Заснул он мгновенно, едва успев ощутить под щекой подушку. Вот только…
Никогда прежде Игмарт не путал сны с явью. Теперь же точно знал, что сон его – не из тех, что можно позабыть поутру, выкинуть из головы, развеять солнечным светом.
Он стоял в огромном пустом зале, затянутом скрывающей стены серой дымкой. Пол из багрового с черными жилами гранита. Зыбкий свет – будто в полнолуние в ясную ночь, последи заснеженного поля. Вязкая, глухая тишина.
И страх. Даже не страх – ужас.
Игмарт не привык бояться. Слишком рано он понял, что страх – самая легкая дорога к гибели. За всю свою щедрую на опасности жизнь только однажды он испытал такую темную, слепую, нерассуждающую панику.
Правда, то «однажды» растянулось не на один день.
«Я не твой», – непослушными губами прошептал Марти.
«Мой», – засмеялась в ответ пустота. «Мой-мой-мой», – зашептала в уши уже не серая, а багряная дымка. «Дважды мой!» – ударило наотмашь чужое злое торжество.
Он побежал, но бежать здесь оказалось бесполезно. Багровый туман оплетал ноги, хватал за руки, душил, обвивая удавкой шею. Воздуха не хватало, да и был ли здесь вообще воздух? Грудь разрывало болью, каждый шаг отдавался ударом молнии вдоль хребта, перед глазами плясали черные мушки, складываясь в ненавистное лицо.
«Ты убил меня, щенок, но я отомщу!»
– Я убью тебя снова!
«Попробуй».
Марти хотел выхватить меч, но щупальца тумана стянули руки, плетью ударили по ногам. Королевский пес упал на колени.
«Вот так, – взвихрилось беззвучным смехом лицо мертвеца. – Это тебе подходит, щенок. Этим и кончится, ты будешь стоять на коленях и умолять… умолять… умолять! Я дождусь тебя, помни!»
Марти проснулся в ледяном поту, сердце бешено билось, а во рту стоял мерзкий привкус крови. Полная луна окрашивала ночь серебром, превращала снежинки в звезды, а звезды – в туманные огоньки. Полная луна, солнце мертвых, размывающее границы между миром живых и нижним миром…
Ночью Анегарду пришла странная мысль. «Неправильный план». Два тревожных слова разбудили его не хуже набата, громом стучали в висках, ворочались колючим льдистым комом в животе. Странная мысль – потому что Анегард, хотя сам того не особо замечал, привык уже полагаться на опыт и умения королевского пса, верить его решениям. Что же теперь не так?
Игмарта ищут в Азельдоре как убийцу герейновского мага. Но теперь он – Герейн. К тому же на королевского пса напасть – не на менестреля безродного, это уже покушение на власть короны, выходит, и магу поделом, и город при должном нахальстве можно в виноватые загнать. А уж нахальства у Игмарта хватит.
Нет, в Азельдоре опасаться особо нечего. Что же не так?
Анегард встал, подошел к окну. Лунный свет заливал замковый двор, отбрасывал странные зыбкие тени, вихрился туманной дымкой. Где-то в этом тумане тени сгущались в голодных тварей. Лотар не слышал их сейчас, но ощущал терпеливое ожидание, полное уверенности. Они знали, что их час придет.
– Тебе нельзя ехать, – сказал он утром.
– С какого перепугу? – нахмурился королевский пес.
– Только ты защищаешь сейчас свой замок и всех людей в нем. Твари чувствуют тебя. Только твое присутствие не дает им напасть.
Игмарт длинно выругался. Спросил бесцветным голосом:
– Уверен?
– Да, – резко ответил Анегард. – Или ты думаешь, что барон Лотар не отвечает за свои слова?
– Прости. – Марти нахмурился. – Так это что получается, мне теперь отсюда и нос не высунуть?
– Не знаю. По деревням своим, наверное, можешь проехаться. А вот далеко лучше бы не отъезжать.
– Прежний Герейн вполне себе отъезжал.
Анегард пожал плечами, не зная, какими словами выразить смутное впечатление:
– Он ими командовал, а ты… Может, тебе что-то сделать нужно, как-то свое право доказать. Я не понимаю. Только чувствую, ждут они чего-то. И так, знаешь, уверенно ждут. Как будто они здесь хозяева, а не ты.
Марти снова выругался и застонал, запустив пальцы в волосы.
– Что же делать?..
– Зигмонда ждать. Разобраться пока, что здесь творится, бумаги еще раз пересмотреть, людей расспросить подробно. В Азельдор я один могу съездить, отправлю…
– Нет! – королевский пес и договорить не дал. – Не поедешь. Извини, Лотар, не отпущу. Мне твой дар здесь нужен.
Анегард подавил раздражение. Резкое «не командуй» просилось на язык, но, пожалуй, новоиспеченный Герейн прав: человек, способный слышать нелюдь, здесь может оказаться не просто нужным, а жизненно необходимым.
– И еще, Лотар, – продолжил Игмарт, – обойдется пока что его величество без нашего доклада, без пленников и без тех писем. Не хочу я твоих ребят отпускать. Нюх, знаешь ли, не советует.
– Как скажешь, – мрачно согласился Анегард. – Я тебе сейчас для чего-нибудь нужен?
– А в чем дело?
– Если нет, пойду на башню, послушаю.
– Иди, – Игмарт, похоже, уже думал о чем-то другом, и его не волновало, пойдет молодой барон Лотарский на башню, в подвал или вовсе к бесам под хвост. Поэтому ничего больше Анегард говорить не стал.
Башня встретила холодным ветром, крупным снегом в лицо. Тишина здесь стояла – по-настоящему зимняя, сонная, обманчиво безопасная. Темнел у подножия холма лес, полускрытый снежной завесой, серой лентой извивалась дорога, за белыми проплешинами полей едва угадывались соломенные крыши приземистых крестьянских домов. Белесый печной дым стелился к земле, растворялся в снежной пелене – еще немного, и почудится, что по всей округе и вовсе люди не живут. В такую погоду бесполезно искать птицу-глаза и осматривать землю с высоты, как собирался сделать Лотар, зато очень хорошо слышно чужую тревогу. Закрыть глаза, отпустить самый краешек своей души в надмирье, вслушаться…
Тихо.
Тихо, но не спокойно. Размытым фоном, не до конца затихшим эхом – застарелый, привычный страх. Как болотная ряска, затянувшая светлую гладь озера, как плесень, въевшаяся в столетние камни. И не найти концов: слишком давно, слишком много следов для того, чтобы потянуть за незримые нити и вызнать, выследить, где скрывается источник этого страха. Плесень, она и есть плесень: расползлась…
Лотар сжал кулаки, досадливо тряхнул головой. Видно, придется Игмарту самому искать. Или ждать, пока доберется сюда Зигмонд, уж тот, наверное, быстро с герейновским наследством разберется. Пока же – только быть начеку постоянно.
Спустившись, он нашел Марти в кабинете. Тот сидел на полу, вокруг неровными стопками громоздились бумаги: отдельно старые пергаменты, отдельно свитки и прямоугольники писем, растрепанные книги с хозяйственными записями, какие-то разрозненные листы…
– Никогда не умел с бумажным хламом разбираться, – затравленно пожаловался Игмарт. – Здесь нужен, я не знаю, архивариус какой-нибудь. Кто вообще всем этим хозяйством занимается, скажи мне?
– У нас – управляющий, – Анегард хмыкнул. – Только проверять его надо временами, а то от безнадзорности воровать начинает.
– О боги…
– А барон Ордисский – помнишь, останавливались мы у него? – тот сам все эти дела ведет.
– Конечно, – сморщился Игмарт, – сидит сиднем в своих землях, чего ему. Не на службе ведь.
Анегард пробрался между бумажных завалов к столу.
– Нашел что-нибудь интересное?
– Если бы! Я раньше чокнусь. И главное же, нюхом чую, есть тут что-то, не может не быть. Все тайники, которые знал, проверил…
– Значит, не все знал.
– Значит, – зло согласился Игмарт. – Стол весь перещупал, шкаф тоже, пол простучал… Вот же проклятье, хоть обивку со стен сдирай!
Встал и, ругаясь в голос, начал засовывать бумаги в шкаф.
– Я бы на твоем месте, – медленно сказал Анегард, – расспросил людей. Кто-то что-то мог случайно видеть. Опять же эти, что в подвале у тебя сидят…
– Да, – Игмарт захлопнул дверцу шкафа и пнул ее ногой. – Эти, что в подвале, уж наверное, много чего расскажут. А у меня как раз настроение подходящее. Лишь бы ненароком не покалечить.
– А говорил, умеешь запугивать. Тебе, к слову, есть чем пугать и кроме королевских палачей. Ты теперь хозяин не только замка.
– Ну да, – лицо королевского пса перекосила злая ухмылка. – Как я мог не подумать. Пообещаю отдать нелюди на ужин, послушаю, что запоют.
– Попробуй, – кивнул Анегард. – А я, если хочешь, поговорю с челядью. Тебя они, мне кажется, боятся.
– Поговори, ты умеешь, – согласился Марти. – Ладно, пошел я. Посмотрим, что из всего этого получится.
Первым Марти навестил мажордома. «Если нужно допросить двоих, – учил когда-то Аскол, – всегда начинай с труса». Хотя, на взгляд Игмарта, трусами были оба – а вернее, оба хотели жить и понимали, что спасут их только доказательства преданности королю.
Едва шагнув в отведенную узнику камеру, Игмарт понял, что не ошибся. В затравленном взгляде дядюшкиного мажордома ужас мешался со звериной жаждой жизни. Этого и ломать не нужно, уже сломлен. Главное теперь – задать правильные вопросы.
– Ну, здравствуй, Улле, – ухмыльнулся в лицо пленнику Игмарт. – Как спалось? Кошмары не мучили? Хозяин-покойничек в гости не залетал?
Улле моргал непонимающе, явно пытаясь сообразить, чего именно от него хотят. Марти прислонился к стене у дверей – неровный камень обжег спину холодом.
– Рассказывай, Улле.
– Чт… – тот икнул. – Что рассказывать, господин?
– Все рассказывай, – Марти выдал самую угрожающую из своих ухмылок. – Как твой господин колдовал, как ты ему помогал…
– Не помогал я! – окончательно запуганный Улле аж головой замотал – видать, для пущего убеждения. – Что вы, господин, разве ж меня допустили бы! Маг ему помогал, маг! Пришлый, с севера откуда-то, Суриш звать. Он и в чарах разобрался, он все и делал!
– Не сходится, – отрезал Марти. – Дядя приносил жертву, когда Суриш был уже мертв. Я видел, он прекрасно знал, что нужно делать.
– Так… маг же ему и объяснил!
– Да, конечно, – покивал Марти. – Маги, они такие, направо-налево своими секретами разбрасываются. Кому еще он объяснил?
А сам пришпорил мысленно: ну же, давай, я такую лазейку тебе подсунул, ворота, настежь распахнутые, а не лазейка! Если в тебе есть хоть капля сметки, сообразишь, а сметка должна быть, и хитрость, и увертливость, иначе ты бы здесь не выжил.
Улле ожидания оправдал.
– Господин всегда и все желал держать под своим контролем, – зачастил он. – Суриш ему рассказал о чарах до последней мелочи, уж поверьте. Но господин убил бы любого другого, кто попытался бы проникнуть в его тайны. А мага он держал за глотку, тот у себя на севере, говорят, наследил.
– Кто говорит? – прервал Марти.
– Не помню… Все говорят. И слуги, и стража.
Марти недоверчиво хмыкнул: обычно о таких «следах» молчат мертво, господин еще может знать, особенно, если за глотку держит прошлыми прегрешениями, но слуги?!
– Да тот и сам не особо скрывал, – торопливо пояснил Улле. – Мне, говорил, терять нечего, трупом больше, трупом меньше, без разницы.
Ага, кивнул Марти, другое дело. Правда это или нет, вопрос десятый, но как способ запугать простых людей – отлично работает.
– Продолжай.
– Мне ведь не рассказывали ничего, – Улле сглотнул. – Я только исполнял приказы.
– Какие?
Марти ждал, но дядюшкин мажордом замолчал мертво, только сглатывал и моргал.
– Отвечай, пока я готов слушать. Какие именно приказы ты исполнял? Да не жмись, как целка, и без твоих признаний ясно, что ничего хорошего. Или надеешься беленьким прикинуться? Я ведь могу и людей порасспрашивать.
– Я… я должен был привозить им людей, – сиплым шепотом выдавил Улле. – Только привозить, больше я ничего не знал.
– Не хотел знать, – уверенно поправил Марти. В груди заворочалось тяжелое бешенство. – Не хотел. Но ты, мразь, не знать не мог. Все ты знал, тварь ублюдочная, еще и свой кусок наверняка имел. Многим откупиться предлагал? Сколько тебе должны были платить, чтобы детей не трогал?
– Не-ет, – длинно всхлипнув, закричал Улле. – Поверьте, господин, какой там кусок, я об одном мечтал, чтоб самому живым остаться, я не мог ничего сделать, ничего не мог, я исполнял приказы, если бы я ослушался, меня бы самого скормили тварям, я не хотел, поверьте, господин, я не хотел, не хотел, я просто не мог ничего, только исполнял прика-а…
Марти шагнул к пленнику и коротко, без замаха, ударил в челюсть. Клацнули зубы, изо рта, с разбитых губ потекла кровь. Марти брезгливо обтер руку. Спросил:
– Сколько их было? И кто это был, откуда ты их возил, где брал, как? Ну?
Мерзавец молчал, трясущимися руками ощупывая разбитое лицо.
– Хочешь, чтобы мне другие за тебя рассказали?
– Я расскажу, – прохныкал Улле, – расскажу, только пощадите, господин, я ведь не мог…
– Не начинай снова про приказы, – Марти казалось, что внутри у него шевелится, мерзко извиваясь, клубок ядовитых змей. Тошно, мерзко, убить бы негодяя голыми руками, да пока живым нужен.
А тот, словно по лицу Игмарта прочитав его ничего доброго не сулящие мысли, часто и суетливо закивал и наконец-то заговорил по делу.
Своих смердов, как оказалось, дядюшка все же берег. Улестил азельдорских старшин и магистрат и регулярно получал смертников из городской тюрьмы – разбойников, конокрадов, воров, а иногда и безнадежных должников, хотя тем, по закону, полагалась не смертная казнь, а каторжные работы. Два или три раза – как думал Улле, по понятным причинам оставлявший свои догадки при себе – ему подсовывали и вовсе невиновных. Может, чьих-то конкурентов, или врагов, или просто мешавших кому-то. Улле боялся вникать в эту омерзительную торговлю больше, чем требовалось: получил, заплатил, привез, сдал господину или магу, получил свою награду и забыл обо всем до следующего раза. Однако привычка замечать мелочи делала свое дело – Улле знал, что жертву богине его господин приносил три или четыре раза, и только первый из них – с помощью мага.
– Диррих должен знать точно, – Улле воровато оглянулся, как будто капитан мог выпрыгнуть на него из стены. – И про этих, и про остальных.
– А остальных? – спросил Марти. – Нелюди скармливали?
Улле закивал. Сглотнул, шмыгнул носом. Пробормотал:
– В лесу есть поляна… Они туда прилетали, когда господин их звал.
– Показать сможешь?
Марти не сомневался в ответе. Конечно, мерзавец только головой замотал:
– Нет, господин, жизнью клянусь. Я не знаю точно, Диррих знает! Мое дело было – привезти из Азельдора, кого там дадут, и все, я ничего больше не…
– Заткнись, – Марти сжал и разжал кулаки, вздохнул глубоко, заставляя себя успокоиться. – Я тебя понял, об остальном нужно спрашивать Дирриха.
Улле снова закивал, часто и с видимым облегчением.
– А вот еще что скажи, – почти наугад закинул удочку Марти.– Мой дядя делал какие-нибудь записи? Ну ты понимаешь, Улле, ты же такой умный человек, понимаешь, что я имею в виду? Записи не для посторонних глаз?
– Да, да, – теперь бывший мажордом закивал с очевидной радостью, а Марти мельком подумал: как у него еще шея, интересно, не отвалилась? – Я понял, я видел, вам нужен личный дневник господина. Книжечка в коричневой коже, он держал ее в столе.
– В столе? – переспросил Марти. – Я обшарил оба его стола так тщательно, что там и клочок бумаги бы не завалялся, не то что книга.