На этот раз всё удалось, и включила телефон. Кирилл не подавал признаков жизни, но проверять пульс было страшно. Ещё как назло сотовый не мог поймать сеть.
– Кирилл!!! – закричала я, встряхнув его. Он глухо застонал, а у меня как будто крылья за спиной выросли. – Сейчас… Я сейчас… Потерпи!
Вскочив на ноги, побежала на второй этаж. В спальне, где мы спали, остановилась у окна, смотря на телефон. Сеть появилась, и я набрала службу спасения. Сумбурно объясняя про огнестрельное ранение и наше местоположение, услышала выстрел.
Внутри всё оборвалось, и опустились руки. Не слушая голос оператора, который хотел что-то уточнить, как приговорённая пошла к двери, выглянув в коридор. По лестнице поднималась Арсеньева.
Тихо прикрыв дверь, без сил сползла по ней на пол. Казалось, я попала в кошмар. Аделаида Стефановна, Саша… Кирилл… За что?! Боль внутри разрывала, сводя с ума.
Обхватив голову руками, раскачиваясь, застонала:
– Не хочу… Не-е-ет!!! Господи, пусть будут все живы!
Рядом раздался выстрел, и сознание заволокла тьма.
***
– Кри-и-ис… – Взгляд подруги стал совсем жалобный. – Пойдём со мной! Я ведь уже собралась, оделась, настроилась.
Меня повело, и я стала оседать на асфальт.
– Крис, что с тобой?! – испуганно вскрикнула Сашка, подхватывая меня.
– Саша?! – тьма перед глазами рассеялась, являя обеспокоенной лицо Лебедевой. Её тело под руками было тёплым и реальным. Мы стояли в нашем дворе возле моего подъезда.
– Я за неё. Подруга, да ты совсем зелёная.
– Сашка!!! – сжала её в объятиях, всё ещё не веря. Она была при параде и выглядела так же, как когда мы ходили в клуб. Или ещё не ходили?!
– Значит, в клуб идём? – с надеждой спросила она, высвобождаясь и заискивающе заглядывая в глаза, изображая из себя кота из «Шрека». – Серебрянская, ты же моя лучшая подруга! Для чего я красоту наводила? – Она тряхнула тщательно уложенными локонами. – Чтобы дома сидеть? Бабуля и так мозг выносит своими нотациями. Хочу развеяться. Ну, пожалуйста…
Я подняла голову к небу, ещё не веря, но мысленно благодаря небеса. Хотелось крепко-крепко обнять Сашку, но я понимала, что тогда она точно решит, что у меня с головой не в порядке.
– Саша, ты моя лучшая подруга. Самая близкая, любимая, как сестра. Не надо сегодня никуда идти. Как сестру прошу, давай проведём этот вечер дома.
Наверное, что-то было у меня в глазах, раз она обеспокоенно спросила:
– Тебе не хорошо?
– Голова кружится.
– Если бы не знала, что у тебя никого нет, решила бы, что ты залетела. Идём, горе моё, совсем заработалась. Я же говорила тебе завязывать с уроками, – с ворчанием подхватила под руку, ведя к подъезду.
Эпилог
Раздеваясь, Богдан небрежно бросил пиджак на кресло и из него выпал белый прямоугольник визитки. Наклонившись, прочитал имя случайной знакомой, с которой познакомился в клубе. Надо же, успела сунуть ему номер телефона!
Скомкав визитку, отшвырнул прочь. Они хоть и провели жаркую ночь, продолжив знакомство на квартире у Кристофа, но встречаться с ней больше не планировал. Всё равно Морено развеял подозрения по делу, из-за которого его вызвали, и Богдан собирался покинуть Россию. На сегодня было запланировано несколько встреч, и можно заказывать билеты. Не нравилось положение дел в фонде, но с этим разберётся команда его людей, которую направит для проверки.
Прежде чем идти в душ, решил проверить почту. На ходу расстёгивая рубашку, с раздражением провёл по красным царапинам на груди, которые оставила любовница в порыве страсти. Не успел перехватить, зато после этого поставил её на четвереньки и продолжил любовные игрища в такой позе, во избежание. Ещё одна причина, по которой больше не хочется видеть её в своей постели – терпеть не мог такие «милые» напоминания на своём теле. Любовниц он забывал быстрее, чем исчезали царапины от острых женских коготков на коже.
Открыв ноутбук, обнаружил несколько новых писем, одно из которых с неизвестного адреса. Первым открыл его.
«Богдан, думаю, тебя заинтересует эта информация.
Арсеньева Анастасия Филипповна, кандидат в мэры, является владелицей шляпы и перчаток подчинения. Она готова идти по головам, стремясь к власти. Надеюсь, ты её остановишь.
P.S.
Не делись информацией с Кристофом. У них какие-то общие дела».
Ни подписи, ничего, что бы говорило о личности отправителя. В том, что это писала женщина, он почему-то не сомневался. Откуда знает его адрес? И почему с ним на «ты»?
Задумчиво глядя на экран, набрал отдел программистов, попросив проверить, откуда пришло письмо.
Арсеньева… Это же её помощница погибла при пожаре, засветившись перед этим на экране телевизора с перчатками. Во время интервью её показывали крупным планом. Оператор уделил внимание тому, как она нервно сжимала перчатки в руке. Это позволило знающим людям рассмотреть кружево на них и начать охоту.
А что, если перчатки не сгорели при пожаре и это был совсем не несчастный случай? Просто птица покрупнее заметала следы, отводя от себя подозрения. Намёк на участие в этом Кристофа всё менял. Богдан ощутил потребность самому разобраться в этом деле. Похоже, придётся задержаться в России.
***
Трель звонка разносилась за запертой дверью, и мне никто не спешил открывать. В этот раз я волновалась намного сильнее, чем тогда. Раньше от Кирилла мне нужна была только помощь, а сейчас он сам.
Мы не пошли с Сашей в клуб, весь вечер просидели у меня, вспоминая прошлое и кушая мамины пироги. На следующий день, застав утром на кухне пританцовывающую мать, которая готовила завтрак, совсем не удивилась её новости насчёт путёвки в Тунис, подаренной отцом.
Это заставило меня задуматься. Похоже, я оказалась не в параллельной реальности, как подумала вначале, а действительно вернулась в прошлое. Первым моим порывом было броситься к Кириллу и убедиться, что он жив, но вспомнила про его Барби и сдержалась. Я же не знаю, когда именно они расстались. Разве станет легче, если приду и застану её у него? Зато я знала, когда он точно будет дома один и разбежится со своей пассией. Оставалось только ждать. Каюсь, один раз не сдержалась, одолжив у соседа Димы телефон и позвонив по знакомому номеру. Мне хватило просто услышать его голос.
А ещё я написала письмо Богдану, рассказав об Арсеньевой и упомянув Кристофа. Адрес почты я помнила, а для отправки письма воспользовалась специальным почтовым сервисом, чтобы не светить свой ящик. И понятное дело, отправляла я его не из дома.
Дни идут своим чередом. Аделаида Стефановна жива и носит на руке браслет. События подстраиваются под ту реальность, которую я знала. Так Саше очень захотелось прогуляться по Красной площади, а потом мы с ней поехали на Воробьёвы горы, где посидели в приятном ресторане, но уже без Богдана с Кристофом. Никакого ограбления квартиры Лебедевых не было. Только в день, когда случилось нападение, у Аделаиды Стефановны произошёл сильный приступ и её забрали в больницу. Саша позвонила родителям, и они прилетают.
Нажала ещё раз на звонок, слушая длинную трель. Сегодня я собиралась ждать до победного.
"Он дома!» – говорила себе, но было страшно как никогда. Это же я люблю его, а он ничего не помнит. Сложится ли у нас? Простит ли он и отпустит прошлое? Ведь сейчас не нужно меня спасать и защищать.
Я настолько ушла в свои мысли, раздираемая сомненьями, что не услышала шагов и звука открываемого замка. Просто в какой-то миг дверь открылась, и передо мной предстал Ольховский во всём своём великолепии.
– Кир, – горло сжало, и я не могла произнести и слова. Всё как тогда. В одном полотенце, только из душа и удивлённый.
– Кристина?! – меня точно не ждали. посторонился он. – Проходи.
Я зашла на деревянных ногах. Наверное, это судьба, но момент повторяется: он закрывает дверь, я задеваю его бедром, полотенце сползает, автоматически ловлю его и мои руки прижаты его торсу.
– Кристина, определись. Ты меня одеваешь или раздеваешь, – хмыкает Кирилл, а дальше всё идёт не по плану.
У меня сдают нервы. Это же Кирилл! Вот он, живой!!!
– Ольховский, какой же ты дурак! – вырывается у меня, и я сдергиваю с него это дурацкое полотенце. – Раздеваю!
Толкаю ошарашенного к стене и, наплевав на всё, целую. Мне жизненно необходимо ощутить его губы, обнять, погладить грудь, где нет и следа ранений. Как же я его люблю! И каждым своим поцелуем, прикосновением, говорю ему это.
Он только на миг растерянно замирает, а потом меня сжимают до треска в рёбрах и поцелуи становятся такими, что подгибаются колени. Я плавлюсь в его руках, ужасно соскучившись. Даже не представляю, как я раньше жила без него.
– Останови меня! – шепчет Кирилл.
Его руки уже давно у меня под одеждой и единственное, чего мне хочется – продолжения . Неважно где, в коридоре, в ванной, в спальне… Лишь мысль о том, что тогда в самый пикантный момент заявится его бывшая и всё испортит, заставляет меня разочарованно застонать и отстраниться.
Попытаться, по крайней мере, так как Кирилл не отпускает, глядя на меня затуманенным взглядом.
– Не успеем, – с сожалением говорю ему. – Сейчас сюда твоя Барби за вещами заявится, и скандал устроит.
При упоминании бывшей, его взгляд приобрёл осмысленность и протрезвел. Забавный у нас сейчас вид. Он голый, моя одежда в беспорядке, губы горят. Встретились, одноклассники. Это для меня он парень и любимый, а Кирилл не видел меня несколько лет.
– Что ты о ней знаешь?
– Кир, иди оденься, а то я за себя не ручаюсь, и всё тебе расскажу. Только не спрашивай, на каких колёсах я сижу.
Отодвинув его, одёрнула на себе одежду.
– Я на кухню, сделаю нам кофе.
– Там…
– Ремонт сделан, – закончила за него. – Не беспокойся, я знаю, где что лежит.
– Откуда? – подозрительно сузил он глаза.
– Ольховский, оденься. Я понимаю, что Барби бывшая, но вот нечего её в полотенце встречать! А она сейчас заявится.
– Серебрянская, ты в себе?
– Нет, – честно призналась ему, – нам нужно поговорить.
Когда Кирилл зашёл на кухню, я как раз следила за кофе. Решила заварить в турке покрепче. Оглянувшись на него, оценила вид в домашних брюках и обтягивающей футболке. Он был таким родным. Хотелось обнять, прижаться к нему и никуда не отпускать.
– Что с тобой произошло, что ты смотришь на меня таким взглядом? – осторожно поинтересовался Ольховский.
От необходимости отвечать меня избавил кофе. Ловко подхватив турку и не дав ему сбежать, я разлила его нам по чашкам. Поставив на стол, вернулась, достав сахар и печенье, которое выложила в вазочку.
– Давай пить кофе. Сейчас всё равно поговорить не успеем, – сказала Кириллу, наблюдавшему за тем, как я хозяйничаю у него на кухне.
– Почему?
Прозвучавший звонок послужил ответом.
– Кирилл, там твоя Барби. Не знаю о чём вы будете говорить в коридоре, но когда она ворвётся на кухню, её словами будет… А впрочем, я лучше напишу и отдам тебе листок. Сравнишь.
Сказав это, отодвинула его, пройдя в комнату, взяла листок из принтера с ручкой и кивнула замершему на пороге Киру в сторону двери.
– Иди, открывай.
Сама же скрылась на кухне, прикрыв за собой дверь. Идея мне понравилась. Это был шанс хоть как-то его убедить в правдивости моих слов. Сев за стол, я стала быстро писать.
К тому моменту, как на пороге возникла белокурая фурия, я, демонстративно глядя на Кирилла, отложила ручку и сложила листок. Далее всё развивалось по уже известному сценарию, вот только когда она в ярости рванула на выход, я сорвалась с места за ней, сунув Кириллу в руки листок.
– Снежана, постой, – догнала у самой двери.
– Чего надо? – зашипела она.
– Чемодана! – гаркнула в ответ. И пока та хлопала ресницами, нырнула в спальню и выкатила два больших чемодана.
Кирилл же говорил, что они собраны, а я не хотела, чтобы они ещё встречались.
– Ты забыла, – впихнула ей. – И ещё раз сюда сунешься – ноги переломаю!
Пока та приходила в себя от моей наглости, выставила её, подталкивая чемоданами, и захлопнула дверь перед самым носом. С чувством исполненного долга обернулась, застав мрачного Ольховского стоящим в коридоре со скрещёнными на груди руками.
– И как это понимать?
Я уж думала, что он насчёт моего самоуправства, но Кирилл потряс листком, с дословно записанным разговором с бывшей:
– Серебрянская, у тебя экстрасенсорные способности открылись?
– Идём кофе пить, – устало сказала ему, – я тебе всё расскажу.
Конечно, моя история попахивала сумасшествием, но я рассказала ему всё. За это время мы выпили не одну чашку кофе. Кирилл не побежал вызывать людей в белых халах, а задавал вопросы. Я говорила и говорила, вспоминая обо всём. Когда закончила на том, как оказалась в своём дворе, чувствовала себя выжатой, как лимон, но в то же время испытывала облегчение.
– Поехали! – решил Кирилл после непродолжительного задумчивого молчания.
Признаться, я немного опешила.
– Куда?!
– На дачу. В прошлый раз мы взяли оттуда дневник. Значит, сейчас он ещё там.
– А поехали! – улыбнулась я. – Только… в прошлый раз мы выехали днём.
– Почему?
– Ты хотел вещи своей Барби вернуть, чтобы она больше не возвращалась, но, как видишь, я избавила тебя от этой необходимости и выкроила нам свободное время.
Пока он соображал, встала и обошла стол, сев ему на колени.
– Кир, я безумно соскучилась, – проникновенно сказала ему, заглядывая в глаза.
– Ты же понимаешь, что для меня мы встретились только сейчас? – уточнил он, но обнял меня.
– Ольховский, – положила руки ему на грудь, чуть сжав материю футболки, – я нравлюсь тебе с третьего класса, а с седьмого ты в меня влюблён. Не смотри так, сам мне признался! Я к тебе переехала, и ты меня поставил перед фактом, что мы поженимся, и я рожу тебе пятерых детей. Сразу после окончания института этим займёмся, чтобы я беременная не нервничала на экзаменах. А ещё, гад, обозвал меня тугодумом и подслеповатой, так как я тебя не разглядела сразу. Так что говорю один раз и запомни – я тебя разглядела! Ольховский, без вариантов, ты – мой!
И пресекая любые возражения, поцеловала. Так, чтоб сомнений не осталось в серьёзности моих намерений. Он теперь от меня при всём желании не избавится!
"Вот пусть только попробует!» – накручивала себя, не замечая, что некоторые протестовать и не пытаются. Одежда полетела на пол и, сшибая всё на своём пути, едва добрались до спальни.
За дневником мы всё же съездили. Кирилл отсканировал его, запустив перевод с французского, и с интересом принялся изучать. Я же в этом не участвовала, так как в своё время прочитала от корки до корки и прикорнула на диване, наблюдая за ним. Чувствовала себя на своём месте, дома. Всё же моих родителей по возвращению ожидает большой сюрприз. С переездом я тянуть точно не буду. Хотя, меня же ещё не пригласили переехать. Прикрыла глаза, убеждая себя не спешить. Он мне поверил, не обозвал сумасшедшей, мы вместе.
– Я, конечно, мечтал, что однажды ты возникнешь на моём пороге, но реальность превзошла все ожидания, – усмехнулся Кирилл, присев на корточки рядом со мной, и с нежностью отводя волосы с лица. .
– А знаешь, каким был наш первый раз? – открыла глаза.
– Каким?
Мне удалось его заинтриговать, и я улыбнулась, вспоминая.
– Ты самоуверенно заявил, что у нас всё будет в любом случае, но дал выбрать: или будет один раз, или мы встречаемся.
– И что ты выбрала?
– Тебя, – ответила откровенно, смело глядя в его зелёные глаза. – Кирилл, я в любой реальности выбираю тебя. А ты?
Он помедлил, не убирая руку с моих волос, а потом с мягкой улыбкой произнёс:
– Серебрянская, я тебя с третьего класса себе в жёны выбрал.
– Что?! – от удивления я даже села на диване. Расплылась в улыбке, а потом не выдержала и ехидно заметила: – И кто у нас тугодум? Такими темпами свадьбу мы в девяносто лет сыграем! А детей…