Их было четверо, два впереди, двое позади. Они несли паланкин размером с небольшой дом. Сразу за ними следовало еще пять пар колесниц. Вся эта длинная процессия торжественно въехала в наш двор, чудом там уместившись. Тролли развернулись боком и поставили паланкин параллельно входу в замок.
Это было какое-то чудо. Я про паланкин. Высотой он был чуть ниже самих троллей, в ширину же около пяти метров. Сделан из белого дерева, покрытого лаком. По его поверхности шли вырезанные по дереву узоры. По краю крыши расположились весьма реалистичные змеи с разинутыми пастями. Казалось, что они сейчас бросятся на тебя. Многочисленные проемы занавешаны тяжелой багровой тканью, лишь в проеме, служившем в качестве двери, были легкие многослойные занавеси, слегка подрагивающие на ветру. От этого проема вниз шли три ступеньки, что меня озадачило. Здесь бы больше подошел для хвоста пологий спуск.
С двух колесниц спустились возницы, и с еще большим удивлением я отметила, что у них нет хвостов. У них ноги. Это озадачило не только меня. Они несли тяжелый темно-бордовый ковер, который расстелили от парадного крыльца, где расположились мы, до самого паланкина. И замерли.
Наступила тишина. Мы молча смотрели на паланкин, отец нервно сглотнул. Взгляд у него был несколько растерянным. Видмо, он размышлял, как ему поступить. Дальше стоять или спуститься вниз. Возницы бесшумно покинули колесницы. Нагов среди них не было. Они все были двуногими. Я вообще перестала что-либо понимать и почувствовала раздражение.
Тут полог паланкина слегка дернулся. Занавеси раздвинула белая ладонь. Стоящие рядом мужчины, тут же почтительно раздвинули полог в стороны. На верхнюю ступень вышел очень высокий мужчина. Он окинул присутствующих слегка ироничным взглядом. Очень красивый, с длинной черной косой, черными глазами и ужасно знакомый. Но с двумя ногами.
За спиной кто-то из сестер охнул. Кажется от восторга. А я просто тупо смотрела на спускающегося мужчину, одетого в странного кроя одеяние до самой земли. Оно запахивалось на правую сторону и хитро подпоясывалось. Сперва его опоясывал широкий шелковый пояс, который завязывался сзади. Ну я думаю, что сзади, так как ни спереди, ни с боков не было ни бляшки, ни узла. А поверх этого пояса шел еще один, из витого красного шнура с кистями. Он завязывался спереди, прямо по центру живота, бантом, а кисти свисали почти до колен. Ткань одеяния черная, шелковая. Сшита она в несколько слоев, потому даже выглядит очень плотно. Рукава широкие. Под ними еще одни рукава, только узкие и белые. Из запахнутого ворота выглядывает ворот белой рубашки, которая тоже с запахом. Когда полы одежды при ходьбе широко расходятся, можно увидеть черные штаны и высокие сапоги.
До меня долетел горячий неразброчивый шепот сестер. Да, тут было, что обсудить. Экзотически красивый мужчина, в странной, но богатой одежде, которая ну очень ему шла, роскошный кортеж, даже больше, чем у принцессы, и совсем не похожь на нага. Я смотрела на него, как завороженная. Он шел неспеша, довольно расслабленно, но выглядел таким сильным. И таким высоким. Это сочетание красоты, уверенности в себе, легкой насмешки на губах и силы просто очаровывало. Он действительно был змеем. Притягательно-пугающий, гипнотизирующий своими глазами, улыбкой и движениями. И ты стоишь, как зверек, который завороженно смотрит на разворачивающиеся кольца змеиного тела, осознавая, что сейчас его сожрут, но продолжает оставаться на месте. Вот она - гипнотическая сила змеи.
Он остановился напротив моего отца. Заложил руки за спину и одарил вежливой, снисходительной улыбкой. Батюшка ощутимо вздронул. С боку к "нагу" присоединились еще двое. В одном из них я узнала блондинистого нага, но он был без хвоста. Отец наконец опомнился и сделал шаг вперед. Разница в росте между ним и гостем стала еще ощутимее.
- Я рад вас приветствовать в моем доме.
При этом он бросил вопрощающий взгляд на принцессу, словно что-то хотел у нее спросить. Наверное, он не был уверен, что прибывшие именно те, кого мы ждем. Но та сама хмурилась и непонимающе сводила брови. Брюнет слегка кивнул головой в ответ на приветствие, в его правом ухе качнулась изумрудная серьга.
- Я тем более рад находиться здесь по столь приятному поводу, - произнес он и перевел взгляд на меня.
Это был точно он! Теперь я была в этом уверенна. У него взгляд такой же неприличный, как и тогда, на озере. Не обращая больше внимания на расстерянного отца, он развернулся и подошел ко мне. Неприлично близко подошел. Я подняла глаз вверх, чтобы видеть его лицо. Он был очень доволен. Сейчас не хватало его хвоста, который бы тоже довольно постукивал кончиком о землю. Я почему-то была уверенна, что его хвост именно так бы себя и вел.
- Моя дорогая невеста, - медленно, разделяя слова, произнес он.
От его голова мурашки промаршировали по спине. Он обволакивал и гипнотизировал так же, как и все в этом мужчине. И тут в тишине двора раздалось тихое, но крайне разочарованное:
- Где хвост?
Я вздрогнула и бросила взгляд в толпу слуг. Валейка, испугавшись собственных, видимо, случайно вырвашихся слов, спрятался за дородного садовника. Но он выразил мысли всех собравшихся. Наг тихо рассмеялся.
- И все же, где ваш хвост? - рискнула тихо спросить я.
Отец напряженно посмотрел в нашу сторону. Он не мог слышать нашего разговора и поэтому сильно нервничал.
Наг наклонился почти вплотную к моему лицу и интимно шепотом произнес:
- У всех мужчин есть хвост, даже у людей.
Сперва я не поняла, о чем он. Но смысл слов все же до меня дошел. Я вспыхнула и гневно посмотрела на него. Пошляк!
- Вы аморальны! - процедила сквозь зубы я.
- О, не сердитесь, моя прелесть, - ласково, но насмешливо произнес наг.
Он взял кончик моей левой косы в руку, поднес его к своим губам и, глядя мне в глаза, поцеловал. Это выглядела так интимно и неприлично, что я просто оцепенела, не в силах что-либо произнести.
- Потом, - пообещал он, - я покажу вам свой хвост.
Я вспыхнула, как огонь. Мои щеки, наверное, бордовыми стали.
- Который вместо ног, - шаловливым тоном продолжил он.
Я досадливо поморщилась, что так просто купилась на его слова. Но Темные, похоже, при рождении вшили ему язык блудодея, так как он продолжил:
- Другой хвост я продемонстрирую после свадьбы.
Я поперхнулась воздухом и закашляла. Красная и злая, я вырвала косу из его пальцев. Отец наконец окончательно взял себя в руки и преврал нас, пригласив наагасаха в дом. Я понуро двинулась следом за ними. Рядом пристроился блондинистый наг, а позади двое, уже знакомых по сватовству рыжих. Почувствовала себя окруженной конвоем. Мачеха осталась с принцессой. Как хозяйка дома, она должна была оказывать этой высокопоставленной персоне должное внимание. По ее лицу невозможно было что-то прочитать, но ее холодная официальность и церемонность не давали поводов заподозрить ее в дружелюбии.
Наагасаха и нескольких нагов высокого положения разместили в гостевом крыле. Так же с ним остались те, кто охранял его. Остальных разместили в крыле для слуг, в том числе троллей. На лицах горничных и служанок читался плохо скрываемый ужас от такого соседства. Даже лакеи были подозрительно серыми. Про троллей тоже ходило немало сказок, заставляющих стынуть кровь от ужаса.
Ее Величество Кирата и мачеха отсеялись где-то на подходе к гостевому крылу, так же как и сестры. Возможно, последние бы проследовали и дальше, но приличия не позволяли. Я тоже хотела где-нибудь незаметно отстать и затеряться, но трое нагов, окруживших меня, мешали незаметному отступлению. Поэтому я шла до самых комнат, где полагалось расположиться моему жениху.
Наагасах вежливо осмотрел предоставленные ему покои, но отдохнуть с дороги отказался. Вместо этого предложил моему отцу пройти в кабинет и обсудить некоторые вопросы по поводу брака. Если вчера все упоминания о браке вызывали во мне дрожь, то сегодня это было лишь глухое раздражение. Замуж я не хотела, но возможности избежать этого, пока не видела.
Зато я получила возможность наконец удалиться. В кабинет меня не приглашали. Напрашиваться я не стала и даже не предполагала подслушивать. Хотелось просто погулять. Но через несколько коридоров я поняла, что упомянутая уже троица нагов, продолжает следовать за мной, вызывая удивленные взгляды слуг.
- Я могу вам чем-то помочь? - не выдержала я.
Блондин отрицательно мотнул головой.
- Наагасах приставил нас в качестве вашей охраны и сопровождения, - объяснил он. - Это традиция. До свадьбы за невестой следуют доворенные лица жениха.
Мышь, загнанная котом в угол, наверное, чувствует себя также. Прогулка потеряла свою прелесть, и я сменила маршрут. На территории имения располагалась небольшая часовня. Не скажу, что я очень верующая, да и от богов я видела не очень много поддержки. Но мне просто необходимо было с кем-то поговорить. Господин Зуварус, жрец при храме, всегда относился ко мне с добротой и пониманием и никогда не гнал, если мне нужен совет.
Часовня представляло собой квадратное в плане строение из белого камня с островерхой красной крышей, увенчанной шестиконечной звездой. На башню больше похожа. Вокруг росли деревья, дальше начинался парк. Тишина, нарушаемая лишь пением птиц. Хлопотливый шум имения сюда не долетал.
Внутри оказалось плохладно. Полумрак помещения рассеивал солнечный свет, льющий из окон, расположенных чуть ли не под потолком, и огнями лампад, заженных на алтарях перед статуями семи богов, которые больше всего почитались здесь у нас. Рядов скамеек не было. Службы проводились здесь редко, для этого был большой храм, находящийся в Старконе. Здесь же приходили попросить богов о милости, тихо помолиться или покаяться. Либо же спросить совета и благословения у жреца Зуваруса.
Сам жрец обнаружился у алтаря Богини-матери. Он с почтением размещал недалеко от лампады чашу с белыми цветами. Наши шаги развеили благоговейную тишину, и он обернулся к нам.
Господин Зуварус был еще очень молод, ему едва перевалило за тридцать. У него было тонкое, красивое, благожелательное лицо, серые глаза и длинные, как у всех жрецов, волосы льняного цвета. Он был чуть выше среднего роста и обладал изящным телосложением. Местные прихожанки смотрели на него благоговейно, позволяя себе тихие восторженные стоны. Облачен он был длинное храмое одеяние кирпичного цвета с золотым шитьем. Одеяние не имело рукавов, поэтому под него полагалось одевать рубаху, пышные белые рукава которой можно было сейчас наблюдать. Но, зная господина Зуваруса, могу предположить, что на нем также были штаны. Я частенько видела, как он, поднимаясь по приставной лестнице, чтобы поменять масло в лампадах, свисающих с потолка, подбирал подол, под которым обнаруживались простецкие штаны и мягкие сапоги.
- Подождите меня здесь, - попросила я и уже в одиночестве двинулась к жрецу, который приветливо мне улыбнулся. - Господин Зуварус, - я почтительно поклонилась ему, оказавшись на расстоянии четырех шагов.
- Светлых дней тебе, - мягко произнес он, казалось, даже его глаза лучисто мне улыбались. - Ты давно не заглядывала.
Да, я не появлялась ни в часовне, ни поблизости уже четыре дня. Словно почувствовав мое напряжение, жрец кивнул в сторону скамейки, установленной за алтарем. Мы сели. С моим платьем вышло тесновато. Но ничего, его близкое присутствие меня даже успокаивало.
- До меня дошла новость, что твоя свадьба с графом Ротрийским отменена и помолвка разорвана. А вчера мне сообщили, что к твоему батюшке прислали сватов наги.
- Это так, - кивнула я.
Воцарило молчание. Я хотела выговориться, а теперь не находила слов. Господин Зуварус смотрел на меня тепло и несколько грустно.
- Мне страшновато, - призналась я. - Как-то мне не везет на женихов. Сперва вдовец, схронивший семерых жен, теперь вот наги, о которых я ничего не знаю.
- Тебе не стоит бояться. Честным людям не стоит опасаться несправедливого суда. Ты очень честная и справедливая девочка. Заступничество богов не оставит тебя, и все образуется.
Мне хотелось возразить, что вряд ли я интересна богам, но от этих слов мне стало спокойнее. И что это я? Все действительно образуется так или иначе. Я не ощущаю сильной угрозы от наагасаха. Возможно, брак с ним будет более-менее удачным. Но все же...
- Порой я так жалею о том глупом детском обещании своему отцу. Возникает почти непреодолимое желание его нарушить и покинуть этот дом. Вы знаете, мой прапрадед был великим путешественником. Порой мне хочется бросить здесь все, и так же как он бродить по миру, - высказала заветное я.
- Умение держать свои слова это то, что отличает истинно благородного человека от человека бедного душой. Я рад, что ты находишь в себе силы и смирение держать свои обещания, даже те из них, которые были даны случайно.
Эта похвала пролила свет в мое сознание, но одновременно мне стало горько от того, что моя мечта останется только мечтой. Господин Зуварус мягко приобнял меня за плечи и тихо произнес:
- Тебе не нужно печалиться. Я верю, благословение богов с тобой, и впереди тебя ждет счастье. Оно будет большим и светлым, как мягкие белые облака в небе, озаренные лучами солнца. Свет его подарит тебе покой и умиротворение, и тебе не придется хмуриться и носить в сердце печаль. Просто верь в это.
От этих слов в горле встал комок, и мне захотелось расплакаться, уткнувшись в пропахшее лампадным маслом плечо. Выплакать всю обиду на отца, мачеху, сестер, бросившую меня мать, на свою незавидную судьбу. И хотелось верить, страстно хотелось верить, что все действительно обойдется. И где-то меня ждет тихое, спокойное место и приятное и легкое, как жар весеннего солнца, счастье.
Но я не могла позволить себе плакать. Поэтому просто оставалась рядом со жрецом и позволяла укачивать себя как ребенка. В себя меня привело шарканье ног. Я вздрогнула и вспомнила, что пришла не одна. Из-за алтаря я не могла их видеть, но предположила, что это шарканье признак неудовольствия ожиданием. Я нехотя отстранилась от господина Зуваруса.
- Ваши слова принесли мне облегчение. Спасибо, что выслушали меня и успокоили.
- Я всегда рад видеть тебя, мое дитя, - с улыбкой произнес жрец. - Глядя на твою чистоту, мое сердце наполняется светом. Приходи, когда тебе захочется. Твое появление всегда меня радует.
Глядя в эти лучащиеся добром и участием глаза, я почувствовала, что успокаиваюсь окончательно и глубоко поклонилась ему на прощание. Жрец встал, чтобы проводить меня за черту алтарной части. Лица нагов были непроницаемы. Нельзя было сказать, насколько они недовольны ожиданием. И меня это, если честно, не очень заботило. Сейчас я ощущала себя так, словно сбросила груз, который до этого несла на сердце и в душе. Легкость поднималась из самых глубин сознания, и, когда уже на улице я услышала беспечное пение птиц, пришла уверенность в том, что все действительно будет хорошо.
А в часовне жрец Зуварус обессиленно упал на колени перед статуей Богини-Матери и с болью в голосе произнес:
- Матушка, прости меня... Ибо я грешен сердцем и мыслями...
Наагасах Аршавеше део из рода Ширрадошарр
В покои зашел Шайш. Он коротко кивнул мне и сел напротив. Я только что закончил общать с отцом девочки и испытывал от этого некоторое удовольствие. Все прошло сравнительно легко. Я добился всего, чего хотел. Расположенный ко мне граф после получения выкупа легко подписал брачный договор, неособо вдаваясь в его условия. То, что нужно мне, девочку, я получил. Осталось завершить дела с королевской семьей, ради которых и была задумана эта поездка, сыграть свадьбу, и мы можем возвращаться. Игра, которую я начал с этой малюткой, только началась. А сама девочка еще не догадывалась, как важно следовать обозначенным еще в нашу первую встречу условиям этой милой игры.
- Что ты узнал? - спросил я у Шайша.
На лице моего ближайшего советника и друга мелькнуло раздражение.
- Ее окружение мне не нравится.
- Да ладно? - развеселился я. - Неужели тебе жаль бедную девочку?