с другого конца комнаты.
Не сбежала.
— Ты здесь, — не сумев сдержать удивления, произнес парень, щурясь, глядя на неяркий свет бра, висевшего над креслами.
— Неа, — откликнулась сидящая в одном из кресел Солнцева, не отрываясь, впрочем, от книги, которую читала. — Это не я. Это твой похмельный глюк.
Богдан беззвучно хмыкнул, разглядывая Аню, забравшуюся с ногами в кресло. С взлохмаченными рыжими волосами, в пижаме, с книгой…
Значит, чемодан с ее вещами она все-таки нашла. Признаться честно, когда он отдавал список того, что нужно забрать из магазина, заранее заказанного, его управляющий с трудом сдерживал собственное удивление. И Богдан его вполне понимал.
Аня разительно отличалась от всех девушек, с кем ему приходилось иметь дело раньше. Но за это он ее и любил. Именно такую — взъерошенную, в смешной пижаме, вечно ехидную и… неуловимо родную.
— Почему? — только и спросил он, скидывая ноги и садясь на краю кровати.
Вздохнув, Аня отложила книгу и поднялась. Богдан молча смотрел, как она подходит, шлепая босыми ногами и подтягивая на коленках длинноватые ей бежевые клетчатые штаны. На коварную искусительницу она походила меньше всего, и все равно, при виде нее сердце непроизвольно начинало биться чаще.
Поднявшись по ступенькам, его личная беда замерла напротив, не сводя с него непривычного задумчивого взгляда…
— Ты не уехала, — спокойно констатировал блондин, смотря на нее снизу вверх.
— Не уехала, — эхом откликнулась Аня и… неожиданно ее пальцы скользнули в его волосы. Богдан замер на секунду и, помедлив, все же притянул ее к себе.
— Почему? — повторил вопрос, пробираясь ладонями под ее футболку, на теплую кожу спины, ненавязчиво пододвигая ее к себе еще ближе. Он понимал — даже если она и ответит, все равно не скажет правды. Не признается.
Так и получилось. В ответ девушка безразлично пожала плечами.
Да только Богдану ответ и не требовался. Он догадывался, что она попытается удрать при первом же удобном случае — уж слишком Анька была своевольной и свободолюбивой. И он знал, что от подобного безрассудства ее не отговорят даже Эрик с Андреем. Захочет сбежать — сбежит.
С Солнцевой всегда было сложно, хваленый самоконтроль Полонского периодически трещал по всем швам. Его рыжее чудище умело трепать нервы так, как никто другой.
Но без нее было еще сложнее. Почти невыносимо.
Пожалуй, невыносимее было только осознавать, что на самом деле она его любит… И отчаянно боится одновременно. Не доверяет.
И на это были веские причины.
Однако… поступить по-другому Богдан не мог. И дело даже не в его отце, который, несомненно, еще попытается сделать ответный шаг. Если так нужно будет для ее безопасности, блондин пойдет не только на шантаж, но и запрет Солнцеву где-нибудь на еще более далеком острове. И пусть она его возненавидит еще сильнее, зато будет жива и невредима!
Но сегодня она сбежать не захотела. И, пожалуй, ее поведение говорило о самом главном громче всяких других слов.
— Я уже говорил, что люблю тебя? — негромко произнес Богдан, не отрывая взгляда от ее кошачьих глаз с легкой хитринкой, в которых умудрился утонуть давным-давно, даже сам того не осознавая.
— Нет, — неожиданно улыбнулась Аня, а ее пальчики ловко перебрались на тыльную сторону его шеи, ласково поглаживая. — Как-то сию ценную информацию ты умудрился утаить, ограничившись только шантажом, угрозами и легким домогательством…
И парень привычно прекратил поток ехидства, заставив замолчать свою любимую ершистую девушку наиболее приятным из способов — то есть поцелуем.
Да, пускай она ерничала, да, откровенно ругалась, да издевалась над его нервной системой… но все равно сходила по нему с ума.
Как бы она не пыталась свои чувства скрыть.
И это радовало более всего.
***
— О, это же то! — подпрыгнула моя светлость, едва услышав знакомый мотив, послышавшийся из динамиков, стоящих на террасе. — Оно самое!
— Точно, «Trouble Maker»! — подскочил валяющийся на соседнем лежаке Эрик, узнав характерный свист композиции корейского дуэта, под который мы с кудряшкой когда-то нехило отжигали на концерте. — Нуна, помнишь?
— Такое забудешь! — невольно прыснула, вспоминая себя в коротеньком платьице и парнишку в офигенном костюме, при галстуке и шляпе. — Нас же тогда сонбэ заставил выступать в качестве наказания за прогул английского.
— Агась, — согласно кивнул мой русско-американский друг и вдруг хитро прищурился. — Нуна, спляшем?
— Прям тут? — удивилась я, оглядывая бассейн, возле которого мы валялись на солнышке, и перевела взгляд на собственную одежку, состоящую неприлично коротких красных шортиков и ни разу не целомудренного верха от купальника. Все это было расписано под американский флаг, а сверху накинута свободно болтающаяся полупрозрачная белая майка. — Прям так?
— Да и ладно, — ухмыльнулся друг, щеголяющий только «гавайскими» шортами на крепком, хоть и невысоком загорелом теле. — Пойдем!
— А, фиг с тобой, золотая рыбка! — поддалась я внезапному азарту и, схватившись за протянутую мне ладошку, сама потащила Эрика на травку неподалеку от террасы.
Один из вариантов перевода этой песенки был «ходячая катастрофа», так что нам с кудряшкой она нравилась безумно. Так что оторвались мы что тогда, что сейчас, прямо от всей души и сразу!
И пофиг, что там танец… ну, так, неприличный чуток.
Зато нам было весело!
Шел второй день моего пребывания на Маврикии. Вчера был приятный вечер с очередным признанием Богдана, нежными поцелуями и спокойным, сладким сном на его плече. А вот утром…
Меня домогались. Откровенно и у с упорством! Впору было присваивать кому-то пожизненное звание маньяка-извращенца, ибо его не смущал ни мой помятый вид, ни пижамка, им же купленная, ни вопли Эрика под дверью, зовущего нас завтракать…
Потом мы с кудряшкой чуть не разнесли кухню за завтраком, получили нагоняй от сонбэ и, как итог, отгребли наказание в виде чистки и нарезки капусты. Однакось, сообразив, что это будет, мы буквально взвыли от восторга!
Кстати, никогда не думала, что Богдан умеет готовить кимчхи… Да еще и в подобной атмосфере безудержного смеха и откровенного веселья! Совсем как тогда, когда мы громили набережную.
И тогда я поняла, что на самом-то деле я в Полонском нифига-то не ошибалась… В хорошем смысле.
— Какое занятное зрелище, — вдруг раздался саркастичный голос, когда мы с Эриком закончили вдохновенно отплясывать. Я резко обернулась — с дорожки, огибающей бассейн, из-под тени пальм шагнул рослый шатен с характерной фигурой олимпийского пловца, подчеркнутой светлой безрукавкой и темными шортами. — Но помнится, ты раньше не переваривал рыжих.
— Что б меня переварить, ему сначала придется меня сожрать, — машинально откликнулась я, оглядывая новое действующее лицо. Как там было-то? Суров, силен, могуч и в меру волосат. Вполне даже ничего, но эта пошловатая улыбка на наглой морде… Я ухмыльнулась и добавила. — Подавится.
— Забавно, — усмехнулся шатен, сделав последний шаг, и встал напротив. — Твоя?
— Своя собственная, — хмыкнула я, чуя, что попала под внимание очередного отпрыска кого-то из высшего эшелона власти. Борзотой и самоуверенностью от данного индивида так и перло!
— Приехал? — спросил Эрик и на миг на его хорошенькой мордяшке промелькнуло раздражение. Которое, впрочем, тут же сменилось привычной лыбой во все тридцать два белейших зуба. — Один?