Пламя Атлантиды - Тимина Светлана "Extazyflame" 22 стр.


Сотни свечей мерцали в полумраке залы, как и прежде, отбрасывая причудливые тени на стены и потолок; Латима позволила себе унять тревогу, когда сильные пальцы Аларикса медленно, лаская, возбуждая желание, развязывали пояс ее платья, скользили по гладкой коже, разжигая очаги неистовых костров на месте прикосновений. Пальцы сменялись губами мужчины, которые сегодня не знали усталости и пощады, стремились зацеловать каждую клеточку ее тела, оставив метки-следы на ее груди, плоском животе, икрах и внутренней стороне бедер.

В эту ночь он даже не стал скрывать своего восхищения и не боялся, в буквальном смысле, молиться ей на коленях, слизывая с распахнутых створок врат Криспиды сладкий сок ее желания, проникая языком в плотно сжатые створки, доводя до неистовства, лаская, поглощая владея, удерживая ее желание на кончиках своих пальцев, губ, языка, окаменевшего фаллоса. Он любил ее в эту ночь с таким жаром, словно этот раз был и вправду последний. Латима старалась не замечать, как сжимается ее сердце от ощущения грядущей потери. Желание правило бал, и осознание того, что этот мужчина уже приговорил ее на смерть или неволю, вопреки всему усиливало страсть во множество раз.

Не сейчас. Еще не сейчас. До воплощения приговора в действие у них оставалась ночь, и Лучезарная не хотела терять столь сладкие моменты их последнего соития. Маски слетели окончательно, и она смогла раскрыться в своей новой роли покорной наложницы, позволяя губам, пальцам и члену императора Спаркалии терзать ее плоть, не зная усталости.

Она отдавалась ему неистово, жарко, без остатка, понимая, что это в последний раз, чувствуя кожей приближающуюся пропасть. Выгибалась на его великолепном теле, задыхаясь от кратковременного счастья, ласкала языком напряженный фаллос, забыв напрочь, что дарить подобные ласки могут лишь рабыни для утех, втягивая его в свой рот на полную длину, чтобы навсегда запомнить вкус мужчины, которого ей столь недолго довелось любить.

На исходе ночи у Латимы болело все тело и даже те мышцы, о которых она раньше не имела представления. До рассвета еще оставалось не менее меры масла, когда Аларикс уснул безмятежным сном подле нее. Пролежав некоторое время без сна, Латима все же задремала, потеряв связь с действительностью. Когда она открыла глаза, постель императора пустовала. Молодая женщина наполнила кубок вином, поморщилась от приятной саднящей боли между бедер. Отсутствие Аларикса ее не удивило: очень часто он просыпался еще затемно, чтобы уделить время государственным делам — пик его работоспособности и энергии всегда приходился на раннее время начала круговорота, в немалой степени этому способствовала жаркая ночь, полная сладострастных утех. Но в глубине души Лучезарная недоумевала. Она ожидала нападения в разгар их единения, во сне, но не сейчас.

На всякий случай затворив двери изнутри, атлантка положила свое ожерелье на шелк покрывала. В покоях Аларикса не было оружия, и это сейчас остро подчеркнуло уязвимость. Но ничего не менялось, за окном начало сереть, большинство свечей догорели и оплыли. Жаркая ночь, полная страсти, напомнила о себе усталостью, и осторожная амазонка все-таки погрузилась в состояние между сном и явью.

Не прошло и пятнадцати масляных капель, как воительница резко села на постели, рванув в сторону ожерелье за миг до того, как почуяла опасность. Темная фигура, замотанная в плащ и маску из черной ткани метнулась к ее ложу, воздев кверху ладонь с кинжалом. Маленькие ножи- бусины рассыпались в руках девушки, миг, и нападающий захрипел, роняя кинжал и оседая на пол, так и не поняв, откуда пришла его смерть. Латима не раздумывала ни минуты. Стянула щелк покрывала, когда на нее кинулась вторая фигура, кинула ему в лицо, продолжая удерживать в руках.

Смачно выругавшись, мужчина рухнул, запутавшись в фалдах шелка, но тут же распорол ткань тонким мечом, намереваясь кинуться в атаку снова. Латиме хватило этих секунд, чтобы найти на ощупь в сером полумраке кинжал убитого и в прыжке опуститься на грудь напавшего, чтобы вонзить его в сердце по самую рукоять.

— Смерть Фланигусу, отцеубийце! — прокричал неизвестный.

На последних аккордах его крик перешел в сдавленный хрип, изо рта потекла тонкая струйка крови. Он дернулся и затих, оставив Латиму в состоянии легкого шока с окровавленным кинжалом в руках.

— Аларикс… — прошептала она, уверенная, что верно истолковала слова погибшего. Сдернула маску с бездыханного тела и поняла, что еще не встречала этого мужчину в дворцовых коридорах. Нападение? Два наемных убийцы, один для Фланигуса… другой для нее?

Вся кровь ударила ей в виски. Во дворце царила неестественная тишина, и Латима поспешно натянула платье, разжала пальцы, сжимающие меч. При мысли, что начался дворцовый переворот и Аларикс в опасности, ее прошиб холодный пот. Не отдавая себе отчета, сжимая рукоять меча, Лучезарная распахнула двери, следуя в тронный зал. Замерла в дверях, обескураженная отсутствием охраны, ворвалась в комнату, готовая изрубить насмерть любого, кто на нее нападет… и замерла на пороге, не в силах поверить увиденному. Аларикс вальяжно развалился на троне, потягивая вино из богато инкрустированного кубка. Четыре ночные тени, в черном с головы до ног, как по команде обнажили мечи, поворачиваясь в сторону растерявшейся воительницы.

Аларикс смерил девушку долгим взглядом. В его глазах не таял лед, а губы сейчас были насмешливо сжаты.

— Даже смерть бежит от тебя, Латимея, — с неуместной грустью протянул он. — Придется, стало быть, попрощаться с твоей свободой…

ГЛАВА 12

В тот день, когда Дмитрий Савичев впервые увидел Лаэртию Справедливую, он не мог сказать сам себе, какие именно эмоции в нем вызвала эта надменная девчонка, которая изо всех сил пыталась казаться взрослой и, надо признать, в этом преуспела. Красивая? Несомненно. Эта раса обладала просто уникальной красотой. Как мало времени понадобилось, чтобы начать воспринимать вещи, как должное — всего лишь несколько дней в лагере Оцилл, среди этих циничных красавиц с холодными сердцами и жаждой мужской крови. По завершению своего частично увеселительного времяпрепровождения в лесной общине он уже перестал удивляться экзотической внешности амазонок, мог даже позволить себе со скрытым злорадством делить их на «ничего» и «так себе».

Его утомила дорога, но он старался этого не показывать. Серые предрассветные сумерки сделали очертания деревьев более четкими, яркие звезды постепенно тускнели, утренняя прохлада проникала под кожу. В попытке согреться Савичев сделал несколько отжиманий от дощатого пола повозки, но эта упрощенная тренировка была прервана нацеленными в лоб копьями оставшихся в повозке воительниц. После ночного происшествия с него не спускали глаз, и градус дружелюбия значительно понизился. Проницательные девы лесов просчитали их с Ведикусом махинацию в два счета. Роксана больше не появлялась, демонстрируя этим свое презрение, но Дмитрий уже и думать о ней забыл. «Пора выбираться из этого древневековья, — думал он, наблюдая сквозь прореху в куполе повозки занимающийся рассвет, — надеюсь, эта воспетая всеми подряд матриарх будет сговорчивее, и я попаду в храм Бога времени»…

Лесной массив закончился неожиданно резко, и теперь их путь пролегал по травянистой равнине. Сумерки замерли в одной точке, не позволяя рассмотреть больше, да и узкий периметр прорехи скрывал видимость. Кажется, ему все же удалось задремать под мерное покачивание повозки, а когда он открыл глаза, первые солнечные лучи озарили притихший пробуждающийся мир. Как оказалось, здесь присутствовали аналоги окон, и когда одна из девушек потянула за резные шнуры, повозку залило призрачным светом яркого солнца. Савичев буквально подскочил на месте, прогоняя остатки полусна, завороженный открывшейся взору картиной.

Вдалеке виднелась ласковая гладь океана, лучи занимающейся зари превратили его в расплавленное золото. Высокие опоры акведуков расходились стрелами в стороны, крыши и дворцовые купола города еще тонули в утреннем тумане — его трудно было рассмотреть издалека. Гряда невысоких гор тянулась дугой к подножию Атланты. «Полуостров», — отметил Савичев, не в состоянии оторвать глаз от этого первозданного великолепия. Больше всего на свете он сейчас жалел о том, что при нем не оказалось хотя бы старого мобильного телефона с самой простейшей камерой. Если бы ему удалось запечатлеть это великолепие!

Со злости он ударил кулаком по дощатому полу. Ему даже не пришло в голову, что этот телефон у него бы отобрали в первую очередь. Пока же Савичев подавил вспышку негодования и жадно вглядывался в древнюю архитектуру. Аналогия с Дубаем и отелем «Парус» уколола воспоминанием. Он непроизвольно успел разделить свою жизнь на «до» и «после», и сейчас его цивилизованный мир, такой далекий и недосягаемый, казался практически сном. Даже мысль о том, зачем он со скрупулезностью ученого отмечает детали архитектуры и природного ландшафта, вызвала недоумение. Что, если он никогда не сможет вернуться?

Колеса повозки коснулись крупной брусчатки ближайшего акведука, стук копыт смешался с шелестом волн и криком чаек. Океанская свежесть бодрила, оседая солью и запахом водорослей на губах. Возможно, ему стоило переживать о предстоящей встрече, или хотя бы предвкушать встречу с героиней найденных летописей, но пейзаж за окном не оставлял шанса иным размышлениям. Дмитрий даже разочарованно вздохнул, когда городские ворота распахнулись, и повозка въехала в пробуждающийся город древнейшей империи. Океанская панорама оказалась скрыта за светлыми стенами строений.

Меньше всего Савичев переживал о том, чем в итоге обернется для него это знакомство с матриарх великой империи. Настолько, что цинично улыбался внутренне на слова Роксаны о том, что попадет в гарем этой варварской королевы в качестве экзотического подарка. Заочно относился к этой невообразимо возвышенной и прекрасной красавице как к очередному объекту своих исследований и источнику важной информации.

Сейчас его пытливый ум ученого анализировал увиденное, фотографировал в памяти для дальнейшего описания на страницах научной работы, а куда сильнее он переживал за отсутствие фотоаппарата, чем за новый виток в собственной судьбе.

Он знал, что нравы империи отличались повышенной жестокостью, что в мужчинах, если они не были рождены в аристократических кланах, древние феминистки видели исключительно безмозглый скот и источник плотского удовольствия (притом, если повезет), но сейчас, вглядываясь в надменные лица горожанок, которые уже заполнили обширную площадь в столь ранний час, отказывался в это верить. Казалось, отбрось античные декорации высоких зданий, отсутствие технического прогресса и непривычный уму мелодичный язык, — и окажешься на театрализованном шоу показа мод. Разных возрастов, разного цвета волос и телосложения девы империи выглядели подобно ангелам. Красота этой расы поражала воображение. Их законы не признавали кровосмешения. Браки здесь именовались "вольными союзами", и избранниками прекрасных амазонок становились достойные воины отдаленных земель. Самые красивые дети всегда рождаются в союзах разных национальностей.

Некоторые женщины были в кожаных латах-ремнях с оружием. Другие — в тяжелых шелках и драгоценных украшениях. Изредка в толпе встречались мужчины, но лишь немногие из них вышагивали рядом с горожанками, как равные — большая часть их жалась к стенам домов, уступая дорогу женщинам, склонившись в подобострастных поклонах.

Рядом с ними поравнялась колесница. Совсем юная белокурая девушка в темно-синем одеянии из мерцающего шелка грациозно возлежала на богато расшитых подушках, с умилением наблюдая за спутником — белокожем мужчиной в богатом одеянии, который стоял, удерживая одной рукой поручень колесницы, а другой прижимая к себе белокурую девчушку трех зим отроду, и что-то нашептывал ей на ушко. На его лице играла улыбка счастливого семьянина. Светловолосая красавица скользнула незаинтересованным взглядом по повозке и поймала взгляд Савичева. Дмитрий успел заметить, как на ее безмятежном личике дрогнула тень недоумения и возмущения.

Скучающая в углу повозки Оцилла, проследив за направлением взгляда пленника, презрительно улыбнулась.

— Рабам, осмелившимся воздеть очи на деву аристократической крови, грозит ослепление раскаленным острием меча.

— Почему мужчина едет с ней в колеснице подобно ровне? — Дмитрий непроизвольно обрадовался возможности завязать разговор с девушкой, на подругу которой накинул плащ этой ночью. — В нем течет кровь ваших основателей?

— Это вольный спутник девы почитаемого рода. На нем печать богов, потому как он был избран ею. Антал даровал таким свою благодать, подарив дочь.

— Стало быть, ваше презрение к мужскому роду избирательно? — он не планировал дразнить лесную воительницу, но жажда знания сейчас отодвинула все остальное на второй план.

— Вольный избранник достоин уважения и восхищения. Криспида не поражает своими стрелами недостойного атлантской дочери.

Савичев задумчиво проводил взглядом удаляющуюся колесницу. Повозка двигалась медленно, потому как площадь уже заполнялась людьми. Видимо, здесь привыкли вставать очень рано. Женщины вели себя практически так же, как и в его времени: обменивались объятиями, смеялись, разговаривали, заполняли открытые террасы и пили напитки из кубков. Тонкий аромат кофе висел в воздухе, смешиваясь со слабым шлейфом цветов.

К тому времени, как повозка подъехала к резным воротам дворца матриарх, Савичев перебывал в состоянии легкого эстетического шока и чувствовал себя практически подростком, которого случайно закрыли в раздевалке черлидерш. Давление подскочило, сердце отбивало рок-н-ролл, разгоняя по телу волну зарождающейся эйфории. Умом он понимал, насколько обманчиво это восхищение, но сейчас ему было наплевать абсолютно на все, кроме этого желания закрыть глаза и представить увиденных красавиц без одежды. Даже огромный столб и колодки на помосте дворцовой площади не прогнали этого упоения. Может, часть сознания поставила галочку в очередной главе будущего научного трактата напротив пункта "дисциплинарные взыскания", клятвенно пообещав себе осмыслить этот факт немногим позже. Если бы Дмитрий сел за работу в подобном состоянии, это получился бы самый красивый любовный роман с пикантными подробностями, а уж никак не диссертация. Хотя не исключено, что он бы по подобию своих энергичных студентов написал бы ее за одну ночь на подобном подрыве.

Огромные золоченые ворота дворца захлопнулись за его спиной, отрезая гул толпы и любопытные взгляды. Взору открылась огромная аллея. Как оказалось, дворцовых зданий здесь было двое: одно выходил витражными окнами на площадь, другое располагалось среди зелени садов, журчания фонтанов и пения птиц, с другой же стороны к нему подступали воды моря. Это было некое подобие полуострова, напомнившее ему Дубай и его отель "Парус".

Дмитрий полагал, что они сразу направятся во второй дворец, но облаченные в доспехи стражницы окружили повозку, заставив свернуть с садовой аллеи вглубь высоких насаждений к рабочим постройкам. Яркий свет утреннего солнца ударил в глаза, стоило Савичеву спрыгнуть на землю. Он непроизвольно поднес ладонь ко лбу. Три женщины из дворцовой охраны моментально окружили его, направив острия мечей ему в грудь.

— Приветствую тебя, Малистратия, и вас, благородные Пантеры, — поклонилась Роксана. — Наш дар прекрасной Лаэртии умаялся в дороге. Прошу простить невежество иноземного варвара.

— Его одежда… несколько странная, — язвительно заметила самая молодая из амазонок, девушка с белокурыми волосами, уложенными в косы вокруг головы. В ее светлых глазах горела решительность и непримиримый огонь.

Савичев догадался, что, сделай он резкое движение, она, не задумываясь, проткнет его мечом.

— А его взгляд настолько дерзок, что гнев Справедливой будет неминуем. Но полно об этом. Стремительная Старейшина, нам велено испить с тобой кубок темного эликсира и получить необходимые познания относительно этого самца, прежде чем мы сможем представить его матриарх, будучи уверенными, что он не представляет опасности.

— Димитрий не доставит хлопот и проявит подобающее уважение к нашей великой правительнице, верно? — хитро улыбнулась Роксана, обращаясь к Савичеву.

Несмотря на ее приятную улыбку, в глазах застыло предупреждение. Дмитрий не горел желанием бесить эту мудрую женщину и усугублять свое нынешнее положение, поэтому опустил глаза и поклонился, едва не коснувшись грудью острий направленных на него мечей. Старшая из Пантер заливисто рассмеялась.

Назад Дальше