– Не хочу, – отрезал Маркус. Я тихо захихикала на эту попытку меня заткнуть резким ответом.
– Ты одновременно любишь и не любишь причесываться? Ты лысеешь только правой половиной головы? Ты хотел побриться налысо, но на полпути сломалась бритва? О, знаю, я буду называть тебя Недобритыш. Мне нравится. Да, Недобритыш? Почему ты не отзываешься? – я демонстративно надула губы и подергала за трос. Маркус упрямо молчал, и я начала по-детски хныкать и дергать его за наручник просто, чтобы вывести из себя.
– Прекрати! – в конце концов, рявкнул Маркус.
– О, сразу видно, с маленькими детьми ты дела никогда не имел, – рассмеялась я. – Тебя так просто вывести из себя, что даже не интересно.
– Я вырастил свою младшую сестру. Мне было 16, а ей – 9, когда мы остались одни, – ответил Маркус. Его лицо ожесточилось, и он нахмурился.
Я едва не сглупила, собравшись ляпнуть, что наверняка его родители не выдержали его характер и сбежали, куда глаза глядят. Я клацнула зубами и на всякий случай промолчала. Мало ли, какая ситуация могла случиться в жизни Маркуса, язвить по поводу его родных было не по-человечески с моей стороны. Но он решил продолжить разговор.
– Мне кажется, я так и слышу твои мысли. Наверняка хочешь сказать, что мои родные не выдержали такого, как я, и решили свалить от нас подальше, да? Можешь пошутить, вперед, это однозначно будет в твоем духе! – Его лицо перекосила гримаса ненависти, но его слова разозлили меня не меньше, чем это предположение. Я встала столбом посреди дороги, останавливая и его, и ответила ему в спину:
– Да, именно так я и подумала! – Я увидела, как он вздрогнул и напрягся, но так и не обернулся ко мне. – Но вот, понимаешь, я же, как ты выразился, магик-дикарка, а у нас, к несчастью, есть чувство такта, и мы умеем фильтровать, что можно произносить вслух, а что нельзя, поскольку что бы ты со мной ни собирался сделать, и каким бы ублюдком ни был, я не имею права язвить о твоей семье! Вот такая я бескультурная и жестокая!
Я скрестила руки на груди и пошла по дороге дальше. Незачем было ему вовсе заводить эту тему, если она его так беспокоит, но зачем было опускать меня до уровня какого-то морального урода, для которого нет совершенно ничего неприкосновенного? Пройдя несколько шагов, я остановилась, удерживаемая наручником. Маркус все еще стоял на дороге, не следуя за мной, но мне не хотелось даже оглядываться на него.
– Чего встал? – буркнула я.
– Если так интересно, могу рассказать, почему я выбрит только наполовину, – глухо ответил Маркус у меня за спиной. На самом деле, мне уже было плевать, но я пожала плечами.
– Как решишь, – я постаралась звучать как можно холоднее, чтобы он понял, насколько меня оскорбило его мнение обо мне. Маркус подошел ко мне, и мы продолжили свой путь.
– Это символ того, что я принадлежу себе лишь наполовину. Вторая половина принадлежит стране, которой я служу, и чьи порядки я защищаю. И я никогда не должен об этом забывать, какое бы решение я ни принимал и в какой ситуации бы ни был.
– А какое полушарие у тебя за что отвечает? – съехидничала я.
– То, что с татуировкой – это мои личные решения, – усмехнулся Маркус.
– Она значит что-то конкретное? – полюбопытствовала я.
– Нет, просто классический узор, который мне понравился, – мужчина пожал плечами. – Пришлось остановить рост волос на этой половине, чтобы ее всегда было видно. Первое время на работе шарахались, но потом привыкли, и девушкам, на удивление, нравится.
– Это ж насколько плохая у тебя память, что надо было себя так уродовать, чтобы запомнить, что у тебя есть какие-то личные принципы? – я демонстративно закатила глаза.
Глава 6. У каждого свои секреты.
– Я устала, давай передохнем? – я тяжело вздохнула, изображая на лице смертельную усталость.
– Мы не так долго идем, – возразил Маркус. – Но путь неблизкий, я не хочу терять время на привалы.
– Я уста-а-ала! – я начала ныть и хныкать, выводя Маркуса из себя.
– Проклятье, хорошо! Можем отдохнуть немного, только прекрати скулить!
Он подошел к поваленному у дороги дереву и уселся, позволив мне последовать его примеру, но на почтительном расстоянии. Я со вздохом вытянула ноги и уставилась на голубое безмятежное небо, исполосованное тонкими ветвями деревьев. В лесу было так тихо… Я обратила внимание на свою косу. Она совсем растрепалась, и волоски, выбившиеся из нее, сделали меня похожей на испуганную распушенную кошку.
– Отвернись, я хочу причесаться, – попросила я своего спутника, начав развязывать ленту, что не позволяла моей косе распуститься.
– В каком месте ты собралась причесываться, что я должен отвернуться? – Маркус согнулся пополам от громкого хохота. Я смерила его презрительным взглядом.
– Я приличная девушка, и не собираюсь распускать волосы перед кем не попадя! Особенно перед кем-то вроде тебя!
Маркус шумно вздохнул и вытер глаза от выступивших на них слез смеха.
– Не вижу проблемы в том, чтобы распускать волосы. Не понимаю, почему ты просишь меня отвернуться.
– Волосы хранят в себе энергетику, что женщина собирает годами, все воспоминания от произошедших событий. – Я вздохнула и решила посвятить Маркуса в обычаи моего народа. – Как только девушка достигает… кхм… половой зрелости, она заплетает волосы и не распускает их до самой свадьбы. Только ее мужчина может увидеть ее распущенные волосы. Расплести косы перед кем попало считается равноценным привселюдной потере девичьей чести, так что будь добр – посиди 10 минут посмотри в другую сторону!
– Ладно, ладно, – хмыкнул Маркус. – Ты все равно на привязи, так что мне не принципиально, куда смотреть, если для тебя это так важно. – Он перекинул ногу через ствол дерева и сел спиной ко мне, сложив руки на коленях. Я, наконец, успокоилась, и начала не спеша расплетать косу.
– Жаль, нет расчески, – пожаловалась я сама себе, распрямляя сиреневые волны пальцами, чтобы привести их хоть в какой-то вид.
– Как это глупо – придавать всего лишь волосам такое значение, – прокомментировала широкая спина Маркуса. – Странные у вас, варваров, предрассудки.
– И это говорит мне наполовину бритый человек? – напомнила я ему его собственноручно придуманный заскок.
– Это совершенно другое, данного решения придерживаюсь лишь я, а не огромная группа людей…
Я увидела, что Маркус бездумно решил оглянуться на меня, и взвизгнула:
– Не смотри, я еще не закончила!
– Ох, во имя Безыменных, словно ты там голая сидишь.
– Безымянных, – поправила я. – Это почти то же.
– Безыменных, – настойчиво ответил Маркус. – Создатели мира называются именно так, и никак иначе.
– Ты дурак, что ли? – не выдержала я. – Где это слыхано, чтобы их так называли?!
– У технеров, я полагаю! – воскликнул Маркус, разводя руками. – Вы, варвары, все искажаете, даже устои основания мира! Удивительно, что вы хотя бы не придумали собственную религию. Сложно, наверно, это сделать, когда граничишь с краем мира!
– Да в Бездну тебя, – пробормотала я проклятие в его адрес. Коса почти была готова, и я тщательно обмотала ее кончик лиловой лентой, завязав ее в бантик. – Я закончила, можешь поворачиваться.
– Наконец-то, – проворчал Маркус.
Он сел прямо и внимательно осмотрел мою косу. Я уже мысленно приготовилась к какой-нибудь словесной гадости, и Маркус заговорил:
– А знаешь, в тюрьме тебя побреют во-о-от на столько, – он показал крошечное пространство между указательным и большим пальцем, буквально в несколько миллиметров. – Интересно, тогда ты будешь считать, что твои волосы собраны или распущены?
Я фыркнула на этот вопрос и оглянулась на лес за своей спиной. Довольно густой, несмотря на то, что еще было лишь начало весны. Лысые густы и разнообразный валежник. Почему бы не попробовать рискнуть и сбежать? Если мне удастся отвязаться от Маркуса в лесу, я легко выйду к городу, идя вдоль магического потока. Магики основывали свои селения поближе к ним.
– Я хочу в туалет, – провозгласила я.
– Иди, – широким жестом махнул рукой Маркус в сторону леса.
– Я не пойду, прикованная к тебе! Это неприлично!
– Трос длинный, а я, так и быть, возможно закрою глаза, – Маркус улыбнулся уголком рта.
– Нет, так я не согласна, это неподобающе! – настаивала я.
– Ну, хорошо, – вздохнул мужчина. Он достал из кармана куртки ключ, и я с радостью протянула ему свое запястье. Маркус взял меня за него, и притянул ближе, заставив охнуть и нагнуться к нему. – Не вздумай даже пытаться сбежать, – тихо произнес он, глядя мне в глаза. Я кивнула, и он отстегнул наручник с меня. Я с удовольствием потерла кожу под ним и поднялась. Обойдя дерево, на котором мы сидели, я увидела, что Маркус внимательно следит за мной.
– Ты что, решил подсматривать? – возмутилась я, краснея.
– Ты ведь пожелала, чтобы я снял наручник. Как же мне еще проконтролировать, чтобы ты не сбежала? Не волнуйся, я не брезгливый, – он похабно улыбнулся, и я закипела.
– Ты мерзок! Отвернись!
– С парой условий, – спокойно ответил Маркус. – Разрешаю тебе отойти только на три шага. Будешь их считать вслух. И пока будешь занята, ты должна все время говорить, чтобы я слышал, где ты, и что ты не вздумала тайком уйти.
– Хорошо, я поняла, отвернись уже!
Маркус сел лицом к дороге, и я, вздохнув, поплелась в лес, делая шаги пошире.
– Раз, два, три, пришла. – Я остановилась, оглядываясь и обдумывая будущий маршрут побега. – Развязываю завязку на штанах. Вся земля в прошлогодних листьях, хорошо, что еще не проснулись насекомые и не ползают вокруг, терпеть их не могу. Холодно же в лесу, однако… – Я присела и оглянулась на Маркуса, но он послушно смотрел на дорогу, играя освободившимся концом наручника. Закончив, я поднялась с корточек и начала одеваться обратно. Сердце в груди испуганно забилось в предвкушении побега и свободы. Удастся ли мне? Все же, я привыкла много и подолгу двигаться, и неплохо ориентируюсь в лесу. Главное все сделать быстро. – Вот я завязываю обратно веревочку. Старая уже, истерлась и, наверно, скоро порвется.
Затянув узелок, я со всех ног рванула в лес через валежник. Бежать по пересеченной местности было сложно, но мысль о долбаной тюрьме и фанатичности Маркуса подстегивала меня не обращать внимания на ветки, цепляющиеся за мою одежду, и прошлогодние скользкие листья, так и норовящие заставить меня упасть. Внезапно что-то тонкое крепко обхватило меня за лодыжку и дернуло с такой силой, что нога взлетела в воздух, и я с размаха упала лицом на землю, едва успев подставить руки. Я заметила блеск металла, прежде чем мне в спину уперлось колено, придавив к земле. Из последних сил поджала под себя руки, сопротивляясь тяжело дышащему Маркусу. Он навис надо мной и методично начал выковыривать мое левое запястье. Наверно, он использовал трос от наручника как лассо, чтобы остановить меня.
– Не так рука, – просипела я в жухлые листья, не в силах вдохнуть полной грудью из-за острого колена, тяжело впивающегося мне между лопаток.
– Ах, точно. Благодарю, – прорычал Маркус и переместился на правую сторону, сосредоточившись на моей руке. Перед лицом я увидела его куртку и, не придумав ничего, лучше, раззявила рот и изо всех сил вцепилась зубами ему в оголившееся запястье чуть повыше наручника.
– Ах ты мелкая дрянь, кусаться вздумала?! – воскликнул Маркус, отдергивая руку.
Его колено исчезло с моей спины, и я облегченно вздохнула, но следом ощутила, как его зубы смыкаются на моем затылке. Легкая боль отдалась во всем теле и неожиданно для меня затянулась волнительным узлом внизу живота. Я вдруг вспомнила, как по весне соседский кот-разбойник топтал всех кошек округи, придерживая их зубами за холку, и как они перебирали под ним лапками. Я с трудом сдержала стон, готовый вот-вот сорваться с моих губ, как мою шею отпустили. Возле уха раздался хриплый шепот Маркуса:
– Понравилось? Значит, шея – твое чувствительное место? Интересно, когда тебя в последний раз трахали, что ты начинаешь течь, как сучка, от любого моего прикосновения? Должно быть, очень давно. Оттого-то ты злишься и бросаешься на меня.
Вес его тела исчез. На моем запястье уже болтался наручник, а я даже не заметила, когда Маркус с этим справился. Он грубо потянул меня вверх. Металл больно врезался в кожу, и я нехотя поднялась на ноги. Пришлось признаться себе, что я и вправду начинала заводиться от действий Маркуса, даже таких неоднозначных, как укус за шею. Я почувствовала, что белье было насквозь промокшим, отчего ощущала себя некомфортно. Но еще хуже я себя чувствовала от понимания, что Маркус тоже об этом знал. Он с прищуром окинул меня взглядом и отвернулся. Я услышала звук расстегиваемой ширинки и заволновалась.
– Что это ты собрался делать?
– Воспользоваться одним из крупнейших общественных туалетов, конечно же, – Маркус обвел рукой лес, не поворачиваясь ко мне, и продолжил возиться.
– Это просто ужас. Невозможно. Невообразимо! – воскликнула я, пораженная столь похабным поведением мужчины. – И ты там что-то мне рассказываешь про варварство магиков? Собравшись, прошу прощения, ссать под дерево, держа при этом девушку на привязи?!
– Что поделать, ты сама решила устроить побег, – пожал плечами Маркус.
Услышав тихое журчание, я возмущенно отвернулась. Просто поразительный беспредел. Такое чувство, что это какой-то алогичный сон, в котором переплелось все, что мое подсознание могло вывалить наружу от скуки. Я начала остервенело вытряхивать запутавшиеся в косе мятые листья, чтобы отвлечься от размышлений о непристойном поведении моего спутника.
– Эй, я вроде не передернуть сюда пришел! – окликнул он меня. – Перестань тормошить меня за наручник!
– Ох, прошу прощения! – закривлялась я, и начала осторожнее выпутывать мусор из волос. А ведь только-только хоть как-то смогла расчесаться.
– Все, я закончил, – сообщил Маркус, поворачиваясь ко мне и с довольным видом дергая себя за пояс. – Можем идти дальше. – Он целенаправленно пошел из леса к дороге, и мне пришлось последовать за ним.
– Я не отдохнула, – пробормотала я его спине.
– Еще бы, трудно, наверно, бегать по лесу? – съязвил он. – Но время передышки вышло. А я пытался быть с тобой добрым.
– Эта доброта из разряда отрубить больной курице голову, чтоб не мучилась? – проворчала я, на что Маркус громко рассмеялся.
– Точно, курица, они ж еще потом бегают, если им голову отрубить, верно?
Я скривилась от этого вопроса, с недоумением глядя на Маркуса. Его забавляют бегающие мертвые курицы? Что? Или это его искореженное чувство юмора?
– Кстати, говоря о беготне, – добавил Маркус, – куда ты шла, пока я тебя не поймал? Куда направлялась?
– Это допрос? – уточнила я. – Решил поработать в неурочное время?
Маркус задумчиво погладил лысую половину головы.
– Не знаю. Я далеко не путешественник, а вот ты, если я правильно помню, минимум год куда-то идешь. К тому же, неизвестно, сколько нам еще шагать, и куда мы, в общем-то, придем. Так что можешь пока что поделиться со мной авторитетным мнением, где трава зеленее, – он ухмыльнулся, и я отвела от него взгляд, чтобы ненароком не начать любоваться его белоснежной улыбкой.
– Там, где ее поливают, – буркнула я. Маркус расхохотался.
– А что скажешь насчет правила “хорошо там, где нас нет”? Работает или так себе?
– Чтобы было хорошо, ты должен сам что-то делать, неважно, тут или там.
– О да-а-а, когда я доведу тебя до Тавраса, ты мне точно сделаешь очень хорошо, – потянул Маркус, расплываясь в довольной улыбке. Я вспыхнула до кончиков ушей.
– Спятил, что ли?! За кого ты меня принимаешь?!
– За преступницу, которую засажу за решетку, как только попаду в свой участок, – хитро улыбнулся мужчина. – А ты о чем подумала?
Проклятье, из-за него я начинала видеть пошлый подтекст в каждой фразе.
– Но правда, куда ты шла? – повторил мужчина.
– К океану, – призналась я со вздохом.