— Нет, — отозвался парень, не сводя с меня оценивающего взгляда. И махнул рукой себе за спину. Я машинально глянула туда же — вдоль дома пробирался народ с чемоданами. Радостно вскрикнув, явно кого-то узнав, кудряшка поскакала навстречу, а я собралась было вернуться к лежакам. Не дали! — Ничья, значит?
— Ага, — насмешливо откликнулась, сунув пальцы за пояс шорт. — Приблудная, как кошка!
— А как на счет того, что б завести хозяина? — вдруг спросил шатен с многозначительной улыбкой и, потянув лапу, уцепил меня пальцами за подбородок. Я обалдела!
— А руки мыл? — удивленно вскинула я брови и треснула по наглой лапище, освобождаясь от хватки. Нет, я абсолютно не возражала, когда так делал Богдан, мне это даже нравилось и очень… Но этот-то куда своими грязными руками, да к нашим барским телесам?
Нахмурился. Задумался… и сжав мое запястье, ухватился за мой подбородок снова, да так, что на нем теперь явно будут синяки!
— Не дерзи, — ровным тоном приказал, глядя на меня сверху вниз, отчетливо напоминая, что силы не равны. — Я твое мнение не особо спрашиваю. Захочу — и без твоего согласия возьму.
— Ларуш, руки убери, — неожиданно послышался спокойный голос со стороны террасы. Я дернулась, но подбородок снова не пустили, так что пришлось скосить глаза. На выходе в нескольких метрах от нас стояли Богдан с Андреем. И если сонбэ просто хмурился, то блондин казался равнодушным, сунув руки в карманы свободных синих бриджей. Пепельные волосы ерошил теплый ветер… а он просто смотрел на моего оппонента, на его пальцы, по-прежнему до боли сжимающие мой подбородок.
И я поняла — сломает. Если меня сейчас не отпустят, то кому-то его руку просто сломают.
Этот взгляд я очень хорошо помнила. Думаю, байкер из кафе его тоже не скоро забудет…
Шатен, кстати, оказался далеко не идиотом. А потому, вняв предупреждению, меня все-таки пустил и усмехнулся:
— Полонский. Неожиданная встреча. Значит, из-за нее ты разорвал помолвку?
— А тебя это как-то волнует? — тем же тоном спросил Богдан, спускаясь со ступенек, не отрывая взгляда от того, кого назвал Ларушем.
— Ты кинул отца, — пожал тот плечами и усмехнулся. — За это я тебе уважаю. И не скажу, что ты здесь.
— Я должен прыгать от восторга? — снова спросил блондин, останавливаясь напротив парня и не глядя на меня. Я оглянулась. Стоящий на том же месте Андрей поманил меня пальцем.
Ну что ж… ничего не имею против!
Слинять мне на сей раз дали. Я вскочила на ступеньки и, встав рядом с брюнетом, поинтересовалась, глядя, как шатен и Богдан не сводят друг с друга спокойных взглядов и негромко о чем-то переговариваются. Вроде бы все тихо и мирно… Но нависшей угрозы не заметил бы только слепой.
— Сонбэ, а это кто? — тихо поинтересовалась я, чувствую с одной стороны неприязнь от того, что со мной тут обращаться изволили, как с живым товаром, а с другой внутренне балдея от реакции на это Полонского.
Святая инквизиция и их великие костры… да он же реально на мне двинулся!
— Илларион Звягинцев, — послышался ответ. — Он…
— Дальше можешь не продолжать, — разочарованно застонала я и, войдя на террасу, забралась прямо на стол. Мельком оглядела ворох бумаг и документов, лежащих тут (да-да, эти двое еще тут и работать изволили!), выудила из-под них свои сигареты и пепельницу, закурила и тоскливо вздохнула. — Сын французского миллионера и русской бизнес-вумен. Пловец французской олимпийской сборной, умен, неприлично богат, знаменит, хорош собой и дикий бабник. Я ничего не забыла?
— Ань, он скотина, — откликнулся Андрей, подпирая плечом темно-коричневый столбик террасы. — Держись от него подальше.
Можно подумать, что у меня инстинкт самосохранения вдруг в отказ пошел…
Кстати, в том, что Ларуш на самом деле скотина, я еще успела убедиться. Приехал он не один, а с друзями-товарищами. Ну, как всегда, золотая молодежь предпочитала сбиваться в стаи. И если братья-близнецы-блондинчики еще были ничего, то француз оказался тварью полной.
Все, естественно, прибыли с красотками модельных фигурок и симпатичных мордашек… и полным отсутствием самоуважения.
Гоняли их красавчики так, что я тихо косела в сторонке! Больше всех свирепствовал шатен, явно издеваясь над своей якобы девушкой по имени Ольга. Это подай, это принеси, это унеси, это поменяй, давай поживей шевели колготками… И знаете, а ведь она бегала! Быстро и безропотно, с улыбкой на лице и исполняла все его капризульки!
Это смотрелось мерзко. Морщился даже вечно улыбчивый Эрик, но только разводил руками, а после тихо признался, что пригласить сюда этого придурка с замашками падишаха и повелителя его вынудили родители. Ничего против он сделать не смог.
Апофеоз этого цирка наступил вечером, когда половина народа остались на террасе, а половина жарила зефир на костерочке рядом. Солнце уже село, становилось чуток прохладно, из колонок доносилась музыка, в саду пели цикады… Красота!
— Не замерзла? — меня привычно обняли сзади. Я невольно улыбнулась, откидывая голову ему на плечо и улыбаясь:
— Неа. Я ж возле костра.
— Ольга, — вдруг послышался голос сидящего по ту сторону огня Ларуша. — Я не понял, а ты чё, растолстела, что ли?
У меня брови вверх подпрыгнули. Чувство такта? Не, видимо, не слышали!
Да и потом, где там он лишний вес-то на нее немощных телесах рассмотреть-то умудрился? Я тощая, но Ольга по сравнению со мной один сплошной скелет в купальнике!
— Ларуш, прости, я… — заметно стушевалась брюнетка.
— Иди ка ты дорогая, в тренажерку, — лениво посоветовал лениво улыбающийся шатен, развалившийся на лежаке неподалеку. — Сгони жирок!
И… она ушла!
— А если я вдруг потолстею, — тихо спросила вконец обалдевшая я. — Ты тоже так сделаешь?
Руки на моей талии окаменели… а затем ухо обжег горячий многозначительный шепот:
— Я найду более… приятный способ.
Я покраснела вмиг!
Вот же… маньяк ненасытный!
Но радует одно — мне ясно дали понять, что обращаться так, как зарвавшийся француз со своей девушкой, со мной никогда не будут. Не взирая даже на мое положение — если бы Богдан хотел, он уже давно рассказал бы всем правду.
Глава 18
— Ну, и что мне с тобой таким красивым теперь делать? — сунув руки в карманы любимых камуфляжных штанишек, поинтересовалась, оглядывая с ног до головы парня, отданного в полное распоряжение моего самодурства.
Жертва произвола и беспредела в одном рыжеватом флаконе имени меня любимой меланхолично пожал плечами и улыбнулся.
Сзади кто-то восхищенно охнул.
Ну да… И не говорите бабоньки, у этого кадра лыба такая, что не любила бы я Богдана, сама карамельной лужицей стекла бы нафиг на пол!
Рост под два метра, фигурка, фактурка — все как надо! Ей-богу, Полонский в ответ на мой сарказм еще в самолете тактично отмолчался, потихоньку улыбаясь, когда я ни разу ни тактично заметила, что сей якобы вновь переведенный студентик не охранять меня будет, а усиленно привлекать к себе внимание противоположенного полу.
И ведь даже не приревновал, засранец, к данному образцчику мужицкой красоты. Знает же, что моя светлость только на его тело слюной восхищенно капать изволит!
Как-то незаметно остались позади целых пять дней безудержного веселья, солнечного пляжа, теплого моря и приветливо улыбающихся лиц. Остался позади и Ларуш, выевший мозги до самой печени, и мои любимые сокурсники по колледжу, как и ушел в небытие аэропорт, самолет и долгая дорога домой.
Здравствуй, родненькая ты моя Россия-матушка!
Уезжать с Маврикии не хотелось. Не хотелось оставлять вечно улыбающегося Эрика, спокойного и понимающего Андрея… даже получившего-таки по морде Ларуша, и того покидать не хотелось!
Шатен, кстати, долго выпрашивал, аккуратно и незаметно для остальных доставая меня. Ну вот бесило его, что его приличная подружка из высшего общества на задних лапках перед ним ходит, а вся такая проста я от его крутости в экстаз не впадаю, глядя на его тело не облизываюсь и от его плоских шуточек хохотом не заливаюсь. Да еще ни кто-то, а сам Полонский ради меня чуть не подвиги совершает и ни на шаг от меня не отходит! Решил тоже не отходить — послала. Решил зажать в углу… За что и получил по наглой моське от Богдана.
Не, эпических разборок с красивыми кульбитами там не было, как и громких криков и треска ломаемой мебели. Обошлось банальным «пойдем, поговорим». Вышли. Через пять минут вернулся спокойный Богдан и один, а Ларуш потом пару дней отлеживался со сломанным носом.
Зато хоть отвалил!
Разборки из-за меня мне льстили, я не спорю. Да только… сколько еще таких «Ларушей» мне придется встретить уже в стенах родного универа?
Ей-богу, не успели мы с аэропорта приехать сразу в родную альма-матер, как через пять минут об этом знали все!
Загоревших, отдохнувших и невозмутимых нас провождали взглядами, активно шептались по углам, но подходить и спрашивать хоть что-то откровенно побаивались. Во всяком случае, пока Богдан был рядом.
Но вот он ушел, оставив мне Лешика-охранника, и я…
Заметно стушевалась.
И, оглянувшись на дверь кабинета, где меня явно ждали одногруппнички с приставкой «любимые», в том числе и Аленка, с которой требовалось объяснится и которая уже наверняка успела осведомить Липницкого о нашем возвращении… я развернулась и направилась в туалет.
Леша уныло пошлепал следом, не задавая вопросов.
Я невольно на него покосилась. Ну да, Полонский не Исаев — сказал, что меня никто не тронет, значит, так оно и будет. Однако охранник не бог, всех одновременно заткнуть он явно не сможет.
— И куды? — вскинула я брови, глядя, как Леша навострил за мной лыжи в женский туалет. Тот посмотрел на табличку, на меня… Пожал плечами и привалился к стенке, явно давая понять, что «уголок раздумий» временно находится в моей полной власти. Вздохнув, сунула ему в руки белоснежную куртку, обнаруженную все в том же чемодане на Маврикии, и насмешливо уточнила. — Ты хоть преподавательниц пусти.
И утопала в клозет.
Прошлась по длинному коридору и свернула налево — направо за дверью как раз был «рай» для преподов женского пола. Вошла, прошлась мимо длинного ряда кабинок… И, открыв окно, уселась прямо на подоконник, сунув сигарету в зубы.
Да-да, закон РФ, помнится, запретил травлю никотина в учебных заведениях. Да только кто б его послушал? Крепостное право так вообще давным-давно как отменили, однако деткам золотым это никак не помешало бедную девчонку загнать в тренажерный зал на два часа.
Так что тут, в туалете на втором этаже, для них, любимых, вон, даже «пепелку» поставили. Правда я обычно предпочитала улицу, но сегодня топать туда отчаянно не хотелось. И не из-за холода собачьего, а по причине сотен глаз, таращащихся на бедную меня.
Это напрягало. Как и то, что мне еще много с кем придется объясниться. А помимо этого еще и нахлынуло осознание, что уж теперь-то все, как прежде, уже окончательно не будет. Ладно, с работой я еще может хоть как-то разгребусь, с учебой тоже, но вот квартира…
Я любила этот уютный уголок вместе с его цветочками и рыбками. Покидать насиженное место отчаянно не хотелось, но что было делать? Даже если Богдан как-то все уладит, я ж теперь за порог буду бояться выйти, опасаясь обнаружить на полу очередной труп в кровавой луже.
И пускай соседка выжила, где гарантии, что в следующий раз в подъезде уже не обнаружат мой хладный труп?
Машинально потерев переносицу, высунула нос в окно, оглядывая подъехавшую «ауди», которая кабриолет — машинка нашего завхоза. Припарковав авто с поднятой крышей, женщина в соболиной шубке пиликнула сигналкой и торопливо направилась в обход пристройки, что была как раз под «моим» окошком. От окна до плоской, под наклоном крыши было метра два, и чуть побольше — дальше.
Мелькнула шальная мысль спрыгнуть нафиг на пристройку, потом на землю — и тикать отседова подальше. Останавливало лишь одно. И нет, сие была не высота и скользкая крыша. Просто я обещала дождаться Богдана, который заберет меня после занятий…
— Ну что, попалась, сука рыжая? — вдруг негромко спросили у меня.
И вот тут, как говорится, мой скромный гений вдруг совсем нескромно охренел.
— Пардонте? — закашлявшись дымом, выдохнула я, рассматривая неслышно вошедшую в туалет… англичанку?! — Ирина Михайловна, вы чего?
— Какая я тебе Михайловна, тварь ты рыжая? — с какой-то странной улыбкой спросила ухоженная, приятная на вид блондинка, небрежно отбрасывая в сторону стопку тетрадей и классных журналов. Так вот, почему ее Лешка сюда пропустил…
— А, ну я так, понимаю, разговор пойдет в ином ключе, — медленно втянув струйку дыма, протянула я, глядя на высокую, ладную фигуру аспирантки, обтянутую малиновым трикотажным платьем. Она приблизилась, негромко цокая сапожками на тонких каблучках, но остановилась в метрах двух от подоконника. — И в чем же я провинилась?
— Ты решила весь универ к своим рукам прибрать? — не знаю почему, но англичанка улыбалась, постукивая красивыми ноготками по собственным предплечьям. Мне даже как-то… жутко стало секунд так на несколько. — Ответь мне, Солнцева… какого хрена?
Какой… многозначительный вопрос!
— Какого хрена… что? — недоуменно округлила я глаза, даже не зная сразу, как на это реагировать. — Не, я в курсе, что я не подарок как бэ… Но перед вами-то я в чем конкретно виновата? Про реферат забыла? Так я сдам!
— Тебе сказать, куда ты можешь себе его засунуть? — выгнула брови девушка, саркастично улыбаясь. И вдруг усмехнулась, качая головой. — Просто поразительно. Такая дура как ты, и умудрилась поиметь себе обе звезды нашего университета. Ответь мне, Солнцева… что они в тебе нашли?
— Один просто идиот, второй маньяк, а я вообще, так, мимо проходила, — на автомате ляпнула я, откровенно косея от данной ситуации. Не, всякое в моей жизни бывало… Но что б так?
— Не смей, — моментально окрысилась англичанка и перешла на шипение. — Не смей оскорблять Демьяна в моем присутствии!
О как… так вот где Тузик снова радостно подох!
Ну, точно! Помнится, ходили одно время слухи, что сия мадам в аспирантуре-то осталась исключительно из-за своей ярой любви к Исаеву… Ну надо же, оказывается, у нехристи имеется свой собственный маньяк!
— Я говорила, что просто видео недостаточно, чтобы отвадить тебя от Демьяна, — неожиданно усмехнулась блондинка, глядя в мои округлившиеся глаза. — Наоборот, благодаря ему вы только сблизились.
— Так это ты, — невольно ахнула я, едва до мозга дошла сия информация. Так вот, кто на самом деле автор, а я, помнится, даже на Полонского грешила! Вот гадство-то…
Не, народ, тут уже не Тузик. Тут полноценная собака Баскервилей, матушку ее!
— Почти, — скривилась англичанка, как-то незаметно делая шаг ближе. — Мне достать файлы из архива было совсем не сложно. А вот монтаж, увы, уже делала не я.
Твою ж серебряную канделябру… да тут, оказывается, целая теория заговора с пометкою «всемирный»!
— А кто? — насторожилась я, машинально затушивая сигарету в пепельнице. — И на хрена?
— А тебе какая разница? — вдруг улыбнулась она. — У нас была одна цель. Он хотел разрушить репутацию Исаева, а я бы его утешила, когда это произошло… Но вот дилемма, Солнцева. Демьян по-прежнему замечает только тебя!
С подоконника я соскочить не успела. Эта, как бы ее назвать, чтобы цензурно, в мгновение ока оказалась рядом и жестко схватила меня за горло, мгновенно перекрыв кислород:
— И вот еще беда, тварюшка рыжая. Ты с Полонским… А Исаев даже после вашего помпезного ухода меня не захотел!
Млять… ну я ж не виновата, что у кое-кого проблемы с собственным либидо!
Однако из горла вместо слов вырвался всего лишь тихий хрип. Закричать не получилось, разжать ее сведенные от злости пальцы — тоже! Тогда я рискнула отпинаться… а эта дура, выругавшись, просто вытолкнула меня в открытое окно!
Когда-то раньше, смотря такие кадры по ТВ, я думала, что падать с высоты это долго, дико, страшно…
На самом деле оказалось все банальней — секунда жуткого испуга, один удар и темнота.
А вот возвращаться обратно к жизни уже не было так весело.
Вокруг что-то шумит, гудит, попискивает, шуршит…
И меня фактически выворачивает наизнанку!