– Здесь есть дети? – удивилась я.
– Да, это сынишка той смешанной пары, о которой я тебе рассказывал, – улыбнулся Джон.
– Дети – показатель того, что людям хорошо там, где они живут, – я усмехнулась в ответ, скрыто поддерживая Джона.
– У нас их здесь трое, – продолжил он, – и еще одна женщина на сносях. Так что еще пара недель, и станет четверо. Я так привык к этому месту, что мне кажется, будто они мои собственные, – честно признался Медведь.
– У тебя всегда была тяга опекать маленьких детей, – я добродушно толкнула его в бок, и он мило рассмеялся.
Мы подошли к небольшому скоплению людей, которые стояли вокруг чего-то вдали от жилых домов. Я отметила, что среди них были лишь мужчины, когда они расступились перед Джоном, пропуская его к центру, к круглой поляне. Я оказалась единственной женщиной.
– Ты привел меня на собрание? – я подняла голову на Медведя.
– Нет, – он повернулся к одному из мужчин, что-то ему тихо сказал, и тот, кивнув, ушел.
– Тогда что мы тут делаем? – не унималась я.
– Сейчас увидишь, – твердо ответил Джон.
Мужчины вокруг нас толклись и тихо переговаривались. Один из них нечаянно пихнул меня локтем, даже не заметив из-за моего низкого роста, и громко рассмеялся над словами другого мужчины. Я обиженно потерла правое предплечье и нахмурилась. Казалось, мне здесь не место. Джон, заметив, что меня толкают, встал у меня за спиной и сцепил пальцы на моем животе, ограждая от толчеи. Я подняла на него лицо и улыбнулась.
– Спасибо.
Медведь снисходительно улыбнулся уголками губ.
Толпа внезапно заулюлюкала, и я повернулась обратно к поляне. Прямо в ее центр двое рослых мужчин вытолкнули Маркуса с завязанными за спиной руками. От удара в спину он упал на землю, едва не пропахав ее носом. Я вздрогнула от этой картины, и сердце болезненно сжалась. Я наблюдала, как он тяжело перекатывается на бок, а затем с трудом поднимается на ноги, слегка покачиваясь. Похоже, рана и вправду очень его ослабила.
– Это что, какой-то ваш суд? – взволнованно спросила я Джона, но он не смотрел на меня, сверля тяжелым взглядом Маркуса.
– Сейчас увидишь, – глухо ответил он мне.
Маркус напряженно осмотрел толпу, тоже не понимая, что происходит, и остановил взгляд на мне. Я пристыженно опустила глаза, не в силах выдержать сейчас этого. Джон задумал что-то плохое, чтобы отомстить за меня, это я знала точно. Внезапно толпа заволновалась еще больше, и нас с Медведем чуть потеснили. Мимо прошел высоченный необъятный мужчина и тоже вышел на середину поляны.
– Бык! Бык! – заскандировали мужчины вокруг, громко свистя.
– Что это такое? – воскликнула я, поворачиваясь к Джону в кольце его рук. – Что ты делаешь? Это что… – я задохнулась от ужаса, – бой?!
– Когда управляешь большим количеством людей, важна не только их безопасность, но и развлечения. В лесу их нет, а моим людям нужно как-то сбрасывать постоянное напряжение. Твой шибздик идеально для этого подойдет, – ответил он, глядя поверх моей головы.
– Джон, так нельзя! Останови это! – вскрикнула я, ударив его по груди кулаком, чтобы заставить посмотреть на меня, но он словно принципиально игнорировал меня. Я замахнулась снова, но мое запястье было ловко поймано в мягкое кольцо его пальцев. – Да что на тебя нашло!
Джон медленно развернул меня обратно спиной к себе и, поймав второе запястье, сжал их у меня на животе, привлекая к себе плотнее.
– Стой и смотри, – жестко произнес он тоном, не допускающим неповиновение.
Я все же заставила себя взглянуть на поляну. У высоченного мужчины бритая голова с расплющенным носом, казалось, плавно перетекала из ушей сразу в плечи. Он был одет в кафтан грязно-коричневого цвета, который был подвязан поясом под его необъятным животом. Здоровяк лениво рассматривал Маркуса, как хищник смотрит на раненого кролика, которому уже никуда не сбежать. Маркус же, оценив габариты соперника, начал нервно крутить запястьями за спиной, тщетно надеясь освободить руки.
– Он что, останется связанным? – севшим голосом спросила я.
– Так будет интереснее.
– Так нельзя, Джон, что же ты делаешь!
Я почувствовала, что он пожал плечами за моей спиной.
– Когда ты успел стать таким черствым и жестоким?! – воскликнула я, не в силах освободиться из его заботливой хватки.
Бык, наконец, придя к какому-то выводу в своей маленькой голове, отстегнул что-то с пояса, и я увидела в его руках огромный тесак, размером, наверно, с мою руку. Даже в Вайоне мясники пользовались меньшими топорами для разделки туш на продажу.
– Он вооружен?! – взвизгнула я.
– Однажды я видел, как он отрубил этим топором голову волку. Одним движением. На лету. Чик – и к его ногами упало лишь тело, отделенное от головы идеальным ударом, – палец Джона провел длинную линию по моему животу, и в нем закопошилось чувство ужаса.
– Медведь, нет, останови его! Вооруженный против безоружного со связанными руками? Это просто мясорубка, а не развлечение! Это будет нечестный бой!
– Он ответит за каждую эту отметину кровью, – тихий голос Джона прозвучал у самого моего уха, и я почувствовала, как пальцы его свободной руки скользят по моей шее, там, где Маркус поставил мне синяки. – Думаешь, я не догадался? Ты лжешь еще хуже меня, Фиалка.
Его ладонь исчезла с моей шеи и вернулась горячим камнем обратно на живот. Это представление было устроено лично для меня. Джон решил, что так он освободит меня от Маркуса. И от проблем, которые он мог создать для селения. Умом я понимала, что Медведь прав, но моя душа рвалась к пленнику, требовала его спасения.
Здоровяк, наконец, пошел в атаку под ободряющие возгласы толпы. Взмах топора – и мне показалось, что мое сердце остановилось, пока он опускался на то место, где стоял Маркус. Мгновение перед его неминуемой гибелью продлилось для меня вечность. Лезвие, разрезав воздух, ударилось в пустое место, с которого Маркус успел откатиться в последний момент. Толпа взревела, довольная тем, что шоу продолжалось, а Джон за моей спиной тихо хмыкнул. Маркус подскочил на ноги, пытаясь хотя бы выпутаться из веревки. Еще замах – и снова пленник отпрыгнул в последний момент. Бык, не выдержав того, что жертва оказалась проворнее, чем он ожидал, утробно заревел, и с неожиданной для него прытью бросился к Маркусу. Тому не оставалось ничего, кроме как побежать в противоположную сторону, описав круг по поляне. Толпа недовольно загудела:
– Хватит бегать кругами!
– Да прибей его уже!
– Бык, сколько можно?
– Теряешь хватку!
Эти крики разозлили здоровяка еще больше. Даже со своего места я увидела, как наливаются кровью его глаза, словно у настоящего быка, увидевшего раздражающее его мельтешение. Взмахи топором становились все хаотичнее, когда он пытался хоть как-нибудь попасть по Маркусу, который сноровисто уворачивался от каждого. Внезапно, когда Бык размахнулся, а его противник дернулся в сторону, здоровяк подловил его. Кулак ударил прямо в челюсть, и Маркус упал перед ним на колени, тяжело дыша. Он повесил голову, слегка наклонившись вбок, и мне показалось, что он потерял сознание. Толпа взволнованно взревела, а Бык оскалился черными кривыми зубами. Он медленно поднял топор, словно боялся спугнуть свою жертву случайным резким движением, и я, не выдержав, начала рваться из рук Джона.
– Нет, стой! Стой! Не надо! Не-е-ет!
Я с ужасом смотрела на последние моменты перед показательной казнью, и ничего не могла сделать. Медведь без особых усилий удерживал меня на месте, чтобы я не бросилась к головорезу в последней отчаянной надежде остановить его от кровавого преступления, от уничтожения моей мечты.
Маркус едва заметно вздрогнул. Может, он услышал мой голос среди толпы. А может просто пришел в себя. Я закричала, едва не срывая голос, когда лезвие топора в последний раз разрезало воздух.
Внезапно Маркус резко развернулся и наклонился вперед, выставив связанные запястья вверх. Лезвие топора идеально прошло сквозь веревки, разрезая их, словно волос. Маркус дернул руками в стороны, сбрасывая с себя оковы, и откатился от здоровяка в сторону. Развернулся к нему одним движением, и в глаза Быка полетела пригоршня песка.
Я шумно выдохнула. Я словно не дышала несколько минут, так громко билось в груди сердце, обрадованное тем, что Маркусу удалось выжить, и у него даже появился шанс на победу. Джон за спиной тихо присвистнул, видимо, не ожидая увидеть подобное.
Бык взревел, начав тереть глаза свободной рукой и размахивая топором перед собой. Толпа заволновалась и бросилась врассыпную от него, боясь поймать лезвие. Маркус проскользнул за спину Быка и ловко взобрался на нее. Толпа остановилась, удивленно следя за зрелищем. Здоровяк начал размахивать тесаком и руками, не в состоянии дотянуться до собственной спины из-за толстоты. Наверно, именно на его габариты Маркус и рассчитывал, залезая к нему на спину. Я увидела в его руках обрывок веревки, и он накинул петлю туда, где теоретически у Быка была шея, и начал ее закручивать, стягивая удушающую петлю. Здоровяк захрипел и покраснел, его движения становились все более вялыми. Маркус не сдавался, встав у него на плече на одно колено и уперевшись другим в основание необъятной шеи, словно сражался с огромным монстром, а не человеком. Спустя несколько мгновений Бык, наконец, сдался. Он рухнул на поляну, подняв вокруг себя облако пыли, и Маркус неуклюже упал на землю рядом, но сразу же поднялся на ноги и, пошатываясь, подошел к нему. Он рывком содрал с его шеи удавку под разочарованные вопли толпы, и я увидела, как Бык судорожно вдохнул. Все же он его не убил. Затем Маркус поднял оброненный тесак и, с размаху всадив его в сухую землю, ударил по лезвию ботинком, переломал его, бесповоротно испортив оружие. Он выпрямился, стараясь унять дрожь от перенапряжения в ногах, и указал сжимаемой в руке рукоятью с покореженным металлом на конце на меня. Нет, не на меня. Он указывал на Джона. Толпа благоговейно стихла, и Маркус заговорил:
– Ты здесь главный? Я вызываю на бой тебя. Хватит прятаться за спинами своих людей. Хочешь что-то мне доказать? Выходи против меня сам! С оружием или без, я убью такого подлеца, как ты, с завязанными глазами!
Толпа молчала. В воздухе повисла звенящая тишина. Внезапно ее разрезал громкий смех Джона за моей спиной. Он махнул рукой, и из толпы послушно вышли двое мужчин и подошли к победителю. Маркус был без сил. Он едва стоял на ногах после поединка, потому им ничего не стоило попросту забрать у него из рук остатки топора и снова связать их за спиной.
– Куда они его тащат? – взволнованно спросила я.
– Обратно в погреб, – бросил Медведь, наконец, отпуская меня. Люди вокруг начали задумчиво расходиться по своим делам. Тем более, начало темнеть, и на лес опускалась холодная ночь.
– Маркус ведь победил! – воскликнула я, ошеломленная столь жестокими действиями моего друга. – Отпусти его!
– Он сражался не за свободу, – холодно ответил тот, – а за возможность прожить еще одну ночь. Идем обратно в дом, уже вечереет, – произнес Джон более дружелюбно, и я была вынуждена последовать за ним. Хотя теперь мне хотелось сбежать и от него тоже. Это был уже не тот Медведь, которого я знала всю жизнь.
Глава 17. Глупость.
– Ты объяснишь мне, что это было за показательное выступление? – поинтересовалась я у Джона, рассматривая медвежью шкуру, висящую на стене его дома. Так символично.
– О чем ты? – спросил он, роясь в грубо сколоченном шкафу и позвякивая чем-то стеклянным.
– Про это подобие боя, из которого ты пытался сделать бойню!
– Хочешь выпить со мной? – произнес Джон, ставя передо мной высокую бутылку с плещущейся внутри темно-бордовой жидкостью.
– Ты что, съезжаешь с темы? – поинтересовалась я, наблюдая, как к бутылке присоединились две деревянные чаши без ручек, молчаливо констатирующие тот факт, что я не могу отказаться от предложения.
Медведь пожал плечами, словно участвовал в будничной болтовне о погоде, а не об организованной им поножовщине.
– Что это? – спросила я, указывая на уже разлитую выпивку.
– Обычная ягодная настойка, – ответил Джон. – Неужели не хочешь отметить со мной встречу? – он улыбнулся и осторожно стукнул краем своей чаши о ту, что предназначалась мне, и я, не желая обидеть хозяина дома, с улыбкой взяла ее и опрокинула в себя под одобрительный кивок Медведя. У выпивки был мягкий сладкий вкус, отдающий не то вишней, не то смородиной. Через несколько минут я почувствовала, что голова начинает немного кружиться.
– Я рад, что ты случайно забрела к нам, – произнес Медведь, обновляя мой самодельный бокал и садясь за стол напротив меня.
– Я ненадолго, – честно ответила, отпивая из чашки. Все же настойка была неплохой, так легко пилась, а перебродившая составляющая в ней почти не чувствовалась. Словно компот, от которого начинала плыть комната.
– Почему? Ты можешь оставаться у меня сколько захочешь, – Джон снова налил настойку, и я опять с довольной мордой сжала чашку в руках. Давно мне не приходилось выпивать с друзьями в тишине и спокойствии.
– Меня ждут в одном городе, – соврала я.
Джон тихо засмеялся. В его глазах играли отблески осеннего солнца, отскакивающего от налившихся каштанов, готовых сорваться с ветки дерева. От его улыбки на щеках появлялись едва заметные ямочки. Джон так похудел с нашей последней встречи. Когда его щеки были круглыми, этих ямочек не было. Да и подбородок не выглядел таким мужественным, как сейчас.
– Я помню, как ты впервые заплела волосы, Фиалка, – внезапно произнес Джон. – Ты так упрямо отказывалась выходить в тот день из дома. – Я густо покраснела и отвела взгляд. Конечно же я не хотела выходить, ведь в тот день я стала девушкой, и мне не хотелось так открыто демонстрировать это Джону. – Но мне удалось тогда выманить тебя земляникой, – захохотал он, – битый час ее собирал в лесу для тебя.
Я угрюмо кивнула и смущенно уткнулась в чашу, в которой еще оставалось немного настойки на дне.
– А ты помнишь… день, когда я ушел? – поинтересовался Медведь. Я вздрогнула. Этот день совсем не хотелось вспоминать.
– Нет, не помню, – заплетающимся языком пробормотала я. – Я же не знаю, когда именно ты ушел после того, как мы встретились в последний раз. Ты же не посчитал нужным о чем-либо мне говорить! – Внезапно меня разобрало зло за то, что мой друг просто развернулся и ушел.
– Ты поняла, о чем я. – Мне показалось, что Медведь стал более напряженным, чем до этого.
– Какая разница, что было тогда, – буркнула я, ставя на стол чашу, которая сразу оказалась полной. Я чувствовала себя совсем захмелевшей, чего не могла сказать про Медведя. Он пил со мной, или нет? Я не обращала на это внимание.
– Есть разница, – вздохнул Джон, отводя от меня взгляд и все же опустошая свою чашу, словно он к чему-то готовился и собирался с духом. Посидев немного, глядя куда-то на стену он, наконец, заговорил. – Я тогда струсил. Посмотрел на тебя, и понял, что тебе это все не нужно.
– Что не нужно? – я сосредоточенно уставилась на Медведя, пытаясь собрать разбегающиеся глаза в кучу. – Ты хотел забрать меня с собой?
– Нет, – мотнул головой Медведь, опуская ее. – Но раз ты пришла сама, спустя 4 года, значит это точно судьба, иначе быть не может.
Я неожиданно для себя рассмеялась, слушая белиберду, которую нес Джон.
– Какая судьба, о чем ты?
Медведь поднял голову и, глядя мне в глаза, произнес твердым голосом:
– Николь, я люблю тебя.
Я выпучила на него глаза в ответ. Я едва не ляпнула какую-то ерунду, сведя все в шутку, но вовремя спохватилась, что могла бы сильно обидеть Джона. Я внезапно вспомнила все то время, что мы проводили вместе. С самого детства. Это было так очевидно, но я не замечала того, что происходило рядом. Медведь всегда был со мной, его не нужно было просить о помощи, он готов был выслушать и поддержать. Как и я его. Только я считала его хорошим и надежным другом. А он…
– Я… – проблеяла дрожащим голосом, судорожно пытаясь поймать нужные слова, разбегающиеся в пьяной голове, как мыши по амбару.
В комнате повисла напряженная тишина. Я чувствовала себя невероятно неловко. Мне нечего было ответить Медведю. А он ждал. Сидел и сверлил меня взглядом, ожидая, когда же я наконец-то выдавлю из себя хоть что-то. Мне внезапно стало невероятно душно в его доме и рядом с ним. Ужасно захотелось выйти на улицу, чтобы проветрить хмельную голову. Я подскочила на ноги, качнувшись, и Медведь последовал моему примеру.