- Ты куда?
- Как куда? Учиться.
- И что, бросишь меня в таком состоянии???
- Нормальное у тебя состояние. Тоже собирайся, пойдем вместе.
- Никуда я сегодня не пойду.
- Как хочешь, - пожимаю плечами. Надо же, какие мы нежные. Все женщины с этим живут и ничего, а этот прямо весь исстрадался. Тоже мне, сильный пол.
С учебой не задалось. Вию было скучно и печально, и одиноко. Поэтому он одолевал меня сообщениями, жалобами, причитаниями, требованиями вернуться домой, просьбами принести яду. Последнее, кстати, очень заманчиво, ибо надоел до зубовного скрежета. Правду говорят: больного мужика проще бросить и забыть, чем вылечить.
Но куда ж я этого бедолагу брошу? Не наш случай.
Отсидев одну пару, скрепя сердце, ухожу. Как злостная прогульщица. Впрочем я же в теле Вия, поэтому никто не удивился, когда вместо того, чтобы со всеми ползти на физику, развернулась и бодро направилась в сторону выхода.
По пути купила шоколадку. Я всегда в такие моменты мечтаю о шоколаде, может и Степанову тоже захочется? Хм, а из меня бы вышел отличный заботливый парень.
Вия обнаружила все в той же позе на кровати. Он встретил меня сердитым взглядом и ворчанием, хмуро забрал шоколадку и начал ее жевать.
Да-а, чувствую, веселый денек меня ожидает.
Итак, первый день пережили. Ура-ура!
Вию еще одну шоколадку, а мне памятник за терпение и флягу успокоительного.
Все нервы измотал, свин! В эти моменты стала понимать мужиков, которые стонут, когда их жены в критические дни превращаются в ворчащих ведьм. Это реально так! Я была готова его придушить, расчленить и вынести на помойку в маленьких пакетиках. В те моменты, когда доставал особенно сильно включала песню Земфиры. "А девочка созрела!". Он моментально затыкался, обиженно надувал губы и отворачивался. Этим и спасалась.
Второй день прошел лучше. Зная, что он все равно не оставит меня в покое, сразу забила на универ. Сидела с ним в комнате, учила билеты к экзамену, оформляла лабораторные. И себе, и ему. Сама доброта.
На третий день мое терпение лопнуло, и я заставила его идти на пары. Надо было видеть, как он словно печальная тень отца Гамлета, прошел в аудиторию и сел в уголке, сложив руки на коленочках. Все мои увещевания, что ничего страшного не произошло, пролетели мимо его ушей.
В общем, Вий был уверен, что пережил конец света.
Чувствую, мне еще отольются его "страдания". Уж больно недобро он посматривает в мою сторону. Что сердишься, родимый? Мать природа все это придумала, вот и предъявляй ей претензии, а я, как и ты, жертва обстоятельств.
Глава 13
Ровно две недели с момента нашего обмена. Я вскочила спозаранку в надежде, что уже все на своих местах. Как бы не так!
Я по-прежнему Вий! Все та же наглая морда смотрит на меня из зеркала.
Сказать, что я расстроилась, значит, ничего не сказать. Я уже грезила, что этот день будет самым радостным в моей жизни, а тут такой облом. Может по четырнадцатый день включительно?
Тридцатое декабря, последний день учебы.
Собираюсь, иду в универ. Все студенты веселые, радостные, а у меня кошки на душе скребут. Хотела сегодня вечером ехать домой, к родным. Завтра Новый год, семейный праздник. А я...
Может в течение дня что-то поменяется? Ждем-с.
Вий пришел к первой паре, что крайней удивительно. Хмурый, мрачный. Плюхнулся за парту, даже не посмотрев в мою сторону.
Тоже, наверное, вскочил ни свет, ни заря, мечтая о своем теле.
Три пары прошли как в тумане. Сердце замирает от нелепой одежды. Может сейчас? Или сейчас? Ну, вот сейчас уж точно.
Только ничего не происходит.
А вдруг толстяк обманул?
Привалившись спиной к стене, сижу на своей кровати. Наблюдаю, как соседи весело собираются домой, смеются, шутят, планируют каникулы. Я тоже хочу планировать, тоже хочу собираться. Вместо этого буду сидеть здесь, в гордом одиночестве.
Чем ближе к вечеру, тем меньше остается надежды на обратное переселение. Становится страшно.
Вий тоже молчит, притих. Может, творит что-то ужасное? Впервые мне плевать. Пусть, что хочет, то и делает, лишь бы вернуться обратно.
Тридцать первое декабря.
Утро. Взгляд на часы - почти десять. Без особой надежды, медленно вынимаю из-под одеяла руку и смотрю на нее. Мужская.
Засовываю голову под подушку, отворачиваюсь к стенке. Вот так депрессии и начинаются.
Второй раз просыпаюсь уже после обеда. Еще некоторое время лежу, рассматривая потолок, покрытый сеткой мелких трещин. Мысли все чаще скатываются в одном направлении: вдруг это навсегда?
Две недели воспринимались, как забавное приключение. А вот навсегда - это уже серьезно. Как жить чужой жизнью, находясь в плену чужого тела? Не знаю.
Наверное, придется бросать универ и уезжать. Полностью менять обстановку. Да что там обстановку! Всю свою жизнь. Ехать туда, где никто не знает ни меня, ни Вия, и начинать новую жизнь.
А как же родители? Ведь им не расскажешь о случившемся. Не поверят. Никто не поверит, потому что такого в нормальной жизни не бывает!
Кстати о родителях. Они волнуются, ждут меня, а я тут сопли жую, себя жалею.
Мысль о маме и папе заставила подняться с кровати, одеться и покинуть свою комнату. Не торопясь, брела по коридору, прислушиваясь к тишине. Общага перед праздниками практически опустела, вымерла.
Наконец добираюсь, до своей комнаты, где сейчас живет Вий. Стучусь.
Слышу шаги, ворчание и дверь открывается.
На пороге появляется Алиса. Смотрит на меня исподлобья, прислонившись плечом к дверному проему:
- Чего тебе? - интересуется прохладно. Растерял все свое веселье. Мрачный. Тоже видать не сладко.
- Мне твоя помощь нужна, - без хождений вокруг да около.
В ответ вопросительно поднятая бровь.
- Маме моей позвони, - сглатываю ком в горле, - скажи, что все хорошо, но немного приболела, приеду при первой же возможности.
Он кивает и отходит от двери. Прохожу следом за ним в комнату и тяжело опускаюсь на одну из кроватей.
Витька берет мой телефон, находит нужный номер и набирает.
Я сижу, уперевшись локтями на колени, сцепив руки в замок. Нервничаю. В этот момент, как ни странно доверяю Вию. Каким бы свинотом он не был, но в такой ситуации уже не до шуток, не до подколов.
На другом конце трубки ответили. Он кинул на меня чуть растерянный взгляд, и, прочистив горло, охрипшим голосом произнес:
- Привет, мам.
Прикрыв глаза, слушаю его разговор. Все четко, по делу, никакой ерунды. Молодец.
Закончив, шумно выдыхает и замирает, глядя в окно задумчивым взглядом.
- Вить, спасибо, - чуть слышно произношу, поднимаясь на ноги. В ответ он лишь кивает. Направляюсь к выходу, - твоим позвонить?
- Позвони, - опять кивает, не оборачиваясь.
Возвращаюсь к себе, звоню. До матери достучаться не получается. Набираю его отца. Тот отвечает практически сразу. Бодро, раскатисто, интонацией напоминая самого Вия. Разговариваем с ним минут пять, ни о чем и обо всем сразу. Аккуратно обхожу острые углы, выныриваю из неудобных тем. Степанов старший ни о чем не догадывается. Справилась.
Небольшое оживление во время разговора сходит на нет. Опять накатывает грусть-тоска. Пью кофе, рассматривая кружащийся за окном снег. Новогодняя погода, как в сказке... нелепой, жуткой сказке.
Ближе к вечеру собираюсь и иду в магазин. Праздник все-таки.
Покупаю мандаринов, шампанского, пирожных и возвращаюсь домой.
Включаю старенький общаговский телевизор, выбираю новогоднюю программу, заваливаюсь на кровать и бездумно смотрю в экран, чищу мандарины, пью шампанское. В общем, зажигаю, как могу. Праздную.
Около одиннадцати раздается стук в дверь.
- Открыто! - произношу громко, даже не думая вставать.
Слышу, как дверь с легким скрипом отворяется, и кто-то заходит в комнату.
- Пьешь в гордом одиночестве? - хмыкает Алиса, останавливаясь рядом со мной.
- Завидуешь? - поднимаю на нее взгляд.
- Нет, присоединяюсь, - в каждой руке по бутылке шампанского.
- Стакан в ... - начинаю по инерции.
- Я знаю где, - отвечает снисходительно, - двигайся.
Это самый странный Новый Год в моей жизни. В общаге, в теле парня, в компании этого самого парня в моем теле. Кому скажи, покрутят у виска и скажут, что совсем умом тронулась. Но, тем не менее, это так.
Просидели у телека весь вечер и полночи. Пили шампанское, разговаривали, смеялись. Даже грусть куда-то испарилась. Наш первый день, вернее вечер, когда мы нормально общались, не задевая друг друга, не издеваясь. И, если честно, это было здорово.
А наутро я проснулась оттого, что мне щекотно. Потерла щеку, пытаясь скинуть невидимую соринку, и замерла, когда пальцы сжали шелковистую прядь. Медленно, боясь ошибиться, открываю глаза и вижу рыжий локон.
Резко сажусь, откидывая одеяло в сторону. Смотрю на свои худенькие ручки, ножки. Сердце замирает, пропускает один удар, второй, а потом срывается в бешеный галоп. Не могу удержаться. Оттягиваю ворот футболки и смотрю на свое тело. Ура! Грудь на месте! И то, что растет ниже пояса, отсутствует! Я снова девочка!!!
Бегу к зеркалу, и вижу себя. Родную, привычную, пусть и рыженькую, а не блондинку.
Глава 14
Стою в домашнем платье перед зеркалом, кручусь из стороны в сторону, радуюсь. И тут без стука в комнату врывается Вий. Дверь с грохотом захлопывается и запирается на замок.
- Вить, а что, собственно говоря, случилось? - с опаской смотрю в его сторону, прекрасно понимая, почему Степанов бесится. Я ему еще неделю назад сюрприз приготовила, после памятного эпизода со стояком, - Все. Каждый в своем теле. Ты радоваться должен!
- Да?! - он импульсивно, рывком стягивает с себя футболку, - это бл*дь что?
- Что?
- Где мои волосы на груди?
- А, ты об этом, - тяну, еле сдерживая смех.
- Об этом, дорогая моя, об этом!
- Они мне мешали.
- Чем???
- Щекотно!
- Мне двадцать с лишним лет не щекотно, а ей щекотно! - Витька завелся, - и на ногах щекотно было???
- Ага, - киваю с улыбкой, - И на всех остальных местах тоже!
Он стоит передо мной. Кулаки сжаты, в глазах молнии полыхают, еще чуть-чуть и огонь из всех щелей повалит. Но сдержаться не могу, задумчиво, будто стряхиваю невидимую пыль, провожу по гладкой груди:
- Ты, это, скрабиком когда моешься полируй, а то волосики вросшие появятся. Некрасиво будет. Да и чешется сильно.
- Чешется? - сквозь зубы спрашивает парень.
- Ужас, как. Особенно внизу.
Выдыхает, вслух считает до пяти, пытаясь успокоиться, а потом продолжает:
- Ладно, хрен с ними с волосами. Обрасту. Ты мне скажи, вот это что? - развернувшись, приспускает штаны.
- Енот, - отвечаю, даже не пытаясь скрыть улыбку.
- Енот??? Алиса! Какого хрена улыбающаяся морда енота делает на моей заднице? На моей... твоими стараниями лысой... заднице!!!
- Ну... что б красиво было.
- Красиво?
- Ага. Я, кстати, выбирала между бабочкой и енотом. Потом подумала, что бабочка это все-таки как-то по-женски....
- Серьезно?! А Крошка Енот, это, бл*дь, просто символ мужественности! Ага! У каждого уважающего себя спартанца такой был! Да что уж там мелочиться! Гладиаторы перед поединком себе таких делали, для поднятия боевого духа! А что? Клок волос с жопы выдрал, енота наколол, меч схватил и в бой. За победой! Да?
- Да, не вопи ты так. Это временная татушка. Через недельку-другую сойдет, - утешаю его, сочувствующе улыбаясь, при этом внутренне просто ухохатываюсь на его возмущенную физиономию.
- Я знаю, что временная! Будь она настоящая, я бы тебя сейчас уже в окно выкидывал! Вот ответь мне на один вопрос. На-хре-на?
- Месть, - выдаю гордо, одарив его снисходительным взглядом победителя.
- Месть? - уточняет он, - то есть ты мне мстишь?
- Ты же меня перекрасил!
- Да, я тебя перекрасил, потому что тебе так лучше! Спроси у кого угодно!
- А тебе лучше с енотом! - не сдаюсь, хотя на миг где-то кольнуло внутри. Ведь, действительно лучше. Самой даже понравилось, но не признаюсь в этом
Ясно слышу, как зарычал. Все, сейчас сорвется.
- Алиса, - голос глухой, еле сдерживается, - ты случайно не в курсе, сколько за убийство дают?
- Пятнашку, - отвечаю с готовностью, широко улыбаясь, ловя просто нереальный кайф оттого, что довожу его.
- Если я в состоянии аффекта буду?
- Лет пять, - пожимаю плечами, направляясь к окну, чтобы посмотреть на кружащий снег, за покрытым морозными узорами стеклом
Тишина. Молчит, медитирует.
- А за изнасилование? - раздается над самым ухом.
От неожиданности дергаюсь, пытаясь обернуться, но Вий быстрее. Обхватывает обеими руками поперек талии, так что не вздохнуть, и прижимает к себе.
- Вить! - голос предательски дрогнул, - ты чего творишь???
Пытаюсь выбраться, сбросить с себя его руки, но результата ноль. Он же сильный как черт, мне ли этого не знать.
Не то чтобы я испугалась, но что-то внутри дрогнуло, будто стоишь на краю обрыва и смотришь вниз. Эта дрожь расползается по венам, проникая в каждую клеточку.
- Вий! Если сейчас не отпустишь - буду кричать! - брыкаюсь, безуспешно пытаясь вырваться.
- Очень на это надеюсь, - хриплый ответ над самым ухом. Чувствую его дыхание на своей щеке, вдоль позвоночника бегут мурашки.
Когда касается губами шеи, вздрагиваю, делаю очередную попытку отстраниться, но он лишь крепче прижимает.
- Вить, - начинаю вибрировать, чувствуя, как целует в плечо. Прикусывает кожу, тут же проходись по этому месту языком. По телу расползается жар, огонь, разгоняющий сердце до неимоверной скорости, отдаваясь покалыванием в кончиках пальцев.
- Мне надоели игры, - удерживает одной рукой, вторая поднимается к груди и сильно сжимает, до истомы бегущей по телу вниз живота.
Задыхаюсь, все еще пытаясь высвободиться. Но с каждой секундой сопротивление все слабее.
- Степанов!
- Хватит, Алис. Я по уши наигрался. Не хочу больше.
Рывком разворачивает к себе. Заглядывает в глаза.
От этого взгляда сосет под ложечкой, пульс разгоняется до сумасшедшего ритма.
- Я тоже, - сиплю, с трудом втягивая воздух.
Давно надоели, только сказать об этом не могла. Была занята противостоянием с ним. Чувствую, как начинают дрожать ноги. Не могу отвести от него взгляда, разорвать зрительный контакт. Да и не хочу. Плевать на все. Может чуть позже и пожалею об этом, но сейчас мечтаю о его прикосновениях.
Подаюсь вперед, привстаю на цыпочки и касаюсь своими губами его. Нерешительно. Но в тот же миг он перехватывает инициативу. Его рот жадно накрывает мои губы. Руки сжимают задницу, прижимая к себе.
Через ткань спортивных штанов чувствую, как напряжен его член. В глазах темнеет от желания прикоснуться, почувствовать в себе. Я знаю, какой он. Большой, гладкий, с выступающими венами. Выгибаюсь навстречу, словно мартовская кошка.
Степанов подхватывает за талию и усаживает на подоконник. Сильные пальцы до боли стискивают бедро, но мне это нравится. Мне все нравится. Все, что он делает. Коленом разводит ноги, удобно устраиваясь между ними.
Наглые руки нетерпеливо тянут край платья, задирая его все выше, пока не стягивают через голову.
Снова набрасывается на губы, сжимая крепкими ладонями талию. Ерзаю, пытаясь прижаться к нему еще сильнее. Биение его сердца на моей коже. Задыхаюсь. Рука сжимает мою грудь, пальцы обхватывают сосок, который моментально напрягается. Играет с ним, прихватывая, пощипывая. На грани боли. Со стоном выгибаюсь навстречу.
Вий спускается губами по шее, покусывая кожу там, где бешено пульсирует венка, по ключице, ниже. Рука на груди исчезает. Он всасывает сосок в рот, дует на него, играет языком, заставляя выгибаться еще сильнее.
Теряя остатки разума, начинаю тереться об него. Прижимаясь через ткань к возбужденному члену. Моментально подхватывает игру, задавая ритм.