Но вот приготовления окончены. Я переоделась с помощью рабынь в один из своих привычных воздушных нарядов, которые, как мне казалось, так нравятся Шаккару. Хотя, может быть, ему нравятся не сами наряды, а то, как он снимает их с меня, слой за слоем, словно сладкий пирог, политый медом. Отпустила слуг и села на подушках, дожидаясь прихода мужа.
Время шло, а Шаккар все не появлялся.
В шатре царила тишина, нарушаемая только едва слышным танцем пламени в светильниках. Я слышала свое дыхание и ждала, пока не увидела, как медленно поднимается полог.
Сердце зашлось в стремительном беге, устроив с разумом бешеные скачки. Кто победит в итоге, я пока не знала! Кто придет первым и как это обозначится на моей дальнейшей жизни!
Сама того не понимая, я не просто привыкла к моему Повелителю, не просто приняла его, как должное, нет! Я начала незаметно влюбляться в мужа и это пугало, сводило с ума. Право же, жить без любви тяжело, но намного проще.
— Мой повелитель! — поспешила встать и склонить голову, когда он прошел внутрь. Огромный, высокий, Шаккар сразу словно занял все свободное пространство шатра.
— Майрам! — как приятно было слышать мое имя, произнесенное его громовым голосом — словно прогремел гром где-то вдалеке, а по телу мурашки в предвкушении сладкого счастья.
За спиной принца появились рабы. Не удивительно.
Они принесли еду и расставили все на низком столике, а затем ушли, кланяясь нам с повелителем.
Как-то молча, едва глядя друг на друга, мы опустились на подушки на против. Шаккар казался мне задумчивым и его взгляд, что то и дело касался моего лица, приятно согревал и, одновременно, веял легким холодком.
Что-то происходило между нами. Что-то непонятное, но это стоило принять и жить дальше.
Принц разлил вино, привычно протянул мне чашу и проследил темным взглядом за тем, как я делаю первый глоток, как ощущаю сладость вишни на языке.
— Моя принцесса, — начал мужчина и я впилась в его лицо немигающим взором.
— Завтра тебе придется оставить свои земли и ту жизнь, что была до свадьбы, до нашей жизни! — он держал свою чашу в руке, но не пил, лишь сжимал крепко. — Теперь ты — одна из нас! Завтра ты докажешь, что достойна считаться сильной и выносливой!
Я кивнула, понимая истину. Паланкин на рассвете возвращается назад. Я пересаживаюсь на лошадь и теперь еду только так до самого дворца мужа и повелителя. Как одна из женщин его народа. Теперь я тоже принадлежу им!
— Я готова, мой муж! — ответила тихо.
Шаккар одним махом опустошил чашу и поставил ее на столик.
— Я всегда буду заботится о тебе, моя Майрам! — сказал он.
Я тоже сделала глоток. Слишком большой и закашлялась, вызвав улыбку мужчины.
— Не торопись! — шепнул он.
Мы ели молча. Еда простая, такая, какую только и можно приготовить в походе. Но мясо, жареное на углях от этого не становилось менее вкусным. Вкушая еду, я отчего-то так некстати, стала задумываться о том, как варвары добывают свежее мясо и, как оказалось поняла. Каждый день, кто-то из воинов Шаккара отделялся от обоза и нагонял нас уже ближе к закату с дичью, привязанной к луке седла, или переброшенной перед ним. Именно благодаря такой предприимчивости, мы не тратили время и медленно, но верно, приближались к своей цели.
— О чем задумалась моя жена? — голос принца оторвал меня от размышлений. Я поделилась мыслями и вызвала его улыбку.
— Ты проницательна и внимательна, — похвалил меня Шаккар и улыбнулся широко и искренне. Я улыбнулась в ответ, зардевшись то ли от похвалы, то ли от вина, что растекалось по венам огнем, будоража мысли и воображение.
Теперь я думала совсем о других вещах. Ждала, когда мой принц, покончив с ужином, приступит к десерту…И этим десертом была я.
Темнота дышала свежестью. Ветер развивал волосы цвета огня, шевелил травы, поднимавшиеся высоко вверх над телами, переплетенными в объятиях страсти.
Оседлав своего любовника, воительница двигалась. Жестко и решительно, словно завоевывала, словно порабощала. Ни капли нежности. Ни мгновения ласки. Только одна безудержная, звериная страсть.
Где-то далеко, очень далеко, пламенели костры лагеря. Шатры погрузились в сон и только дозорные, что присматривали за тем, чтобы не уснуло и пламя, сидели у огня, переговариваясь время от времени в глубокой ночи.
Когда Сарнай перекатилась с Аббаса, довольная, улыбающаяся, запрокинув лицо к небу, он приподнялся на локтях и посмотрел в ее глаза, спрятанные тьмой. Он почти не видел ее лица, эта ночь была на удивление темна, ни звезд, ни лика луны, любопытно взирающего на мир, но Аббасу хотелось бы знать, о чем сейчас думает эта женщина.
— Давно мы не были с тобой! — проговорила Сарнай.
Ее тело покрылось потом, но она была довольна и улыбалась.
— Давно! — как-то отрешенно ответил мужчина.
— Шаккар вчера не пришел ко мне в шатер, — пожаловалась она. — Все время проводит со своей молодой женой, — в ее голосе не было горечи и это совсем не удивило Аббаса.
— Зачем ты подсунула девчонке Наиму? — поинтересовался он вдруг и Сарнай даже перестала дышать.
— Что? — проговорила она тихо, а затем более зло добавила.
— Не лезь не в свое дело, менсувар моего мужа! — предупредила она.
Аббас рассмеялся.
— Не угрожай мне, женщина! — ответил беззлобно.
— Я не стану трогать эту глупышку, пока она не принесет Шаккару то, что он так хочет от нее! — Сарнай села на траве. Длинные волосы упали на ее грудь, скрыв наготу женщины огненным пологом, не хуже ночной темноты. Но Аббас не смотрел на ее тело, отвернувшись.
— Мне кажется, или ты проникся к этой дурочке интересом? — спросила воительница.
Аббас промолчал. Сарнай сделала из его молчания свои выводы и продолжила:
— Не привыкай к повелительнице Майрам! — сказала она. — Вторая жена не долго будет с нами! — и улыбнулась.
Аббас почувствовал ее улыбку, а посмотрев на женщину, смог увидеть только размазанное пятно ее губ.
— Мне кажется, ты превышаешь свои возможности! — сказал он.
Сарнай нахмурилась, но Аббас не увидел это, а почувствовал недовольство, проявившееся в дальнейшей фразе.
— Ты забыл, с кем разговариваешь! — сказала она.
— Мне кажется, ты сама начала забывать, кто ты! — сухо заметил ей Аббас. — Шаккар возвысил тебя, но же может и свергнуть в пьедестала твоей гордыни.
Сарнай вскочила на ноги, зашипев не хуже самой разъяренной кошки, которой наступили на хвост.
— А что скажет Шаккар, если узнает, что ты спишь с его Повелительницей? — ровным голосом сказала она.
— Скажи ему и сделай себе еще хуже! — Аббас не сдержался и улыбнулся, радуясь и сожалея одновременно, что первая жена его брата не видит этой улыбки. — В таком случае наши головы полетят вместе!
Сарнай повела плечами и шагнула в траву, сминая ее босыми ногами. Подхватила свою одежду, натянула поспешно, поправив рыжие волосы. Повернулась назад и посмотрела на Аббаса. Его загорелое тело сливалось с темнотой.
— Я пойду первая, — привычно проговорила женщина, словно ни в чем не бывало. Будто они не спорили мгновение назад мягко угрожая друг другу.
— Иди! — напутствовал ее мужчина и откинулся на траву, подняв лицо к небу, затянутому дымкой облаков.
Сарнай двинулась вперед, раздвигая травы своим телом. Уверенная в себе, с гордо поднятой головой, покачивая бедрами. Жесткая, решительная. Она всегда считала себя не просто женщиной-воином, она считала, что избрана богами, только еще не совсем догадывалась о цели своего существования.
Сарнай никогда и никого не любила. Любят только слепые или безумные. Страсть, движения тела, проникновение друг в друга, это да, это для нее. Потные тела, переплетенные словно змеиный клубок, быстрые толчки, горячая кровь, что бежит по венам будоража мысли и чувства, закаляя, делая сильнее… Вот какой была страсть Сарнай. Она пила мужчин, их силу, через их семя. Она становилась сильнее от их излияний в ее лоно. Она меняла мужчин не только для тела и удовольствия, нет, она брала их семя и понимала, что это дает ей могущество.
Но вот впереди вспыхнул первый костер. Его огонь танцевал на фоне черного неба, отплясывал дикие плавные танцы, трещал сухим сушняком, смеялся, осыпаясь пеплом. Но еще раньше, чем воительница увидела дозорных, она заметила ту, что сидела на корточках согнув спину и положив руки на сырую землю.
Огонь светил в спину женщины, делал ее фигуру черной и жуткой. Сарнай показалось, что языки пламени пляшут в седых волосах ведьмы, и она совсем не удивилась, когда увидела, что дозорный повернул голову в их сторону, но не увидел ни Наиму, ни Повелительницу Сарнай.
— Вставай! — велела воительница, приблизившись к старухе.
Наима медленно подняла руки и распрямилась, бросив взор на свою хозяйку. Пусть она и сказала, что отдает ее второй жене Майрам, это ничего не значило. Наима давно уже поняла, что слова в этом мире просто пустой звук. А вот поступки…это совсем иное!
— Моя повелительница! — поклонилась Сарнай ведьма.
— Где сейчас твоя новая госпожа? — спросила тихо первая жена. — Развлекает нашего мужа?
Наима закивала.
— Повелитель Шаккар в своем шатре уединился в госпожой Майрам! — проговорила она.
— Я не удивлена! — Сарнай опустилась на корточки рядом с Наимой, заглянула в лицо старой женщине.
— Думаю, Шаккар не понимает, почему я еще не потребовала его объяснение! — она рассмеялась. — Он ведь не первую ночь не приходит в мой шатер.
— Хозяйка, вам надо быть осторожнее! — прошептала ведьма. — Мои силы не безграничны! Я не могу отводить глаза всем!
— Можешь, — в голосе Сарнай прозвучали стальные нотки, — и будешь!
— Я устала! — пожаловалась старая женщина.
— Ничего! — снова рассмеялась воительница. — Эта дурочка Майрам слишком мягкая. У нее ты уставать не будешь, но продолжай следить за ней и… — она сделала паузу, — скажи мне, вторая жена еще не носит наследника?
Наима опустила глаза.
— Я не знаю, хозяйка! — произнесла она. — У меня еще не было возможности прикоснуться к ней!
— Так найди эту возможность! — Сарнай встала. — Я должна знать!
Наима закивала и тоже поднялась, сгорбившись.
— Ладно! — отмахнулась от нее женщина. — Ступай к Майрам и следи за ней! — и прошла мимо ведьмы, задев ее плечом. Старуха вздохнула и подняла руки, а затем развела их в стороны, отпуская силу. Темнота ночи рассеялась. И хотя тучи по-прежнему затмевали звезды и лик луны, уже не было так темно. Словно ушел туман, рассеялся гонимый ветром.
У костров оживились дозорные. Им совсем расхотелось спать и дремота, с которой мужчины боролись еще мгновение назад, отступила, сменившись бодростью.
Сарнай зашла в свой шатер и растянулась на ложе. До рассвета было еще далеко, и она успеет отдохнуть для дальнейшего переезда. Еще несколько дней пути, и они будут дома. Неожиданно для себя, первая жена задумалась о том, понравится ли Майрам повелителю Вазиру и отчего-то пришла к выводу, что да…понравится.
«Разве это важно для меня?» — подумала она и закрыла глаза, засыпая. После бурной любви на траве, после крепких объятий Аббаса ее тело устало расслабилось. Сарнай уснула.
В эту ночь Шаккар был нежен со мной, как никогда прежде. Даже движения его тела в моем лоне были медленными, но от этого не менее сводящими с ума. Сравнивая эту ночь и прошлую, я понимала, что сегодня просто плыву по спокойной реке, с почти гладкой, зеркальной поверхностью. Таким бывает иногда и море, в самый тихий штиль.
Прошлый раз нашей любви был сродни бушующему шторму, что обрушивает свои волны на берег. Будто я плыла в лодке по порогам…
Не знаю, что мне нравится больше. Шаккар, каким я его увидела сегодня, или тот, мужчина-скала, сильный, настойчивый, решительный, словно ставящий клеймо на твоем теле, словно кричащий всему миру — она моя!
— Майрам! — Шаккар прошептал мое имя мне на ухо и ускорил свои движения. Я обхватила его ногами, лежа на спине и старалась двигаться в такт сильному тяжелому телу. Шаккар удерживал свой вес на локтях, но все равно я ощущала его тяжесть и это оказалось приятно, это сводило с ума.
Его руки больше не блуждали по моему телу, исследуя и лаская, нет. Он снова превратился в дикого варвара…Тихая река была забыта и меня сметало его страстью, как маленькую лодку швыряет в волнах посреди штормящего моря.
Изогнувшись назад, мужчина излился в меня и замер на мгновение, а затем осторожно вышел и лег рядом, тяжело дыша. Я не удержалась и привстала, чтобы заглянуть ему в лицо. Света от светильников хватило, и я увидела, что он закрыл глаза и даже улыбается чему-то понятному только ему одному.
— Мой повелитель! — сама не знаю, что толкнуло мою руку, и я подняв ее, положила пальцы на сомкнутые мужские губы, такие твердые, но умеющие быть мучительно нежными.
Шаккар открыл глаза и повернул голову в мою сторону. Наши взгляды встретились и мое сердце отчего-то зашлось в бешеном ритме. То, что я осознала сейчас, глядя в лицо этого мужчины, меня напугало и обрадовало…Даже не знаю, какое из чувств оказалось сильнее. Понимание того, что я начинаю влюбляться в своего мужа-варвара, или то, что мне показалось, будто я заметила в его глазах — нечто большее, чем просто похоть и страсть.
«Не ошибаешься ли ты, Майрам? — спросила себя. — Слишком мало времени прошло, чтобы полюбить!» — хотя, что такое любовь? Разве я понимала смысл этого слова раньше? До встречи с Шаккаром я иначе представляла себе это чувство. Теперь я поняла, что это жгучая смесь из вожделения и страсти, с горечью ревности. Это желание обладать и быть единственной, не делить своего мужчину и принадлежать только ему одному!
Шаккар притянул меня к себе. Я вздохнула запах его тела, уткнулась носом в грудь и закрыла глаза. Мне хотелось, чтобы он сейчас что-то сказал мне. Что-то приятное и, одновременно с этим, я мечтала, чтобы принц просто молчал. Когда любишь, разве нужны слова?
— Спи, мое сокровище! — шепнул мужчина и погладил широкой ладонью мои волосы.
Удивительно, но я действительно уснула, раньше, чем поняла, что муж продолжает гладить меня по плечам и волосам, и шепчет что-то непонятное, но такое приятное сердцу. Сердце понимало все!
ГЛАВА 9
Для Тахиры первым подарком, который сделал муж, оказался масар. Теперь она могла беспрепятственно ходить по всему Дворцу, заглядывая во все его самые укромные уголочки. Исключение составляли только покои Повелителя Борхана и его жены, госпожи Ширин, но, спустя день, Тахира побывала у своей свекрови, погостила в ее комнатах и выпила ароматного жасминового чая, слушая новую родственницу и внимая ее рассказам о доблести Акрама. Сразу было видно, что мать гордится своим сыном, и Тахира понимала ее, поскольку тоже мечтала именно так гордится своими детьми, как это делала Повелительница Ширин.
Ширин мало говорила о Майрам, и то, отвечая на вопросы невестки. В основном все ее разговоры крутились вокруг принца. Это Тахира тоже могла понять. Дочь — отрезанный ломоть. Она уходит из своего родного дома, она принадлежит после свадьбы роду своего мужа и становится, в понимании даже варваров, чужой. Но все равно, Тахира замечала грусть в глазах женщины и ее тоску по Майрам, а потому старалась меньше интересоваться второй женой своего брата.
На третий день своего пребывания во дворце в качестве жены наследника, Тахира снова столкнулась с Дилией. Мрачная наложница сидела на подушках в большом общем зале сераля, окруженная рабынями, пытавшимися отвлечь и развлечь красавицу песнями и играми.
Тахира прошлась по балкону, что тянулся по периметру второго этажа, возвышаясь над залом, и просто смотрела на соперницу, в глубине души понимая, что Дилия ей вовсе таковой не является.
Словно почувствовав на себе чужой взгляд, наложница было вскинула глаза и обвела стены и балкон долгим взглядом, но заметила только развивающуюся штору, за которой мгновение назад скрылась принцесса.
Акрам приходил через ночь. Его ласки нравились Тахире, да и сам мужчина пришелся по сердцу. Делить его с кем-либо она была не намерена и прекрасно осознавала это, хотя и понимала абсурдность своих мыслей. Они казались самой принцессе крамольными, но иначе она уже не могла.