Стеша ввела координаты на компьютеры всех капсул. Василь захлопнул люк, и когда все отошли в стороны, нажал на кнопку старта. Несколько мужчин тут же перенесли на стартовую площадку вторую капсулу, и через минуту она тоже исчезла в облаке дыма. Третьей стартовала Стеша вместе с Ронтом. Мара осталась в доме вождя, Стеша посоветовала ей не шастать по деревне и возбуждать интерес у ее жителей.
При переноске третьего парастека произошла неприятность. Один из парней оступился на выпирающем из земли корне и упал, потянув за собой остальных. Капсула повалилась на бок, придавив ноги двоим из команды. Все кинулись помогать пострадавшим и устанавливать парастек на площадку. Пока выяснили, что серьезных травм нет, пока Стеша осмотрела корпус машины, прошло не менее пяти минут, и когда они с Ронтом приземлились на острове, там уже все было кончено.
Выскочив из парастека, они увидели около двух десятков оранжевых, лежащих вокруг в самых нелепых позах с перекошенными лицами, видимо капсул с газом ребята не пожалели. Среди них сновал Влар, собирая оружие и связывая бесчувственным женщинам руки и ноги их же поясами. Гренд и Василь осторожно вынимали из парастека Мэя, который весь был залит кровью.
— Что случилось? — подбежав к раненому, спросила Стеша.
— Его подстрелила одна из оранжевых. Попала в грудь, — коротко ответил Василь. — Он без сознания.
— Стеша, где нужный парастек? — остановил ее Ронт. — Времени мало.
Девушка оглядела парадом, и, увидев нужную машину, рванула к ней, оббегая лежащих вокруг женщин. Ронт бежал за ней. Стеша никогда не летала на подобных машинах, ей необходимо было осмотреться. Выяснилось, что капсула была не заправлена. Пришлось вести тубы от заправочных стоек, благо, что Стеша уже знала, где они находятся. В этот раз не пришлось использовать погрузочные платформы, потому что Ронт схватив сразу четыре тубы, бегом притащил их к парастеку. Заправив машину, Стеша уселась в кресло пилота, включила компьютер, ввела координаты и завела двигатель: все работало, и можно было отправляться.
Между тем связанные женщины стали приходить в себя. Некоторые из них злобно кричали мужчинам, что их дни сочтены, но большинство с ужасом смотрели на свободных, незнакомых мужчин, творивших на их острове противозаконные вещи.
Пока Василь и Гренд переносили Мэя в большой парастек, а Влар грузил туда же отобранное у женщин оружие, Ронт присел рядом с одной из оранжевых и спросил:
— Когда состоится казнь рабов из города?
— Не смотри на меня, ничтожество, — злобно крикнула та в ответ.
Ронт усмехнулся, сжал пальцы на ее горле и, глядя ей прямо в глаза, повторил вопрос.
— Вы не успеете, казнь уже началась, — прохрипела женщина.
— Стеша! — крикнул он. — Как вывести из строя парастеки?
— Достаточно разбить компьютеры, — ответила девушка.
Парни открывали капсулы одну за одной и ударами кулаков крушили содержимое кабин. Потом они сели в парастек, Стеша, уверенными движениями доведя двигатели до стартового уровня, нажала на кнопку пуска, и приземлила машину на старом парадроме.
В первую очередь перенесли раненого Мэя, который начал приходить в себя. Среди рабов врачей не было, но некоторые из них, кто давно жил в деревне, могли оказать помощь, используя травы и настойки. Стеша тоже осмотрела рану на груди парня и обнаружила, что большого вреда она не принесла. Пуля прошла навылет, не повредив легкого.
— Шрам останется и все, — потрепала она парня по щеке. — Ты зачем под пули полез, герой?
— Думал, не попадут, — виновато улыбнулся Мэй.
Стешу интересовало оружие, добытое у охранниц. Она рассмотрела прибор и поняла, что перед ней один из видов огнестрельного оружия конца двадцать первого века, так называемый пистолет охр-30. По предмету "история вооружения" у Стеши всегда были пятерки. Создан он был для полиции и преследовал цель нанесения нетяжелого ранения нарушителям порядка при преследовании. Но использование его на близком расстоянии могло повлечь и смерть человека, так что Мэю повезло, что оранжевая оказалась плохим стрелком.
Удалившись в джунгли, она сделала несколько выстрелов, довольно метких, чем вызвала у увязавшегося за ней Влара, одобрительные возгласы. Когда они возвращались, парень вдруг схватил девушку за руку и прижал к дереву.
— Стеша, скажи, если еще такие женщины, как ты и Мара?
— Какие такие?
— Такие… ты хорошо относишься к мужчинам и ты такая, — он провел рукой по щеке девушки и, спустив ее ниже, остановился на груди, — его голос стал тихим и хриплым. — Что со мной? Ты знаешь? — его губы были рядом со Стешиными, и горячее дыхание обжигало кожу.
— Отпусти меня, — спокойно ответила девушка. — Надо лететь, придет время, и ты все узнаешь.
Парень нехотя отодвинулся от Стеши, вздохнул и пошел следом в сторону парадрома.
На раздачу оружия и краткий инструктаж ушло несколько минут. Потом двадцать четыре вооруженных парная сели в парастек, и Стеша увезла их в неизвестность.
Глава 17
По странному стечению обстоятельств, пленники вот уже час сидели в том самом помещении для рабов, где Имос прятался со Стешей, перед тем, как уйти в горы. Мало того, что их связали, так еще вдоль стен поставили для охраны шестнадцать оранжевых, вооруженных пистолетами.
Парни лежали на лавках в центре, разглядывали стражниц и обсуждали каждую, сравнивая со Стешей и Марой. Делали они это нагло, не опуская глаз и постоянно смеясь. Оранжевые скрипели зубами, но ничего не предпринимали в ответ, видимо получив четкие инструкции по этому поводу. То, что им грозит смерть, парни знали точно. Просто взгляд на женщину — уже приговор, а они натворили такого, что даже законами не предусмотрено.
В том подвале, где их несколько часов держали в прошлый раз, они устроили настоящую бойню. Наверное, сговорившись, рабы, которые зашли вместе с оранжевыми, при первой команде о выводе пленных, повалились на пол. А Имос с Иваном начали крушить стражниц, разбивая им лица ударами кулаков. Только, когда в подвал набежало еще два десятка оранжевых, парней вырубили и связали.
Открылась дверь, и в помещение вошли два раба, а следом женщина в коричневом. Имос сразу узнал ее. Это была госпожа Олана, которая в свое время спасла его от забраковки, велев отрастить волосы. Она тоже узнала его, и презрительно скривив рот, произнесла:
— Надо было убить тебя еще тогда. Имос опустил глаза, но из двух чувств, боровшихся внутри него, победила ненависть и он, встряхнув головой, ответил:
— Зачем уничтожать товар, который может принести прибыль.
— Посмотрим, как вы посмеетесь, когда вас поведут нам казнь. Не мечтайте умереть легко. Сначала вам отрубят пальцы на руках и ногах, потом сами руки и ноги, вырвут ваши поганые языки и глаза. Подохните, как шакалы.
Увидев, как побледнел Иван, Имос спросил:
— Ну, что Ванька, стоило оно того?
— Стоило! — пришел в себя младший и снова пошутил, — самое главное-то оставят.
Имос хохотнул, хотел было что-то ответить, но по команде коричневой, стражницы окружили их, развязали ноги, стянули берцы и брюки, и, толкая, выгнали наружу.
На улице было еще светло, но солнце красным шаром приближалось к горизонту, заливая площадь каким-то жутким светом. Несколько сотен рабов, пригнанных смотреть казнь, молча склонив головы, стояли вокруг эшафота. Несколькими рядами, окружая толпу рабов, стояли вооруженные стражницы и хозяйки рабов, готовые в любой момент пустить в ход пластины. Когда вывели бунтарей, по площади прокатился гул восторженных голосов, и невольники все как один подняли глаза, что бы хотя бы увидеть тех, кто посмел пожелать свободы. Имос и Иван шли через толпу и ловили взгляды полные сожаления и надежды.
— Как смотрят эти скоты! — услышал Имос голос одной из оранжевых. — Это не школа повиновения, а школа бунта. Зря золотые все это затеяли.
— Мне впервые страшно, — ответила другая. — Поскорее бы все закончилось.
Парни поднялись на эшафот и толпа замолчала. Оранжевые развязали им руки и швырнули на каменные плиты, где растянув им в стороны руки и ноги, привязали их кожаными ремнями. Затем плиты пришли в движение, и приговоренные оказались поднятыми в вертикальное положение, для лучшего обозрения толпой. На эшафот взошла золотая, и при ее появлении вся площадь упала на колени.
— Эти грязные рабы, — крикнула она, указывая пальцем на пленников, — возомнили себя людьми. Они нарушили святой закон, приступили все границы дозволенного. Поднимите глаза, посмотрите на свою госпожу в гневе и запомните, что ждет вас, если вы надумаете повторить эти гнусные преступления.
Рабы стали медленно поднимать головы, но взгляды были устремлены не на женщину, а на готовых к казни парней.
— Я сама вырву им их мерзкие языки, но сначала они испытают столько боли, что хватило бы на всех вас. Приступай, раб, — отдала он команду палачу.
Золотая ушла, и в полной тишине все невольники встали с колен и затаили дыхание, ожидая начала пыток.
Палач, чернокожий мужчина, взял с лавки большие стальные ножницы и встал между пленными, выбирая с кого начать. Иван, совсем еще мальчик, смотрел на него испуганно, но старался прятать это чувство, выставляя напоказ гордость и ненависть. Второй был совершенно спокоен внешне. Зажав пальцы в кулаки, он прошептал: "Начни с меня". Палач подошел к нему и поправил ремни на запястьях. Потом он присел и, открыв двумя руками лезвия ножниц, потянулся к пальцам на ногах. Имос сжал зубы и, зажмурив глаза, перестал дышать. По площади пронесся гул сожаления, раздался звук щелкающих лезвий и звонкий удар металла по камню. Это палач, поднявшись, бросил с эшафота на булыжную отмостку свой инструмент.
— Жалкий слизняк, — раздался крик его хозяйки, и мужчина, как подкошенный упал с эшафота под воздействием пластины.
Рабы, стоящие рядом отхлынули назад с испугом, а потом кинулись поднимать упавшего, и сразу несколько человек повалились на колени, пронзенные острой болью. Площадь ахнула. На эшафот выскочили оранжевые, беспорядочно стреляя в воздух, и рабы, все до одного, упали на колени. Среди них вновь появилась золотая. Она вырвала пистолет у стражницы и навела его на грудь Имоса.
— Сдохни, — крикнула она. Раздался выстрел и золотая, выронив оружие, неестественно заломив руки, упала под ноги привязанному к плите пленнику.
Никто не понял, откуда был произведен выстрел. На площади воцарилась тишина: и рабы, и их хозяйки, и оранжевые растерянно смотрели по сторонам, стараясь увидеть убийцу представительницы высшей касты.
Вдруг из-за каменных плит, к которым были привязаны пленники, вышли несколько женщин в серебряных плащах. Это было странно, ведь в кастовом делении такого цвета не существовало. Их было четверо, они встали на краю эшафота, пряча лица в глубоких капюшонах. В руках одной из них был странный прибор, напоминающий металлическую трубу с кнопками и антенной — усиком. В это же время несколько рабов в штанах того же цвета, что и накидки женщин, бросились к Имосу и Ване, разрезали ножами кожаные ремни и увели их за плиты. Все произошло так быстро, что оранжевые даже не успели отреагировать, и по-прежнему, молча и растерянно, наблюдали за происходящим. Парни тоже были ошарашены. Освободившие их мужчины были не похожи на рабов: взгляд уверенный, голова высоко поднята, а главное на спинах не было пластин.
— Что происходит? — оглядывая их, спросил Имос.
— Переворот! — ответил один. — Как же ты опять попался, ведь я велел тебе уходить? — Это был Филиц. — А где женщина, которая была с тобой? Она нужна моей хозяйке.
— Стеша? Надеюсь, она далеко.
В то же самое время женщины скинули капюшоны, распахнули полы накидок и все увидели их серые балахоны. Одна из них заговорила:
— Я Фия Гоуби, врач, заявляю всем вам, что золотые все это время обманывали нас. Вода на планете чистая. А коричневые держали вас в рабстве, хотя вы должны быть свободными людьми. Бейте оранжевых и своих хозяек. Ваши пластины больше не действуют. — Она нажала на кнопку прибора; он затрещал, засветился и завибрировал в руках Фии.
Почти все женщины, стоявшие сзади, попытались запустить пластины, что бы прекратить нарастающий бунт, но ни один из рабов не почувствовал боли. Ужас и безумие охватили хозяек, и они ринулись прочь с площади, понимая, что месть бывших рабов может быть очень жестокой. Толпа рабов, оценив бесполезность пластин, кинулась вдогонку за ними, но оранжевые, обладающие большей выдержкой, открыли по ним огонь. Десятки человек замертво упали на землю, и погоня остановилась. Прозвучало еще несколько выстрелов в сторону эшафота, женщины спрятались за плитами, но одна, словно споткнувшись, повалилась на бок и осталась лежать рядом с поверженной золотой. Снова стало тихо, оранжевые сомкнули ряды и, держа наготове оружие, отошли на несколько шагов назад.
Иван посмотрел на Имоса и тот, кивнув головой и вырвав пистолет у серой, спрыгнул с эшафота и помчался сквозь толпу, в сторону оранжевых, крича на ходу, что нужно отбирать оружие у стражниц и начинать бой. За ним бежал Иван, и когда первая пуля Имоса достигала цели, он сразу оказался вооруженным, показывая пример остальным рабам.
Оранжевые снова начали стрелять, но в этот раз мужчины действовали смелее, хотя и были легкими мишенями для стражниц. Оранжевые и не думали отступать и пробитая было брешь в окружении, снова затянулась. Раненых и убитых становилось все больше, а у Ивана и Имоса закончились патроны, тогда как у стражниц были запасные кассеты. Видя, что бой почти проигран, парни решили сдаться, что бы сохранить жизни остальным. Но в этот момент Имос почувствовал, что ему нечем дышать, он схватился руками за горло и рухнул на каменную мостовую, заметив в последнюю секунду, что с Иваном происходит то же самое.
Глава 18
Имос открыл глаза, голова была чугунной и очень хотелось пить, но то, что он увидел в следующую секунду, заставило его забыть о этих мелких проблемах. Стеша, его милая, любимая Стеша, стояла в толпе полуголых мужиков, махала руками, давая какие-то распоряжения, смеялась и даже не смотрела в его сторону. Он подскочил с лавки, на которую его кто-то уложил, но ноги оказались ватными, и он, покачнувшись, оперся на нее руками, заметив, кстати, что на соседней лавке приходит в себя Иван.
— Имос, — услышал он радостный крик Стеши. Она подбежала и обняла его сзади за шею. Он попытался сделать обиженный вид, но повернувшись и увидев ее счастливые глаза, забыл обо всем, притянул к себе и припал к губам долгим поцелуем, лаская руками ее тело.
Очнулись они от смеха Ивана, он полулежал на лавке и задыхался от хохота.
— Ты чего? — удивленно спросила Стеша. Не переставая захлебываться, Иван сделал жест, предлагающий посмотреть вокруг.
Все, кто был на площади, а народу там было не мало: врачи осматривали раненых, беглые снимали пластины со спин бывших рабов и разоружали оранжевых — все оставили дела и смотрели на странный ритуал мужчины и женщины. Стражницы это делали с брезгливостью, рабы с любопытством, серые с профессиональным интересом, а беглые с интуитивным пониманием и легкой завистью. Имос и Стеша покраснели до кончиков волос, почти одновременно вытерли губы ладонями и сделали шаг друг от друга. Потом парень притянул Стешу к себе и обнял, давая всем понять, что это его женщина. Он заглянул ей в глаза, еще раз поцеловал и сказал:
— По-моему тебе пора рассказать нам, почему ты не улетела домой, и что вообще здесь происходит.
Стеша отдала еще несколько распоряжений и увела парней в помещение для рабов, где они нашли свою одежду. Девушка рассказала о всех своих действиях, после того как они обнаружили исчезновение парней: о предательстве и раскаянии Мары, о путешествии в деревню беглых рабов, о краже парастека и полете сюда для их спасения.
Когда Стеша посадила капсулу на парадоме города и вся команда вышла из машины, прозвучали первые выстрелы. Сразу же показалась толпа бегущих женщин, которые, явно чего-то боясь, удирали с площади. Стеша дала команду не трогать бегущих, а двигаться к месту стрельбы. На площади все стало ясно. Имос с Иваном отбивались от оранжевых, и преимущество было явно на стороне последних. Мужчины быстро сообразили, как надо действовать. Они вытянулись цепочкой и открыли огонь в спины охранниц. Среди них началась паника. Стеша с капсолетом пробилась ближе к своим парням и выпустила несколько зарядов с газом. Это был единственный способ спасти их от гибели. Увидев, что они потеряли сознание, девушка побежала вдоль ряда оранжевых, опусташая обойму. Через несколько минут все охранницы, больше сотни рабов и даже трое из ее команды лежали без сознания на мостовой. Все было кончено.