Виски все еще полыхали болью, при каждом движении мышцы пронзали сотни иголок, но Дмитрий решительно встал на ноги. Облака на горизонте, казалось, застыли, ветер улегся, воздух завис неподвижным жарким маревом, предвещая скорый дождь. Неизвестно, что это за местность, возможно, помимо воды придется найти укрытие от стихии, когда облака затянут небо. Он находился на большой поляне, покрытой невысокой травой с редкими островками белоснежных и алых крупных цветов, подозрительно похожих на выгравированные изображения… Виски полоснуло новой атакой боли от внезапной догадки. Пазл потихоньку начал складываться, и ключом к нему оказалось именно упоминание «кротовых нор». Что он о них знал? У него никогда не было сомнений в существовании Атлантиды и иных древних цивилизаций, но во всем остальном Савичев оставался неумолимым скептиком.
Гипотетическая топологическая особенность пространства-времени, представляющая собой в каждый момент времени «туннель» в пространстве. Их существование допускает общая теория относительности, но оно не доказано — зато кинорежиссеры эксплуатируют подобную идею на «ура»… Это было слишком реально для того, чтобы оказаться спланированным розыгрышем, даже если предположить, что у Абу-Гасана хватало денег и возможностей провернуть подобное. Догадка казалась невероятной, шокирующей, и Дмитрий пока что гнал ее прочь — слишком мало доказательств и иных фактов.
Леденцы лишь замаскировали чувство жажды, уняв боль в пересохшем горле. В ушах шумело при резких движениях, боль в мышцах усилилась, но Савичев ускорил шаг, чтобы разогнать молочную кислоту и поскорее отыскать воду, а потом укрытие от надвигающегося дождя.
В небе кружились птицы, очень похожие издалека на орлов, только их размах крыльев был иным — более широким, хотя это могло оказаться всего лишь оптической иллюзией.
До полосы высоких деревьев оказалось не так уж близко, как показалось на первый взгляд, но Савичев не сбавлял шага, пока его не накрыла благодатная тень лиственной кроны. Высота деревьев достигала, как минимум, метров семи, на первый взгляд, они были похожи на корабельные сосны, но иглы, опавшие ковром на землю, были гораздо длиннее и крупнее привычной хвои. Похожие на папоротники заросли достигали человеческого роста и казались непроходимыми, пришлось достать нож — при попытке пройти через эти растения ноги Дмитрия едва не запутались в лианах, которые сейчас он рассек одним движением острого лезвия.
Странный, необычный лес жил своей жизнью. Тишину разрезали крики птиц, шум ветра в высоких кронах, иногда даже слышался хищный рык какого-то, судя по всему, крупного зверя. Когда пристальный взгляд обжег спину, Савичев едва успел вскинуть руку с ножом. Огромная обезглавленная змея рухнула к его ногам, массивные челюсти сомкнулись, брызнув ядом перед тем, как застыть навсегда, лишь извивающееся тело долго дергалось в смертельных конвульсиях. Да тут нужно быть начеку, присвистнул Савичев и едва успел отпрыгнуть в сторону — несколько серых пауков размером с полевую мышь бесшумно спустились с ветвей на паутине, похожей на леску, и принялись пеленать голову неизвестной науке гадины. Археолог даже выдохнул с облегчением, когда заросли папоротников остались позади. Перед ним расстилалась огромная поляна с гладью изумрудного озера. Песчаные берега омывали едва заметные волны, стая белоснежных птиц, похожих на небольших лебедей, взмыла ввысь при его появлении.
Вода! Трудно было удержаться от искушения и не кинуться вперед. Держа нож наготове, Савичев внимательно исследовал окружающий озеро кустарник, высокую траву под ногами, огромные, теперь он в этом не сомневался, астропеусы, вокруг которых кружили самые обычные пчелы. Просто чудо, что они не оказались огромными, как увиденные недавно арахниды. Лишь убедившись в отсутствии какой-либо угрозы, он медленно подошел к берегу, зачерпнув ладонями воду и попробовав ее на вкус. Живительная влага смягчила раздраженное горло, и он забыл обо всем, зачерпывая ее ладонями до полного утоления жажды.
Раскат грома заставил мужчину вздрогнуть от неожиданности. Солнце скрыли тучи, которые совсем недавно казались очень далекими. Ветер усилился, и по воде побежала крупная рябь, затихли даже птицы, которые до того оглашали лес своим пением. Огромная стрекоза с изумрудными крыльями сорвалась и взмыла вверх с оглушающим стрекотом. В зарослях послушалось шуршание, но, судя по движению папоротников, неизвестные обитатели леса удалялись прочь от озера. Савичев оглянулся по сторонам. Поведение фауны этого загадочного мира говорило об одном: следует найти укрытие от дождя, который может оказаться проливным.
Первые крупные капли забили по глади озера, когда Савичев наконец-то увидел наполовину скрытый травой прогнивший изнутри ствол огромного дерева. Так себе укрытие, но выбирать в подобной ситуации не приходилось. Ливень хлынул моментально, и он все-таки промок, не успев добежать до природного навеса.
Сюда не доставали хлесткие потоки ливня, запах хвои от опавших иголок щекотал ноздри. Дождь усиливался, превращаясь в беспросветную пелену воды, и, судя по всему, не собирался заканчиваться еще как минимум час. Дмитрий прижался спиной к наполовину пустой коре древесного ствола и закрыл глаза, вслушиваясь в шум беснующейся стихии. Так незаметно его сморил глубокий, но чуткий сон.
… Как и прежде, воин отряда элитного спецназначения среагировал молниеносно. Резкий рывок. Прочь оковы сна, за который он себя мысленно обругал — это была недопустимая беспечность, заснуть в незнакомой местности, в ненадежном укрытии, понадеявшись на то, что дождь отпугнет любых хищников. Копье с увесистым наконечником просвистело в паре сантиметров от его головы и вонзилось в трухлявую кору дерева-навеса. Савичев, не мешкая ни секунды, схватил нападающего за руку и нанес быстрый удар ногой по коленной чашке, одновременно вскочив на ноги. Второй удар — на этот раз кулаком в лицо — опрокинул мужчину с гладко выбритым черепом на землю. Подхватив нож, майор спецназа придавил туземца к земле, зажав бедрами, и поднес лезвие ножа к яремной вене напавшего на него человека, сдвинув брови.
— Ну, здравствуй! — вспомнив транскрипт древних атлантов, издевательски проговорил в лицо поверженному противнику. — И почему ты напал на меня и жаждал моей смерти?
Он не надеялся на успех и на то, что смуглокожий воин (это можно было смело утверждать, судя по его тонким латам на широкой груди, давних шрамах на виске и руках, и стальным мышцам) поймет смысл прозвучавших слов. Несмотря на угрозу жизни, в его светлых глазах плескались ненависть, ярость, но никак не страх перед смертью от ножа Савичева. Дмитрий едва увернулся от плевка в лицо, привычно занес кулак для удара, но не успел опустить его на переносицу противника, потому как тот четко проговорил дрожащим от презрения голосом:
— Да пусть меня растерзают боги, если я оставлю в живых презренного раба этой суки Справедливой, который получил свою жалкую свободу, целуя ее ноги и не вставая с колен!..
ГЛАВА 6
— Что столь сильно развеселило тебя? — очередная нить лианы, которую так сложно было разорвать и даже разрезать ножом, с треском разорвалась, не выдержав напряжения. Савичев мысленно выругался. Тяжело человеку, привыкшему изъясняться краткими выражениями, сейчас обдумывать каждое свое слово, чтобы не заставлять собеседника недоуменно открывать рот и переспрашивать дважды.
Ведикус из какого-то там старинного спаркалийского рода, название с первого раза было выговорить нереально, окончательно пришел в себя лишь около двух часов назад. Несмотря на то, что Дмитрий сумел вовремя проснуться и отбить его нападение, поверженный воин не собирался сдаваться — вырывался, пытаясь укусить за горло, в какой-то момент ему удалось даже отбросить нож в сторону. Тогда Савичев, недолго думая, просто вырубил его одним из приемов боевого дзюдо, нажав на специальные болевые точки.
Мужчина долго не приходил в себя, а Дмитрий понял, что испытывает по-настоящему зверский голод. Возле озера рос кустарник с обилием красных ягод, сама вода просто кишела живностью, но отсутствие спиннинга сделало мечту о жареной рыбе невыполнимой. Ягоды выглядели аппетитными и идеально гладкими, но именно это и настораживало сильнее всего — в ветвях пели птицы, а на красных плодах не было заметно ни единой вмятины от укусов. Базовый курс спецназовца приучил его обращать внимания на самые, казалось бы, незначительные детали, как и обходиться альтернативными способами добычи пищи.
Впрочем, личинки и взрослые насекомые, источник белка, все же оставались самой крайней мерой, а поскольку кругом была не бесплодная пустыня, а изобилующий дарами природы лес, и вовсе абсурдным вариантом.
Савичев все же попытался поймать рыбу с помощью копья, которое едва не унесло его жизнь, но задача оказалась невыполнимой на данном этапе. Раньше ему этим заниматься не приходилось, а для практики и закрепления навыка требовалось, по скромным подсчетам, как минимум сутки. Пришлось отыскать гибкие прутья речной лозы: куда проще было изготовить лук и подстрелить одну из птиц. Лианы с трудом поддавались ножу и казались неразрывными, поэтому Дмитрий нарезал достаточное, по его меркам, количество для изготовления тетивы.
Незнакомец все еще оставался без сознания, и Савичев, отбросив сантименты, отвесил ему несколько оглушающих затрещин, держа наготове нож. Но напавший на него мужчина только уставился с ненавистью и подозрением на вероятного неприятеля и спокойно уселся на поваленную колоду дерева.
— Я не враг тебе, — спокойно сказал Дмитрий, спрятав нож в карман. — И к тому же не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь.
— Ведикус из рода Остодеусов, столь древнего и почитаемого, что он уходит своими корнями к истокам могущественных пращуров, не будет вести свой разговор с презренным…
— Ведикус из рода… почитаемого и древнего, короче, даже презренный шакал достоин знать, в совершении каких проступков его обвиняют, разве нет?
Да уж, думал Дима, подбирая слова, веселое ему предстоит времяпрепровождение. Придется рассыпаться в эпитетах и словесных реверансах, вливаясь в чужую культуру, тогда как сейчас банальное «на кого батон крошишь?» сейчас было бы куда эффективнее.
С долгую минуту мужчина внимательно изучал его, затем, видимо, в чем-то убедившись, изрек в свойственной его языку мелодичной манере:
— Сила и дух в тебе и нетерпимость к самоуправству презревших законы женщин. Но что же привело тебя в столь опасное место, в их исконные владения? Отсюда прочь бежит даже кровожадный хищник, стоит преданным сукам Справедливой появиться.
— А Справедливая — это кто?
Ведикус даже дрогнул от изумления и недоверчиво свел брови, явно не понимая, как можно не знать, по его мнению, очевидного. На некоторое время прежняя подозрительность промелькнула в его карих глазах, но тут же отступила под пристальным взглядом археолога.
— Матриарх проклятой богами Атланты, столь прекрасная ликом, сколь жестока и непримирима душой. В ее глазах искушение страсти, а в ее помыслах смерть и тьма беспросветной ночи. Ее уста источают нектар, а разум отравлен безумием всевластия и превосходства над мужами не только презренной империи, ибо для нее нет исключений. Ее слова баюкают твою осторожность, а точеные персты уже острят клинок, который унесет твою жизнь. Сколь бы ни была сильна твоя ненависть, у нее проклятый дар опутывать сетями страсти на своем ложе и усыплять твой разум сладким ядом. Посмотришь в ее ясные очи — сгоришь навсегда в пламени вожделения, не желая больше никакой свободы вдали от ее длинных ног. Ее персты держат лук подобно самому ловкому из воинов, и говорят, в бою невозможно избежать ее стрелы, которая оборвет твою жизнь…
— Кажется, я уже хочу эту телку, — с веселой иронией сказал Савичев и едва не рассмеялся, увидев, как округлились глаза собеседника. — То есть, она действительно так прекрасна и могущественна, как ты утверждаешь? Ты лицезрел ее воочию и остался жив? Как же так вышло?
— Я уберег свой взор от этой участи, слава богам. Даже Аларикс Фланигус, бесстрашный император, не стал проверять достоверность людской молвы и ведет с ней переговоры через послов, а не воочию. Но на самом деле, он просто скрывает свое презрение к этой женщине. Судьба подобных лучезарных прелестниц — в закрытых покоях знатных патрициев, в ошейнике из стали ночного светила и ярких самоцветов, а не на поле боя. Эта зарвавшаяся империя поставила себя выше достойных мужей, которых боги наградили недюжинной силой и выносливостью. Эти непокорные красавицы правят там, убивая несогласных с волей богов, но близок тот час, когда корабли Спаркалии войдут в воды Атланты и поставят на колени проклятых амазонок!
— Как все у вас сложно, жаждете смерти тех, кто не согласен с вашей религией, и в то же время умудряетесь вести дипломатию. Впрочем, наши политики тоже ушли в этом плане не столь далеко.
— Политики? Такое гордое имя носит народ твоей земли? — Ведикус примирительно поднял ладони и осторожно приблизился. — Мои глаза еще ни разу не лицезрели подобного одеяния, воин черного клинка, как и оружия, так мастерски исполненного. Ваши боги открыли вам тайну мироздания? Богат и благодатен, должно быть, ваш дом, где знание и разум достигли столь небывалых высот.
Дмитрий постарался сдержать веселье, но это оказалось довольно сложно. Столкновение древней и современной культуры состоялось, и выглядело отнюдь не возвышенным и торжественным. Скорее, донельзя забавным.
— Нет, и близко нет. Политики — это наши правители. Императоры и матриархи.
— У вас правят наравне и мужи, и женщины, как в далекой земле Белых Снегов?
— Похоже на то.
— А какое же имя носит твоя земля, воин клинка?
— Украина, — пожал плечами Савичев.
— Укр…Украиния? Я никогда еще до сего момента не слышал о таком. Где же лежат эти земли? За далеким Заокеанарумом, где, как утверждают наши умы, конец времен и земель? Там, где воды с шумом низвергаются в бескрайнюю пропасть, и куда не долетают даже птицы?
— Это сложно объяснить. Но да, туда очень долог путь, поэтому никто и никогда не сможет попасть в мои земли. Это земля золотых колосьев и ослепительно голубых небес, и так же выглядит ее знамя. Да, это страна сильных воинов и правителей — правда, их довольно много и не все столь мудры, как ваши. Ее язык мелодичен и красив, а ее история исчисляется долгими веками.
— Должно быть, ты недооцениваешь собственных правителей, поскольку ваша империя создает столь удивительное оружие, словно выточенное из цельного камня, и одеяния, столь непривычные глазу!
Савичев закрепил петлю лианы на изгибе прута. Именно в этот момент она разорвалась, не выдержав предварительного краш-теста. Ведикус сперва покачал головой от недоумения, но в следующий момент просто залился раскатистым хохотом.
— Вот теперь я склонен поверить, что твой взор никогда не ласкал атлантской женщины. В противном случае, ты бы знал, что лук не смастерить ни из речной лозы, ни из лианы стагнеуса…
— Я голоден, — смех туземца все же немного задел эго Дмитрия, и он отбросил бесполезные теперь лианы с прутьями в сторону. — Есть какие-либо соображения? То есть, не пора ли нам прервать наш разговор ради трапезы, Ведикус?
Воин перестал смеяться, но все еще качал головой и улыбался.
— Я накануне напал на след стада лесных карелов, но выследить до наступления тьмы мы не успеем. Верни мне мое копье, и не пройдет четверти меры масла, как я вернусь с сытным ужином.
— Какие у меня гарантии, что копье не вонзится мне в спину? — пошутил Савичев и устало покачал головой, когда на лице воина отразилась чуть ли ни детская обида.
— Гордый воитель никогда не оскорбит путь своей чести ударом в спину, особенно ударом тому, кто не представляет для его жизни угрозы!
— Тогда без вопросов. — Дмитрий подкинул копье вверх и все же не удержался от усмешки, когда новый знакомый подхватил его на лету и немедля скрылся в зарослях высокого папоротника. Вся его поза просто выражала собой картинное возмущение, хотя, скорее всего, оно было искренним. День клонился к закату, от земли тянуло сыростью после недавнего ливня, и археолог, оглядев поляну, вернулся к стволу дерева, которое служило ему укрытием от дождя. Изнутри оно оставалось сухим, и Савичев нарезал коры, которая после недолгого сопротивления вспыхнула от его зажигалки. Струйка белесого дыма устремилась к кронам деревьев с отблесками заката — не такого насыщенно-красного, как в его мире, скорее, светло-желтого, отчего оставалось ощущение затянувшегося полудня. Пение птиц постепенно затихало, вечерние тени удлинялись, ветер улегся, а белоснежные астропеусы медленно сворачивали свои гладкие лепестки. Сухая кора трещала под язычками пламени, и Дмитрий помимо воли унесся воспоминаниями в свои недавние археологические экспедиции.