— Он изменял тебе.
Слова Ройала лишают меня кислорода. Колени начинают дрожать, а лицо немеет. Я отступаю назад, выпуская дверную ручку.
— У Брукса был кто-то на стороне, — медленно произносит он. — Довольно долгое время. Более года.
— Нет.
Ройал кивает.
— Я столкнулся с ним на прошлой неделе. Он понятия не имел, кто я, но я сказал ему, что я твой давний друг. Сказал, что если он не примет решение, я расскажу все тебе. Сказал, что я чертовски уверен, что он будет жить, сожалея о причиненной тебе боли.
Он проводит тыльной стороной ладони вдоль густой щетины, наклоняет голову и прищуривается.
— Ночью, когда произошла авария, — продолжает Ройал, — Брукс направлялся на север по девятому шоссе. Разбился в нескольких километрах за пределами Глидден, недалеко от ее дома. Он собирался к ней, Деми.
Глава 12
Ройал
— Деми, скажи что-нибудь.
Она вся оцепенела. Ее поза. Выражение лица. Взгляд.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
Она оживает без предупреждения, ее глаза загораются, будто кто-то щелкнул выключателем. Проходя по коридору, она открывает дверцу шкафа и достает ружье.
— Что ты делаешь? — кричу я ей.
Деми не отвечает. Спустя тридцать секунд она возвращается с блестящей стальной клюшкой для гольфа, которую крепко сжимает в руке.
— Стой, стой, стой, — я поднимаю руки в протесте и прислоняюсь к двери.
— Это не для тебя, — она шагает мимо меня, рывком открывает дверь и выбегает наружу в одних джинсах и свитере. Ее босые ноги оставляют следы на светлом слое снега, который начался полчаса назад.
Я выбегаю за ней. К тому времени как я нахожу Деми, она вводит код в гараж на три автомобиля. Посреди пустует место, где когда-то стоял его «Мерседес», а по бокам от него занимают места великолепный винтажный «Порше 911», окрашенный в ярко-красный цвет, и черный «Рендж Ровер» с двадцатидюймовыми дисками.
— Деми, — я подхожу к ней и быстро отскакиваю в сторону, когда она поднимает клюшку над головой.
Удар.
Один взмах, и довольно значительная вмятина появляется на задней части «Порше».
— Эй, эй… — я протягиваю к ней руку, но она поднимает клюшку, нанося новый удар по машине. И третий. И четвертый. — Деми, все в порядке. Достаточно.
Я никоим образом не собираюсь защищать Брукса Эбботта, но мне как-то жаль, что маленький «Порше» принимает весь удар на себя. Машина не виновна во всем этом.
Деми тащит плоскую стальную клюшку вдоль водительской двери, оставляя глубокие царапины. Я не могу помочь, но мысленно подсчитываю количество часов, требующихся для полировки и перекрашивания таких повреждений.
— Удовлетворена? — ухмыляюсь я, когда она заканчивает. Ее плечи поднимаются и опускаются, когда она пытается отдышаться. — Давай зайдем внутрь, Босой Джо Джексон, — я обнимаю Деми за плечи. Уверен, что у нее ледяные ноги, но сомневаюсь, что она чувствует это. (Прим. Джо Дже́ксон (англ. Joe Jackson; род. 11 августа 1954, Бертон-апон-Трент) — британский рок-музыкант и автор песен. Известен, главным образом, по песням «Is She Really Going Out with Him?» (1979), «It’s Different for Girls» (1979) и «Steppin’ Out» (1982). Неоднократно номинировался на «Грэмми»).
Деми останавливается и, опустив клюшку, смотрит вниз на нее, а потом прячет лицо в ладонях.
— Что я делаю?
— Не беспокойся об этом. Все закончилось. Пойдем, — я поглаживаю ладонью ее напряженные плечи круговыми движениями. — Я бы сделал то же самое.
Я лгу. Никогда бы не вымещал свою злость на меленькой машинке, как эта, но я не собираюсь говорить об этом, чтобы Деми не чувствовала себя хуже.
Оказавшись внутри, я веду ее к креслу рядом с камином и зажигаю его. Я укрываю ее кашемировым одеялом небесного цвета, и ее дрожь начинает спадать.
— Ты имела право знать, — говорю я. — Ты каждый день возле мудака, надеешься и молишься о чуде, и…
— Я знаю, — она тянет одеяло ближе к лицу, глядя на фотографию их двоих, которая стоит на столе. Они улыбаются, ее рука лежит у него на груди, и обручальное кольцо сверкает на солнце.
— С тобой все в порядке?
Деми медленно поднимает на меня взгляд, а затем возвращает обратно к фото. Она наклоняется вперед, опрокидывает фото лицевой стороной вниз, а затем облокачивается на спинку кресла.
— Я никогда не подозревала. Ни разу, — она прочищает горло, ее челюсть напряжена. — Это съедает меня. Я сижу здесь, обвиняя себя за его уход, думая, если бы я боролась сильнее, возможно, он не боролся бы за свою жизнь сейчас. А этот мудак... Этот мудак трахал кого-то другого все это время? Почему я не знала об этом?
— Он явно не хотел, чтобы ты узнала.
— Как ты узнал? — Деми смотрит на меня, нахмурив брови.
— Я живу в Глиддене, — говорю я. — Видел, как он ошивался с девушкой, и это была явно не ты.
Не буду вдаваться в подробности при ней.
— Подожди. Ты живешь в Глиддене? — она прищуривается.
Я киваю.
— Как долго?
— Черт. Не знаю. Несколько лет?
— Так ты все это время жил в пятнадцати минутах езды от меня?
Я тру ладонь о бедро.
— Не все это время, но да.
Деми одной рукой опирается на подлокотник кресла, а другой тянется ко лбу.
— Прости. Это слишком, чтобы осмыслить. Ощущение, словно нахожусь в альтернативной вселенной или типа того.
Я точно знаю, что чувствуешь, когда имеешь все, но потом теряешь равновесие в тот момент, когда из-под ног выдергивают ковер.
Газовый камин мерцает напротив фальшивого деревянного бревна, бросая теплые оттенки янтаря и золота вокруг нас, и мы сидим в тишине.
На мгновение мне становится так тепло, но не от огня. Моя грудь наполняется, расширяется, и ощущения проходят сквозь меня, достигая пальцев рук и ног.
Это чувство существовало в прошлой жизни, но не в этой.
Дом.
Находясь с Деми, я чувствую себя как дома.
Глава 13
Ройал
Восходящее солнце выглядывает через окно, освещая комнату, когда я просыпаюсь, ощущая, что моя шея затекла.
Огонь, который развела вчера Деми, все еще горит, поэтому она спокойно спит, ее голова покоится на моем плече.
Осторожно выбравшись, я укладываю ее на диванные подушки и укрываю одеялом.
Через полчаса, когда я заканчиваю расчищать подъездную дорожку, Деми выходит на крыльцо в халате и тапочках, держа в руках белую кружку, наполненную кофе.
— Думаю, ты мог бы сначала воспользоваться этим, — она подает мне кружку и заворачивается в халат, затягивая его туже.
Я делаю глоток лучшего, черт возьми, кофе, который когда-либо пробовал, пока мы стоим, пристально глядя друг на друга.
— Сожалею о прошлой ночи. О своем бесконтрольном поведении, — Деми прячет дрожащие пальцы в рукава, когда начинает дуть ветер, распахивая ее халат. — Ты, должно быть, думаешь, что я чокнутая.
Я поджимаю губы.
— Нет. Я не думаю так о тебе.
— В любом случае, я сожалею, что ты вынужден был смотреть на это.
Она такая Роузвуд. Всегда извиняется, даже если для этого нет никакой необходимости. Всегда позволяет манерам брать верх над ней.
— Не извиняйся передо мной, — говорю я. — Извинись лучше перед «Порше», который ты покалечила прошлой ночью.
Деми шире открывает глаза.
— Насколько же я испорчена, что разбила машину умирающего? — спрашивает она.
— Умирающий — сильное слово. Мы не знаем, умирает он или нет, — говорю я. — И посмотри, я могу исправить все это для тебя. Бесплатно. В свое свободное время. К тому времени как мудак очнется, он не будет иметь ни малейшего понятия о том, что произошло. Это будет нашим небольшим секретом.
Деми смеется. Здорово видеть ее улыбку.
Допив кофе, я вручаю ей кружку.
— Мне нужно ехать домой, чтобы подготовиться к работе.
Деми обхватывает ладонями кружку и кивает. Впервые за много дней она смотрит на меня, словно не ненавидит. Ее поза более расслабленная, а взгляд более нежный.
— Я принесу тебе ужин вечером, — говорю я и вытаскиваю ключи из кармана. Деми округляет глаза. — Приму это за согласие…
Перед тем как уехать, жду, пока она зайдет в дом. Я вернусь вечером, и завтра вечером, и следующим вечером.
Я буду рядом с ней каждый проклятый день в течение всей своей жизни, делая все для нее. Будучи человеком, которого она заслуживает, того, кто никогда не оставит ее.
В этот раз.
В этот раз я здесь, чтобы остаться.
Если она не захочет, чтобы я ушел.
А это вполне может случиться.
Глава 14
Деми
Аппарат искусственной вентиляции легких заставляет его дышать.
Но все, о чем я могу думать, это о том, что хочу проклятый торт-мороженое.
Он все время оставлял маленькие подарки-безделушки. Один раз медальон. Другой раз он выбрал к просмотру типичную женскую мелодраму. Сюрприз свидание. Бутылка моего любимого вина. Коробка конфет без сахара, конечно, так как нам нужно было держать себя в форме перед свадьбой.
Были ли эти подарки сделаны из-за чувства вины? Он покупал вещи, чтобы чувствовать себя лучше из-за своего маленького грязного секрета?
Аппарат работает громко. Непрерывно. Стабильно.
Как и мои мысли.
У Брукса начал спадать отек вокруг глаз. Синяки фиолетового цвета сменили оттенки зеленого и желтого. Теперь он почти узнаваем. Он больше не выглядит угасающим.
Руки Брукса лежат по бокам, хорошо уложенные на кровати, что, я уверена, сделала одна из медицинских сестер. От мысли о том, чтобы снова держать их в своих руках, сводит живот. Эти руки, которые я любила и лелеяла, целовала и прощала большее количество раз, чем, вероятно, должна была, все это время касались другой. Теперь я представляю их переплетенными вместе, как он запускает их в волосы какой-то девушки с огромными губами цвета спелой вишни и ногами от ушей, которая, к тому же, любит извращенный секс.
Я никогда не позволяла Бруксу вставить мне в задницу, несмотря на его многочисленные попытки.
Мой взгляд поднимается к его шраму на левой руке. Это старый шрам, который он получил еще в наш последний год в Харгроу. Брукс взял меня на «Мусорщик идет на охоту» (Прим. городской квест) на мой двадцать первый день рождения, и один из конвертов был спрятан глубоко в зарослях кустов. Я не могла достать его, так что он сам попытался достать конверт рукой и был укушен каким-то зубастым грызуном. Было темно, и грызун быстро убежал, так что нам не получилось хорошо разглядеть его.
Я целовала шрам сто раз. Я целовала его губы тысячи раз. И каждый раз напрасно.
Он просто обманщик.
Самовлюбленный, эгоистичный мудак.
— Деми, — я узнаю голос своей матери, раздающийся из дверного проема палаты.
— Привет, мам, — я благодарна за повод, чтобы оставить его. — Папа.
Папа стоит за мамой, снимая шляпу и перекидывая свой плащ цвета хаки через плечо.
— Мы были здесь прошлой ночью. Мы скучали по тебе, — говорит папа.
Мама проводит рукой по моей щеке, всматриваясь в лицо своими грустными, сочувствующими глазами, прежде чем крепко обнять. Я вдыхаю родной запах детства. Корица, сахарное печенье, «Тайд», чистящее средство для мебели с запахом лимона и тепло. Ностальгия и частичка комфорта.
— Как ты, Деметрия? — спрашивает папа. Он всегда называет меня моим полным именем в серьезных ситуациях, словно «Деми» слишком неформальное обращение.
— Нормально, — похоже, это стало моим стандартным ответом в последние дни.
Мама отпускает меня и поглядывает через плечо в сторону Брукса.
— Я просто не могу в это поверить, — вздыхает она. — Наш милый Брукс. Он всегда был в центре праздника. Такой живой и энергичный. Видеть его таким… Это… Это просто неправильно.
Она подходит к нему, берет его руку в свою и поглаживает большим пальцем старый шрам.
— Этого никогда не должно было произойти, — говорит она. — Он не заслужил этого.
Мои родители не спрашивали, куда он направлялся и почему был на шоссе в девять часов вечера во вторник. Один. Даже мой отец — знаменитый прокурор с одержимостью к деталям и фактам.
Я думаю, они боятся сделать неверное движение, словно их вопросы каким-то образом навредят мне.
Если бы они только знали.
— Дерек уже в пути, — говорит папа. — Он заканчивал дела в офисе, а затем забирал Хейвен. Это его выходные.
Меня переполняют эмоции при мысли, что скоро увижу свою трехлетнюю племянницу. Я хочу обнять ее и зарыться лицом в ее шелковистые светлые волосы. В мире нет ничего лучше, чем смотреть в глаза этого маленького ангела и чувствовать, как плотно сжимаются ее руки вокруг твоей шеи.
Боже, я люблю детей.
Я скучаю по своим воспитанникам. По всем двадцати восьми. У меня такой большой класс в этом году, и половина из ребят были переведены ко мне по просьбе их родителей. Якобы у меня хорошая репутация в школьной округе, и это только мой третий год работы.
Папа стоит у подножия кровати Брукса, его челюсть сжата, а глаза сосредоточены на теле, словно он молча приказывает ему очнуться.
— Где Бренда? — спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
— Она приходит и уходит.
Мама смеется, закатив глаза.
— Эта женщина не может сидеть на месте в течение двух секунд. Бог любит ее.
— Как она справляется со всем этим? — папа закатывает рукава своего темно-синего свитера до локтей и складывает руки.
— Она — Бренда. У нее свои собственные методы, чтобы справиться с этим.
— Я видела страницу в интернете о сборе средств, который она организовала, — мама поворачивается ко мне, нахмурившись. — Как она находит время на организацию такого мероприятия, хотя не только я, но и весь город знает, что они не нуждаются в деньгах.
Ее голос едва слышен.
— Блисс, — говорит папа.
— Это ее сестра, — говорю я, — ее сестра организовала это.
— В любом случае в Первой Методистской Церкви в следующие выходные, — продолжает мама, — они устраивают благотворительный аукцион, и, кажется, около двух тысяч человек уже согласились. Вся община болеет за выздоровление Брукса.
Может быть, потому, что половина пенсионных счетов в этом городе были созданы его отцом и дедом в течение последних ста лет? Фирма «Эбботт Инвестмэнт» превратила «синих воротничков» (Прим.: Это понятие обозначает принадлежность работника к рабочему классу, представители которого, как правило, заняты физическим трудом с почасовой оплатой) в добросовестных миллионеров. Джек Эбботт известен своей щедростью. Ходят слухи, что девяностолетний отец Брукса оставил дома завещание длиной в одну милю, и каждый надеется ухватить кусок пирога, когда тот, в конце концов, уйдет.
А это может случится в ближайшее время.
Или, возможно, они на самом деле заботятся об Эбботтах. Трудно сказать. Люди так чертовски фальшивы в последнее время.
И полны тайн.
И лжи.
Говорят одно, а делают другое.
— Я здесь, я здесь, — Далила врывается в комнату, неся чашку кофе в руке. — Извини. Профессор отправил мне задание по электронной почте, но Wi-Fi дома не работал. Вы, ребята, изменили пароль? Пришлось остановиться в кафе и украсть у них немного Wi-Fi.
Моя сестра занимает место рядом с матерью и кладет руки на край кровати.
— Я ненавижу видеть его таким, — говорит она маме. — Таким слабым. И хрупким.
— И тихим, — говорит мама, смеясь.
— Он обязательно очнется, я просто знаю это, — Далила грызет свой палец.
— Как старый Джек Эбботт воспринимает это? — откашливается отец, поворачиваясь ко мне.
— Я не думаю, что он понимает случившиеся в последнее время события, — отвечаю я. — Я уверена, что Бренда сказала ему, но он обычно не в себе.