Дискомфорт во мне вырос и укрепился. Я взялась за дверную ручку.
— Что за шоу?
— Мы просто делаем быстрое маленькое шоу о нем и его группе, в то время как они записывают свой следующий альбом.
Быстрое маленькое шоу
Я знала, что он был здесь не ради меня. Я знала это с самого начала.
Но мое глупое сердце не знало. Оно так хотело верить ему. Теперь оно разбивалось от ужасного растущего чувства в груди.
— Меня это не интересует, — сказала я. — Как я уже сказала, мы правда не встречаемся.
— Но хотя бы как друг…
— На самом деле мы даже не друзья, — сказала я. Мне нужно было закрыть эту дверь прямо сейчас, чтобы я смогла пойти кричать или плакать, или разбить что-нибудь. — Я просто знала его какое-то время.
Она изучила мое лицо, в попытке распознать истину, но я держала себя в руках и просто пристально смотрела на нее мертвым взглядом своих подведенных карандашом глаз.
— Если ты изменишь свое решение, — сказала она и достала свою визитку из кармана льняной блузки.
Я не изменила свое выражение лица, но я взяла ее. Мне нужно было что-то сжечь.
— Это было бы круто, — сказала Бейби. — Подобное останется в твоей памяти навсегда. Просто подумай над этим.
Она спустилась на тротуар. Я зашла обратно в Дом Тревоги и Крушения. Как только я закрыла дверь, дом взял еще одну часть моей души и превратил ее в практически неиспользуемую мебель. Мой мозг взрывался.
София стояла у двери в гостиную.
— Это действительно была…
— Да, — я взяла свой телефон. Ввела номер.
— Что она… — я сделала движение рукой, указывая на телефон.
Я услышала короткий сигнал, когда кто-то взял трубку.
— Я думала, ты сказал, что приехал сюда ради меня, — прорычала я.
— Привет, — ответил Коул. — Я только что надевал штаны. Если только ты не предпочитаешь, чтобы я оставался без них.
— Сделай вид, что слышал, что я сказала.
— Но я не слышал.
— Ты сказал, что приехал сюда ради меня. Ты соврал.
Повисла пауза. Проблема телефонных звонков в том, что не можешь понять, что происходит во время паузы. Я не могла сказать, была это найти-решение-как-сделать-ситуацию-лучше пауза или я-окончательно-запутался пауза.
— Что? — спросил он наконец.
— Ты записываешь альбом? Ты собираешься сниматься на телевидении. Это все не ради меня.
Еще одна пауза.
— Скажи что-то.
— Что-то.
— Ха-ха. Хорошо, слушай. Проблема в том, что ты заставил меня думать, что ты здесь ради меня, но на самом деле ты приехал, чтобы сняться на телевидении. Ты приехал не ради меня. Ты приехал быть Коулом Сен-Клером.
Он раздраженно ответил:
— Это второстепенное.
— Забавно, что ты не упоминал об этом ранее, — резко оборвала я.
— Забудь про ужин. Забудь обо всем этом.
— Это не…
— Молчи. Вообще-то, — сказала я, — ахеренно.
Я бросила трубку.
Глава 6
КОУЛ•
Когда я был волком, то ничего не помнил о том, каково быть собой. Я был упрощенной версией самого себя. Ничем не отличался от животного.
Это было то, чего я пытался достичь, принимая всевозможные наркотики.
Все, о чем я мог думать после звонка Изабел, было то, как ушло бы это чувство, по крайней мере частично, если бы я стал волком.
Вместо этого я стоял на обтянутом проводом балконе венецианского дома и смотрел на блеск ночного города. Луна была огромной над Голливудскими холмами в конце Аббат Кинни. Пальмы были экзотическими силуэтами на его фоне — по-киношному прекрасном и в духе Л.А… Это место: были ли фильмы по-голливудски идеальными из-за того, что этот город был таковым, или же его сделали таким идеальным сами фильмы?
Я стоял на балконе, будучи силуэтом на фоне пурпурного неба, и моя депрессия становилась просто очередной гламурной вещью.
Что мне следовало сказать ей?
Я знал о крошечной камере, расположенной за моей спиной. Она была прикреплена к краю крыши, одна из сотни таких же, размещенных по всей территории комплекса — «комплекс» было действительно неподходящим словом. Моя квартира-студия, светлая и просторная, в небесном свете, занимала второй этаж бетонного блока дома. Квартира на первом этаже принадлежала другому участнику группы. Широкий помост вел к третьей квартире в тусклом штукатуренном доме с другой стороны блока. Между ними был крошечный двор, полный растений, которые выглядели нереалистичными для моих глаз.
Шесть недель показались мне вечностью. Я не понимал, как вообще мог когда-то решить, что сорок два дня — это короткий срок.
Я оперся на край балкона. Я хотел пива; я хотел, чтобы игла вонзилась мне в кожу.
Нет, это больше не для меня. Я был искренним, чистым и совершенно новым. Бейби наняла меня ради моей неудачи, но я не собирался облажаться.
Изабел даже не дала мне шанса.
Я подумал о том, как быстро я мог превратиться в волка. Как мое сознание полностью очистится. Всего за пару минут. И в отличии от других моих средств, это не оставляло следов и ничего от меня не требовало. Это не было зависимостью.
Но я не пошевелился.
Скрестив руки на балконе, я преклонил на них голову, моя грудь медленно наполнялась тьмой. Мое лицо уткнулось в место, где были отметины, прежде чем волк во мне стер их.
Какой смысл быть здесь, если не ради нее? В чем смысл чего-либо, если я не мог решить даже эту проблему.
Это был просто ужин. Это просто…
Изабел…
Я услышал, как в переулке позади моей квартиры затормозил и остановился автомобиль. Его дверь открылась и закрылась. Багажник открылся и закрылся. Ворота во дворе загрохотали.
Я стрельнул пристальным взглядом на особь неясного пола в светлой шляпе, которая боролась с воротами. Он/она/оно увидел меня. Женский голос, вероятно, позвал меня:
— Поможешь немного, чел?
Я не шевельнулся. Я смотрел, как он/она/оно пытается разобраться с замком еще с минуту до того, как замочная скважина поддалась давлению ключа.
Это все казалось похожим на веселую игру раньше, когда я стоял в доме Бейби. Но сейчас? Ахеренно.
Было такое чувство, что я никогда не прекращал спорить с Изабел, как в Миннесоте.
Невероятно, насколько быстро все в моем сердце превращалось в дерьмо.
Внизу фигура вошла во внутренний двор. У нее была сумка. У нее, кажется, не было колес, но она вся равно тянула ее. Проталкиваясь мимо приставучего фигового дерева, она стояла непосредственно подо мной, а ее долговязая тень рассеивалась от уличных фонарей и света от крыльца и луны. Теперь я видел, что принял за шляпу ее крупные светлые дреды. Подняв голову вверх, она сказала:
— Спасибо за помощь, чел.
Когда я так и не ответил, она протащила сумку еще на несколько метров. Затем она бросила ее у дома и взяла сигарету или что-то вроде.
Медленно, я втянулся в режим артиста. Режим Коула Сен-Клера. Это была маска, знакомая рубашка, но мне нужно было немного времени, чтобы вжиться.
Я спустился вниз по лестнице. В темноте, слабый огонек в ее пальцах осветил дым вокруг нее. Ее лицо было очень длинным и очень тонким, очень похоже на Ихавод Крейн, если бы у Ихавод были бы светлые дреды, будь у нее такая возможность. Восемнадцатый век был плохим временем для волос.
— Привет, почему ты здесь? — спросил я.
— Я — твой барабанщик, — ответила она.
Не было никакого фейерверка или парадов, или знаков, льющихся дождем из небес, чтобы объявить о ней, первой из музыкантов, собранных вокруг музыкальных ног Коула Сен-Клера, экс-лидера «Наркотики».
Эта девчонка не была моей группой. Моя группа была на одну треть буддистской и на одну треть мертвой.
— Это же не оригинальный способ сказать, что ты проститутка, да? Потому что я и правда не в настроении, — сказал я.
Она выдохнула дым на меня. Медленным, носовым голосом, будто готовилась заранее, она сказала:
— Не обламывай мой кайф, чел.
Она закрыла глаза. Она, казалось, была в совершенном согласии с окружающим миром. Марихуана никогда на меня так не действовала. Мне было очень весело, а потом я становился грустным. Весь процесс имел положительные результаты только для зрителей.
— И не мечтал об этом. Я думал, вы приедете завтра. Если не знала, то это день после сегодня.
Девчонка Ихабод открыла глаза. Ее дреды выглядели массивно. Им точно нужен был почтовый индекс. Я видел классные дреды в свое время, но они выглядели, будто были сделаны в руинах заброшенных деревень третьего мира.
— Кайф. Обломал.
— Прости, я Коул.
— Лейла, — она предложила мне свой косяк.
— Я не употребляю, — сказал я. Хотя когда-то считал «травку» самым мелким своим грехом из возможных. Я впервые в жизни сказал «не употребляю» вслух, и эти слова прозвучали с превосходством.
— А мог бы снять напряжение, — сказала она. — До того, как сюда приедут остальные.
— Остальные?
Как по заказу, свет затопил задний двор. Я прикрыл глаза рукой. Четыре человека зашли в ворота, непринужденно, или как вам больше нравится, сквозь темноту двора. Двое несли камеры. У других были инструменты в чехлах. Вышеупомянутые личности двинулись дальше, но, услышав Лейлу и меня, направились к нам.
Я чувствовал себя так, будто меня бросили на сцене без сет-листа[13]. «Это шоу», — сказал я себе. «И оно начинается прямо сейчас».
— Как я и говорила, — безразлично сказала Лейла.
— Хэй, Коул, — сказал парень с камерой. Я мог видеть только половину его лица, и он поразительно напомнил мне Бейби. Такие же тяжелые веки, такая же коричневая челка, такое же чувство, будто он из винтажной фотографии 70-х годов. — Я рассчитывал, что ты будешь спать. Извини за неожиданность. Все приехали рано, и мы думали убить пару минут, прогулявшись, — он поднял одну руку для пожатия, а в другой руке все еще была камера. Он носил приблизительно четыреста браслетов c коноплей. Я немедленно сделал, по крайней мере, три вывода о нем, основываясь лишь на браслетах.
— Я Ти. Просто буква.
— Какая буква?
— Ти. Мое имя просто Ти.
Я сделал еще один вывод и после этого пожал его руку.
— У тебя лицо Бейби.
— Хах, я знаю. Я ее брат-близнец.
— Странно.
— Да, я знаю, хорошо? Я буду в съемочной команде.
Я сразу же понял, что он был одним из тех гибких парней, которым просто нравилось быть вокруг знаменитостей всех видов. Не поклонник кого-то конкретного, просто фанат любого, кто когда-либо был кем-то. Однако, он определенно нравится мне больше Бейби. Он был проще.
— Джоан — моя напарница, которую, как и меня, ты будешь всегда видеть поблизости. Вот она, — он указал на нее. — Так что, если ты заметишь нас рядом, не психуй.
Частично я слушал его, но по большей части мой мозг работал над фактом, что, в общем, их родители назвали своих детей Бейби Ти.
— В любом случае, мы просто отснимем немного материала в доме, а после не будем вам мешать, — сказал Ти. — Мы постараемся быть по возможности незаметными.
— Делайте то, что должны, — сказал я.
Tи и Джоан отошли назад, вертя камерами туда и сюда, в поисках наилучшего освещения. Джоан чуть не наступила на Лейлу, которая полулежала в траве. Я мельком увидел сцену через видоискатель Джоан, и это было похоже на один из тех документальных фильмов о львах после наступления темноты. Не хватало только буфера Ленд Ровера и полусъеденного трупа гну.
Я обратил внимание на двух музыкантов, которых снимала камера Джоан.
— Почему их двое? — спросил я.
Tи, нетерпеливый и любезный, сразу прекратил снимать и обернулся ко мне:
— Двое чего? Камер? Разн…
— Нет, их.
— Это твоя группа, чел, — ответил Ти. У него была такая же широкая улыбка, как у Бейби.
— Гитарист и басист.
— Кто из них гитарист?
Ти посмотрел на двух парней с похожими кейсами для инструментов. Он не имел и малейшего понятия. Один из музыкантов поднял руку.
— Ты можешь идти, — сказал я. В сонных глазах Ти исчезла вся усталость.
— Эй, подожди секунду.
— Дверь вон там, — сказал я гитаристу, который уставился на меня с выражением, которое я давно позабыл — неверие смешанное со злостью, — приятно было познакомится, гудбай, и т. д. и т. п. — Я повернулся к басисту, который нервно сглотнул. — А т…
— Эй, подожди. — прервал меня Ти. Он все еще улыбался, но в глазах была тревога.
— Бейби подобрала этих ребят. Не думаю, что она будет счастлива, если ты просто отправишь их одним махом, когда мы даж…
— Я не просил гитариста. — сказал я. — Зачем мне гитарист? Это не Битлз. — заметил я. — Басист. Барабанщик. Я. Готово.
Ти определенно хотел сохранить спокойствие.
— Почему бы тебе просто не оставить его, посмотреть, что из этого выйдет? Тогда ты счастлив, Бейби счастлива, Чип счастлив.
Я предположил, что Чип — это гитарист, которого я собирался силой выгнать из моей жизни. Самой раздражающей вещью во всем этом было то, что я был уверен, Бейби не забыла, что я не хотел гитариста. Кто-то, кто помнил о блокноте, не забыл бы о дополнительном участнике группы.
— Если он хочет сидеть без дела, мне все равно, — ответил я. — Но факт остается фактом. Я не пишу партии для гитары. Он может отвечать за растения.
Tи пристально смотрел на меня, ожидая моей реакции. Но ее не последовало. Если все в мире шло не так, я собирался, по крайней мере, сохранить это: записывать альбом так, как я того хочу.
В итоге, Ти сказал:
— Чип, почему бы тебе не подождать в машине?
Лейла выдохнула клуб дыма в свете вспышки документального-фильма-о-львах.
Чип направился к выходу со двора.
— Ладно, — сказал Ти.
Я повернулся к басисту. Он был высоким, долговязым пареньком. Его пальцы напоминали лапки насекомых.
— Что ты умеешь? Давай послушаем.
Басист открыл рот, но ничего не сказал.
Ти не был дураком. Он видел игру на несколько ходов вперед.
— Прямо сейчас? Я думал, мы толь…
Я перебил его:
— Сейчас или никогда, Ти. Мы не берем молодых и самоуверенных, и, что-то подсказывает мне, паренек как раз из таких. Поп для лохов, чувак. Давай посмотрим из какого теста ты слеплен.
Басист, сходу поняв, что главным был я, принялся извлекать свой бас.
— Это, мм, лучше звучит с усилителем.
— Я использую свое воображение.
— Что я должен сыграть? — спросил он.
— Это ты мне скажи.
Джереми, басист Наркотики, не был лучшим в мире музыкантом, но у него была некая неугасаемая энергия внутри. Ему приходилось изучать каждую песню целыми днями, прежде, чем сыграть даже самый простой риф, но когда этот риф звучал, — ох, чувак, держись покрепче или присядь. Не имело значения, сколько времени ему понадобилось, чтобы сделать это. Важно было лишь то, каков был результат.
Сейчас длинноволосый басист играл риф одной из наших песен. Я не мог вспомнить ее название. Черт, я неожиданно почувствовал себя старым. Прыщавый парень с обожанием играл старый риф Джереми из песни, которую я не мог вспомнить.
— Не это, — сказал я. — Что-то, чего я не слышал раньше.
Он сыграл что-то другое. Это было фанково[14], и довольно профессионально, и не похоже ни на что, что я когда-либо хотел слышать в одной из моих песен вообще. Я никогда на самом деле не хотел оказаться в одной комнате с этим.
— Спасибо, Чарли, но нет, — сказал ему я. Мне не верилось, что этот вечер проходил именно так. Я должен был гулять с Изабел в этот момент.
— Меня зовут не…
— Он тоже может идти в машину, — сказал я. — Всем хорошего вечера. Я ухожу, — я оставил их там. Поднимаясь по лестнице, я раздумывал, стоит ли позвонить Изабел. Может, мне стоит послать ей что-то. Не цветы. Это скучно. Цветы бы ни за что не убедили ее. Карлик, выпрыгивающий из открытки или что-то типа того.
— Что за мудак, — сказал басист достаточно громко, чтобы я мог услышать. Он совершенно не знал меня, если думал, что был хотя бы близок к тому, чтобы оскорбить меня.