Может, зонтик сгодится? У него металлический наконечник. Можно нанести упреждающий удар.
Я услышала сдавленный смех и снова взглянула в лицо незваного гостя. И тут же внизу живота поднялась горячая волна, предательская и незваная. Он опять смотрел так, как тогда, в машине. В точности тот же взгляд, темный и возбуждающий. Мысленно я послала своему вероломному телу тысячу проклятий. Как оно посмело отвечать на призыв какого-то проходимца, очень может быть, серийного убийцы.
– Отвернитесь! – завопила я, отчаянно пытаясь скрыть смущение и испуг.
Костюм послушно вскинул руки, словно сдаваясь, и медленно повернулся ко мне спиной. Я заметила, что плечи у него трясутся. Чертов мерзавец потешался надо мной.
С бешено колотящимся сердцем я метнулась в спальню, рассчитывая схватить какую-нибудь одежду… и, если повезет, бейсбольную биту. Тут взгляд мой скользнул по доске с фотографиями, стоявшей у стены. И упал как раз на фотку, где Элли и Костюм красовались рядышком.
Мать твою!
Почему я не заметила эту фотографию раньше? Потому что вообще не люблю разглядывать чужие фотки. Это ведет к лишним вопросам. Но все же я всегда считала себя наблюдательной. Это качество необходимо любому писателю. Похоже, я обольщалась на свой счет. Обернувшись через плечо, я убедилась, что Костюм по-прежнему стоит ко мне спиной. Вот за это спасибо.
Низкий раскатистый голос нагнал меня уже в комнате:
– Кажется, я забыл представиться. Брэден Кармайкл, брат Элли.
Догадалась, не дура, беззвучно пробурчала я, вытерлась насухо, натянула шорты и майку. Ноги и руки по-прежнему дрожали – не то от пережитого страха, не то от досады.
Кое-как заколов на затылке свои темно-пепельные волосы, я набрала в грудь побольше воздуха и вышла в холл.
Брэден позволил себе повернуться; взгляд его скользнул по моей фигуре, уголки губ дрогнули. Тот факт, что теперь я была одета, ничего не изменил. Паршивец с легкостью раздевал меня глазами. В этом можно было не сомневаться.
Я с видом оскорбленного достоинства уперлась руками в бока и вопросила:
– Что вы себе позволяете? Почему вы вошли, не позвонив?
Удивленный подобным тоном, он вскинул бровь и процедил:
– К вашему сведению, это моя квартира.
– Это обстоятельство не освобождает вас от необходимости соблюдать правила приличия, – парировала я.
В ответ он только пожал плечами и огладил ляжки в безупречных серых брюках. Сегодня он был без пиджака, рукава белой рубашки закатаны до локтя, выставляя на всеобщее обозрение мускулистые руки в голубых прожилках вен.
При виде этих сексуальных рук внутри у меня что-то моментально напряглось.
Полная засада.
Я не должна этому поддаваться.
– Вы не хотите извиниться? – спросила я, чувствуя, как кровь начинает медленно закипать.
Брэден одарил меня до невозможности наглой и самодовольной улыбкой.
– Я никогда не извиняюсь, если не чувствую себя виноватым, – сообщил он. – А сейчас мне не в чем себя винить. Более того, я ничуть не сожалею о случившемся. Сегодняшнее происшествие наверняка станет самым приятным событием недели. А может, и целого года.
Усмешка, игравшая на его губах, манила улыбнуться в ответ. Но я строго-настрого запретила себе идти у него на поводу.
Брэден – брат Элли. А у брата Элли, как известно, есть девушка.
И он слишком сильно меня возбуждает, чтобы проигнорировать этот факт.
– Представляю, какую скучную и однообразную жизнь вы ведете, – насмешливо бросила я и неуверенно двинулась к дверям в гостиную.
После того как я продемонстрировала все свои женские прелести почти незнакомому парню, у меня оставался один выход – блеснуть перед ним остроумием. Стоило мне уловить изысканный запах его туалетной воды, в животе запорхали бабочки. По крайней мере, ощущение было именно такое. Не смей обращать внимание на эти происки, приказала я себе. Надо поставить нахала на место.
Брэден, оставив мое язвительное замечание без ответа, вслед за мной вошел в гостиную. Спиной я чувствовала тепло, исходившее от его тела.
Его пиджак был перекинут через ручку кресла, на столике стояла недопитая чашка кофе, рядом валялась газета. Пока я отмокала в ванной, наглец расположился здесь, как дома.
Я обернулась, чтобы метнуть в него сердитый взгляд. Взгляд, который он отбил открытой мальчишеской улыбкой, пронзившей мне грудь. Я поискала глазами, где бы сесть, и притулилась на подлокотнике дивана. Брэден без церемоний плюхнулся в кресло. Он по-прежнему улыбался, но теперь улыбка была вовсе не мальчишеской. То была ухмылка мужчины, который вспомнил неприличную шутку. Или представил голую женщину. Например, меня.
Очаровывать этого типа не входило в мои планы. Но то, что воспоминание о моей наготе вызывает у него насмешливую ухмылку, меня совершенно не устраивало.
– Значит, вы Джоселин Батлер.
– Джосс, – автоматически поправила я.
Он кивнул и откинулся на спинку кресла, расслабленно свесив руки. Руки у него были что надо. Изящные, но в то же время мужские. Крупные. Сильные. Против воли я представила, как руки эти гладят мои бедра.
Этого еще не хватало.
Я оторвала взгляд от его рук и перевела на лицо. Судя по выражению этого лица, его владелец не ведал, что такое смущение. В любой ситуации ощущал себя на высоте. Внезапно до меня дошло, что этот тот самый Брэден, о котором Элли мне все уши прожужжала. Брэден, взваливший на себя груз ответственности за отцовскую компанию.
Брэден, у которого куча денег, вульгарная, алчная подружка и младшая сестра, которой он покровительствует.
– Вы очень понравились Элли.
Элли меня совсем не знает, мысленно сказала я, а вслух произнесла:
– Элли мне тоже понравилась. Не уверена, что могу сказать то же самое про ее брата. Не люблю хамоватых парней, а он, кажется, принадлежит к их числу.
Брэден улыбнулся, сверкнув белыми, слегка неровными зубами:
– Честно говоря, брат Элли тоже от вас не в восторге.
Его глаза говорили о другом.
– Вот как?
– Мне не очень-то нравится, что моя маленькая сестричка живет в одной квартире с эксгибиционисткой.
Мне ужасно хотелось показать ему язык, но я сдержалась и вместо этого состроила гримасу. Почему-то рядом с ним я ощущала себя девчонкой, школьницей, а не выпускницей университета.
– Эксгибиционисты разгуливают в чем мать родила на публике, – заявила я. – А я и думать не думала, что вы проникли в квартиру. В ванной не оказалось полотенца, и я…
– Господи, благодарю Тебя за то, что Ты иногда посылаешь мне маленькие радости, – возвел очи к небу Брэден.
Он снова принялся за свое. Поедал меня взглядом… Он что, не понимает, что это неприлично?
– Если говорить серьезно, – продолжал он, пялясь на мою грудь, – вам следовало бы разгуливать нагишом все время.
Дерзкий комплимент мне польстил, и я ничего не могла с этим поделать. Губы мои против воли тронула улыбка. Но я укоризненно покачала головой, словно передо мной стоял обнаглевший школьник.
Брэден, довольный произведенным эффектом, негромко рассмеялся. От этого смеха в животе у меня началось что-то вроде щекотки, удивительно приятной. Но я понимала: притяжение, внезапно возникшее между нами, необходимо порвать. Никогда прежде со мной ничего подобного не происходило. И мне это не нужно.
– Я сразу поняла, что вы законченный хам, – заявила я.
Брэден выпрямился в кресле и фыркнул.
– Обычно женщины упрекают меня в хамстве после того, как я вызываю им такси. Предварительно хорошенько оттрахав.
Услышав это слово, я растерянно заморгала. Такого я не ожидала даже от него. Мы едва знакомы, а он уже позволяет себе подобные вольности!
Он заметил мою растерянность.
– Только не говорите, что слово «трахать» вас шокирует.
Нет, просто такие слова надо употреблять в подходящий момент, мысленно возразила я, а вслух сказала:
– По-моему, мы с вами недостаточно близко знакомы, чтобы обсуждать вашу сексуальную жизнь.
Получай. Будешь знать, как распускать язык.
В глазах Брэдена вспыхнули искорки беззвучного смеха.
– А я и не знал, что мы обсуждаем мою сексуальную жизнь.
Лучше свернуть с этой скользкой дорожки, решила я и резко сменила тему:
– Если вы пришли к Элли, то она в университете.
– На самом деле я пришел, чтобы познакомится с вами. Я ведь не знал, что мы уже знакомы. Бывают же совпадения! Я часто вспоминал о вас после нашей совместной поездки в такси.
– Во время свиданий со своей подружкой вы тоже вспоминали обо мне? – съехидничала я.
Когда я разговаривала с этим парнем, мне казалось, будто я плыву против течения. Течения, которое сносило меня в опасный сексуальный водоворот. А мне хотелось плыть в потоке спокойного дружеского разговора с братом моей соседки.
– Холли на этой неделе уехала к родителям, – невозмутимо ответил Брэден. – Она из Саутгемптона.
Похоже, я снова ляпнула что-то не то.
– Понятно. Что ж… – Я поднялась, рассчитывая показать ему, что визит закончен. – Мне следовало бы сказать – приятно было познакомиться. Но когда во время знакомства предстаешь перед человеком нагишом, честно говоря, это не особенно приятно. Простите, но у меня куча дел. Я непременно скажу Элли, что вы заходили.
Брэден усмехнулся, встал и взял с ручки кресла свой пиджак.
– А вам, как я погляжу, палец в рот не клади.
Ну, если он это понял, значит я держалась так, как надо.
– Вас это не должно волновать. Класть себе в рот пальцы я вам не позволю. Никогда.
Он коротко рассмеялся и подошел ко мне вплотную, заставив опуститься на диван.
– Скажите, Джоселин… почему в ваших устах любая фраза приобретает похабный подтекст?
Челюсть у меня снова отвисла, на этот раз от ярости. Он повернулся и был таков… оставив последнее слово за собой.
Я его ненавидела.
Самым отчаянным образом.
Жаль, что мое тело не разделяло этого чувства.
Глава З
«Клуб 39» мало походил на клуб. Скорее, это был обычный бар с небольшим квадратным танцполом и нишей в глубине. Располагался он в полуподвальном этаже на Джордж-стрит. Все здесь было низким: и потолки, и круглые диваны, и четырехугольные банкетки, служившие сиденьями. Для того чтобы оказаться у барной стойки, надо было спуститься на три ступеньки, что порой служило серьезным препятствием для подвыпивших посетителей. По-моему, архитектор, позволивший себе этот маленький каприз, сам изрядно набрался. Или накурился какой-нибудь дури.
По четвергам бар обычно до отказа забит студентами. Но сейчас в Шотландии лето, следовательно, в университете каникулы, и потому вечер выдался безлюдным. Желающих танцевать не оказалось, и музыка звучала едва слышно.
Я подала заказанную выпивку парню, стоявшему у стойки, и он вручил мне десятифунтовую банкноту.
– Сдачи не надо, – сказал он и игриво подмигнул.
Подмигивание я проигнорировала, а чаевые опустила в специальную керамическую банку. После закрытия бара мы делим их на всех. Правда, мы с Джо постоянно против этого восстаем – ведь большую часть чаевых получаем именно мы. Щедрость клиентов стимулирует наша униформа – белая футболка с низким вырезом и узкие джинсы. На правой груди черным готическим шрифтом выведено «Клуб 39». Просто и эффектно. Особенно если футболке есть что обтянуть. В моем случае это именно так.
У Крега был перерыв, и немногочисленных посетителей обслуживали мы с Джо. За пару минут расправившись с небольшой очередью, я бросила взгляд в сторону Джо – проверить, не нужна ли ей помощь.
Выяснилось, что очень даже нужна.
Причем помочь требовалось вовсе не в смешивании коктейлей.
Какой-то тип, которого Джо только что обслужила, схватил ее за руку и притянул к себе через стойку. Я нахмурилась, но вмешиваться не спешила, ожидая реакции Джо. На ее бледных щеках вспыхнули красные пятна, она отчаянно пыталась вырвать руку. Двое друзей наглеца стояли рядом и оглушительно гоготали. Ничего не скажешь, очень смешно.
– Пожалуйста, отпустите меня, – жалобно лепетала Джо.
Крега рядом не было, Джо угрожал перелом запястья, так что у меня оставался только один выход – разрулить конфликт самостоятельно. Я нажала кнопку вызова охраны и направилась к бедняге Джо.
– Киска, один только поцелуй, – бормотал парень. – У меня сегодня день рождения.
Я, не тратя времени даром, впилась в его волосатую ручищу ногтями.
– Отпусти ее, козел, иначе спущу с твоей клешни шкуру и повешу тебе на яйца.
Он взвыл от боли и отскочил, выпустив Джо.
– Ах ты, сука американская, – простонал он, разглядывая руку, покрытую кровоточащими отметинами. – Тебе это так не сойдет. Я сообщу начальству, как ты обслуживаешь клиентов.
И вот так всегда – как только скандал, так люди вспоминают о моем американском происхождении. Спрашивается почему? Создается впечатление, что они воображают себя героями каких-то чернушных фильмов восьмидесятых годов – тех, где действовали исключительно отморозки. Я презрительно фыркнула, показывая, что плевала и на его оскорбления, и на его угрозы.
У стойки возник Брайан, здоровенный охранник. Судя по его виду, он не был настроен шутить.
– Проблемы, Джосс?
– Да. Не мог бы ты вывести из бара этого молодого человека и его друзей? По-моему, им необходимо проветриться.
Охранник даже не стал спрашивать, что произошло. Вышвыривать посетителей из бара нам приходится крайне редко, и в подобных ситуациях Брайан полностью доверяет моему мнению.
– Давайте, парни, выгребайтесь отсюда, – скомандовал он.
Все трое, как последние трусы, послушно зашаркали нетвердыми от алкоголя ногами в направлении выхода. Брайан следовал за ними, как конвойный.
Джо, стоявшая рядом со мной, дрожала как осиновый лист.
– Рука-то цела? – спросила я, погладив ее по плечу.
– Да, – ответила она со слабой улыбкой. – Кошмарный сегодня день. Сначала Стивен позвонил и сказал, что дает мне отставку. Потом эти придурки.
Я сочувственно вздохнула. Если Стивен дал Джо отставку, это удар не только для нее, но и для всей ее семьи. Джо, ее мать и младший брат жили все вместе в тесной квартирке на Лейт-уок. Мать страдала чем-то вроде синдрома хронической усталости, и Джо с братом по очереди за ней ухаживали. Для того чтобы заплатить за квартиру, Джо, обладательница доброй души, стройной фигурки и хорошенького личика, постоянно подыскивала щедрых папиков, готовых поддерживать ее материально. Друзья и знакомые Джо твердили, что она способна распорядиться собственной жизнью разумнее, но Джо, робкая и неуверенная, отказывалась что-то менять. В себе она видела одно лишь достоинство, которое можно использовать, – привлекательную внешность. Но все мужчины, клюнувшие на красоту Джо, быстро понимали, что с ее проблемной семьей слишком много мороки, и расставались с ней.
– Мне очень жаль, Джо. Если тебе понадобится помощь с платой за квартиру или чем-то в этом роде, ты только скажи.
Я предлагала ей деньги множество раз. Но она всегда отвечала отказом.
– Ничего, – покачала головой Джо и поцеловала меня в щеку. – Найду кого-нибудь другого. За этим дело не станет.
Она побрела на свое место, понуро опустив плечи. Я смотрела ей вслед и удивлялась, что так сильно за нее переживаю. Джо – настоящее ходячее противоречие. Ее откровенный прагматизм меня возмущает, а преданность семье приводит в умиление. Ради хворой мамаши и младшего брата она готова, что называется, костьми лечь. Но у подобной преданности есть и обратная сторона – Джо становится легкой добычей всякого, кто хочет воспользоваться ее безвыходным положением. К тому же, если это понадобится для благополучия ее семьи, она пройдет по трупам. Без малейших угрызений совести.
– Я пойду передохну немного, – донесся до меня голос Джо. – А Крега пришлю сюда.
Я кивнула, размышляя о том, кто станет следующей жертвой Джо. Или жертва – всегда только она сама?
– Сегодня у нас тишь да гладь, – провозгласил Крег, появляясь за стойкой с банкой лимонада в руках.