— Нет. Но силы у вас схожие. И потенциал примерно одинаковый. Только опыта у владыки безмерно больше. Тебе столько и не снилось!
— Ты говорила, что я шипела на короля Лесскана по–драккерийски, но я этого не помню!
— Возможно, ты просто плохо контролируешь в такие минуты свою огненную сущность. Драккери — твой родной язык! Даже я, когда рассержена, перехожу на высокий эльфийский!
— Знаешь, а я ведь их тогда не узнала… Вернее… Просто видела воина и мага. Чувствовала их гнев и ярость… Запахов было много. Но никаких имён, или воспоминаний о них… Я даже не поняла сначала, о чём они говорили!
— Это похоже на восприятие драконов. Звериные инстинкты — чувствовать связи, запахи, суть. И не придавать значения мелочам вроде имён. Я не знала, что ты связала себя с Жаном — и уже давно. Иначе он бы не смог угомонить тебя в боевой ипостаси. Это было красиво. Даже трогательно.
— Я этого не помню… Ну почти. Только его глаза и наступающую слабость.
— Ты знаешь о проклятии?
— Что за проклятие?
Она замолчала, поражённо задумавшись.
— Просто спроси у него об этом. Я не уверена, что имею право рассказывать, это очень личное. А вот если не расскажет он, я его уважать перестану.
Из–за двери донёсся зычный голос Йонара — его я узнала сразу:
— Девчонки, вы там поселиться решили? Две эрлинии в одной ванной — вам же тесно!
— Хочешь разбавить нашу компанию? — ехидно и томно одновременно поинтересовалась Ранитиэль, завершая каскад из мелких косичек на моей голове. Теперь они волнами спускались по плечам, украшенные мелкими блестящими заколками, и кокетливо завивались на концах. Заплела она не всё, но то, что заплела, представляло собой каркас причёски — очень игривой!
— Не уверен. Меня тогда тут заживо похоронят… Может, лучше сами выйдете?
— Уже идём!
Ранитиэль окинула взглядом меня с ног до головы, удовлетворённо вздохнув.
— Ну всё, теперь твой возлюбленный лессканский принц точно не устоит…
— Вообще–то уже не устоял… — смущённо покраснела я…
Она кинула на меня понимающий, коварный взгляд.
— А что ты хотела — он же с женщиной в последний раз был несколько месяцев назад! Я их даже видела…
— Ты следишь, что ли, за ним?
— Я просто знаю его хорошо. Он не будет изменять, если влюблён. Ему это не интересно. Любимая женщина становится для него целью, объектом для завоевания, покорения. Все остальные становятся не важны. У меня его даже Алирана Гирарт увести не смогла — а ты видела её! Там любые, даже самые целомудренные устои пошатнутся, а Жан далеко не девственник…
— Она же страшная! В смысле, слишком экспрессивная…
— Стерва ещё та, — хохотнула Ранитиэль. — Но это для нас с тобой она малопривлекательна, а ты бы знала, сколько мужских сердец погибло под её каблучком! Говорят, по ней даже прожжённый щёголь Гаритиш сохнет.
— Дайк?!
— Ага.
— Бедный Лео…
— Да уж не беднее остальных! Ладно, пошли, — ты уже даже на человека стала похожа, хотя с драконьими глазками тоже ничего…
Мы вышли за дверь. На кухне нас ждали Йонар и Ринка, сидящие за столом. Ринка меня увидела не сразу — только ревниво проследила за округлившимися глазами Дерраши, который ещё и присвистнул. Но теперь подруга была с ним солидарна.
— А где хозяин дома? — спросила Ранитиэль.
Но я уже знала. Увидела в дальнем конце комнаты высокую фигуру. Ринка заглянула за перегородку и губами и жестами сказала «Иди!».
Он уже оделся и стоял ко мне спиной у окна, сложив руки на плечах. Я тихонько вошла в эту часть комнаты. Столик стоял на месте, покрывало сложено и лежит на диване. Он никак не отреагировал на моё появление. Стоял и задумчиво смотрел в окно. Меня охватило щемящее чувство нежности к нему.
Подошла тихонечко сзади и уткнулась лицом чуть ниже его шеи, кладя ладони на его спину. Снегопад всё шёл, на улице давно светило солнце — был чудесный день. И на душе было светло. Жан чуть повернул голову, заглядывая за плечо, и завёл руки за спину, нащупывая мои локти. Я обняла его сзади — и он тут же накрыл мои ладони своими. Такой большой и тёплый во всех отношениях. Мой.
Я вздохнула.
— Ты в порядке? — через несколько минут такого блаженного молчания он повернулся ко мне, обнимая.
— Да.
Эти серо–голубые глаза — как бездна, в которую я лечу. Нет больше ничего и никого. Спокойный, мягкий взгляд, перерастающий в восхищение.
— Вы настоящая принцесса, Drack–Hassi…
Я услышала шёпот девичьих голосов с кухни:
— Смотри, смотри! Такая любовь!..
— А они ничего так смотрятся вместе…
— Никогда не видела, чтобы она так на кого–то смотрела!
— А я не видела, чтобы так смотрел он. К сожалению…
А мне всё равно. Он рядом, и это главное. Я обняла его за шею, вставая на цыпочки, и поцеловала со всей нежностью, которую могла сейчас отдать. И его руки тут же стиснули меня в объятиях. Он ответил на мой нежный поцелуй такой же нежностью. Хотелось прошептать, сказать, выкрикнуть это слово… Но я молчала.
Жаник отстранился, приподнял за ноги над собой и счастливо улыбнулся. Я тоже улыбалась, глядя в его полные любви и блаженства глаза. Разве нужны слова, чтобы выразить чувства? До сих пор у нас получалось делать это почти без слов — жестами, улыбками, поступками.
Он шутливо покачал меня в воздухе, удовлетворённо заявив:
— Поймал. Моя!
Я рассмеялась, цепляясь за его плечи, пока спускалась по нему.
— Попалась. Твоя, — уверенно, хотя ещё и с улыбкой подтвердила я, уже стоя на полу в кольце его рук.
Жан запрокинул голову и громко произнёс:
— О, Родан, ты слышишь? Эта женщина перед ликом всех Богов признала, что она моя! И клянусь всем, что у меня есть — я уже никогда и никому её не отдам!
Тихое смущённое восхищение встретило его, когда слова были произнесены, и он снова встретился с ней взглядом. Она улыбалась и светилась от счастья — такая родная, такая любимая, — его чудо, сокровище, дивная трепетная лань. Сколько нужно было преодолеть препятствий и времени, пережить боли и разочарований, чтобы вот так, как сейчас — сжимать в объятиях ту единственную, с которой хочешь прожить всю жизнь? Она была жива, здорова, счастлива, и больше не боялась его — и видят боги, ему пришлось приложить для этого много усилий! И наплевать, что за ними давно наблюдают втихаря её подруга и его бывшая невеста. Пусть смотрят. Это уже не имеет значения. Её присутствие одурманивало не хуже травянки, только без неприятных последствий — голова шла кругом, сердце выстукивало ритм, как после тренировки. «Моя, моя, моя!» — носилось и ликовало в голове и груди. Трепетные ладошки, сжимающие его плечи, доверчивый восхищённый взгляд в обрамлении густых ресниц и ещё не остывшие от его поцелуев губы… Нежность дополнилась нарастающим возбуждением.
— Ты сказал, что покажешь мне Лесскан. Может, теперь погуляем?
— Обязательно.
***
Это был Мовелан. Небольшой пригород неподалёку от столицы Лесскана — Шейзира. Красиво оформленные улицы, здания, дома — снаружи дом эрла Лесск Стааля выглядел куда колоритнее, чем внутри — под стать другим. Изящные венцы и колонны под крышами, из камня и мрамора. Много металлических витых решёток и оград. Цветные витражи на окнах… Деревянным внутри дом был лишь потому, что так пожелал его хозяин.
Но самое впечатляющее, что открывалось взору на горизонте, — были горы. Величественные, заснеженные макушки — белые наверху и сизые ближе к основанию. Драконий Хребет. Я долго кидала взгляды на них. И за беспечными разговорами и неспешной прогулкой по Мовелану под руку с Жаном и в окружении Йонара с Ринкой и Ранитиэль по бокам я и сама не заметила, как практически влюбилась в это место.
Мне было так уютно идти по заснеженной улице полюбившегося городка с этими людьми, рассматривать достопримечательности — памятники, парки, скверы. Открывать для себя новый мир. Я за один этот день увидела больше, чем за три месяца в замке Весигар. Леонелль, бесспорно, талантливый учитель. И возможно, у него не было времени на прогулки со мной, кроме купания на озере со вполне благородной целью вылечить мою руку и натаскать физически. И я до сих пор не сомневаюсь, что он бы стал хорошим мужем. Но…
Он порой напоминал дракона, сторожащего своё золото — ревниво, жёстко, не давая свободы. Даже наша маленькая вылазка тогда в столицу Актариона, показалась мне скорее уступкой с его стороны. И его не было рядом. Я украдкой взглянула на Жана, счастливо прижимаясь к его руке, вдыхая его запах. Белый мех ворота короткой шубки щекотал лицо. Он бережно прижал меня к себе, не останавливая шаг и продолжая рассказывать Йонару про походы. И слушая уже его рассказ, воспользовался паузой и скользнул губами по моему виску.
Мы заглянули в кондитерскую, перекусив восхитительными пирожными с кремом и глазурью. Я пила какао, Ринка — кофе, Ранитиэль — чай с недомолотой корицей. А мужчины — грог. Сладкое с удовольствием уплетала только женская часть нашей компании, весело треща обо всём на свете. Даже молчаливая Ранитиэль, украдкой поглядывающая на Жана, сейчас расслабилась и болтала с нами без умолку о разнице меха волчьего, песцового и овечьего.
В уютном, но безумно дорогущем магазинчике одежды «Сирн и Баэр» мы долго мерили платья всем девичьим балаганом. Стоило дверному колокольчику звонко проголосить над нами, как нас вышли встречать хозяева. Жану там обрадовались, как родному, наобещав скидки, распродажу и бесплатное внимание. Он лишь обаятельно улыбнулся, как всегда, и хозяйка растаяла окончательно, метнувшись за кофе, коньяком и сырной нарезкой для дорогих гостей. Владельцами оказались муж и жена, которая сейчас нами и занималась, расхваливая свой товар на все лады, а мы и без того радовались красивой одежде, и спорили кому что пойдёт. Наряды и впрямь были очень качественными, красивыми и элегантными, — а выыыбооор!..
Жан с Йонаром сплавили нас в руки хозяйки, предоставив свободу и неограниченные покупательные возможности, и устроились в вестибюле с разговорами за чашкой кофе. Кажется, они неплохо сошлись, без труда находя увлекательные темы для беседы, и к вечеру, когда уже совсем стемнело, и мы с девочками уставшие, но безмерно довольные, вышли с покупками, они уже общались на «ты» и подшучивали друг над другом. Если не дружили раньше, то это был лишь вопрос времени — такие люди быстро сходятся. Тем более, в такой непринуждённой обстановке.
Хозяева провожали нас со слезами на глазах, как любимейших и обожаемых покупателей.
Домой добирались в карете — сил идти обратно через весь пригород уже не было, да и стемнело. Распрощались ещё в поездке, Ранитиэль обещала на днях показать, как пользоваться порталами. А мне нужно было ещё забрать кое–какие книги из замка — надеюсь, владыка разрешит хотя бы на время разграбить мелкими партиями его библиотеку. Я помнила, что он не хочет меня видеть. Но я и не завтра собиралась.
Дома нас ждал сюрприз. Когда мы вошли в открытую уже дверь — хотя запирали перед уходом — с покупками, дыша паром с мороза, в доме было натоплено, и пахло мясом. Из дальней комнаты выбежала девушка, присела:
— Добрый вечер, эрл Лесск, эрлиния!..
И метнулась к очагу. В печи что–то готовилось. Сверху тоже доносились голоса и копошение. Я посмотрела на помрачневшего Жана и поняла, что это — не нормально. Да я и сама мало что понимала в происходящем. Мы устали — хотелось тишины, покоя, ужина вдвоём…
На верхней площадке лестницы показалось алое платье с пышным подолом, а затем и сама его владелица, которая в открытую дверь спальни договаривала фразу:
— …и смотрите мне, чтобы было чисто! И постель перестелите!..
Она глянула вниз, расплылась в улыбке и стала чинно спускаться, придерживая подол платья.
— Жаник, дорогой, а я уж думала ты не придёшь сегодня! Ужин скоро подадут. Без хозяйской женской руки любое жилище превратится в берлогу дракона, не то, что это!..
Я оторопело наблюдала за происходящим, Жан тоже явно не был в восторге, судя по стремительно темнеющим глазам и ходящим желвакам на скулах.
Высокая, яркая брюнетка со смуглой кожей и тёмно–синими глазами. Точёный профиль, гордо вскинутый подбородок, и осанка настоящей эрлинии. Любовница? Сестра?.. Кем бы она ни была, мне было неприятно. Место, где мы провели чудесное утро и волнующую первую половину дня, словно осквернили! Брюнетка подошла ближе, окидывая меня оценивающим высокомерным взглядом. Кажется, неприязнь у нас взаимная.
— Какого чёрта здесь происходит?! — угрожающе зарычал рядом низкий мужской голос.
Эрлиния в алом платье поджала губы в узкую полоску.
— Вот как ты встречаешь родную мать, дорогой? С каких пор ты разучился хорошим манерам?!
Мои нервы сдавали… Если это — моя будущая свекровь, то пойду, сразу утоплюсь. И мучаться не придётся! Накал атмосферы просто зашкаливал. Мне хотелось провалиться сквозь землю, словно это я пришла не вовремя, ошибившись, вдобавок дверью!..
— Я никогда не вламываюсь в дом без приглашения, в отличие от тебя, мама. И не поэтому ли мы с тобой не общались уже больше года? Или ты решила освежить в памяти, насколько меня это раздражает?! — он угрожающе шагнул в её сторону, заставив попятиться эрлинию Стааль. Её губы обиженно задрожали, глаза наполнились слезами.
— Я хотела помириться, сынок. Думала, тебя обрадует такой сюрприз — твоё любимое мясо под винным соусом на ужин, хорошо прибранный дом. Я выбрала лучших служанок, чтобы они помогали тебе по хозяйству! Ты же не можешь всю жизнь прожить, как какой–то бродяга!.. Ты же принц, а теперь ещё и без пяти минут король Лесскана! — она сорвалась на тонкий крик.
— Я ничего этого не просил.
— Ты мог бы сам приехать ко мне! Перешагнуть через свои клятые гордость и упрямство — и побыть с матерью хотя бы один день!.. Любовниц, — она ткнула в меня пальцем, — у тебя будет ещё тысячи, а мать — одна!..
— Ты не уважаешь меня и мои желания! С чего я должен почитать твои?!
— Потому что я старше! Ты обязан меня уважать!..
— Если хочешь, чтобы я начал тебя уважать, начни с уважения к себе! Возможно, тогда ты заметишь разницу между «просить» и «навязываться»!..
Они кричали друг на друга, жестикулируя, и перестали меня замечать.
Шаг назад. Там, за порогом в ночь, — чужой, малознакомый город.
Второй. И я понятия не имею, куда я пойду. Но там всё же лучше, чем здесь.
Третий. Упёрлась в косяк двери. Ненавижу ссоры, ненавижу быть даже невольной свидетельницей! Слишком много этой грязи было в моей жизни. На повышенных тонах, между людьми, которые вообще не должны так друг к другу относиться… Так нельзя…
И я бы ушла — очень хотела. Но скользнула взглядом по напряжённой высокой фигуре мужчины, с которым мои страхи растворялись, словно лёд в печи. И сердце резануло болью. В конфликте всегда виноваты двое — один начал, а второй — допустил. Если я уйду сейчас, то чего я добьюсь?..
Прикрыла веки, стараясь не слушать их крики и не обращать внимания на снующих по дому служанок. Одна из них прямо из рук забрала у меня покупки. Жан всегда был для меня символом защиты. Просто я не давала труд объяснить себе это. Но сейчас, глядя, как он ругается с собственной матерью, которой у меня никогда не было, — стало по–настоящему больно. Да, она не права, да — она слишком много на себя взяла. Она мне нисколько не нравилась, и не вызывала и капли симпатии, скорее, наоборот. Но он…
Я тихонечко, обмирая от ужаса, что привлеку к себе внимание, и весь огонь достанется мне, подошла к нему сзади. Мне это нужно. И это нужно ему. Коснулась напряжённой, вздыбленной буграми мышц спины под распущенными смолянистыми волосами. Вздрогнул, замолчал, обернулся. Повисла неловкая пауза. Я не хотела привлекать столько внимания, просто почувствовала, что сейчас важно сделать именно то, что я сделала. Но эрл Лесск Стааль не знал о моих мотивах. Развернулся ко мне, отгораживая от возмущённой будущей свекрови, и без слов сгрёб в охапку.
Прикрытые веки, тяжёлый выдох, и шёпот на ушко:
— Прости, родная… Испугалась?
Молчу. Просто слушаю замедляющийся стук его сердца и чувствую, как под ладонями разглаживаются напряжённые мышцы. В моем желудке возбуждённо заурчало. Что бы там ни готовили в печи — пахло оно вкусно, и организм вовсю сигналил и требовал далеко не духовной пищи! Одними пирожными сыт не будешь…