— Давай не будем усложнять, — говорю я, задыхаясь. — Ты не должен надеяться на большее.
— Я не надеюсь.
— И я до сих пор зла на тебя за прошлое.
— Ты имеешь на это полное право.
— У меня нет возможности встречаться с кем-то прямо сейчас.
— Конечно.
Я рукой провожу по его волосам. Они спутаны, но, черт побери, это выглядит сексуально. Короткие по бокам и длинные сверху, густые и пышные. У него всегда были отличные волосы.
— Не думаю, что тебе стоит здесь оставаться, — говорю я, не желая создавать прецедент. Последнее, что мне нужно, чтобы какой-то любопытный сосед говорил всем, что я развлекаюсь с парнями каждую ночь.
— Я и не планировал этого.
Кончиками пальцев он касается моей руки, оставляя след из мурашек. Я дрожу, когда они пробегают по мне. Забавно, сколько власти этот человек все еще имеет надо мной.
Из-за стука в дверь сердце пропускает удар, и, быстро взглянув на высокие часы с маятником в углу, я понимаю, что уже почти десять часов вечера.
Ройал поднимается, а я бегу к двери. Во рту все пересыхает, а в ушах звенит от сердцебиения.
Я заглядываю в глазок, глубоко вдыхаю и приоткрываю дверь.
— Бренда, — говорю я. — Что происходит? Что-то случилось?
Ее любопытный, пристальный взгляд сначала останавливается на моих распущенных волосах, на здоровом румянце на щеках, а затем она бросает взгляд за мое плечо.
— С Бруксом все в порядке? — спрашиваю я.
— Дорогая, я пыталась дозвониться до тебя последние полтора часа.
— Зачем? Что произошло?
— Пришел результат последней электроэнцефалограммы Брукса. Они собираются начать процесс пробуждения. Я не думаю, что ты хотела бы пропустить это, ну знаешь, в случае, если он очнется ночью, — она вскидывает брови, но не улыбается. Это не похоже на нее.
Боже, я действительно надеюсь, что не пахну сексом.
Отлично. Сейчас я чувствую себя виноватой.
Сейчас я чувствую себя дерьмовым человеком.
Когда Ройал был глубоко внутри меня, я не раз думала о том, как это может повлиять на Бренду, если она когда-нибудь узнает.
— Я сейчас соберу сумку и в ближайшее время встречусь с вами там, хорошо? — я пытаюсь улыбнуться и изо всех сил стараюсь выглядеть в приподнятом настроении по поводу всего происходящего. — И позвоню своим родным, расскажу им новость. Я уверена, что они захотят быть рядом, когда он придет в себя.
Бренда до сих пор не улыбается, и это заставляет меня стыдиться еще больше.
Я не могу причинить ей боль.
Я буду иметь дело с Бруксом и с последствиями произошедшего, как только он выздоровеет и будет хорошо себя чувствовать, но последнее, чего бы мне хотелось, чтобы Бренда снова смотрела на меня так, словно я растоптала ее душу.
Она поворачивается, чтобы уйти, и я улавливаю ее взгляд, когда она замечает припаркованный через дорогу «Челленджер». Ее каблуки цокают по тротуару, пока она не добирается до своего «Ауди», и я машу ей и закрываю дверь.
Ройал ждет меня за углом коридора, затем направляется в мою сторону.
— Ты это слышал? — спрашиваю я.
Он подносит руку к моей щеке, и я кладу свою ладонь поверх его руки. Сейчас не время наслаждаться ощущениями от его прикосновений, но, Боже, это ощущается так хорошо.
— Слышал, — он стискивает зубы и прищуривается. — Они разбудят его. Это хорошо. Он сможет погасить все эти гребаные долги.
— Я не думаю, что это хорошая идея, — говорю я, прежде чем успеваю обдумать слова.
— Деми, о чем ты говоришь?
— Ты был поблизости, — говорю я. — Все, что произошло...
— Подожди, — он резко выдыхает. — Так что, теперь, когда Брукс придет в себя, ты хочешь попытаться начать с ним все сначала? Об этом ты говоришь?
— Нет, — я машу руками. — Боже. Нет.
— Тогда в чем проблема? Последнее, что я знаю — ты одинока. После того, как он проснется, он сможет это подтвердить, и я чертовски уверен, что тогда ты сможешь делать все, что тебе захочется.
— Я чувствую себя виноватой по этому поводу. Что-то во всем этом неправильно, — говорю я.
— Черт, ты до мозга костей Роузвуд.
— Ты говоришь так, словно это плохо.
— У тебя нет оснований чувствовать себя виноватой. Брукс был ужасным человеком. Он взвалил на тебя столько грязи, чтобы самому остаться чистым. Он думал только о себе. Ты ничем не обязана ему. Не жертвуй своим счастьем ради него.
— Это не из-за него. Я не хочу обидеть Бренду. Она была так добра ко мне, мы сблизились за эти годы. Ей нужно услышать это от Брукса. После того, как он скажет ей, что бросил меня, возможно тогда мы сможем двигаться дальше, но до тех пор, я считаю, что нам следует отступить на некоторое время.
Ройал ничего не говорит, поджимая губы. Его челюсть напряжена. Я знаю, что он не доволен моим решением, но это не имеет значения. Так и должно быть.
— Ты появился у моей двери после стольких лет и ожидал, что я кинусь в твои объятия и выброшу прежнюю часть своей жизни, свои обязанности из окна. Ты не мог так думать, ведь это же бред, не так ли? — я опускаю руки и делаю шаг назад. — Просто потому, что мы занимались с тобой сексом, не означает, что я забыла, как сильно ты меня обидел. Это ничего не меняет. Это был просто секс.
— Я не уйду от тебя снова и не собираюсь сидеть и ждать твоего звонка.
— Отстойно, когда положение меняется, да?
— Это не так, — говорит он. — Мы потеряли почти целое десятилетие, находясь вдали друг от друга. Я не хочу жить и дня без тебя в своей жизни. У меня была жизнь без тебя. Я не хочу возвращаться к этому.
— Сейчас речь идет не о том, чего ты хочешь, Ройал. Речь идет о выборе правильного решения, — я не могу поверить, что отталкиваю его вот так. Я ждала, и ждала, и ждала, что он вернется, а теперь отталкиваю его, несмотря на то, что он до сих пор любит меня. Я испытываю его? Делаю это из страха?
— Что правильного в этой ситуации? Оттолкнуть единственного человека, которого когда-либо любила, потому что не можешь разрушить свою репутацию?
— Речь идет не о моей репутации.
— Да, черт возьми, о ней. Ты не хочешь, чтобы люди судили тебя и говорили о тебе.
— Я не хочу обидеть Бренду Эбботт. Она стала для меня второй матерью.
— Не стоит использовать Бренду в качестве оправдания. Ей шестьдесят лет, она взрослая женщина. Она переживет это. И будет жить дальше, поверь мне.
— Ты все еще не сказал мне, почему ушел.
Ройал стонет, ударив сжатым кулаком по стене справа от себя.
— Мы действительно должны касаться этой темы снова? Прямо сейчас?
Мое лицо каменеет от упрямства.
— Я говорил тебе. Давай лучше узнаем друг друга, и я расскажу тебе все, когда буду готов. Когда ты будешь готова.
— Я готова.
— Нет, это не так, — он хватает свою куртку с соседней вешалки и натягивает на себя.
Тот факт, что он уходит по собственному желанию, заставляет меня желать, чтобы он остался. Еще хоть немного.
Я отталкивала, отталкивала и отталкивала, и теперь я получаю то, что хотела.
Он уходит.
— Хорошо, — говорит Ройал и сжимает челюсть. Он глубоко вздыхает, пристально смотря поверх моей головы. — Я ухожу. Потому что ты этого хочешь. У тебя есть мой номер, так что... Думаю, я буду ждать, пока ты не будешь готова.
И прежде чем я могу возразить, он уже сжимает ручку двери. Но зачем мне это? Я попросила его уйти. Он ступает ногой за дверь, и наступает моя очередь говорить.
— Мне просто нужно время, — говорю я так, словно этих семи лет вдали друг от друга было недостаточно, чтобы принять это. Единственное, в чем я абсолютно, на сто процентов уверена, так это в том, что как бы я не ненавидела его, я так же сильно люблю этого человека. И эта любовь настолько глубокая, что я не уверена, что когда-нибудь смогу избавиться от этого чувства.
Я не могу это отрицать. Не могу это игнорировать. Не могу скрывать. Не могу спрятать в глубокий, темный угол в сердце. Его имя навсегда вытатуировано в моей душе.
Ройал ушел.
Вот так.
И сейчас я могу думать только о том, что означает его уход.
Я наблюдаю, как он уезжает, а потом собираю сумку и еду в больницу.
Глава 19
Ройал
— Какого хрена ты здесь делаешь? — я мгновенно напрягаюсь, когда замечаю, что моя младшая сестра Мисти, сидит, прислонившись к двери моей квартиры. Ее лицо, обезображенное оспой, все в слезах, а глаза с мешками под ними налиты кровью. Когда она встает, зловоние невымытых волос и запах алкоголя заполняет пространство вокруг нас.
— Ройал, — она плачет, вытирая глаза тыльной стороной ладони, словно ребенок. — Рик умер. У него передозировка.
Блядь.
Он был одним из двух людей, которые знали правду о том, что случилось той ночью.
— У меня нет никакой жалости к тебе, — я обхожу ее, чтобы добраться до двери и вставить ключ в замок. — Уходи.
— Прости, Ройал, — всхлипывает она. — За все.
— Слишком поздно извиняешься.
— Ты единственный брат, который у меня есть. Я нуждаюсь в тебе, — она кладет руку мне на плечо, которую я тут же смахиваю.
— Я уже слышал это раньше, — срываюсь я на нее. — И все мы знаем, чем это закончилось.
— Я была ребенком, — говорит она. — Пора уже позволить прошлому уйти. Ты должен простить нас и двигаться дальше. Мы так сделали.
Тот факт, что моя маленькая сестра и ее сорокалетний парень так легко двинулись дальше после наиболее значимого события моей подростковой жизни, разозлило меня еще больше.
— Ты не можешь просто извиниться за что-то вроде этого, — говорю я. — То, что вы двое сделали, выходит за рамки извинений.
— Мы семья, — говорит она. — Ты не можешь всегда меня ненавидеть.
— Изо всех сил. Могу и буду.
— Мне бы хотелось изменить то, что случилось, — ее вьющиеся светлые волосы лишь подчеркивают полоску темно-коричневых засаленных корней. Свитер висит на ее костлявых плечах, а джинсы едва держатся, подтянутые ремнем, застегнутым в последнее отверстие.
Она снова принимает наркотики.
Хотя я не уверен, что она когда-либо останавливалась.
Я не видел ее в течение семи лет.
С той ночи.
Если я чему и научился в жизни, то это никогда не доверять тем, кто сидит на наркоте. Они профессиональные лжецы, умело разрушающие жизни — свою и других. Одна маленькая ложь — это все, что потребовалось, чтобы разрушить мою.
— Ты отвратительна, — говорю я. — Тебе нужно помыться, Мисти. И я говорю это не потому, что забочусь о тебе, а потому, что ты воняешь, как дерьмо. Ты жалкая пародия на человека. Пустая трата кислорода — вот кто ты.
Мисти начинает метать взглядом из стороны в сторону, сжимая кулаки. Она не может устоять на месте; она находится в постоянном состоянии движения. Думаю, что у нее ломка, и, к сожалению для нее, ее основной поставщик умер.
— Мне некуда идти, — говорит она. — Дети Рика больше не хотят, чтобы я жила в их доме.
Не удивительно.
— За городом есть две юношеские христианские ассоциации. (Прим.: YMCA (от англ. Young Men’s Christian Association) — молодежная волонтерская организация. Стала известна благодаря организации детских лагерей). Удачи.
— Они заполнены. Я проверяла. Ты действительно собираешься оставить меня на улице? — Мисти топает ножкой.
— В точку. Ты бредишь, если думаешь, что я тебе что-то должен.
Стоять здесь и спорить с зависимой от метамфетамина идиоткой — не самое разумное решение, которое я принял в последние дни.
— Прощай, Мисти. И не возвращайся сюда снова. Я наконец-то свободен, и ты не тот человек, с которым мне стоит видеться. Я не собираюсь возвращаться в тюрьму за преступление, которого даже не совершал.
Я толкаю дверь и захлопываю ее прямо у нее перед лицом.
Она скулит с другой стороны, но я не могу разобрать слова. Кроме того, мне глубоко наплевать, что извергает ее сварливый рот.
Она лживая.
Грязная, мерзкая и наркозависимая.
И она заслуживает того, чтобы гнить за то, что сделала.
Глава 20
Деми
— Первые двадцать четыре часа будут самыми важными, — лечащий врач Брукса стоит у подножия его кровати вместе с анестезиологом. Бренда стоит с правой стороны от кровати, я — с левой.
Мама стоит в углу, а папа, Дерек, Далила и Хейвен находятся в зале ожидания. Они планируют вернуться попозже, так как в палате может находиться не больше трех людей одновременно. Они все хотят быть здесь, ожидая момента, когда он, наконец, откроет глаза.
Бренда протягивает руку к своему сыну, в то время как медсестра склоняется к его капельнице.
— Мы начнем со снижения дозировки седативных препаратов, — объясняет доктор. — Наши тесты показали, что отек уменьшается, и ЭЭГ дает надежду.
Я наблюдаю, как быстро двигается медсестра, переключая кнопки и впрыскивая что-то в катетер с помощью шприца. Она не волнуется, как будто для нее это обычное дело, возвращать людей с того света. Я не смогла бы этого сделать. Я не смогла бы держать в руках чью-то жизнь.
— Это не редкость, — говорит анестезиолог. — Для этого потребуется несколько попыток. Не беспокойтесь, если он не проснется с первого раза. Мы всегда надеемся, что больной сразу придет в себя, но иногда такого не происходит. Мы принимаем это как знак того, что мозг не готов, и в этом случае мы повторно вводим больного в состояние комы, используя тот же барбитуратный коктейль. (Примеч. Барбитураты (лат. barbiturate) — группа лекарственных средств, производных барбитуровой кислоты, оказывающих угнетающее влияние на центральную нервную систему. В зависимости от дозы, их терапевтический эффект может проявляться от состояния легкой седации до стадии наркоза).
— Так что вы сейчас делаете? Как это работает? — Бренда сжимает руку Брукса.
— Мы постепенно сокращаем дозировку седативных препаратов, — говорит врач. — Мы хотим избежать быстрого вывода. Так что на данный момент мы наблюдаем, уменьшая количество препарата. Мы будем искать признаки улучшения, наблюдая за ним круглосуточно.
— Должны ли мы знать, насколько поврежден его мозг? — Бренда задает вопрос так, будто спрашивает о погоде. Ее способность держать все эмоции под контролем, оставаясь при этом такой спокойной, никогда не перестает меня удивлять.
— Мы это не узнаем, пока он не очнется, — доктор складывает авторучку в передний карман, затем опускает руки на бедра. — После того, как он очнется, мы сделаем несколько простых тестов и зададим несколько вопросов. Если он ответит на них, то это хороший знак. Если он будет в состоянии сказать «привет», узнает лица, если вспомнит имена, это еще лучше. Но сейчас мы ничего не узнаем, пока не придет время. Учитывая степень травмы, мы ожидаем увидеть некоторые последствия от черепно-мозговой травмы. Сейчас ничего не можем предсказывать.
Бренда хватается за сердце.
— Спасибо, доктор.
Доктор уходит, а медсестра остается, она записывает показатели и молча наблюдает за процессом.
Я снимаю пальто и вешаю на спинку своего стула, делая импровизированную подушку. Мне нужен комфорт, потому что ночь обещает быть долгой.
Бренда обмолвилась со мной лишь несколькими словами, с тех пор как я приехала сюда. Я чувствую, что она смотрит на меня, сидя около кровати Брукса, но я не реагирую.
— Что ты там делаешь, мам? — спрашиваю я.
Моя мама улыбается и проверяет свои часы.
— Я ухожу, чтобы Дерек смог зайти. Он собирается остаться на некоторое время, а затем ему нужно будет уйти, чтобы уложить Хейвен спать.
Я вновь поворачиваюсь к Бруксу. Он менее опухший, чем был ранее сегодня. С каждым часом он становится более похожим на себя прежнего.
Кредитные карты по-прежнему разбросаны по кухне. Я должна была просмотреть их, чтобы увидеть, что он покупал, но в то же время я была слишком занята, складывая все пятизначные остатки на картах.