Нора держалась за Сорена, пока они лежали, их тела переплелись, он все еще был в ней. В течение долгого времени они не сказали ни слова, преисполненные торжественным моментом их близости друг к другу.
- Ты дрожишь, Элеонор, - сказал, наконец, Сорен, касаясь ее щеки губами.
- Немного. Я просто замерзла, - призналась она.
Нора провела руками по волосам Сорена и поцеловала его в лоб.
- Ты тоже дрожишь.
Его руки, его спина дрожали под ее пальцами.
- Не от холода, - признался он.
Она знала, почему, и ему больше не нужно было объяснять.
- Ты принадлежишь мне... навсегда.
- Навсегда, - повторила она.
- Я сделаю все, что должен, и тогда ты сможешь вернуться ко мне.
- Я знаю, вы сделаете это, Сэр.
- И мы сдержим свои обещания друг другу.
Нора подняла руку и коснулась его лица.
- Я умру в своем ошейнике.
Она повторила свою часть клятвы. Сорен повернул голову и поцеловал внутреннюю сторону ее ладони.
- А я умру в своем.
* * *
Сюзанна сидела на диване, скрестив ноги, с открытым ноутбуком на коленях. Она открыла на компьютере файл под названием «Астериск», куда складывала всю информацию, которую только смогла накопать на Пресвятое Сердце и отца Маркуса Стернса. Пока что это был очень маленький файл. Патрик не нашел почти никакой дополнительной информации о мальчике, который пытался покончить с собой в святилище. Никаких обвинений вынесено не было, и мальчик, по-видимому, по-прежнему посещал ту церковь. Что за ребенок хотел продолжать ходить в церковь, которая вдохновила его себя убить? подумала она. Что это был за священник, который продолжал позволять это? Ей стало дурно даже от подобного допущения.
Ее мысли роились в опасной близости от обстоятельств смерти Адама, когда зазвонил сотовый телефон. Девушка глянула на номер. Ну, конечно. Кто бы это мог быть. Патрик.
- Ну и как успехи? - спросил он, как только она ответила.
- Не так хороши. Этот парень призрак. А что у тебя?
Она услышала смех на другом конце линии.
- Что? - спросила Сюзанна.
- Я собираюсь идти на совещание, поэтому не могу говорить. Но ты никогда не догадаешься, кто посещает Пресвятое Сердце. Не только посещает, но, по-видимому, никогда не пропускает Воскресную мессу.
Сюзанна шумно выдохнула. У нее не было времени на игры.
- Я не знаю. Далай-Лама?
- Еще лучше - Нора Сатерлин.
Глаза Сюзанны расширились, а желудок сделал небольшое сальто.
- Ты, должно быть, шутишь.
- Мне пора бежать. Перезвоню тебе завтра. И нет, я не шучу.
Повесив трубку, в течение длительного времени Сюзанна всматривалась в окно своей гостиной. Закрыв ноутбук, девушка направилась к книжному шкафу. Пробежавшись взглядом по обложкам, она, наконец, нашла то, что искала, книгу под названием «Красный». На обложке было изображение красивых белых женских рук, связанных кроваво-красной шелковой лентой. Автор? Нора Сатерлин. Это была история о женщине, владевшей разоряющейся художественной галереей под названием «Красный», и о таинственном человеке, который появляется и предлагает спасти ее в обмен на подчинение во всех смыслах сроком на один год. Шокирующий и графичный, с несколькими самыми откровенными сексуальными сценами, которые она когда-либо читала, «Красный», возможно, был одним из самых любимых романов Сюзанны. Но она никогда никому не говорила об этом.
Четырнадцатилетний парень попытался покончить жизнь самоубийством в центре святилища... Всемирная скандально известная эротическая писательница, посещающая мессы с постоянством монахини... и эта загадочная звездочка напротив имени священника.
- Господи, - выдохнула она. - Что это за церковь?
Глава 4
В ту ночь Сорен занимался с Норой любовью еще дважды. Он прижал ее к краю кровати и брал лежащую на животе, стоя позади. А после когда они лежали рядом, Нора прижималась спиной к его груди, пока он медленно и осторожно двигался в ней. С каждым сильным толчком он шептал, как сильно он любит ее, как сильно ему будет не хватать ее, и что он сделает с ней, когда она снова вернется к нему. Когда Нора в очередной раз кончила, по ее лицу текли слезы.
- Тише, малышка... это всего на пару месяцев, - пообещал он, сцеловывая слезы с ее лица.
Она прижалась к нему и зарыдала еще сильнее.
- Но я уже по тебе скучаю.
Когда слезы высохли, Нора устроилась перед камином в гостиной – Сорен развел небольшой огонь, чтобы согреть ее – и улыбнулась виду перед ней. Как будто и не было пыток Сорена этой ночью...
Изучая шахматную доску на полу, вглядываясь сначала левым глазом, а затем правым, Нора потянулась и передвинула пешку на две клетки вперед.
- Малышка, - сказал Сорен с тонко замаскированным отвращением. - Это было бессмысленно.
- Ну, раз это не было шагом назад, будем считать это шагом вперед. Кроме того, я всего лишь играю с тобой в шахматы, чтобы ты подольше не заснул, - призналась она. - Я ужасна в этой игре, и ты это знаешь.
- Да уж, как никто другой.
Сорен передвинул свою королеву. Шах и мат.
- Прекрасно. Ты выиграл, - призналась Нора. - Но я бы надрала тебе задницу, если бы мы играли в морской бой. В этом я профи.
- Морской бой?
Нора улыбнулась. У Сорена было настолько необычное детство, что простые вещи, которые она принимала как должное - глупые настольные игры, утренние мультфильмы по субботам – были для него в новинку. В возрасте пяти лет его отправили в Англию в частную школу. Неприятный инцидент с однокурсником заставили его вернуться в Америку в возрасте десяти лет. Еще один гораздо более неприятный инцидент дома послужил причиной перевода в иезуитскую школу-интернат иезуитов в графстве Мэн, когда мальчику было всего одиннадцать лет. Но именно там, среди священников и монахов, Сорен нашел не только свое спасение, но и призвание. И там он встретил одного юного француза-полукровку, который изменил ход его жизни навсегда.
- Морской бой. В эту дурацкую игру мы играли с Уесом, когда отлынивали от работы.
- Ты так редко говоришь о Уесли, Элеонор. Но воспоминания о нем заставляют тебя улыбаться. Так почему бы тебе не рассказывать о нем почаще?
Почему она не рассказывала о нем почаще? Нора отрицательно покачала головой и уставилась на шахматную доску. Оглядываясь назад на произошедшее, она до сих пор не была уверена, почему предложила Уесли переехать к ней, хотя он настаивал, что, возможно, придется вернуться домой в Кентукки, поскольку Йорк был довольно дорогим колледжем искусств. Но как только Уесли поселился в ее доме, Нора начала задаваться вопросом, как вообще она жила без него. До Уесли она практически постоянно жила в особняке Кингсли на Манхэттене. В городе приходилось работать так часто, могло пройти несколько дней, прежде чем Сатерлин могла добраться до дома в Коннектикуте. Но когда появился Уесли, она гнала домой как бешеная после работы, чтобы напялить обычную одежду и поваляться с парнем на диване в обнимку.
Нора никогда не забудет тот день, когда она устала писать в своем кабинете и взяла ноутбук на кухню просто ради смены обстановки. Уесли присоединился к ней и сел напротив за столом. Он открыл свой ноутбук и начал работать над заданием по Истории Европы. Нора вспомнила украдкой брошенные взгляды поверх своего компьютера на него. У парня были карие глаза с маленькими золотистыми крапинками и русые волосы, падающие на лоб. В свои восемнадцать он был совершенно очаровательным, и иногда ей приходилось практически прятать руки за спиной, чтобы не схватить его и не притянуть, когда он проходил мимо. Нужно было постоянно напоминать себе, что они просто соседи по комнатам, только друзья. А еще Уесли был примерным христианином и девственником. Ночь, проведенная с ней забрала бы не только его девственность, но и невинность тоже. Однако в тот день она испытывала к нему только привязанность. Восхищение и желание повеселиться.
- Уес, я собираюсь сказать это вслух, - сказала она, глядя на их ноуты, расположенные крышками друг к другу.
- Не говори этого, Нора, - сказал Уесли, продолжая печатать.
- Я должна это сказать.
- Не. Надо. Говорить. Это, - приказал Уэсли, стараясь звучать устрашающе, хоть это ему и не особо удавалось.
От его сексуального кентуккско-джорджианского акцента поджимались пальцы на ногах, но сам его голос не вызывал никакого страха.
- Если скажешь это, я уйду.
- Уесли…
- Нора...
Нора сделала глубокий вдох, притворяясь, что печатает что-то, и прошептала: - Уес?
- Что?
- Ты потопил мой корабль!
Уесли тут же встал и покинул кухню. Нора все еще хихикала, когда Уесли накинув пальто, схватил ключи от машины и вышел из дома. Она все еще смеялась полчаса спустя, когда парень вернулся, держа в руках только что купленную игру Морской Бой. Нора закрыла их ноутбуки, и вдвоем они разложили игру на кухонном столе. Она выиграла вчистую, два к одному. После этого каждый раз, когда кому-то из них нужно было отдохнуть от работы, они подкрадывались сзади друг к другу и громко кричали: - Ты потопил мой корабль, - и начиналась игра.
- Элеонор?
Голос Сорена выдернул ее из воспоминаний, возвращая в настоящее. Нора дотронулась до лица и вытянула руку. В свете камина, на кончиках пальцев мерцали слезы.
- Вот почему я не рассказываю о Уесе, - сказала она, и Сорен притянул ее в свои объятия.
Он наклонил голову и поцеловал ее, в то время как его рука скользнула под рубашку, которую носила Сатерлин - его рубашку - и вошел в нее двумя пальцами. Нора хотела, чтобы он снова занялся с ней любовью, но момент был упущен. Будучи настоящим садистом, Сорен получал удовольствие только от причинения боли и унижения. Поэтому вместо его плоти сейчас в ней были его пальцы. Сорен развел пальцы шире внутри ее лона, добавив третий, и с силой толкнулся, задевая лобковую кость. Бедра Норы поднялись вверх, а мышцы внутри плотно обхватили его пальцы. От одного его прикосновения она стала влажной, хотя порез на половых губах все еще горел огнем и болел.
- Кончи для меня, - приказал Сорен, - а затем мы ляжем спать.
- Я могу сдерживать оргазм в течение длительного времени, - поддразнила она. - Все, чтобы не дать тебе заснуть.
Сатерлин знала, что Сорен воспримет это как вызов. Он большим пальцем нашел ее клитор, начиная описывать вокруг него маленькие круги и заставляя Нору тяжело дышать.
Свободной рукой Сорен расстегнул на ней рубашку и обнажил грудь. Он целовал ее соски, и под его теплым ртом они затвердели. В то время как его губы и язык описывали медленные круги на ее груди, его пальцы продолжали нежный натиск внутри нее. Нора вздрогнула и схватилась за ковер под собой, пытаясь сдерживаться и не дать мужчине довести себя до оргазма.
Сорен схватил ее за шею, заставляя встретиться с ним глазами.
- В день, когда мы встретились, на тебе была черная плиссированная юбка и военные ботинки, - сказал он, и Нора знала, не важно, как бы сильно она ни боролась с ним, он все равно победит. - На твоих коленях были царапины, а на глазах слишком много макияжа. И будь у меня хоть на каплю меньше самоконтроля, я бы положил тебя на алтарь, избил, и забрал твою девственность перед Богом, Иисусом, всеми его святыми и ангелами, и перед всей церковью в тот самый день. Я бы слизал кровь с твоих бедер, перевернул на живот и взял тебя снова, трахая, пока ты не начала бы умолять меня остановиться. И знаешь, что бы я сделал, если бы ты попросила меня остановиться?
- Нет, Сэр, - выдохнула она, ее сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
- Я бы не остановился, - сказал он и с силой толкнулся в нее, упираясь ладонью.
Нора вскрикнула; от оргазма свело бедра и живот, а ее внутренние мышцы конвульсивно сжались вокруг пальцев Сорена. Она лежала под ним, задыхаясь от экстаза, который был настолько сильным, что у нее дрожали ноги. Через несколько минут бешеное сердцебиение замедлилось, а глаза смогли снова сфокусироваться на мужчине.
- Ты действовал нечестно.
- Понятия не имею, о чем это ты, - сказал Сорен, осторожно вытягивая пальцы из ее саднящего лона.
- Ты вспомнил день, когда мы встретились. Это нечестно.
Сорен перевернулся на спину, и Нора подползла к нему, рухнув на грудь.
- Этим летом ты собираешься спать с двумя молодыми мужчинами, а не со мной, и еще обвиняешь меня в том, что я действовал нечестно?
Нора улыбнулась ему.
- Ревнуешь?
- Ни капельки, - сказал он, и она знала, что это правда.
Уверенность Сорена в ее любви к нему исключала даже малейший намек на ревность. С тех пор, как он владел ею, его совершенно не волновало, с кем она занимается сексом. Более того, Сорена возбуждали мысли о ней с другими мужчинами. Он даже не возражал, если она занималась чем-то извращенным с другими, до тех пор, пока ей не причиняли боль - это было только его право.
- Говоря о ревности, Симона и Робин сказали, что с удовольствием займут мое место на все лето, когда я уйду.
- Милые девушки, обе, - сказал Сорен, улыбаясь.
Если Нора собиралась провести лето в постели с двумя другими парнями, по крайней мере, она могла организовать для Сорена парочку самых красивых, прекрасно обученных нижних во всей Преисподней. Она знала, что он не станет заниматься с ними сексом. Садизм был его сексом. Поэтому сама мысль о Сорене, оставшемся на пару месяцев без возможности избить кого-то, была сродни той, как если бы она осталась на пару месяцев без секса – ужасающая мысль.
- Так, боюсь, этому не будет конца. У меня назначено несколько исповедей через…, - Сорен сделал паузу и посмотрел на часы на каминной полке, - четыре часа.
Нора поморщилась.
- Черт, так я и знала, что нужно будет сделать это до ухода. У тебя будет время для меня завтра утром, прежде чем я уеду? - спросила она.
Нора собиралась сходить на исповедь на прошлой неделе, но совершенно забыла. И не по ее вине. Виноват был ее редактор Зак – еще один садист в ее жизни – за отсылку обратно 50 страниц на переработку в течение двух дней.
- Я могу выслушать тебя прямо сейчас, если хочешь.
Усаживаясь, Нора застегнула рубашку Сорена на груди. Принимая серьезное выражение лица, Ссорен повернулся к ней. И хотя на нем были только черные брюки и ничего больше, Сатерлин знала, что любовник исчез, и теперь она сидела перед своим священником.
Нора сделала глубокий вдох и начала.
- Боже, смилуйся надо мной, грешницей.
- Не пять ли малых птиц продаются за два ассария? И ни одна из них не забыта у Бога. А у вас и волосы на голове все сочтены. Итак, не бойтесь: вы дороже многих малых птиц.
Нора улыбнулась. Послание от Луки двенадцать, стихи шесть и семь – были одними из ее любимых отрывков.
- Благослови меня, отче, ибо я согрешила. Я не исповедовалась...
- Восемь дней, - вставил Сорен.
- Восемь дней с прошлой исповеди. Итак... с чего же начать?
- Не спеши, Элеонор. Если забудешь что-то, я напомню.
- О, большое спасибо, Отец. Ваша доброта не знает границ. Я так согрешила на этой неделе.
- Как обычно.
- Я солгала, давая интервью по телефону. Не в первый раз, кстати. Они хотели знать мои планы на лето, и я сказала, что вероятно буду за границей, работая над новой книгой. Так... что еще? О, мне заплатили здоровенный жирный куш, а я ни капельки не пожертвовала на благотворительность.
- Кому много дано, с того много и спросится, - Сорен напомнил ей. Господи, и чья бы корова мычала.
- Я знаю, - ответила Нора и вздохнула.
Она знала, просто кому-то нужно было напомнить об этом.
- Нужно сделать какое-нибудь пожертвование для церкви?
- Родители Оуэна финансово пострадали в этом году. Не сильно, но скорее всего придется отдать мальчика в государственную школу.