Кажется, он сам получал огромное удовольствие от этого поцелуя. В полузабытьи я обвила его шею руками, и вынырнула из дурманного омута, только когда он притянул меня за поясницу к себе, разведя колени. И пока я соображала, возмутиться или нет, — просто не успела отреагировать, плавая, словно в тумане, — он опрокинул меня поперёк дивана, продолжая целовать. Его горячие руки скользили по бёдрам, а я чувствовала тяжесть Жана на себе, его разгорячённое напряжённое тело через одежду, и не понимала, что со мной происходит! Должен быть привычный страх, как минимум — отвращение!
Но моё тело, словно послушная ласковая кошка, отзывалось на его требовательные и ласковые прикосновения. Горячие поцелуи на шее, груди, — рванул рубашку, и по полу и дивану с тонким звуком посыпались остатки застёгнутых пуговиц! Я испугалась. Дёрнулась, осознавая, что одежды на мне почти не осталось, упёрлась руками в его плечи, отталкивая, пытаясь выбраться, сжаться! Но это же всё равно, что отодвинуть скалу, — горячую, рельефную, напористую, упёртую…
Он на несколько секунд оторвался от часто вздымающегося холмистого объекта своих притязаний, перехватил мои запястья и поднёс к губам, нежно целуя каждое, переходя уже знакомым приёмом на центр ладоней. Такое острое ощущение, от которого пошли мурашки по коже, снова распахнулись глаза, и застыл вдох в груди!.. На несколько мгновений он отпустил мои руки, гипнотически зависшие в воздухе после таких поцелуев, — я даже забыла, что лежу без одежды с разжатыми ногами и эрлом Стаалем между ними! А он потянул с себя рубашку через голову, и… Всё, вот теперь точно забыла!.. Точёное, мускулистое, огромное тело, играющее мышцами при каждом движении в отблеске каминного огня и водопад обожаемых мною длинных тёмных волос, выскальзывающих из ворота и рассыпающихся по буграм мышц. Литой, идеальный, внушительный торс заставлял задохнуться от восхищения и невольного уважения к сокрушительной мощи! Даже свежий бурый шрам, рассекающий наискось смуглую грудь и плечо, не портил картины, скорее наоборот, дополняя её. Рубашка отлетела в сторону, Жан улыбнулся, перехватывая мой восхищенный взгляд, и склонился снова, щекотно скользнув волосами по моей обнажённой груди и животу.
Нежный поцелуй, и зависшие в нерешительности руки он мягко заводит себе за шею, проведя моей ладонью по своей груди. От этого жеста дыхание перехватило и бросило в жар. Он скользнул руками под мою поясницу, прижимая к себе, давая ощутить его каждой клеточкой непривычно звенящего тела. Теперь я чувствовала его обнажённый жаркий торс кожей, — так волнующе, так чувственно! Ничего подобного я раньше не испытывала. Очнулась, только когда он прекратил целовать и хрипло шепнул в губы:
— Держись за меня…
Не совсем и не сразу поняла, чего он хочет, — но через пару секунд инстинктивно уцепилась за мощную шею, прижимаясь всем телом, когда он подхватил меня и переместился на диван, усаживая верхом на свои бёдра. Снова горячий поцелуй в губы — я ответила! И сама себе удивилась — куда делась эта робкая, скромная девочка?! Он ласково гладит мою спину большими тёплыми ладонями, и мне кажется, что я такая маленькая и хрупкая рядом с ним… Восхитительное ощущение! Его руки снова скользнули к груди, накрывая их ладонями, лаская, массируя. А мне стало неудобно — и в кои–то веки не морально. Просто изначально неудобно было сидеть, и я заёрзала, устраиваясь покомфортнее на его бёдрах, краем сознания ошеломлённо осознавая, что это за бугор, и почему же так неудобно сидеть… Тихий рычащий стон раздался в мои губы, он сжал свою большую ладонь на моей груди — почти до боли! Я перехватила его напряжённые пальцы, отрывая их от груди…
— Жан, больно!..
Отстранился, ослабляя хватку, глядя на меня затуманенным взором тёмно–серых глаз.
— Прости, родная… Я так тебя хочу… — он опустил голову, целуя, лаская места, куда только что впивались его пальцы. — Ты просто потрясающая!..
Влага его горячего рта обожгла страстью навершие одного из холмов, вырывая стон из моей груди. Так жарко, так сладко!.. Пальцы вплелись в его гриву, прижимая к себе. Прикрыла веки, откинула голову назад, наслаждаясь непривычными ощущениями. Ещё! Ещё!.. Он отодвинул меня на край своих чуть разведённых коленей, не прекращая жаркой ласки. Скольжение горячей ладонью по внешней стороне бедра — ласково, от коленей к бёдрам и обратно. Медленно, прочувствованно, словно наслаждаясь каждым сантиметром бархатистой кожи. И снова плавящая дорожка рук, но уже по внутренней стороне бедра. Волнительно, пугающе. Слишком близко к грани дозволенного! Я перехватила его руки, останавливая, и приподнялась. Испуганно посмотрела в обрамленное смолянистыми волнами красивое мужественное лицо… Жан подтянул мои колени на себя, вынуждая почти упасть обратно. Крепко обнял одной рукой, игнорируя мои.
— Всё будет хорошо. Расслабься…
— Не могу, — испуганно прошептала, поражённо слушая его чарующий голос.
— Можешь, любимая… Ты ведь мне доверяешь?..
Смотрю в его потемневшие глаза и молчу. Как можно довериться мужчине? Но так хочется… Ему — хочется.
— Кааати, моя нежная лааань…— жарко выдохнул в ушко, — просто поцелуй меня, и не думай ни о чём. Я твой — помнишь?..
Что–то дрогнуло в груди тёплое. Коснулась губами его приоткрытых губ. И снова провалилась в бездну ощущений! Его голос, всё ещё звучащий в голове с последними фразами, его запах, тепло, волосы, щекотно ласкающие распалённую кожу: всё снова завертелось, успокаивая, подталкивая к чувственному наслаждению. И плавное, ласковое движение его руки, спустя время неотвратимо устремившееся вверх по внутренней стороне бедра… Тело напряглось в ожидании прикосновения... Это будет больно?..
С каждым пройденным сантиметром ломались мои стереотипы, страхи… Только остался на краю сознания маленький комочек недоумения по поводу странной реакции тела. Потому что с каждым его движением всё больше разливается жар по животу и бёдрам от того места, которое со сладким ужасом ждало прикосновения. И вот, уже почти достигнув точки ожидания, он вдруг изменил путь, скользнув вбок! Я вздохнула, не прекращая поцелуй, — такие игры меня уже сводят с ума!
Горячая ладонь, едва касаясь, прошлась по животу, задержалась на груди, напоминая, кто здесь хозяин. И спустилась вниз, накрывая средоточие бёдер. Я замерла, упёршись в его мощную грудь ладошками, готовая сорваться в любую минуту, если мне хоть что–то не понравится! Медленные, поглаживающие движения. Ласковые пальцы настойчиво проникают между складок, от чего дыхание стало неровным, щёки заливает жар, сердце бешено колотится… Это было… волшебно! Его губы на моей шее обжигают жаром поцелуя кожу, чередуя влажный язык и осторожные покусывания. А внизу происходит нечто невообразимое — его пальцы нашли очень чувствительную точку и теперь поглаживали её, меняя темп, описывая круги и восьмёрки вокруг неё и рядом.
Боги! Как же это…
Я сорвалась на стон.
Комната поплыла, и я уже не очень понимала, что происходит! Мне было жарко, колотил озноб. А Жаник вдруг ещё и неожиданно скользнул внутрь, не забывая одновременно ласкать большим пальцем там, где и прежде! Вот только это не вызвало никакого протеста, наоборот, — вздрогнула, хватая воздух пересохшим ртом, выдохнула неожиданно в голос, чувствуя усилившуюся волну удовольствия…
Через какое–то время я услышала до боли знакомый звук бряцающей пряжки ремня.
Замерла, вскрикнула «Нет!..», распахнула глаза, панически переводя взгляд с его потемневших глаз на замершую на ремне руку. Такого предательства я пережить не могла! Жан переложил руку с ремня на мой затылок и притянул к своим губам, жарко целуя, и усилил напор внизу…
Успокоившись, уже через несколько я секунд не смогла связно соображать. Всё моё внимание, ощущение, мысли занимали только его умелые ласки. Мурашки стали острым покрывалом подниматься откуда–то снизу, обнимая поясницу и спину. Моё дыхание становилось всё реже, но я старалась не обращать на это внимания — мне безумно нравилось то, что делает со мной мой ласковый мужчина!
В дверь стучали. И судя по всему, уже не первый раз…
— Жаан… — выдохнула с хрипом его имя, всё ещё плывя где–то во власти ощущений.
— Никого нет дома, — он продолжает ласкать шею, грудь, и…
Я прикрыла глаза, слушая себя и волшебные ощущения. Танец пальцев внизу всё ещё заставляет гореть и судорожно напрягать мышцы бёдер, но снова стук. Отвлеклась, рефлекторно оглянулась на дверь. И жар пошёл на убыль — здравствуй разум! Который мгновенно выдал мне паническую капитуляцию от осознания того, что вообще происходит!
Поймала его руку, отводя, и быстро ретировалась с колен в ванную, вывернувшись из руки, перехватившей напоследок талию. Я включила воду, заглушая тишину шумом воды, и прислонилась к стене. Всё тело ныло, а внизу живота требовали продолжения банкета ощущений! Пытаюсь отдышаться, прийти в себя. Но, как в тумане, — оглушена и поглощена последними переживаниями. А если подумать хорошенько — то такие ощущения были впервые. Закусила припухшую губу, вспоминая шокирующе ласковые руки… Внизу живота всё резко напряглось, возвращая волну жара, — но не постепенно, а сразу! Я глухо вскрикнула от скручивающей боли, не понимая, что происходит, и заскулила, сползая по стеночке…
Мне стало страшно. Что делать в этой ситуации? Позвать Жана я побоялась. И постаралась справиться сама. Подставила под холодную воду руки, умылась, ощущая контраст с горячей кожей на щеках. Узор на раковине отвлекал мыслей, приносящих боль. И я постаралась сосредоточиться на нём. Кажется, помогало. Для верности залезла целиком в ванну, под прохладную воду.
Через какое–то время я уже не знала, как мне поступить. В ванной я сидеть уже устала, успев принять душ, вытереться насухо и прийти в себя. Но и выходить из неё было стыдно — мало того, что мой сероглазый мужчина ждал меня за дверью, так ведь мог ждать ещё и не один — кто–то же ведь пришёл?! А я в одной его рубашке, и так не пригодной для встречи гостей, да ещё и порванной местами. Приложилась ухом к двери, чтобы понять, что за ней происходит. И услышала голоса, — мужские, женские, и отпрянула от неожиданности от двери, — в неё постучали!
— Дракки, ты нас пустишь? Я тебе кое–что принесла, и что–то мне подсказывает, что тебя это обрадует!
— А мы — это кто?!
— Если ты не против, я тоже зайду, Драккати! Это Ранитиэль.
Я помедлила, запахивая рубашку. И открыла дверь, впуская девушек. Они вошли, тут же закрыв за собой дверь. Обе окинули меня оценивающим взглядом, и Ринка протянула мне большой свёрток. В нем оказались два платья — белое и зелёное.
— Спасибо, девочки! — я благодарно им улыбнулась.
— Там ещё твоя шубка тебя ждёт, и корзина с цветами. Землянику, извини, не довезли… — покаянно созналась Ринка.
Ранитиэль задумчиво смотрела на меня. Выглядела она вполне нормально после вчерашней переделки, Леонелль всё–таки отлично лечит. А затем она обратилась к подруге:
— Ринкания, выйди, пожалуйста. Нам нужно поговорить с Кати.
Мы обе удивлённо уставились на неё. Ринка перевела вопросительный взгляд на меня, я в ответ пожала плечами. Она вышла.
Когда мы остались вдвоём, Рани прислонилась спиной к двери, о чём–то задумавшись и обняв себя за плечи. Я ждала.
— Ты не против, если я пока начну одеваться?
— А?.. Нет, конечно, переодевайся.
Я зашла за ширму и стянула рубашку. Платье я выбрала белое. Почему–то хотелось именно этого цвета, и он как нельзя лучше подчёркивал моё настроение. К тому же, оно было строгого кроя, с длинными рукавами и воротником под горло. Тесно обнимающее, украшенное белоснежно–серебристым кружевом, идущим широкой лентой вокруг плеч и груди. А Рани всё молчала. И только когда я вышла уже одетая, она сфокусировала на мне свой взгляд и восхищенно ахнула.
— Ты такая красивая, малышка! Надо только волосы уложить… Хочешь, помогу?
— Ну, если эльфийской принцессе угодно так поступить, то кто я такая, чтобы мешать?..
— И это правильно, — польщённо улыбнулась она.
Пока Ранитиэль расчёсывала мои волосы и заплетала их в косички, я решилась спросить:
— О чём ты хотела со мной поговорить?
Молчание.
— Я задам один вопрос. И хочу услышать на него честный ответ. И никаких «не знаю». Договорились?
— Не знаю, — честно ответила я.
— Кати, я серьёзно.
— Так и я серьёзно! А что за вопрос?
— Ты любишь Жана?
Я запнулась. Память услужливо прорисовала образ сероглазого воина. Принцем я его так и не смогла представить — просто привыкла, что он воин, воевода. Вот он уступчиво и нехотя играет со мной на Николь–Холмах, и потом мы едем на вороном жеребце в Общину. А вот проказливо утягивает выпечку — то ли от любопытства, то ли от голода. Сладкая, не любит ведь, — я же не знала!.. А вот он мне снится каждую ночь, сероглазой тенью приходя во сне, и шепчет самые тёплые, самые нужные слова.
— Ты так улыбаешься… Совсем не та Кати, что собиралась на помолвку с владыкой.
— Рани, почему ты спрашиваешь? — я и правда улыбалась. Мне было тепло от воспоминаний о нём, и ещё теплее знать, что он рядом — за этой дверью.
— Просто хочу знать правду. Для меня это важно.
Я набралась то ли наглости, то ли смелости и спросила в ответ:
— А ты его ещё любишь?
Она вздохнула и, помолчав, ответила, доплетая одну из тонких косичек:
— Это уже не важно. Я помогла ему с порталами, когда он попросил. Видела, как он страдает и насколько тяжело ему просить о помощи у меня. Он вообще редко что у кого просит. Упрямый слишком. Жан любит тебя, и глубоко в душе мне больно это осознавать. Но ты удивила меня. Когда спасла жизнь дракона и ловца — обоих! И когда сумела защитить меня и себя от этого жирного борова… Я ведь видела, как ты гоняешь его по комнате. Вся в огне, с вертикальными зрачками, что–то шипя и рыча на своём языке, — истинная дочь драконов! Только не думай, что Кирмегетт понял хоть слово… Пришла в сознание, но пошевелиться не могла — голова раскалывалась от боли.
— Значит, видела и то, что я не смогла обжечь Жана…
— И это тоже. Я хочу, чтобы ты понимала ценность этого выбора. И признала его, хотя, как я поняла, ты мало что выбирала реально. Я видела, какими глазами он на тебя смотрел тогда… И если у меня ещё была надежда побороться за него с тобой, не скрою, то теперь… Мне сложно сказать это, но я должна. Спасибо, что защитила меня тогда. Я этого не забуду.
Я развернулась к ней, вставая.
Как же больно было осознавать, что стала помехой на пути чьего–то счастья. Я представила себе, что бы я почувствовала, если бы смогла уйти, уступить ей… И поняла, что не смогу. Я ведь тоже долго ждала. Мучительно долго. И расстаться со своим счастьем теперь было бы безумием!
— Рани, мне жаль, что у вас так вышло, — я говорила тебе это тогда, не зная, о ком ты рассказываешь, говорю и сейчас. Я тебе искренне и от всего сердца сочувствую. И я верю, что такая чудесная эльфийская красавица найдёт себе партию ничуть не хуже. Но ведь и я не виновата в том, что рядом с ним я, а не ты. Это не моя вина, и не моя ошибка. Ты спросила, люблю ли я его? Наверное, я могла бы сейчас улыбнуться и сказать, что, мол, забирай его себе… Однажды я уже так поступила ради другой девушки. Но сейчас я этого сказать не могу. Я живу им, дышу им. Я не готова потерять его снова. Мне больно от этой мысли. И я сожгу любого, кто посмеет причинить ему вред, несмотря на то, что он самодостаточен и способен защитить нас обоих. Ты это хотела услышать?
— Спасибо, — она благодарно улыбнулась. — Теперь я знаю, что он в надёжных руках. Драконы своих не бросают.
— Это ты сейчас к чему про драконов?..
— Посмотри в зеркало, поймёшь.
И я посмотрела. В отражении была всё ещё я, вот только глаза были ярко–зелёными с желтоватым оттенком. И вертикальными, во всю радужку, зрачками…
— Я не понимаю… — растерянно обернулась на неё. — Я же не голодная…
— А Леонелль сверкает своими голубыми прекрасными глазками только когда голоден?..
— Когда рассержен, или когда читает мысли… При частичной или полной боевой трансформации… Подожди, но он же не драккери!