- Чего подождать? Пока ты расскажешь мне о том, что дело не во мне, а в тебе?
- Собственно..., – сжимаю пальцами переносицу и киваю, – это я и хотел сказать.
- Ты сошел с ума? – Громко восклицает Джил и неожиданно усмехается, сощурив от злости
глаза. Я виновато отворачиваюсь, а она подается вперед и прикладывает холодные ладони к моей
груди, замораживая все, что и так находится в анабиозе. – Мэтти, ты ведь и сам понимаешь, что
ведешь себя глупо. Ты ведь не собираешься... не собираешься...
- Что? – Гляжу на девушку, а она отшатывается назад, как будто я дал ей пощечину.
- Не притворяйся, словно не понимаешь, о чем я, – срывается шепот с ее губ, на что я лишь
вновь отвожу взгляд, сжав до скрипа челюсти.
Я пытаюсь придумать, что мне сказать, как сказать, я не хочу ранить ее чувства, ведь Джил
так много для меня сделала, ведь она была рядом, когда все отвернулись. А потом я вдруг
понимаю, что я больше ничего к ней не ощущаю: ни тяги, ни страсти, ни желания. У меня
внутри больше нет ничего, что когда-то заставляло держать эту девушку за руку. Эти чувства
просто испарились, исчезли, а я даже и не понял, когда именно их не стало, мне не было больно, не было одиноко. Я просто встретил другую девушку, и все.
- Ты собираешься сказать хоть что-то? – Не своим голосом разрывает тишину Джил, а я
перевожу на нее виноватый взгляд, потому что в отличие от любви, вина разливается у меня по
венам и бурлит где-то в легких, словно ядовитая жидкость.
- Я не знаю, что сказать.
- Придумай.
- Ты этого хочешь?
- Да, черт возьми, да, я хочу, чтобы ты хотя бы попытался объяснить мне, чем я хуже и
почему ничего для тебя не значу. Я плохо к тебе относилась? Сказала что-то не то?
- Не говори ерунды.
- Ерунды?
- Да, Джил. Ты не должна пытаться меня понять, не должна спрашивать. Я все равно не
знаю, что тебе ответить. Понимаешь? – Нервно взъерошиваю волосы и отступаю назад. Девушка
поджимает губы, а в глазах у нее проносится мутная пелена, которая разрывает в моей груди
каждый нерв, каждый орган. Я не могу смотреть на нее, но и не имею права не смотреть. Я
обязан из уважения сказать правильные слова, найти эти правильные слова.
Но что если происходящее сейчас уже неправильно, не может быть правильным.
- Просто моя жизнь изменилась, Джил, – наконец, говорю я, собрав в кулак волю, – я уже не
тот Мэтти, не тот человек, который тебе понравился. Такое бывает. Со всеми.
Девушка обхватывает ладонями оголенные плечи и говорит:
- Ты прав. Когда я тебя встретила, ты был сломлен, одинок. Но ты не был жестоким.
Она прожигает меня обиженным, блестящим от слез взглядом, а затем уходит, робко сжав в
пальцах замерзшие руки. Я наблюдаю за ней очень долго, даже когда она уходит, я стою возле
мусорных баков и не шевелюсь, пытаясь осознать то, что сделал. Я ведь любил эту девушку, я
хотел уехать вместе с ней, хотел держать за руку, провожать до колледжа и встречать после
занятий. Я хотел всего этого так сильно, но ничего не почувствовал, когда все мечты выпали из
груди и превратились в ненужный хлам. Как так бывает? Кто знает, в какой именно момент ты
сам окажешься тем ненужным хламом, который просто выкинут из своей жизни.
Я зажмуриваюсь всего на несколько секунд, а затем схожу с места. Хэрри ждет меня в
машине на пассажирском сидении. Я не ожидал, что брат сядет за руль, но почему-то со свистом
выдыхаю. Когда я вожу, я вспоминаю об аварии, и поэтому каждый день на место водителя
запрыгивал Хэйдан. Перспектива окунуться в прошлое меня совсем не радует.
- Ты в порядке? – Заводя двигатель, спрашиваю я и замечаю, как брат кивает. – Дома ничего
не оставил? Не хочу сегодня возвращаться.
- Нет.
- Отлично.
Ударяю ладонями по рулю и, наконец, выезжаю на дорогу.
Мы паркуемся у коттеджа Монфор минут через десять. Достаем вещи и плетемся по
знакомой дорожке в полной тишине: не хотим разрушить атмосферу полной обреченности и
серости, которая нависла над нашими головами и уже кажется вполне обычной, родной. Иссиня-
черный ворон, притаившийся на одной из веток, внезапно расправляет громоздкие крылья и
испускает мерзкий вопль, от которого дрожь прокатывается по спине, и я нервно шмыгаю
носом, изо всех сил пытаясь не искать символический смысл во всем, что сейчас меня окружает.
Но все равно ищу.
Входная дверь распахивается до того, как я успеваю нажать на звонок. Я недоуменно
вскидываю брови, а на пороге оказывается Мэри-Линетт. Она широко улыбается и кивает, зазывая нас внутрь приветливым взглядом.
- Давайте свои сумки.
- Да мы не...
Не успеваю договорить. Монфор каким-то волшебным образом умудряется ухватить правой
рукой и мой рюкзак, и вещи Хэрри, а затем захлопывает ногой за нами дверь.
- Что вы стоите? Поднимайтесь наверх. Я чувствовала, что вы вернетесь.
- Но вы ведь не обладаете способностью предвиденья.
- Зато я слышу все, что происходит вокруг на расстоянии нескольких километров.
Женщина подмигивает мне, а я ошеломленно застываю . Это. Просто. Немыслимо.
Я открываю рот, а потом захлопываю его и взмахиваю руками в стороны.
- Ну, разумеется. Конечно, вы все это умеете.
- Привет, Хэрри! – искренне пропевает Мэри-Линетт и касается свободной рукой его плеча,
на что мой брат внезапно дергает уголками губ и отстраняется.
- Мы еще работаем над самообладанием, – сообщаю я и замечаю, как лицо женщины
вытягивается. Она виновато морщится, будто чувствует свою принадлежность к тому, что с ним
случилось, и неуклюже прижимает ладонь к своей груди.
- Я не хотела.
- Порядок. Так, куда нам подниматься?
- Да, извини. – Женщина встряхивает черными волосами и вновь улыбается. – Идем. Я
проведу, а потом принесу кушетку из второй гостевой комнаты. Вам ведь лучше спать в одной
комнате, верно? Чтобы не было проблем.
- Да. – Я серьезно киваю, прекрасно понимая, о чем она говорит. – Так будет лучше.
Бросив вещи в спальне, расположенной напротив комнаты Ари, я оставляю Хэрри и
спускаюсь вниз, чтобы помыть руки и заглянуть на кухню. Ссадины до сих пор пылают, а у
Норин, возможно, еще осталось лекарство.
Я медленно плетусь по коридору, изучая старые снимки давно умерших людей, и на какое-то
мгновение мне становится жутко: неужели все женщины, изображенные на фото, были
ведьмами? Пробирает до костей. Я встряхиваю головой, сворачиваю к кухне и резко замираю, внезапно заметив, как Норин сидит напротив Джейсона, аккуратно обрабатывая рану на его
груди. Эта женщина при мне лечила Хэрри, помогала Ари, она и сейчас делает то, что делала
всегда, однако что-то не позволяет мне пройти дальше. Возможно, ее глаза, которыми она
смотрит на сидящего перед ней мужчину. Возможно, ее неровное дыхание, которое плавает по
комнате. Я застываю за дверным косяком и внезапно думаю, что, если я войду, я прерву нечто
личное. Эти двое не отрывают друг от друга взглядов. И что-то в этих взглядах воспламеняет
воздух. Неожиданно Джейсон делает одно движение. Нежное, откровенное и решительное
одновременно. Он заправляет локон волос за спину Норин.
Я отворачиваюсь порывисто и стыдливо. Стремительно ухожу, разрезая движениями воздух.
Слышу, как на кухне захлопывается дверь, и взлетаю по лестнице, будто бы умею отрываться от
земли. Несусь по коридору и забываю о боли в ногах и спине, я просто хочу как можно скорее
убежать от того, что увидел. От двух людей, которые смотрели друг на друга так, что даже я
ощутил пронесшееся между их лицами электричество. Я врываюсь в комнату и вижу, что Хэрри
лежит на кровати с закрытыми глазами. Наверно, уснул.
- Отлично, – отрезаю я, прокатившись пальцами по волосам. Осматриваюсь, вижу ту самую
кушетку, о которой говорила Мэри-Линетт, а затем вдруг порывисто опускаю руки.
Я гляжу себе за спину, гляжу на дверь в спальню Ариадны и сглатываю.
Что-то щелкает у меня в голове. Что-то определенно неправильное и дефективное. Я схожу
с места, не отдавая себе отчет в том, что делаю. Я бреду в ее комнату, и я закрываю за собой
дверь, задергиваю шторы. Я падаю на кровать, прислонившись лицом к холодной подушке. Я
зажмуриваюсь, втягиваю сладкий запах, ее запах и, клянусь, слышу голос Ари в своих мыслях.
«Соскучился?»
***
Я резко приподнимаюсь, услышав, звук битого стекла. Осматриваюсь, очутившись в
кромешной темноте, проглотившей комнату, и только потом понимаю, что нахожусь не у себя
дома, а в спальне Ариадны. Черт. Сжимаю в пальцах переносицу и спускаю с кровати ноги, их
тут же овивает холодный, колючий воздух, но я не обращаю внимания. Сражаясь с черными
точками, прыгающими перед глазами, я несусь к выходу и выбегаю из спальни, предчувствуя
нечто паршивое. Иначе ведь не бывает, верно?
Решительно спускаюсь на первый этаж, подхватываю на ходу биту Хэрри, которую я сам
оставил в коридоре, на случай непредвиденных обстоятельств, и плетусь дальше, даже не
чувствуя страха. И это настораживает. Я должен испугаться, ведь, возможно, я бегу так рьяно на
встречу с огромными неприятностями. Но я устал, я выжат, как лимон, и мне уже кажется, что
умереть - непозволительная роскошь. Мойра Парки не так добра, чтобы взять и раскошелиться
на билет в один конец.
На кухне горит свет, хотя сейчас середина ночи. Ненавижу все, что связано с ночью.
Ненавижу темноту, тишину и идиотское чувство внутри, будто в это время суток простые вещи
приобретают иные значения. Чушь. Наша фантазия – наш главный враг.
Я ловко перепрыгиваю через порог, стиснув в пальцах биту, но затем неуклюже биту
опускаю, одновременно с тем, как воздух выкатывается из меня, словно снежный шар.
- Вы, должно быть, шутите, – шепчу я.
Норин Монфор и Джейсон сидят за столом, пьют чай. Хэйдан на корточках собирает в
ладони уродливые стекла из-под сервизного набора, а Мэри-Линетт помогает ему кидать их в
мусорный бак. Глаза закатываются сами собой, и я выдыхаю, понятия не имея, когда сирена в
голове сигнализирует об опасности, и когда она взвывает абсолютно не по делу.
- Серьезно? – Спрашиваю я, расслабив плечи. – Чаепитие в три часа ночи?
- Никогда не поздно собраться вместе, – замечает Норин.
- Конечно. Странно, что я подумал совсем иное.
- И о чем ты подумал?
- Даже знаю, – я кидаю биту на пол и плетусь к столу, – например, о том, что в гости вновь
пожаловал Люцифер. Он ведь любит внезапно объявляться.
- И ты решил забить его этой штукой?
- Я решил хотя бы попытаться.
- Это в тебе и привлекает, мальчик, – улыбается Мэри-Линетт, искоса поглядывая на меня. –
Ты настолько уверен в себе, что даже не понимаешь, как глупо выглядишь.
- Спасибо, – киваю женщине и сажусь рядом с Джейсоном, – вы как всегда все верно
подметили. Хэрри, – смотрю на брата, – ты в порядке? Не поранился?
Он не отвечает, лишь неуклюже покачивает головой, а затем приподнимается с пола, поправляет квадратные очки и робко опускается на стул, притаившийся рядом со мной.
Откашливаюсь и сцепляю в замок замерзшие ладони. Такое ощущение, будто в этом доме не
включают отопление. Из треснутых щелей деревянных рам на кухню врываются ледяные
порывы то ли поздней осени, то ли отчаяния, и мы погружаемся в молчание, из-за которого
звенит между висков. Норин протягивает мне тарелку с вафлями, Мэри ставит на край овальную,
черную чашку, и я неожиданно и сам радуюсь, что мы собрались здесь так поздно, с целью
попить чай и немного погреться в абсолютно промозглой ситуации.
- Я надеюсь, вы не против, что мы пришли, – говорю я скорее ради приличия, внутри нет
никакой вины. Мне кажется, только здесь мы и должны быть.
- Конечно, нет, – отвечает Норин Монфор, обижено вздернув подбородок.
- Что будем делать? – Мэри-Линетт царапает деревянное покрытие, придвигая стул к краю
стола, а я с интересом перевожу на нее взгляд.
- Будем искать, – заявляет Джейсон. – У нас не так уж и много вариантов.
- Целых три, – вмешивается Норин, – Аллен, Роттер и Этел.
- Кто это?
- Три разные семьи, точнее три разных клана, в их роду были ведьмы водной стихии.
- Так просто? – Хмурюсь я. – Этот дар... или энергия передается по наследству?
- Что-то вроде того, – соглашается Мэри-Линетт, подперев подбородок ладонью. – Я не
помню, от кого ко мне перешла стихия воздуха, но Ари унаследовала огонь от Силест.
- Кажется, так звали вашу маму... ее бабушку, правильно?
- Да. То есть мы можем сделать вывод, что кто-то в роду Аллен, Роттер или же Этел
обладает на данный момент нужными нам способностями. Осталось понять, кто именно.
- Я разузнаю о них в Дилосе, – отпив чай, кивает Джейсон и смотрит на Норин. Та за его
локоть держится почти неосязаемо, и, возможно, абсолютно непроизвольно. Я почему-то
поджимаю губы и отворачиваюсь. Любое проявление чувств врезает по моей голове так сильно,
словно кувалдой, и мысли непослушно смешиваются, будто и не принадлежат мне вовсе.
Паршивое ощущение.
- Отлично, – вздыхает Мэри-Линетт, – хорошая идея. Может, поехать с тобой?
- Я сам справлюсь.
- Уверен? – Лицо Норин непроницаемо, а вот голос кажется взволнованным.
- Уверен.
- А что если речь идет о ведьме, которая еще не успела проявить свои способности? –
Почему-то спрашиваю я и задумчиво хмурюсь, перебирая в голове различные варианты. – Тогда
ведь мы не сможем найти ее, даже Люцифер не сможет.
- Ты прав. Вероятно, все не так просто, как нам хочется.
- Но нужно ведь с чего-то начать, – настаивает Норин. – Если отпадут эти варианты, придумаем другие. Главное не терять время и не опускать руки.
Я киваю. В этом я с ней полностью согласен.
Мы долго сидим на кухне. До тех пор, пока утренние лучи не просачиваются сквозь
пыльные окна и не озаряют остывшую еду тусклым светом.
Джейсон уезжает уже в шестом часу, а сестры Монфор остаются в зале, сев близко друг
другу и укрывшись одним шерстяным пледом. Я поднимаюсь на второй этаж и гляжу на
Хэйдана, который послушно плетется рядом. Почему-то уголки моих губ дрогают.
- Ты сам спустился на кухню к Монфор. Это здорово.
- Я хотел пить.
- Ну, это... – чешу затылок и неуверенно киваю, – это вполне нормальное явление.
- Я испугался.
- Того, что захотел пить?
- Того, что увидел.
- И что ты увидел?
- Ари.
Я торможу на последней ступени и растерянно вскидываю брови.
- Что? – Внутри все вспыхивает. – Ты видел Ари? Здесь?
- Она мне приснилась, – отстраненным голосом отвечает брат, – я видел ее во сне.
Не могу объяснить своих чувств, но по глотке вдруг скатывается горечь. Наверно, на секунду
мне показалось, что Ариадна вернулась домой.
- Слушай, – протерев ладонью лицо, бросаю я, – это всего лишь кошмар. Ладно?
- Ладно.
- Я серьезно, Хэрри. Не бери в голову.
- Просто...
Брат замолкает, отворачивается, а я хмурю лоб. Мне кажется, Хэйдан напуган, но он сейчас
постоянно такой ходит, верно? Постоянно растерянный, задумчивый, тихий.
- Хэрри. – Я делаю шаг к брату. – Что тебя так напугало?
- Ари извинилась.
- И все?
- Она извинилась, а потом схватилась ладонями за лицо и сожгла себя заживо.
Я проглатываю подкатившие к горлу слова, а Хэйдан уходит, оставив меня одного в темном,
сужающемся коридоре, по которому внезапно проносятся потусторонние стуки и шорохи,
похожие на хрустящий огонь, пожирающий тело Ариадны Монфор.