Я пожала плечами и молча улыбнулась, примериваясь к шикарной крапиве, разросшейся чуть дальше, в тенечке.
— Ну ладно… А я Ришшика. Пока просто Ришшика, но скоро у меня будет настоящее имя клана и свое гнездо. Не трогай эту траву, она жжется!
— Не беспокойся, я знаю, — обернутая все тем же платком ладонь была продемонстрирована будущей владелице своего гнезда. — Зато она очень полезная, а когда ее польешь горячей водой, то жечься перестает.
Похоже, все эти травки-муравки всерьез заинтересовали Ришшику. А может, ей любопытнее было наблюдать за мной, она сразу и честно сказала, что такой странной эльфы в жизни не встречала. Но, в результате, мы прекрасно провели время до самого вечера, облазили весь берег, набрали всяческой зелени, и я твердо пообещала поделиться потом результатами своих трудов на почве лечебной косметологии.
Паучишка только сначала держалась настороженно и на расстоянии, но потом привыкла и уже через полчаса болтала, как заведенная, о том, что ей интереснее всего. А я слушала и впитывала информацию из паучьей жизни.
Как я и думала, девочка оказалась совсем молоденькой, только-только вступившей в пору девичества. Уже не ребенок, но еще не женщина. Именно такие паучихи попадали в гарем повелителя, где жили несколько лет, до наступления зрелости, или, как выразилась Ришшика “возраста соития”. Девочка вслух мечтала о том, что повелитель найдет ей самый сильный клан, оставшийся без “матери аррахнов”, и она станет Главной Аррграу. А затем повелитель поможет отстроить самое неприступное и просторное гнездо и будет брать ее детей на службу в свою крепость.
Я кивала и мотала на ус. По всему выходило, что властелин использовал собственный гарем, как инкубатор для будущих верных сторонников. Умный мужик, что сказать. Уважаю.
Двумя-тремя наводящими вопросами я незаметно свернула новую знакомую на другие не менее интересные темы, но уже касающиеся непосредственно гарема и его устройства. И опять узнала много нового и занимательного.
Оказывается, “настоящие леди” живут только в отдельных домах у западной стены, и их не много. Все леди в высшей степени воспитанные, образованные и родовитые… темные.
Вернее, Ришшика этого слова как раз не произносила, но когда она начала перечислять видовую принадлежность каждой, я и сама догадалась, с какой стороны тут лампочка светит. Арахна, вампирша (а кем еще может оказаться “женщина клана Крови и Сумерек”?), ночная дриада, дочь оркского шамана, пещерная леди… остальных я сразу не запомнила, но они тоже не выделялись на общем “сумеречном” фоне.
Так вот, эти леди и есть “настоящий гарем”, а там, в каменном доме, живут одни глупые куклы, слабые, противные и вредные. Господин ими пользуется, потому что любит разнообразие. Потом дарит их кому попало, или в награду, или в наказание, это уж как повезет отличившемуся соратнику. А то ведь “куклы” бывают не только средней вредности, но и повышенной стервозности. Причем так просто подобную “радость” уже не выгонишь и не убьешь — все ж таки подарок властелина.
Короче, у темных и светлых леди было неофициальное, но вполне оформленное неприятие друг друга. Правда, до военных действий не доходило, и дамы держали вооруженный до зубов нейтралитет, лишь изредка обмениваясь колкостями при встрече.
Хорошо еще, встречались они нечасто, — темные не ходили в “каменный двор”, а светлые не совались в сад. В основном потому, что до поросячьего визга боялись кишмя кишащих там “младших братьев”.
Тут Ришшика прервалась и уставилась на меня с новым любопытством. Пришлось подтвердить ей, что я никаких братьев не боюсь, а восьминогие мне, вообще, всегда нравились. Особенно мохнатые и разноцветные. Особенно, если не ядовитые. Да, я очень странная эльфа. Но ведь так гораздо интереснее? Вот и ладушки.
Кончилось тем, что в сумерках Ришшика проводила меня короткой тропинкой до самой арки, помогла перенести целый стог разнообразного сена (жадность никто не отменял), а по дороге поведала, что, к сожалению, общих купален у темных леди нет, потому что каждая принимает ванны в собственном доме. Но зато может приглашать туда гостей… если я захочу.
Я горячо заверила новую подружку в том, что захочу непременно, но завтра, а то сегодня поздновато по гостям ходить. Как раз заварю нужные снадобья и принесу уже готовое.
Когда я добралась до своего этажа, стало понятно — мое отсутствие заметили, более того, кое-кому оно не давало покоя весь день. Очень уж любопытными взглядами провожали меня девчонки и очень уж красноречиво шушукались за моей спиной. А мое сено и вовсе произвело фурор. Но подойти и спросить прямо ни одна не решилась, а я не горела желанием что-то объяснять.
А вот в комнате передо мной во весь рост встала другая проблема — где взять кипяток для заварки. Маленькая раковина в туалете была, но из крана, хоть тресни, лилась только холодная вода. И ничего похожего на переключатели температуры я не нашла.
Разложив добычу на полу и на столике, я пошла ужинать и вернулась через полчаса, вновь с полными карманами. Первым делом выгрузила к травкам еще один лимон, кисточку винограда и пару абрикосов. А медовый коржик положила на салфетку и полезла под кровать.
Этот эксперимент я затеяла еще вчера. Меня до крайности заинтересовало то черное-пушистое, что приносило мне ужин в первый вечер. Но оно больше не показывалось. Хотя явно бывало тут в мое отсутствие, потому что пыль была всегда вытерта, а вещи, которые я могла оставить на кровати, обнаруживались аккуратно сложенными в комоде.
И я решила пойти проторенным путем под названием “подлизаться к домовому”. Поскольку мохнатушка в прошлый свой визит драпнул не куда-нибудь, а прямиком под кровать, в самый темный угол, там я вчера и оставила пирожок на гостеприимно расстеленной салфетке. И не поленилась дважды высказаться на тему, что это угощение специально для него. Один раз вслух, а другой мысленно, как с мадам главной паучихой.
Утром пирожка не было, и я почти уверена, что ночью сквозь сон слышала чье-то аппетитное чавканье.
Так что, пристроив коржик в уголок, я еще раз пригласила “некта” прийти и угоститься, а сама пошла пытать кран, в надежде добиться от него горячей воды. Нет, в крайнем случае, я тут лампадку видела, непонятно на чем работающую, но огонек в ней был живой и вполне горячий. Если постараться, по полстакана в горшочке вскипятить можно. Только очень муторно.
Дверь в санузел я нарочно не закрыла, очень хотелось услышать, если пушистый гость все же соблазнится хрустящим лакомством. Но вскоре я так увлеклась, что обо всем забыла. Измывалась над несчастной сантехникой самым извращенным образом. Тянула, дергала, гладила, крутила, дышала на него, чуть ли не облизывала. Ей богу, с мужиками в свое время так не изгалялась.
— У-У-У? — спросил вдруг кто-то у меня прямо за спиной.
Я едва зеркало лбом не расколотила от неожиданности, но сумела обернуться медленно, почти спокойно. Черный мохнатый шарик моргал на меня совиными глазами, заглядывая в дверной проем.
Глава 7
— Ищу, как включить горячую воду, — зачем-то вслух объяснила я мохнатому шарику, для наглядности ткнув пальцем в неподдающийся кран.
— О-о? — чернушка вытянула мохнатую лапку в сторону раковины и снова удивленно захлопала… захлопал… захлопало на меня глазюками.
Я вдруг вспомнила о разговоре без слов и мысленно спросила:
— Как тебя зовут?
Чудо едва ли не шарахнулось от меня за дверь, но потом с опаской переступило лапками по кафелю и уставилось на меня испытывающе. Молча.
— Меня зовут Дина, а тебя? — терпеливо и громко подумала я еще раз.
Оно застеснялось. Отодвинулось дальше за дверь, отвело глазки. Пискнуло что-то… а потом в моей голове тонкий скрипучий голосок четко произнес:
— Шойшо.
— Очень милое имя! — обрадовалась я, и, пока чудо не засмущалось окончательно, предложила: — А хочешь еще коржик? У меня есть.
Шойшо непроизвольно сглотнул и облизнулся. Их тут голодом морят, или он так любит сладкое? Почему он? Не знаю. Голосок в голове был совершенно нечеловеческий, но абсолютно точно мальчишеский. Уж в этом-то я могла довериться своей интуиции опытной вокалистки.
Видно было, как сомнения раздирают этот симпатичный шарик с глазами, но, наконец, тот же голосок в голове застенчиво скрипнул:
— Хочу…
— Ну так пойдем, я тебя угощу! — все так же мысленно позвала я и плавно, без резких движений, скользнула к двери.
Шойшо отпрыгивать не стал, но отодвинулся все еще опасливо и, вообще, держался от меня на расстоянии вытянутой руки. Так что последний припасенный с ужина коржик я протянула на раскрытой ладони и приветливо улыбнулась:
— Ешь, на здоровье!
Он долго колебался, но когда протянул лапку… коржик только и успел хрустнуть, даже крошки не упало на пол, а лохматый любитель выпечки уже облизывался длинным узким розовым язычком и блаженно жмурился, поглаживая себя по животу.
— Спасибо! — сколько счастья в голосе, самой приятно. — Дина ломала кран? Зачем? Жалко! Трудно чинить!
Вопрос, заданный с искренним любопытством, застал меня врасплох.
— Я не ломала. Я хочу, чтобы из него полилась горячая вода.
Шойшо опять захлопал на меня своими невозможными, по-совиному янтарными глазищами.
— Дина не видит горячую воду? Шойшо покажет!
Покажет, и слава богу, я кивнула и пошла следом за лохматушиком в санузел. Но все оказалось не так просто. Шарик с глазами влез на раковину и, оглянувшись на меня, ткнул лапкой в синюю рыбку справа от зеркала. Эти водоплавающие в изобилии украшали кафельную стенку, образуя что-то вроде затейливого подводного узора.
— Вижу. Рыбка, — покладисто подумала я. — Красивая. Их здесь много, — обвела рукой развеселый аквариум, изображенный на стене.
— Дина глупая! — укорил меня любитель коржиков и даже шерстку над глазами поднял дыбом, словно нахмурил. — Смотри хорошо!
— Смотрю-смотрю, — заверила я, пряча улыбку.
В самом деле, обижаться на Шойшо не хотелось ни капли, он так забавно поучал. Кроме того, меня не оставляла надежда получить кипяток. Надувшись от важности, а может, просто от осознания торжественности момента, Шойшо пустил воду, потом демонстративно поднес лапу к указанной рыбе и надавил.
Раковина мгновенно наполнилась паром, а звук льющейся воды изменился, как бывает всякий раз, когда вместо холодной струи в нее бьет кипяток. Я восторженно ахнула, отложив на будущее странное ощущение — словно на грани слышимости кто-то позвонил в хрустальный колокольчик.
В итоге, я провела насыщенный и полезный вечер. Шойшо, когда освоился, оказался хоть и застенчивым, но очень милым собеседником. Даже несмотря на его манеру изъясняться короткими предложениями в третьем лице. Оказалось, что его народ называется улеши и давно и прочно живет в крепости повелителя на правах симбионтов. Они получают еду, какую-то особую энергию и защищенный дом, где могут вырастить потомство, а за это выполняют разные мелкие бытовые поручения. Причем на глаза особо не показываются. «Воины-много-ног», как обозвал пауков Шойшо, на них просто не обращают внимания, а вот женщины большого дома почему-то часто кричат и кидают разные вещи.
Сладостями ребенка еще никто ни разу не угощал, имя не спрашивал и, вообще, не пытался поговорить. Одно это очаровало местного домовушку настолько, что он долго не хотел уходить, даже несмотря на то, что коржиков у меня больше не было. Сладкое доставалось улеши редко и только в награду за какие-то немыслимые трудовые подвиги. Так что два моих коржика можно было расценить как пир горой, а обещание принести завтра добавку вызвало полный восторг.
Правда, я сначала расспросила Шойшо, а не вредно ли ему есть плюшки каждый день, может, не зря их просто так не дают? Но оказалось, что в стародавние времена, когда улеши заключили договор с повелителем, они просто не знали о такой замечательной вещи, как сладости. Старейшины тогда четко оговорили размер и состав пропитания на каждого члена общины, с тех пор эти продукты им и выделяются в нужном объеме. И только иногда им случайно перепадают остатки лакомств, которые распределяются среди особо отличившихся. А просто так угостить малявок никому в голову не приходило.
Также выяснилось, что самовольно что-то взять и использовать улеши не могут. Они только разносят и раскладывают по местам то, что велено. Попросить, скажем, того же шампуня я у него не смогла бы. Ну, с другой стороны, меня охватил особенный хозяйственный азарт, и просто так получить желаемое было бы не интересно.
Спать я улеглась довольная, вдыхая аромат заваренных трав и с мыслями о том, что завтра будет еще один интересный и полный событий день.
Утро мое опять началось задолго до кошмарного будильного воя. Дело в том, что вчера на прощанье Шойшо показал мне еще одну интересную особенность моего санузла. Оказывается, душ там все же был, но мало кто из девушек им пользовался, а новенькие часто не подозревали о такой возможности.
Все оказалось по-спартански просто. Кроме рыбок-регулировщиков горячей и холодной воды, на которых надо было нажимать по очереди, чтобы добиться нужной температуры, на стене обнаружилось еще одно полезное водоплавающее. Если ткнуть в него пальцем и подержать секунд десять, в полу что-то щелкало, и под сдвинувшейся плиткой открывался слив. А из стены над раковиной выскакивала большая лейка с мелкими дырочками. Вот и вся сантехника. Тесненько, бедненько, зато никуда идти не нужно.
Вечером я решила пренебречь головомойкой, быстро сполоснулась и упала спать. Устала за день. А вот теперь настало время уделить своей красоте больше внимания.
И травы уже настоялись, и глина белая, чистый каолин, которую я с помощью Ришшики нашла и наковыряла с маленького обрывчика в глубине сада, уже размокла и разделилась на фракции.
Я аккуратно слила однородную, похожую на сметану жижу в другой горшочек, а осевший на дно песок и мусор смыла в унитаз. Теперь сюда немного меда, совсем немного мыла… и вуаля! Советское воспитание не пропьешь, как говорится. Было времечко, — я и глину искала, и разбиралась, какая годится голову мыть, а какой только боты пачкать, и домашние шампуни готовила… эх. Приятно вспомнить молодость.
Травяные настои и лимонный сок прекрасно заменили кондиционер для волос, подсохшая грива легко расчесывалась и красиво блестела. И пахла весьма недурно. К тому моменту, когда заиграла “утренняя песнь”, я была бодра и свежа, как одуванчик после дождя.
Ох, как перекосило физиономии у главных вредин всея светлого гарема, когда я, сияющая, как ясно солнышко, чуть ли не танцующей походкой направилась к своему столу! Я даже подумала, что сияние надо бы уменьшить, раз оно так задевает некоторых, но потом решила — какого черта, собственно? Хотят вредничать — пусть их. Это не повод притворяться кислятиной.
Весь завтрак главвредины шептались в своей нише, причем на этот раз они позвали к себе за стол еще трех незнакомых девушек. А когда те вернулись на свои места, волна “шушушу” захлестнула зал с новой силой. Я увлеченно поглощала кашу с фруктами и старательно делала вид, что ничего не замечаю. Вплоть до момента, когда сидящая за соседним столиком блондинка вдруг выдала в полный голос:
— Фу… не понимаю, как так можно? Это неприлично, в конце концов! Если кому-то нравится ходить грязнулей, это не значит, что окружающие должны нюхать вонь немытого тела!
Я догадалась, конечно, что это камень в мой огород. И поняла, откуда растут ноги у этого “минерала”. Я ведь так и не пошла вчера в общую купальню. Как чувствовала, что меня там ждут. И теперь заговорщицы пытались убить одним ударом двух зайцев — отыграться за вчерашнее бесплодное ожидание и вынудить меня все же посетить местный храм гигиены.
Хмыкнув себе под нос, я взяла из вазы крупное яблоко и демонстративно впилась в него зубами, даже не обернувшись к скандалистке. Чем подстегнула ту к действиям. Девчонка возмущенно подпрыгнула и в три шага подлетела к моему столу.
— Я тебе говорю! Ты что, еще и глухая?! От тебя воня… — поскольку блондинка возмущалась не просто так, а наклонившись ко мне и чуть ли не уткнувшись носом мне в макушку, не почувствовать запах трав и лимона она не могла. И замолчала, растерянно хлопнув ресницами.