– Он дурак, – сказал я, – и всегда был дураком.
– Причем безнадежный дурак, – согласился Осферт, – но этот дурак знает, что сейчас ему выпал последний шанс заполучить трон.
– Он не дождется моей помощи, – пообещал я Хильд.
– Просто привези ее сюда, – попросила она, и мы отправились выполнять ее просьбу.
Наша маленькая армия выдвинулась на запад. Ее костяком был Стипа и королевские гвардейцы, и к ней присоединились все воины Уинтансестера, имевшие в собственности лошадь. День был ясным, небо очистилось от туч. Мы ехали по землям южного Уэссекса, где в лесах и на пустошах обитали олени и дикие пони и где на влажной почве хорошо отпечатались следы банды Этельволда. Эдуард ехал чуть позади авангарда, его сопровождал солдат, несущий королевский штандарт с белым драконом, отец Коэнвульф, заткнувший длинные полы своей рясы под седло, и еще два олдермена, Этельнот и Этельхельм. Этельреду тоже пришлось поехать: он не мог не участвовать в экспедиции, которая отправилась спасать его жену, но он и его сторонники держались поближе к арьергарду, подальше от меня и Эдуарда. Меня не покидала мысль, что нас слишком много, что хватило бы полудюжины человек, чтобы разобраться с таким идиотом, как Этельволд.
По пути к нам присоединилось много народу. Люди покидали домашние очаги, чтобы встать под королевский штандарт, и вскоре мы уже насчитывали три сотни всадников. Стипа высылал вперед разведчиков, но от них не было никаких вестей, и это означало, что Этельволд поджидает нас за стенами своего поместья. В какой-то момент я пришпорил своего коня, съехал с дороги и поднялся на холм, чтобы оглядеть окрестности. Эдуард поспешил за мной, оставив свою охрану позади.
– Мой отец, – сказал он, – говорил мне, что я могу доверять тебе.
– Ты сомневаешься в его слове, лорд король? – спросил я.
– А вот моя мать говорит, что тебе нельзя доверять.
Я расхохотался. Элсвит, жена Альфреда, всегда ненавидела меня, и это чувство было взаимным.
– Твоя мать никогда не любила меня, – сказал я.
– А Беокка говорил, что ты хочешь убить моих детей, – с упреком произнес он.
– Это не мое решение, лорд король, – возразил головой я, и он удивленно уставился на меня. – Твоему отцу, – продолжал я, – следовало бы перерезать Этельволду горло еще двадцать лет назад, но он этого не сделал. Твои главные враги, лорд король, – не датчане, а близкие тебе люди, жаждущие твоей короны. Твои незаконнорожденные дети станут проблемой для твоих законнорожденных сыновей, но это не моя проблема. Она твоя.
Он покачал головой. Мы с ним впервые после смерти Альфреда оказались вдвоем. Я знал, что он хорошо ко мне относится, но еще я знал, что вызываю у него тревогу. Он всегда видел во мне только воина и в отличие от своей сестры так и не сблизился со мной в детстве. Некоторое время он молчал и наблюдал, как внизу наша маленькая армия движется на запад под развевающимися яркими знаменами. В лучах солнца поблескивала вода, не впитавшаяся в землю после дождей.
– Они не незаконнорожденные, – наконец тихо произнес он. – Я женился на Эггвинне. Я обвенчался с ней в церкви, перед Господом.
– Твой отец не принял этот брак, – напомнил я.
Эдуард пожал плечами.
– Он разгневался. И мать тоже.
– А как же олдермен Этельхельм, лорд король? – спросил я. – Вряд ли он обрадуется, когда выяснится, что дети его дочери не будут старшими.
У него на скулах заиграли желваки.
– Его уверили, что я не заключал брак, – ответил он.
Значит, Эдуард сдался под натиском родительского гнева. Он согласился признать правдой ложь о том, что его дети от леди Эггвинны якобы бастарды. И то, что он дал слабину и пошел на уступку, очень расстраивало его, это было очевидно.
– Лорд, – сказал я, – сейчас ты король. Ты можешь воспитывать своих близнецов как законных детей. Ты король.
– Тем самым я оскорблю Этельхельма, – жалобным тоном проговорил он, – и тогда сколько еще я пробуду королем? – Этельхельм был богатейшим из всех вельмож Уэссекса, пользовался горячей любовью всего королевства, его голос был самым весомым в витане. – Мой отец всегда настаивал на том, что витан имеет право назначать и снимать королей, – продолжал Эдуард, – а моя мать настаивает на том, чтобы я слушался ее советов.
– Ты старший сын, – опять напомнил я, – и ты король.
– Я не буду королем, если Этельхельм и Плегмунд откажутся поддерживать меня, – сказал Эдуард.
– Верно, – вынужден был согласиться я.
– Так что с близнецами придется обращаться как с незаконнорожденными, – печально проговорил он, – и считать их бастардами, пока у меня не хватит могущества заявить об обратном. А до этого времени их надо оберегать, вот поэтому они будут находиться на попечении моей сестры.
– На моем попечении, – ровным голосом произнес я.
– Да, – согласился он и вгляделся в мое лицо. – Если ты обещаешь не убивать их.
Я засмеялся.
– Я не убиваю маленьких детей, лорд король. Я жду, когда они вырастут.
– Они должны стать взрослыми, – сказал он и нахмурился. – Ты же не осуждаешь меня за грех, правда?
– Я?! Я же язычник, лорд, – сказал я, – какое мне дело до греха?
– Тогда заботься о моих детях, – проговорил он.
– Хорошо, лорд король, – пообещал я.
– А теперь расскажи, что мне делать с Этельредом, – добавил он.
Я перевел взгляд на отряд своего кузена, который ехал плотной группой в арьергарде.
– Он хочет быть королем Мерсии, – сказал я, – но он знает, что ему понадобится поддержка Уэссекса, поэтому он не возьмет трон без твоего разрешения, а ты это разрешение не дашь.
– Не дам, – подтвердил Эдуард. – Но моя мать утверждает, что и мне понадобится его поддержка.
Вот подлая баба, подумал я. Ей всегда нравился Этельред, а свою дочь она всегда осуждала. Однако в ее словах была доля правды. Этельред мог выставить на поле битвы как минимум тысячу человек, и если Уэссексу когда-либо придется на севере противостоять датским лордам, роль такого пополнения будет неоценима. Но, как я сотню раз повторял Альфреду, всегда нужно помнить о том, что Этельред найдет массу предлогов, чтобы оставить свою дружину дома.
– Так о чем тебя просит Этельред?
Вместо прямого ответа Эдуард поглядел вверх, в небо, потом перевел взгляд на запад.
– Он ненавидит тебя.
– И твою сестру, – напомнил я.
Он кивнул.
– Он хочет, чтобы Этельфлед вернули… – начал он и замолчал, потому что затрубил рог.
– Он хочет, чтобы Этельфлед либо вернули ему, либо заперли в конвенте, – догадался я.
– Да, – подтвердил Эдуард, – именно этого он и хочет. – Рог протрубил во второй раз, и он обратил свое внимание на дорогу. – Я им зачем-то понадобился, – сказал он, увидев, что отец Коэнвульф машет нам.
Двое воинов Стипы поскакали к авангарду. Эдуард вонзил шпоры в бока своего коня, и мы поспешили к голове колонны. Выяснилось, что двое разведчиков доставили какого-то священника. При виде короля тот буквально вывалился из седла и поспешил опуститься на колени.
– Лорд, лорд король! – залепетал он, задыхаясь.
– Кто ты? – спросил Эдуард.
– Отец Эдмунд, лорд.
Он приехал из Уимбурнана, где служил священником, и рассказал, что Этельволд поднял в городе свое знамя и объявил себя королем Уэссекса.
– Что? – не поверил своим ушам Эдуард.
– Он заставил меня прочитать воззвание, лорд, прямо на ступенях Святого Катберта.
– И он называет себя королем?
– Он говорит, что он король Уэссекса, лорд. Он требует, чтобы люди присягали ему.
– Сколько человек было там, когда ты уехал? – спросил я.
– Не знаю, лорд, – ответил отец Эдмунд.
– Ты видел там мою сестру? – спросил Эдуард.
– Леди Этельфлед? Да, лорд, она была с ним.
– Сколько у него людей? – спросил я. – Двадцать человек? Двести?
– Не знаю, лорд. Много.
– Он отправил гонцов к другим лордам? – продолжал я расспросы.
– К танам, лорд. Он отправил меня. Я должен привести к нему людей.
– А вместо этого ты нашел меня, – одобрительно произнес Эдуард.
– Он собирает армию, – сказал я.
– Фирд, – мрачно уточнил Стипа.
Этельволд делает то, что считает мудрым, однако мудрости в его действиях как раз и не хватает. Он унаследовал от отца обширные поместья, и Альфред, проявив величайшую глупость, оставил ему эти земли. Сейчас Этельволд требует, чтобы его арендаторы взялись за оружие и вступили в армию, которая, как он рассчитывает, пойдет на Уинтансестер. Но это будет не армия, а фирд, обычное ополчение, состоящее из горожан, чернорабочих и плотников, кровельщиков и пахарей. У Эдуарда же – самая настоящая армия из великолепно обученных воинов. Фирд хорош для обороны бурга или для запугивания противника числом, но для сражения, для противостояния с вооруженными мечами датчанами или дикими племенами северян нужен воин. Этельволду следовало бы остаться в Уинтансестере, прикончить детей Альфреда и только потом поднять свой штандарт. Он же, как истинный глупец, отправился к себе домой, и теперь наша армия движется к его дому.
Близился вечер, когда мы подошли к Уимбурнану, солнце спускалось к горизонту, и холмы отбрасывали длинные тени на луга, где паслись овцы и прочий скот Этельволда. Мы двигались с востока, и никто не помешал нам подойти к маленькому городку, расположенному между двумя реками. Там, где русла рек сближались, стояла каменная церковь. В этой церкви покоился король Этельред, брат Альфреда и отец Этельволда. За церковью стоял окруженный высоким палисадом дом Этельволда, и над ним был водружен флаг с изображением бегущего белого оленя со свирепым взглядом и двумя крестами вместо рогов. Само полотнище было темно-красным, и на фоне заходящего солнца казалось, будто это кипящая кровь.
Мы обошли город с севера, переправившись через меньшую из рек и поднявшись по пологому склону, на вершине которого стоял один из фортов, построенных древними. Форт был вырублен в меловой породе и, как мне рассказал отец Эдмунд, назывался Баддан Бириг. Местные жители верили, что зимними ночами там танцует дьявол. Три стены форта, сложенные из осколков, поросли травой, в двух воротах паслись овцы. Форт стоял над дорогой, по которой поехал бы Этельволд, если бы решил отправиться на север, к своим датским друзьям. Первым порывом Эдуарда было заблокировать дорогу на Уинтансестер, однако я убедил его, что это ничего не даст, так как город защищают стены и гарнизон, и гораздо большую опасность представляет тот факт, что Этельволд может сбежать из Уэссекса.
Наша армия, над которой реяли королевские знамена, вытянулась в длинную линию. Уимбурнан лежал в паре миль к югу и востоку от нас, и мы казались несокрушимой силой любому, кто видел нас из города. Наше оружие и наши кольчуги сверкали в лучах заходящего солнца на фоне белых стен форта. Правда, то же самое солнце слепило нас, и нам трудно было разобрать, что происходит в городке, однако мне все же удалось разглядеть воинов и лошадей у дома Этельволда, а также обычных людей, собирающихся на улицах.
– Сколько у него людей? – спросил Эдуард.
Он задавал этот вопрос раз десять с тех пор, как мы повстречались с отцом Эдмурдом, и раз десять получал ответ, что мы не знаем, что никто не знает, что их может быть и сорок, и четыреста.
– Не так уж много, лорд, – наконец-то ответил я.
– И что?.. – начал он и вдруг замолчал. Он собирался спросить, что нам делать, но потом вспомнил, что он король и, следовательно, должен сам дать ответ на свой вопрос.
– Что ты хочешь: чтобы он был жив или мертв? – спросил я.
Он пристально посмотрел на меня. Он знал, что должен принять решение, но не знал, какое именно. Отец Коэнвульф, который когда-то был его учителем, собрался дать Эдуарду совет, но тот отмахнулся от него.
– Я хочу, чтобы он предстал перед судом, – сказал он.
– Помни, о чем я говорил тебе, – сказал я. – Твой отец избавил бы нас от множества проблем, если бы просто убил Этельволда. Так почему бы тебе не дать мне возможность прикончить этого ублюдка?
– Или мне, лорд, – вызвался Стипа.
– Он должен предстать перед судом витана, – решил Эдуард. – Я не желаю начинать свое правление с убийства.
– Аминь, хвала Господу, – произнес отец Коэнвульф.
Я перевел взгляд в долину. Если Этельволд и собрал армию, то ее нигде не видно. Я разглядел только кучку лошадей да толпу людей.
– Просто позволь мне убить его, лорд, – сказал я, – и проблема будет решена к закату.
– Позволь мне поговорить с ним, – встрепенулся отец Коэнвульф.
– Вразуми его, – сказал Эдуард священнику.
– Разве можно вразумить загнанную крысу? – осведомился я.
Эдуард проигнорировал мой вопрос.
– Передай ему, что он должен сдаться на нашу милость, – добавил он.
– А если вместо этого он решит убить отца Коэнвульфа, лорд король? – спросил я.
– Я в руках божьих, – сказал Коэнвульф.
– Уж лучше бы ты был в руках лорда Утреда, – буркнул Стипа.
Солнце – ослепительно красный шар, висевший на небе – спустилось к горизонту. Эдуард явно был озадачен моим вопросом, но старался держаться уверенно.
– Пойдете втроем, – твердо объявил он, – а переговоры будет вести отец Коэнвульф.
Пока мы ехали вниз по холму, отец Коэнвульф, бледный как полотно, наставлял меня. Я не должен никому угрожать, я не должен говорить, пока ко мне не обратятся, я не должен прикасаться к своему мечу, а леди Этельфлед, настаивал он, следует препроводить под защиту ее мужа. Отец Коэнвульф был суров – именно таких несгибаемых людей Альфред любил назначать на должности учителя или советника. Он, конечно, был умен – все привилегированные священники Альфреда обладали острым умом и проницательностью, – однако он отличался излишней поспешностью в осуждении за грех или в определении греха как такового, что означало, что нас с Этельфлед он не одобряет.
– Ты понял меня? – грозно спросил он, когда мы добрались до дороги, скорее похожей на тропку между нестрижеными живыми изгородями.
По полям бегали трясогузки, а дальше, за городом, в небо поднялась стая скворцов и темным облаком исчезла в вышине.
– Мне запрещается кому-либо угрожать, – весело повторил я, – с кем-либо заговаривать и прикасаться к своему мечу. А не будет проще, если я перестану дышать?
– И мы вернем леди Этельфлед на ее законное место, – твердо напомнил Коэнвульф.
– А какое ее законное место? – поинтересовался я.
– Это решит ее муж.
– Но он хочет упрятать ее в монастырь, – заметил я.
– Если таково его решение, лорд Утред, – ответил Коэнвульф, – значит, такова ее судьба.
– Думаю, тебе придется усвоить, – мягко произнес я, – что у этой дамы есть свои мозги. Может случиться так, что она не сделает то, что захочет мужчина.
– Она подчинится своему мужу, – продолжал настаивать Коэнвульф, и я просто расхохотался, что вызвало у него недовольство. Бедняга Стипа страшно смутился.
На окраине города мы насчитали с полдюжины вооруженных мужчин, однако они не попытались остановить нас. Здесь не было стен, не было оборонительных укреплений, поэтому мы просто прошли на улицу, где воняло дерьмом и дымом. Все встречные выглядели встревоженными и молча провожали нас взглядами, некоторые даже крестились. Солнце уже село, и опустились сумерки. Когда мы проезжали мимо одной очень уютной на вид таверны, сидевший за столом мужчина отсалютовал нам полным рогом. Я обратил внимание на то, что оружие есть у очень немногих. Если Этельволд не может собрать фирд в родном городе, тогда как он надеется поднять все графство против Эдуарда? При нашем приближении ворота, ведшие в Святого Катберта, со скрипом открылись, и в щель выглянула женщина. В следующее мгновение ворота захлопнулись. У дверей церкви тоже стояла охрана, но и там нас никто не остановил, а лишь проводили угрюмыми взглядами.
– Он уже проиграл, – сказал я.
– Это точно, – согласился Стипа.
– Проиграл? – не понял отец Коэнвульф.
– Это его цитадель, – пояснил я, – и никто здесь не хочет бросать нам вызов.