- Я же просил... Просил! – столько безысходности было в его шепоте.
И все больше хотелось подорваться и обнять этого нужного мне человечка. И не мог...
- Не вини его... Не надо... Я думаю, ты и без меня знаешь, каким Свят может быть, когда у него пиздец на душе... Так что… – я выдохнул, переводя дыхание. – Да и вообще, Ян... То, что произошло вчера, это уже действительно предел этим двум неделям, пока ты... так вел себя. И предел нашему со Святом терпению. Понимаешь?
Я говорил все увереннее, начиная предчувствовать, что мне, может быть, удастся удержать моего эмо от еще большей глупости, чем те, что он уже умудрился сотворить...
- Ты думаешь, мы позволим каким-то ублюдкам бить тебя безнаказанно? Или остаться одному со всем, что уже произошло и все еще продолжается?
Ян не смотрел на меня. А мне так хотелось увидеть его глаза. Увидеть, что он мне верит.
- Это не важно... Просто так получилось случайно совершенно... Я не разрешу вам вмешиваться в это...
Я, стиснув зубы, зажмурился, испытывая прилив невероятной злости ко всем, кто оказался причастен к тому, что случилось с моим пацаном. В том числе к себе...
- Я-я-ян! - простонал, не выдержав больше. - Господи...
- Дин... прости меня, - услышал я вдруг, и так больно сдавило сердце.
Расслабляясь, усмиряя потихоньку бешеное сердцебиение, я открыл глаза.
- Прости, - прошептал он еще раз, наконец-то глядя на меня. - Я сделал громадную ошибку...
- Ян... я... - и все.
Пиздец.
Я заткнулся, пытаясь сдержать комок, вставший в горле. Не выдержал все-таки, блядь, и, уткнувшись фейсом в свои руки, лежащие на коленях, попытался спрятать накатившие непрошеные слезы.
Молча, да… Но я не мог не вздрагивать...
Мне не было стыдно. Нет...
Это было очень глубокое осознание моей собственной ошибки, моей величайшей глупости, тупости, дебилизма, лишенной смысла ревности, которая привела ко всему этому...
- Дин... Не надо, пожалуйста... Я тоже сейчас, блин...
Теплая рука легла мне на затылок, забираясь пальцами под волосы.
Твою ж мать!!!
Меня, оттого что он подошел ко мне, что вот так касается, еще больше развезло, блядь... И я, так и не подняв головы, вцепился в его руку, до трясучки боясь, что он уберет ее, и почти сразу ощутил другую руку, обнявшую меня за шею.
- Дин, я не знал, что так получится... Не знал, - шептал он, а я кивал, заливаясь слезами, но не мог сейчас найти в себе силы остановить Мозаика и сказать, что я не его виню...
А себя.
И когда я все-таки смог немного взять себя в руки, утершись, поднял зареванное лицо, глядя на него, такого растерянного, взволнованного, с дрожащими губами, стоящего рядом на коленях, смог выдавить:
- Я знаю, почему ты с ней переспал... Знаю, что тебя на это подтолкнуло... И не хочу, чтобы ты всю вину свалил на себя, понимаешь? Вообще не хочу, чтобы ты себя винил!
И гладил его по руке, второй держа его за тонкую талию, не прижимая, нет... просто вцепившись пятерней в свитер, вот только до головокружения хотелось притянуть его к себе. Но я знал, что он может не принять этих объятий. Может не позволить этого СЕБЕ.
Смотрел на него снизу вверх - на его подрагивающие брови, на еще совсем свежие ссадины, влажные глаза - и тихо умирал рядом с ним от нежности, тоски, любви и так и не прошедшей до конца паники.
- Дин, – его беспокойные пальцы касались моей мокрой щеки, - я не собирался изменять. И не хотел, чтобы вы это так восприняли... Просто так получилось... В башке столько хуйни тогда было... И все один к одному получилось. А потом этот презик чертов... Я же вам рассказать обо всем хотел, не собирался скрывать... Чуть позже, да... Я просто решался! А потом, блядь... Вот так...
Он сглотнул.
- И пока я не узнаю все точно, я не имею права быть с вами рядом.
- Дурак! – я простонал, отрицательно качая головой. - Ян, господи... ну что ты хуйню городишь, а? Ты должен быть с нами. Неужели ты не понимаешь? Мы же еле дышали все это время! Головы себе ломали, не понимая, что с тобой происходит... И ты хочешь, чтобы мы и сейчас тебя оставили одного? Все зная... За кого ты нас принимаешь? За кого?
Ян несколько секунд очень внимательно всматривался в мое лицо, не отнимая пальцев, лежащих теперь на скуле. Я понимал, что он задумался над моими словами.
- Но, я же... Ты не можешь не понимать, Дин...
- Тут не может быть никаких "но"! И я все понимаю. Понимаю, почему ты так шарахался, тут даже никаких объяснений от Кира не требовалось, – я на секунду замолчал. Вдох, внутренняя сильнейшая дрожь. - Я люблю тебя. Я тебя очень люблю, Ян... И буду с тобой в любом случае... Так же как и твой брат. Вот куда ты намылился, а? Куда?
Откинутая челка, взгляд куда-то вверх, дернувшийся кадык...
- Не важно... Мне нужно было на время уйти. Совсем... Я очень боялся. И сейчас боюсь.
- Ты соображаешь что говоришь? Соображаешь? - я несильно встряхнул его, и он опустил голову. - Как ты... как тебе вообще могло в голову прийти такое? А мать? Ты о ней подумал?
Ян кивнул.
- Я не собирался исчезнуть молча... Я написал маме записку. А она бы уже вам сказала обязательно.
Он вытащил руку из-за моей шеи, показывая все тот же смятый лист.
Я хмыкнул нервно, покачал головой.
- Моя ты наивность! Типа, думал, что записка: «жди меня, и я вернусь», нас успокоит, и мы все будем терпеливо дожидаться, пока Януся решит свои проблемы и в один счастливый, блядь, день все-таки появится дома? Так? Или что, Ян? Ты действительно вот так думал? Блядь... Я хуею просто, какой же ты дурень!
В ту кучу всевозможных чувств, которые я сейчас переживал, потихоньку начало добавляться и негодование. Нервозность и смятение давали о себе знать. Мне хотелось наорать на него. Заматюкать до смерти, а потом...
Потом так же, до смерти, зацеловать...
Чокнуться можно...
Я прижался лбом к его животу.
- Бля-я-я... Я даже думать боюсь, что было бы... Блин, просыпаемся утром, а тебя нет! НЕТ ТЕБЯ!!! И только записка дурацкая... Я-я-ян... Так же можно ебануться окончательно! Как ты мог? А если бы я сейчас не поднялся?
- Дин...
- Дурак ты! Неужели нельзя было нам рассказать все с самого начала, как только узнал об этой фигне? Сходил с ума сам... и нас сводил...
- Я должен был сам разгрести все это, понимаешь? Сам! – он стиснул пальцами мою шею. - Я не хотел втягивать вас в этот геморрой.
Я поднял голову, заглядывая ему в лицо.
- Скажи... скажи мне, Ян… Ну, вот ты уйти хотел, а потом вернуться, когда точно будешь знать, что здоров... так?
Ян кивнул.
- А если бы... если - нет? Тогда что? ЧТО, Ян?
Я спрашивал, хотя и сам прекрасно знал ответ на это.
Дрогнувшие сухие губы, отведенный взгляд.
- Ты... решил сделать выбор за нас, да? Да?
Ян моргнул, по щеке скатилась слеза, которую он тут же смахнул.
- Я не имею права подвергать вас опасности, - очень твердо заявил он. - Не могу, Дин... Ты же понимаешь, что быть с вами и не хотеть - это не реально. И я знаю, что и с вами то же самое... Рано или поздно кто-то сорвется и что тогда? Что, Дин?!!
- Нормально все будет! – выдохнул я, и Ян резко глянул мне в глаза, собираясь, видимо, наорать, но я его опередил, сильно сжав его тонкую кисть, и остановил этим. - Есть такая штука, Януся, которая обычно не рвется, если ее не натягивать по самые яйца, тем более, когда пирс на члене. Презервативом называется...
Ян почти удивленно смотрел на меня, а потом удивление сменилось на растерянность. И он сел на пятки, когда я смог разжать пальцы и отпустить его.
- Но... Дин...
Я улыбнулся.
- Ну перестань, Ян! Я же понимаю все прекрасно... Не идиот вроде бы. Ты боишься за нас, боишься рисковать. Никто на этом и не настаивает! Нам сейчас самое главное, чтобы ты не шарахался от нас, понимаешь? Чтобы не прятался. А все остальное... Тебя никто не тронет, пока ты сам не успокоишься и не поймешь, что все о’кей. Я тебе обещаю... Ну а если все-таки невмоготу будет... Давай начистоту? Малыш, я же знаю, что ты перекопал по этой теме весь Интернет и не можешь не знать, что заразить можно, только если трахаться без резины, ну и через сперму и то, если во рту ранки есть... Так?
Мозаик очень неуверенно кивнул.
- А кровь?
- Милый, ну, иногда бывает, что заносит, и губы прокусываем друг другу, и царапины остаются, да? Но... мы же не звери, чтобы не контролировать себя совсем? Правда?
Ян откинул челку, на его губах мелькнуло что-то вроде улыбки, а я и дыхание затаил, сам не веря, что мой эмо успокаивается.
- Ну вот... Не все так страшно, видишь? Мы будем очень аккуратны... И все будет только с твоего согласия. Я клянусь тебе, что сам убью Свята, если он... – я заткнулся, понимая, что разъяснять дальше не было смысла. - Все будет нормально... И знаешь, я верю, что ты здоров. Не может быть, чтобы вот так с первого раза… Это же просто мизерный шанс, Ян! Мы узнаем, обязательно. И все будет хорошо! Ты мне пообещай только, что не сбежишь... Пообещай! Иначе я, блин... я наручники куплю! И прикую тебя к себе...
- Правда? - он смотрел на меня, и я видел его влажно блестевшие глаза.
- Не сомневайся даже, - прошептал я.
- Знаешь... а это даже эротично! - засмеялся он и всхлипнул.
И теперь даже не смахивал скатывающиеся слезы.
- Очень, - подтвердил я и коснулся его колена, из последних сил пытаясь держать себя в руках, чтобы снова не дать воли слезам. - Пообещай, Ян.
И он не спеша положил тот самый лист, который все время держал в руке, на свое бедро, аккуратно разгладил его - но я не видел что там написано.
Да и какая уже была разница? Сейчас мне безумно важно было совсем другое...
Я ждал его обещания. Очень ждал.
И знал, что если он его даст, то не сбежит... Уже не сбежит...
А Ян просто взял и разорвал этот листок. Сначала напополам, потом, складывая, еще и еще... И мне хотелось все громче орать от радости. Как будто он не просто обычную бумагу рвал, а свои сомнения, страх, боль... И я от этого кайф ловил.
И когда все это разорванное безобразие, подкинутое вверх, осыпало нас мелкими белыми лоскутками, Мозаик, привстав, положил мне руки на колени, кивнул и сказал:
- Никуда я не уйду, Дин. Обещаю.
Я видел его взгляд.
Видел, что в нем больше нет пугающей меня безысходности. Он смотрел мне прямо в глаза, не прячась, не стараясь как можно скорее оказаться подальше. И видел, что он на самом деле осознал – он не один в своей беде. И никогда один не останется.
- Спасибо... Теперь мне даже дышать легче...
- И мне, – он, по-моему, смутившись немного, опустил глаза, а я смотрел на его пальцы, слегка поглаживающие мои коленки, неосмысленно, но все равно от этой ласки подводило низ живота.
- Знаешь... а я ведь даже не сомневался, что если ты узнаешь правду, все равно захочешь быть со мной... И так же о нем думаю...
Господи, как же меня мурашками пробрало от этого: «о нем». И как же мне было важно это услышать от Яна. И так, что снова вернулся ком в горло.
А вообще, я прекрасно понимал, что вот если бы я сейчас неожиданно оказался один, то разревелся бы как ребенок. Навзрыд... не сдерживаясь... От того, что даже несмотря на эту сложнейшую ситуацию, вернулась уверенность, что мы вместе, и что отношения не изменились...
Хотя, скорее, даже становятся крепче...
- Поэтому так нас со Святом держал на расстоянии?
Он кивнул.
- У меня все это время было какое-то состояние истерическое... Я так боялся... Мне необходимо было знать, что у вас нет возможности прикасаться ко мне... Понимаешь? Я даже не думал... Что есть возможность предохраняться ... Было ощущение, что я такая громадная бактерия... И стоит только дотронуться - и все... До вчерашнего вечера было именно так...