- Постой, – бросаю я, встряхнув головой, – не трогай их.
- Никто не собирается их трогать, милый. Я просто хочу подойти поближе.
- Ари.
Девушка раздраженно взмахивает рукой, и я вновь отлетаю к стене и так ненавистно
стискиваю зубы, что в ушах неприятно звенит. Еще чуть-чуть, и я взорвусь.
- И каково это? – Ариадна останавливается напротив Хэйдана, а он вяло вздергивает
подбородок и отступает назад, на что девушка идет вперед. – Каково жить, осознавая, что
лучший друг отдал за тебя свою душу? Нравится?
- Нет, – заторможено отвечает Хэрри, на что Ари взрывается хохотом.
- Нет. – Пародирует она. – Что с тобой случилось? Не пора ли взять себя в руки?
- Хватит! – Рявкаю я. – Не трогай его.
- Помолчи, Мэтт, – приказывает Ари, и я послушно затыкаюсь, – мы просто болтаем.
- Ты... ты другая, – лепечет мой брат хриплым голосом.
- Что прости?
- Я знаю, ты хорошая.
- А я знаю, что по твоей вине погибнет много людей. Да-да, ты будешь виноват, не я, и не
Дьявол, Хэрри. Именно ты заставил меня пойти на сделку, ты сделал меня такой, и ты не будешь
спать по ночам, слыша в голове крики моих жертв снова и снова, снова и снова.
- Ты пугаешь его! – Восклицает Бетани, и уже в следующую секунду Ариадна резко
оборачивается, впечатав взгляд в Пэмроу. Брюнетка сглатывает так громко, что даже я это слышу, и сцепляет в замок трясущиеся руки. Сначала я думаю, что Ари вновь пустится в разговоры, расскажет о том, что грызет Бет и мучает. Но ничего подобного не происходит. В коридоре
повисает мертвая тишина. Я свожу брови, Бетани застывает, словно статуя, и в это мгновение
замирает все, даже мысли. Я осторожно ступаю вперед, надеясь подойти на более близкое
расстояние к брату, но затем неожиданно замечаю красные искры, которые вспыхивают на
тонких пальцах Монфор. Черт возьми. Внутри все переворачивается. Что у нее на уме? Что она
собирается сделать? Я понятия не имею, что происходит, все выходит из-под контроля. Как я
могу бороться против Ари? Она же мой друг.
Но я должен, должен что-то предпринять. В карих глазах Бетани проносится горячий ужас,
бурлящий и свистящий, словно вскипевший шоколад. Она, может, и хочет отойти на шаг назад
или в сторону, но она превращается в безвольную куклу, потерявшую смелость.
- Ари! – Восклицаю я, надвигаясь на девушку со спины. – Прошу, остановись!
Она взмахивает рукой, где уже не просто переливаются искры, а вспыхивает пламя! Трудно
сказать, что бы случилось, если бы в следующее мгновение двери актового зала не распахнулись
настежь, и толпа подростков не вылилась наружу, будто поток бурной реки. Я чувствую, как узел
в животе развязывается, но все равно не могу прийти в себя. Все это похоже на сон, неясный и
глупый сон, в котором я почему-то обязан Ариадну не спасти, а остановить. Так не должно было
случиться. Это неправильно.
Коридор наполняется голосами. Тишина расщепляется на сотни кусков и полностью
растворяется в назойливом шуме. Но я все равно слышу, как трудно дышит Хэрри, и вижу пелену
ужаса, застывшую в глазах Бетани Пэмроу.
- Передай привет отцу, – говорит Ари, одарив Бет ледяной ухмылкой.
Она смотрит на меня через плечо. Правда, смотрит мимолетно, едва ощутимо. Потом она
удаляется по коридору, сливается с толпой, ну а я не могу перестать наблюдать за ней, потому
что в голове никак не укладывается все то, что на меня сегодня вывалилось.
Какого вообще черта случилось? Я касаюсь пальцами затылка, морщусь от боли и на
Хэйдана перевожу взгляд вполне растерянный. Я, правда, понятия не имею, как объяснить
поведение Ариадны, как попытаться найти нечто хорошее в произошедшем и уцепиться за
надежду, будто все разрешится. Я знаю, что Ари отдала душу, но я не понимаю, как это.
- Повезло, – протирая потными ладонями лицо, говорит Бетани, а я поджимаю губы.
Повезло ли? Сомневаюсь.
ГЛАВА 8. РОДИТЕЛИ И ДЕТИ.
Мы выходим из школы, храня гробовое молчание.
Каждое движение кажется заторможенным, каждый звук – искаженным помехами. Я не
замечаю, как закидываю назад голову и впиваюсь взглядом в серое небо, распахнув рот от
усталости, от желания глотнуть хотя бы немного кислорода. Небо сегодня чужое, меня
пробирает до дрожи чувство фальши и обмана, словно это и не то вовсе небо, на которое я
пялюсь уже восемнадцатый год. Опускаю подбородок, поправляю ремень рюкзака и резко
выдыхаю, будто бы пытаюсь избавиться от мерзкого ощущения в груди и выплюнуть изо рта эту
отвратную горечь. Но все остается прежним: и тупое небо, и сдавленное горло.
Неожиданно вдалеке я замечаю Логана Чендлера. Он ржет так громко, что половина
школьников следит за ним взглядом. В этом весь Логан – привлечь к себе внимание, и при этом
сделать вид, будто он не прилагает ни малейших усилий. Логан вместе с ребятами из команды
плетется в сторону старой забегаловки. Это одна из тех идиотских традиций, что чтится из
поколения в поколение. Когда-то я тоже ходил с этими отморозками в «Грилз».
Сейчас мне кажется, что лучше продырявить череп о стену.
- Сегодня у Логана вечеринка, – неожиданно говорит Бетани, и я покачиваю головой.
- Отлично.
- Что-то вроде поминок, только с выпивкой и травкой.
- Не верится, что ты часть этого безумия, Бет.
- Кто бы говорил, – девушка сплетает на груди руки, будто защищаясь, и вздергивает
подбородок. – Дурацкое клише, Мэтт, будто все спортсмены тупые, а все очкарики умные.
- Не клише, а логическое замечание.
- В этом безумии варится много хороших людей, и ты сам об этом знаешь.
- Я не помню хороших людей на подобных сборищах, Бетани.
- Может, потому что надирался до такой степени, что забывал даже адрес дома?
Я никогда не любил, когда люди пересекали начерченную мной линию, что-то вроде
ограничителя: запретная территория, опасная тема... Я привык предотвращать разговоры о моем
прошлом еще до возникновения импульса, но сегодня я забываю защититься. Бетани никогда не
была моим другом, но мы часто встречались на подобных мероприятиях. И это дает ей право
рассуждать и бросаться фактами, ведь события происходили у нее на глазах.
- Я не надирался, хорошо? – Надирался еще как, а потом приходил в себя уже дома с руками
по локоть в крови. Кого и по какой причине я бил – всегда оставалось тайной.
Ровно до прихода в школу.
- В любом случае, меня это не касается. – На выдохе отрезает Пэмроу.
- Вот именно.
- Как и не касается то, что Блэк прямо сейчас держит за руку Чендлера.
- Ну, она... Что? – Приподнимаю подбородок, ищу Логана и действительно замечаю, как Ари
обольстительно улыбается рядом с ним, поправляя бронзовые волосы, которые от порывов ветра
непослушно вспыхивают огнем вокруг ее шеи. По внутренностям внезапно прокатывается
ревностный кипяток, сносящий крышу, задевающий нервы, но я стискиваю зубы и лишь
равнодушно повожу плечами. Я научился скрывать эмоции. Я умею казаться бесчувственным, пустым. Умею так хорошо, что иногда сам забываю как это, чувствовать.
- Что она делает?
- Ничего особенного. Они давно знают друг друга.
- Да брось, Мэтт. Это странно.
Не отвечаю. Продолжаю идти, проговаривая в своей голове: наплевать, наплевать.
- На Ари это совсем не похоже, – неожиданно шепчет мой брат, а я отмахиваюсь.
- Она и раньше прикрывалась Логаном, когда хотела меня позлить.
- Думаешь, поэтому она вокруг него вьется? – Округляет глаза Бет. – Из-за тебя?
- Она играет. Ей хочется увидеть реакцию. Не будем ей давать такой возможности.
Мы проходим мимо Чендлера и Ари, но я упрямо смотрю перед собой, не собираясь, не при
каких обстоятельствах, поддаваться искушению. Ощущаю, как ее взгляд прожигает мне спину, слышу ее звонкий смех, и все иду и иду. Они говорят о вечеринке, а я невольно дергаю уголками
губ, удивившись подобному поведению прислужника Люцифера.
Неожиданно в такой глупости, в таком детском ходе я узнаю Ари: она не убила нас в холе, не
причинила никому вреда в актовом зале, Ари вернулась играть, наблюдать за тем, что мы
сделаем и как поступим. Она всегда цеплялась за Логана, когда пыталась вывести меня из себя,
и в этом поступке видна настоящая Ариадна – та самая, которую я знаю.
- Послушай, Мэтт. Давай попозже я тебе покажу документы, – вдруг говорит Бетани, и я
растерянно выплываю из мыслей. Мы останавливаемся около пикапа Хэрри, и я очень туго
соображаю, о чем вообще идет речь.
- Документы?
- Да, с места преступления.
- Точно, – сжимаю пальцами переносицу и раздраженно киваю; я идиот, забыл о том, что
действительно имеет значение. – Из головы вылетело. Почему не сейчас?
- Я тороплюсь, – быстро находится Бет и сглатывает, – серьезно, попозже, хорошо?
- И когда наступит это попозже?
- Например, завтра.
- Слушай. Да, я немного выпал из реальности, – открывая дверцу, бросаю я, а затем в глаза
Бетани смотрю серьезно и недовольно, как отец смотрит на меня, когда отчитывает, пытаясь
наставить на путь истинный. – Но это не значит, что я забыл.
- Ты забыл.
- Но вспомнил.
- Завтра. Обещаю.
- Куда ты бежишь? – Внезапно подает голос Хэрри и хмурится, разглядывая Пэмроу, как
будто видит впервые. Девушка отводит взгляд в сторону и покрывается едва заметной испариной,
а мой брат по-птичьи наклоняет голову. – Ничего не хочешь рассказать?
- Нет.
Новая способность Хэрри заставать врасплох неожиданными вопросами, мне вполне
нравится. Только сейчас я замечаю, что Бетани нервничает. Что она робко кривит губы на одну
сторону и стоит в вытянутом положении, от которого, наверняка сводит спину. Я так погряз в
своих мыслях, что перестал обрабатывать информацию, анализировать поступки, я просто
перестал видеть: ослеп, не теряя зрения.
- Все в порядке? – Спрашиваю я, нахмурив лоб. – Может, тебя до дома провести?
- Я доеду.
- Уверена?
- Да. Я хочу поскорее увидеться с родителями, – поясняет Бетани, сжимая в пальцах
учебники по тригонометрии. – Встретимся завтра и все обсудим, договорились?
Я не хочу загадывать. В нашей ситуации надеяться крайне опрометчиво. Но я киваю.
- Договорились.
Когда мы едем в коттедж Монфор, у меня звонит телефон. Я киваю Хэрри, чтобы он поднял
трубку, но брат, прочитав имя на дисплее, покачивает головой.
- Это папа. Сам с ним говори.
Что ж, я и не сомневался, что рано или поздно отец нагрянет с вопросами. Он не мог иначе,
он ведь отец, он должен волноваться, читать мораль, седеть и стареть, пока сын ему обещает
стать лучше, но скатывается все ниже в пропасть. Иногда мне стыдно. Я не имею права
разочаровывать отца. Какими бы черствыми не были мои слова и поступки, внутри я всегда
хотел стать к папе ближе, хотел заслужить его доверие и гордость. Но сейчас мне кажется, что я
поступаю правильно, скрывая от него правду, помогая Ари.
Я выгляжу в его глазах полным ублюдком. Но, что самое интересное, я поступаю по совести.
Именно так, как он меня учил.
- Привет, – говорю я, заранее предчувствуя приятную беседу; не тешу себя надеждой и не
пытаюсь придать своему голосу виноватые ноты.
- Как ты думаешь, сколько можно терпеть? – Начинает отец с философской фразы, и это не
просто плохо, это отвратительно. Я почти уверен, что он едва сдерживается от того, чтобы не
поехать в коттедж Монфор и не потащить меня за шиворот домой.
- Послушай, я не хотел, чтобы так вышло.
- Не хотел грубить Дол или пропадать почти на неделю?
Я стискиваю зубы и выдыхаю:
- И то, и другое.
- Я жду тебя дома, прямо сейчас.
- Я не смогу, в смысле... – Замолкаю, бегло осматриваюсь и чувствую, как внутри на пару
секунд все замораживается и холодеет. Я ненавижу обманывать отца. – Это важно.
- Что важно? – Папа теряет самообладание, повышая голос. – Ты меня слышишь?
- Да.
- И что я сказал?
- Вернуться домой.
- У тебя десять минут.
- Но у меня есть дела и обязанности, – порываюсь я, сжав левой рукой руль. – Ты же знаешь,
мы не просто так ушли, мы должны помочь другу.
- Мэтт, я что – когда-то упрекал тебя в том, что ты помогаешь друзьям?
- Нет.
- Тогда что ты делаешь? О чем думаешь?
Мне никак не дает покоя, что он во всем винит только меня.
Наверняка, они с Дол решили, будто бы я и Хэйдана потащил с собой насильно, и он
каждый день порывается домой, а я привязываю его цепями к батарее. Интересно, что еще
творится в голове моего отца? Что еще он обо мне думает? Когда родители не уверены в своих
детях – это вина самих родителей. К двадцати годам дети уже становятся теми, кого из них
воспитали, и если вы и дальше продолжаете им не доверять или понятия не имеете, чего от них
ждать – вините только себя. Никто не мешал вам воспитать законопослушного гражданина, и
если вышло плохо – смиритесь с этим и больше не заводите детей.
- Пап, пап, – я прерываю поток его слов и недовольно стискиваю зубы, – прекрати. Я не
делаю ничего такого, из-за чего мы с тобой должны поссориться.
- Дол сказала, ты опять подрался.
Это уже паршиво. Дол лучше бы научиться язык держать за зубами! Для отца данная тема,
как для меня тема матери – сносит крышу и начисто отбивает здравый смысл.
- Так было нужно, – отвечаю я, слыша, как грузно он дышит, – я заступился за Ари.
- А кто заступится за тебя, когда ты окончательно потеряешь мое доверие?
- Пап, пожалуйста.
- Я не собираюсь повторять дважды, Мэтт. Или ты возвращаешься прямо сейчас или можешь
оставаться у Монфор, сколько тебе влезет.
- Ставишь мне условие? – Трудно поверить, но я усмехаюсь. Наверно, сошел с ума.
И я жду, что отец ответит, но он вдруг бросает трубку. Я даже не сразу понимаю, что на
другом конце звучат протяжные, мертвые гудки. Рука безвольно падает на колени, где-то в груди
взвывает колючий шар из вины и злости, и я паркуюсь около коттеджа Монфор и, заглушив
двигатель, упираюсь лбом о потертый руль. Черт. Кажется, с каждым днем на мои плечи
наваливается все больше и больше отборного дерьма.
Что делать? Вернуться домой? Но тогда я буду вдалеке от Норин и Мэри-Линетт, это не
вариант, я не могу себе этого позволить. Я должен быть рядом, чтобы быть в курсе. Так или
иначе, находясь в особняке Монфор, я становлюсь причастным к событиям, нахожусь в их
центре и могу хотя бы пытаться их менять и ими манипулировать. Переехав домой, я потеряю
все нити, я потеряю Ариадну. Нет. Покачиваю головой. Ее я потерять не могу.
«Но, а что насчет папы?» – возникает вопрос в моей голове.
Он будет волноваться, ему может вновь стать плохо. И я опять буду виноват. Опять!
Я неожиданно вспыляю и ударяю ладонью по рулю, прекрасно понимая, что помочь мне
этот жест никак не поможет, но хотя бы позволит выпустить пар.
- Мэтт, ему же больно! – Восклицает Хэйдан, а я обескуражено гляжу на него из-под
опущенных ресниц и ни черта не понимаю. – Тише, мой мальчик, – внезапно шепчет брат, нежно
поглаживая приборную панель ладонью. – Он не хотел тебя обидеть. Правда?
Хэрри смотрит на меня, кривя губы, а я застываю, как в немом кино, не понимая, что только
что произошло. Хэйдан пошутил? Хэйдан попытался разрядить обстановку?
- Я... – Оторопело выпрямляюсь и сглатываю. – Я случайно.
- На первый раз мы тебя простим.
Брат кивает, пытаясь выдавить улыбку, выходит у него так себе. Но мне все равно. Я