— Ты же знаешь, что эта дрянь сделает тебя слепой, верно?
Когда Бейби повернулась ко мне, ее улыбка была огромной, искренней и поедающей-мир. Она прикоснулась к экрану айпада, и музыка мгновенно смолкла.
— Коул Сен-Клер, — сказала она. Хотя я был уверен, что она не сломает меня, я ощутил приступ боли. То, как она произнесла мое имя. Что-то вроде триумфа из-за того, что я стоял здесь.
— Прости, я опоздал.
Она в восхищении прижала руки к груди:
— Господи, твой голос!
В обзоре последнего альбома «Наркотики» был подведен итог вроде этого:
Титульный трек «Либо то/либо другое» начинается двадцатью секундами произносимых слов. Парни из «Наркотики» хорошо знают, что даже без настойчивых барабанов Виктора Баранова и вдохновляющих рифов бас-гитары Джереми Шутта голос Коула Сен-Клера соблазнил бы слушателей до восторженной смерти.
Бейби сказала:
— Это лучшая из идей, что у меня когда-либо были.
Мое сердце забилось чаще, как будто двигатель начал набирать обороты. Много времени прошло с тех пор, когда я был в туре. Когда я был на публике как музыкант. Теперь, с ускорением пульса, я не мог поверить, что хотел бросить это навсегда. Эта сила, целеустремленность. Я был в неопределенном состоянии целый год и теперь снова вернулся на твердую землю.
Я не был катастрофой.
Изабел собиралась пойти со мной на ужин.
Я был разобран и собран по кусочкам обратно, и эта версия меня была неуязвима.
Бейби бросила свой айпад на один из этих самых четырех предметов мебели — серебристую оттоманку или уголок домашнего любимчика или что-то вроде того — и обошла вокруг меня, прижав руки к груди. Я видел эту позу прежде. Это был парень, обходящий автомобиль на аукционной площадке. Заполучить меня стоило ей немалых усилий, и теперь она хотела знать, стоило ли оно того.
Я подождал, пока она обошла вокруг меня еще раз.
— Счастлива? — спросил я.
— Я просто не могу поверить что ты настоящий. Ты был мертв.
Я усмехнулся ей в ответ. Не моей настоящей улыбкой. Улыбкой Наркотики. Одна хитрая сторона моего рта приоткрылась шире, чем другая.
Это возвращалось ко мне.
— Эта улыбка, — сказала Бейби.
Она повторила:
— Это лучшая из идей, которые у меня когда-либо были. Ты уже был в доме?
Конечно же, я не был там. Я охотился на Изабел в Санта-Монике.
— Ну, ты увидишь его совсем скоро, — сказала она. — Завтра приедет остальная часть группы. Хочешь чего-то выпить?
Я хотел спросить о группе, которую она собрала для меня, но подумал, что это будет звучать так, как будто я нервничаю. Вместо этого я спросил:
— У тебя есть кола?
Кухня была большой и просторной. Ничто не выглядело особенно жилым или даже человеческим. Шкафчики были из тонких планок бледной древесины, к стене прилегали трубы ПВХ[8], идущие вверх. Холодильник меня удивил: это была емкость для коммерческих напитков. Мне не нужно было говорить, что Бейби жила одна.
Она вручила мне кока-колу. Одна из тех стеклянных бутылок, приятно холодящих руку, прежде чем ты откроешь крышку. Бейби наблюдала за тем, как я слегка наклонил голову назад, чтобы попить, прежде чем поднесла свою к губам. Она все еще оценивала меня. Рассматривала мое горло и руки.
Она думала, что знала меня.
— О, у меня есть… — Она использовала свой мизинец, чтобы потянуть ручку ящика, и достала из него блокнот. Один из тех крошечных, размером с ладонь, который убеждает тебя быть кратким. — Это то, что ты хотел?
Мне было приятно, что она вспомнила, но в ответ я просто прохладно кивнул. Я засунул его в свой задний карман.
— Послушай, дитя, — сказала она, — это будет трудно.
Мои брови дернулись на слове «дитя».
— Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда здесь, когда бы не понадобилась тебе. Если давление станет слишком большим, я буду всего лишь на расстоянии телефонного звонка. Или, если ты захочешь приехать, это тоже прекрасно. Дом всего в миле отсюда.
Ее беспокойство выглядело искренним, что удивило меня. Исходя из ее работ я ожидал увидеть пожирающего младенцев монстра.
— Хорошо, — сказал я. — Я тебя услышал. Посмотри, я уже внес твой номер в справочник.
Я повернул свой телефон так, чтобы она видела свой номер и имя над ним — Нервный срыв/Смерть.
Бейби восторженно рассмеялась.
— Но я серьезно. Ты бы удивился, узнав, как камеры могут достать тебя, — добавила она. — Я имею в виду, они не будут следить за тобой всегда, конечно. Главным образом, только для материала. Немного в доме, ты и группа. По большей части ты подсказываешь, где и когда они нужны. Но, тебе ли не знать, зрители могут быть довольно жестоки. И с твоим прошлым…
Я просто снова блеснул своей улыбкой «Наркотики». Я видел ее, эту улыбку. В журналах и в блогах, и в надписях на обложке диска, и при любом взгляде в зеркало. Я слышал, что требуется больше мышц, чтобы нахмуриться, чем для улыбки, и я уверен, что это правда, когда дело доходит до этого особого выражения. Это — просто подергивание губ, серьезно, просто сужение глаз. Без слов это говорит другому человеку не только, что я услышал его, но и, как я понял, что это значит для мира.
В большинстве случаев я использовал ее, когда не мог придумать какой-то умный ответ.
— Это оказалось слишком тяжело для других, — Бейби произнесла это, будто мы оба не знали судьбы ее предыдущих телевизионных объектов. — Особенно, если у них есть история о… что же, реальных проблемах.
Я продолжал улыбаться. Я выпил оставшуюся колу и вручил ей бутылку.
— Давай посмотрим дом, — сказал я ей.
Она выбросила колу в корзину цвета неба.
— Что за спешка? Вы, жители Восточного Побережья, всегда куда-то торопитесь.
Я собирался сказать ей, что у меня есть планы на вечер, а затем понял, что не хочу говорить ей, с кем у меня эти планы.
— Я взволнован будущим, что ты приготовила для меня.
Глава 5
ИЗАБЕЛ•
— Я сделала сэндвичи, — сказала моя кузина София, как только я переступила порог Дома Тревоги и Крушения в тот вечер. Она сказала это настолько быстро, что я поняла, она ждала, когда я подойду к двери, чтобы сказать это. Кроме того, я знала, что даже если она сказала просто «сэндвичи», то имела в виду «пожалуйста, посмотри на результат кулинарного процесса, включающего в себя более четырех часов готовки».
— На кухне? — спросила я.
София моргнула на меня своими огромными карими глазами. Ее отец — один из множества мужчин, которые были выброшены за борт нашей совместной жизни — назвал ее в честь потрясающе красивой актрисы Софи Лорен.
— И немного в столовой.
Отлично. Сэндвич, который занял две комнаты.
Не было никакого способа не съесть ни одного сэндвича, даже не смотря на ужин с Коулом. София была моей кузиной по маминой линии. Она была на год младше меня и жила в постоянном страхе потерпеть неудачу, потратить время впустую и лишиться любви матери. Она также обожала меня без каких-либо на то причин. Существовало много других людей, более достойных ее лести.
— Не все поместились на кухне? — я сняла свои мешковатые сапоги возле входной двери, где они приземлились на пару мешковатых сапог моей матери. Пустая вешалка закачалась, отразив солнечный свет прежде, чем остановиться. Черт, это место угнетало. Хотя я была здесь уже двадцать один вторник, я все еще не привыкла к нему. МакМэншн был достаточно стерилен, чтобы фактически уничтожать мою личность по кусочкам каждый раз, когда я приходила сюда, коварно заменяя их белым настенным ковром и светлым деревянным полом.
— Я не хотела мешать, если кто-то захочет приготовить что-то другое, — ответила София. — Ты сегодня классно выглядишь.
Я небрежно махнула рукой и пошла в столовую. И вот, оказавшись там, я поняла, что София весь день готовила огромное количество распределенных по цвету начинок для сэндвичей. Она нарезала помидоры в форме цветка, жареную индейку, говяжьи отбивные. Поколдовала над созданием четырех различных приправленных соусов винегрет[9] и айоли[10]. Испекла два вида хлеба в двух различных формах.
Это все было на спирали с овощами в самом центре. Ее телефон и огромная камера лежали в конце стола, то есть, она уже выложила это в один из своих четырех блогов.
— Тебе нравится? — с тревогой спросила София. Она смяла салфетку своими белыми руками.
Обычно на этом этапе окружающие предполагали, что София — жертва родительских сверхожиданий. Но я точно знаю, что тетя Лорен ожидала от Софии одного — нервничать так же, как и она сама, и София блестяще оправдывала эти ожидания. Она была словно тонко настроенный инструмент, звучащий в резонанс эмоциональному состоянию любого, кто находился рядом.
— Это даже больше, чем отлично, как и всегда, — сказала я. София вздохнула в облегчении. Я обошла вокруг стола, исследовав его. — Ты пропылесосила и потолок тоже?
— Я не нашла лестницу, — ответила София.
— Боже, София, я пошутила. Ты серьезно пылесосила?
София уставилась на меня своими огромными горящими глазами. Она была как причудливое животное.
— У меня было время!
Я атаковала кусочек хлеба зазубренным ножом.
Цель: сэндвич.
Побочный эффект: повреждение.
Заметив мою борьбу, София поспешила мне помочь. Как в замедленной съемке сцены убийства, я вырвала нож у нее из рук и отрезала два неровных куска самостоятельно. Для тети Лорен ее проклятая зависимость не была проблемой, а меня чертовски беспокоила.
— А как же книга, что ты читала?
— Я уже закончила ее.
Я выбрала ростбиф и пармезан.
— Я думала у тебя то коллажно-скульптурное что-то там.
Софи внимательно смотрела, как я выковыриваю зеленую штуку из майонеза.
— Первая часть сохнет.
— Что это такое? Руккола? Когда твой урок эрху[11]? — я не была уверена, что думаю насчет того, что София самая белокожая девушка в мире, играющая на эрхо. Я не могла решить, считалось ли это культурной апроприацией[12]. Но Софии это нравилось, и у нее был талант, как и ко всему остальному, и, вроде бы, никто из ее эрхо-блога не жаловался, так что я ничего не говорила.
— Шпинат. Не сегодня. Я уже занималась этим утром.
— Как насчет вздремнуть? Нормальные люди так делают.
София тяжело взглянула на меня. Она хотела, чтобы я забрала свои слова обратно и сказала ей, что нет, она была полностью нормальная, все прекрасно, она не должна делать глубокие вдохи, потому что это не чрезвычайная ситуация, это жизнь, и она такая у всех.
Вместо этого я ответила ей таким же долгим, тяжелым и пристальным взглядом, а затем укусила свой сэндвич. Я не могла поверить, что София очередной день провела в компании приправ.
— Тебе нужно взяться за ум, — сказала я, проглотив еду. — Вкус восхитительный, и это задевает меня.
София выглядела напуганной. Это маленькое существо расстроилось по моей вине. И теперь я задумалась о том, как моя мать продолжала говорить то же самое мне. Взяться за ум, я имею в виду. Я всегда отвечала ей, что возьмусь за ум, как только найду человека, с которым стоит тусоваться. Возможно, София просто не нашла еще кого-то подходящего.
— Давай прогуляемся сегодня вечером. Ты можешь надеть что-то красное. — сказала я.
— Прогуляемся? — отозвалась эхом она, и в тот же момент я вспомнила, что, по-идее, встречаюсь с Коулом вечером. Я не могла поверить, что забыла, но, с одной стороны, я могла. Потому что все это было похоже на хороший сон, о котором забываешь, спустившись на завтрак.
Я почувствовала нехорошую тошноту в желудке, будто кто-то открыл зонтик прямо в нем. Будто я боялась Коула, хотя это не так. Я боялась, что не оправдаю его ожиданий. Он был так увлечен идеей меня в Калифорнии, как будто мы с этим штатом были идеальной парой.
Мне стало интересно, во что я ввязалась.
— Черт, — сказала я. — Не сегодня. У меня планы на вечер. Завтра. Красный. Ты и я.
— Планы? — отозвалась эхом она.
— Если ты продолжишь повторять все, что я говорю, то все отменится, — я сделала еще один укус. Это и правда был уникальный сэндвич. — Где твоя мать?
Я никогда не знала, как называть мою тетю Лорен. Когда я говорила «Лорен» Софии, это звучало, будто я сопливая девчонка. Когда я говорила «твоя мать», это звучало, будто я была холодной. И я не могла говорить «твоя мама», потому что я никогда не говорила слово «мама», если в этом не было необходимости. Вероятно, потому что я была сопливая и холодная.
— На закрытии, — ответила София. — Она сказала, что будет дома раньше Терезы.
Тереза была моей матерью. Когда София сказала это, она не казалась сопливой или холодной. Это звучало уважительно и с любовью. Что за жестокая несправедливость?
Раздался дверной звонок. София страдальчески взглянула на меня:
— Я открою.
Она не хотела открывать. Открыть дверь означало говорить с тем, кто был за ней, и, если она заговорит с ними, они начнут оценивать ее одежду, или волосы, или умения и найдут какую-либо из этих вещей привлекательной.
— Ох, подожди, — сказала я. — Серьезно. Я сделаю это.
Как оказалось, у двери была знаменитость. До того, как мой брат умер, он часто говорил, что все приходит по-трое. Три знаменитости за один день. Неплохо даже для большей площади, чем Лос-Анджелес. Эта была миниатюрной женщиной с густой черной челкой, наполовину закрывающей ее сонные зеленые глаза. Она была красива в повседневном, винтажном стиле, который выглядел настолько легким, что, должно быть, потребовалось много времени, чтобы этого достигнуть. Она — не женщина. Она — изображение женщины. Я мгновенно узнала ее, потому что она была одной из тех знаменитостей третьего ряда, которые изображались на страницах таблоидов и в блогах для сплетней в дни без происшествий. Я запомнила ее имя, потому что оно было каким-то странным. Ее звали…
— Привет, я — Бейби Норс, — сказала она. — Ты — Изабел?
Она определенно думала, что я буду в шоке, услышав свое имя, но я гордилась тем, что практически ничего не может повергнуть меня в шок. Особенно после того, как не сдержала эмоций из-за появления Коула Сен-Клера чуть раньше. Я ощутила присутствие Софии позади меня и могла судить о ее упавшей челюсти даже не оборачиваясь.
— София, — сказала я, выйдя на слишком яркую переднюю ступеньку, — не могла бы ты проверить духовку? Думаю, я забыла ее выключить.
Возникла пауза, и затем София исчезла. Она не была глупой.
— Что вам нужно? — спросила я. Я не понимала, что это не очень вежливо, пока слова не вылетели из моего рта.
— Возможность. Если дашь мне время, я представлюсь, скажу кто я и что я делаю…
— Я знаю, кто вы такая, — сказала я. Она была красивым стервятником, который возвратил к жизни мертвецов для веб-ТВ, но я не добавила эту часть, ведь, думаю, она и так знала. Я ощутила дискомфорт из-за причины ее появления здесь, и часть меня знала, что мне это не понравится.
— Хорошо! — сказала она, и широко улыбнулась. Я не доверяла этой улыбке, потому что она была слишком широкой. Широкая, с ямочками на щеках и симметричная, будто кинозвезды из прошлого. — Могу я войти?
Я рассматривала ее. Она рассматривала меня. Ее автомобиль стоял у бордюра позади моего внедорожника.
— Нет, — сказала я.
Ее рот изменился и стал чем-то намного более реальным.
— Что же, ладно.
Чтобы оправдать свои манеры, я добавила настолько холодно, насколько могла:
— Это не мой дом. Я не хотела бы ставить под угрозу их личную жизнь. И, как я уже сказала, я знаю, кто вы.
— Умно, — сказала Бейби, будто она действительно так думала. — Ну, тогда я сделаю это быстро: ты встречаешься с Коулом Сен-Клером?
Я пыталась сохранять лицо безразличным, но неожиданность сыграла свою роль. Я знала, что мое выражение лица выдавало меня всего полсекунды.
— Не думаю, что «встречаюсь» подходящее слово, — сказала я.
— Верно, — ответила она. — Не хотела бы ты участвовать в шоу вместе с ним? Круто, правда? Это не займет у тебя много времени, но откроет много возможностей. Особенно для такой красивой девушки, как ты.