— Не поверишь! Семьдесят. Только не вставай — я принесу тебе в постель кофе, киска.
— Вы только… оденьтесь, — спокойно согласился Виктор, но его затошнило: ночью он трахал старуху.
Чтобы проверить, так ли это, спросил:
— Хорошо мы провели время?
— Чудесно, котенок! Ничего подобного давно не было. Ух ты мой красавчик! Подожди секундочку, — сказала она и ушла — видимо, за завтраком.
Виктор, не теряя ни секунды, впрыгнул в костюм, белье засунул в карманы и в три прыжка оказался на террасе. До чего же красивый вид открывался — вот где пожить бы, да надо бежать. Он заглянул за бордюр и отшатнулся: терраса покоилась на скале, а где-то внизу, из-под скалы, тек ручей или источник — как в кино.
— Хочешь на террасе? — услышал он воркующий голос Беаты. — Я здесь очень люблю — давай здесь, мой повелитель.
Она принесла поднос с экзотическими фруктами, сыром и ветчиной: всего понемногу, но в разнообразии. Потом принесла другой поднос — с кофе и сладостями.
Они расположились за плетеным столом. Бабушка ухаживала за ним, как за внучком: делала бутерброды, очищала фрукты, резала на кусочки и своими руками с узловатыми ревматическими пальцами отправляла ему в рот. Виктор решил, что ей нет смысла давать ему отраву. У нее были другие, вполне определенные на него виды. Дело клонилось к тому, чтобы с этими планами не затягивать. Она стала его поглаживать и пощипывать, довольно и плотоядно засмеялась, когда обнаружила, что он без белья. Виктор подумал, что еще чуть-чуть — и он задушит ее, как гадину, решительно и бесстрастно.
Ее спас телефон, который запиликал на столе. Она отошла с трубкой к краю террасы, села на парапет.
— Да, да! — потянулась она. — Чуть не задушил… лапочка… борзой, очень… Как — штуку? Мы же договаривались…
Она отвернулась, и Виктор уже не слышал, что она говорит. А говорила она довольно долго и, судя по нервным движениям, — злобно. Наконец разговор закончился, и она вернулась, раздраженная и красная.
— Что, мусик? — развязно спросил Виктор.
— Надули! — стукнула она по столу кулачком. — Хоть расписки пиши. Ничего не докажешь. А я назло им одену тебя у Версаче, — капризно сказала она. — Ты ведь не откажешься, киска?
— Конечно, нет! — потрафил он бабушке. — Надо бы мне что-нибудь полегче, а то в костюме жарко.
Беата ушла одеваться и через полчаса вернулась вполне молодой женщиной — если смотреть издалека, но рядом она казалась набальзамированной мумией.
Вилла оказалась обширной, с прилегающим парком пирамидальных тополей. И везде клумбы с разноцветными розами. Беата сорвала полурасцветший бутон алой розы и всунула Виктору в петлицу.
— Какой ты славный…
Она лихо вела машину. Виражи и повороты горной дороги отлетали назад, словно сухие листья по ветру.
Виктор занервничал, совершенно не представляя, в какую сторону они движутся. И даже когда въехали в черту города — кто мог сказать, в какой город теперь занесла его судьба.
— Беата, а у вас есть дети? — спросил он после затянувшейся паузы.
— Нет, киска… — обратила она к нему свое лицо под толстым слоем грима. — Советую тебе хорошенько подумать… — Она положила руку на колено Виктора. — Если будешь меня любить, сделаю тебя наследником.
— Усыновите, что ли? — рассмеялся Виктор и тут же пожалел.
— Негодник! — воскликнула она и шлепнула правой рукой по щеке. — Сейчас высажу. — Отвернулась от него, показав гордый профиль. Все-таки в молодости она была красивая…
Пришлось бормотать какие-то извинения, с трудом осваивая незнакомую роль альфонса. Но вроде получилось. Беата наконец сменила гнев на милость. Тут, кстати, показалось здание сочинского вокзала. Обоим стало весело — по разным причинам.
— Куда же мы едем?
— К Версаче. — Беата потрепала его по щеке рукой. Виктор терпел из последних сил. Как только машина остановилась, он открыл дверь и прямо с подножки рванул наутек. Остановился только, когда стал задыхаться.
Кое-как Виктор нашел дорогу к хозяйке — несколько часов понадобилось. Полуденный зной давно спал. В это время хозяйка всегда уходила из дома, но тут, как назло, сидела во дворе со своей подругой. Они увидели его, как только он вошел в калитку. Издалека стали подтрунивать: мол, неужели он был у той старой тетки? И откуда у него роза в петлице?
Виктор бочком, с глупой улыбкой, прошел мимо, извиняясь:
— Я костюм почищу. Не знал, что он так быстро пачкается.
— Нет, не надо, — ласково запретила хозяйка. — Я сама. Выходите сейчас же к нам. Мы пьем кофе.
В своей комнате он сбросил с себя пыльный, пропотевший костюм, как старую кожу, выбежал на задний двор и окатил себя ведром ледяной колодезной воды. Потом еще, еще — пока не замерз. Вот теперь можно было пить кофе.
Он изумился, когда увидел за столом, рядом с хозяйкой, новое лицо — девушку глазуновской красоты с длинными волосами: огромные глаза, белая кожа, алый рот и весь облик — от сказочной святой Руси.
— Знакомьтесь — Вероника, — сказала хозяйка. — Прошу любить и жаловать…
II
Эти слова хозяйки стали эпиграфом к следующей главе Викторовой судьбы.
Вероника была неземная девушка, то есть она так не походила ни на одну из земных, что любые эпитеты: красивая, тихая, спокойная, ласковая — и даже все это, вместе взятое, — не смогли бы объяснить того, что видел в ней Виктор. «Ангел мой», — говорил он ей, когда вместе они забирались в укромные уголки побережья, сидели под тенью деревьев, наслаждаясь обществом друг друга. Они не говорили о своих чувствах, но и без слов было все ясно.
Виктор ничего про нее не знал — кроме того, что Вероника была дальней родственницей хозяйки и жила у нее. Они могли бы беспрепятственно проводить все ночи, но она не решалась — им хватало и дня.
В первый раз все произошло естественно и в естественных условиях. Ложем служила трава, а покрывалом — небо. Вероника и тут была тихая и ласковая.
Виктор благодарил судьбу, которая свела его с Вероникой и даже… убрала с его пути Ольгу. Ему теперь было бы страшно и подумать, что он мог не знать Вероники. Какое счастье, что все произошло именно так, а не иначе… В конце концов, Ольга сама избрала свой путь.
Вероника была сама нежность и преданность. Виктор радовался, оттого что чувствовал, что именно ему, и только ему, предназначалась эта нежность. Никогда между ними не возникало недоуменных пауз — с ней и молчать было наслаждением. Постепенно Виктор признал, что особенно нравилось ему в ней — женственность, которая не имела ни малейшего изъяна. Вероника никогда не носила брюк, не пила, не курила, не старалась казаться умной. У нее были такт, вкус — все, о чем только мог мечтать мужчина.
Виктор замечал, как она старается понравиться ему, и думал, за что ему такое счастье. Это счастье вот уже три недели было неотлучно при нем и не собиралось в дальнейшем исчезать… За три недели восхитительной близости они не только не надоели, но, судя по всему, привязались друг к другу навсегда. Виктор успокоился, решив, что эта награда ему — за пережитые раньше страдания. Да, он много пережил за последнее время. Наступила светлая, чистая полоса. Теперь каждый день он держал в объятиях чудеснейшую из женщин.
Сергей через хозяйку регулярно передавал, что визу задерживают, а Виктор, в свою очередь, просил передать ему, чтобы не беспокоился. Они за три недели умудрились ни разу не встретиться. Виктор считал, что и это знак судьбы, подарок длиною в жизнь.
— В Греции все есть? — спросил он однажды в шутку Веронику.
— В Греции? — потянулась она к нему с поцелуем. — Есть все.
— Нет, — отстранил он от себя ее вишневые губы. — Там нет тебя! Тогда зачем мне Греция? Выходи за меня замуж…
— У тебя есть невеста, Оля…
— Откуда ты знаешь?
— Ты во сне говорил про нее.
— И что же я… говорил?
— Что она изменила тебе, — просто ответила она.
— Да, — ухватился за спасительную соломинку Виктор. — Самым коварным образом она изменила мне — перед самой свадьбой.
— И ты не простил ее?
— Может быть, и простил… Но теперь у меня есть ты. Теперь я не представляю жизни без тебя, Вероника. Ты не должна ревновать. Скажи, что ты не ревнуешь.
— Это дурное чувство. Никогда его не испытывала.
— Какая ты хорошая. Иди ко мне! — Виктор снова изнывал от желания. — Я люблю тебя… Неужели так будет всю жизнь? — спросил немного спустя.
— Конечно, — не раздумывая, ответила Вероника.
— А где мы будем жить?
— Где хочешь.
— Какая ты хорошая! Ну как же это случилось, что такому остолопу, как я, достался ангел…
Хозяйка знала или, во всяком случае, догадывалась об их отношениях, но ни разу ни единым намеком не выразила своего неодобрения. Виктор был так благодарен ей за это. И еще за то, что не рассказала Веронике о злополучном приключении с Беатой.
В день, когда Виктор сделал Веронике предложение, они раньше обычного разошлись по своим комнатам. Оба очень устали.
Ближе к ночи к нему постучала хозяйка и предупредила, чтобы Виктор завтра не уходил никуда до обеда: должен прийти Сергей.
До обеда ждать не пришлось: Сергей явился часов в девять. Вид у него был официальный и торжественный. Виктор подумал: может, он уже знает о том, что они собираются пожениться с Вероникой? Она же не могла не сказать об этом своей дальней родственнице — хозяйке. А та — передала Сергею.
Но причина была другая и совершенно неожиданная.
Сергей, дождавшись, когда Виктор позавтракает за общим столом на открытой веранде, позвал его в комнату.
— Ну, как дела?
— На пять! — воскликнул Виктор. — И в Грецию не хочу.
— С Грецией ничего не получается. С визой трудно. Понадеялись на одного человека, а он подвел.
— Ну и не надо. Я скоро поеду домой.
— Нет, домой пока не поедешь. Пока… Из движения поступило задание. Завтра рано утром я отвезу тебя в горы — в один молодежный лагерь. Там нужно немного с ребятами поработать.
— Как — поработать?
— Ничего серьезного. Там учебный лагерь нашего движения. Курс лекций, практические занятия, трудовой десант. Недели на две.
— Дело в том, что я… — Виктор хотел сказал о Веронике, но раздумал. Он сам с ней договорится. Главное — решено, и пусть это будет теперь его тайной.
— Ты не хочешь ехать? Но ты же должен был читать устав движения, в котором говорится, что каждый член по мере возможностей должен помогать. Ты, кажется, немного отдохнул…
— Да нет, я не против. Я понимаю, что должен отработать эти прекрасные три недели. Я согласен, должен…
— Ты не переживай, там условия просто потрясающие — я имею в виду природу. Это, можно сказать, заповедник.
— Хорошо, хорошо, — согласно замахал руками Виктор. — Еду.
— Значит, так, — заключил Сергей. — Завтра на рассвете за тобой придет машина. Далее подчиняться будешь водителю. И еще. Хозяйке и девушке совершенно не важно знать, куда ты направляешься. Придумай что-нибудь… Что-нибудь романтическое…
Виктор придумал. Он сказал Веронике, что должен подзаработать, поэтому отлучается на пару недель в одно ближайшее селение, где предложили хорошую работу. Вероника согласилась и поклялась ждать его приезда, как Сольвейг.
— Но Сольвейг не дождалась — ее возлюбленный не вернулся, — рассмеялся Виктор.
— Ей не повезло, — уверенно сказала Вероника. — А я везучая.
Машина — зеленая «Нива» — действительно пришла на рассвете. Виктор не спал всю ночь, чувствуя себя как перед сложным экзаменом. Он был уверен, что сдаст — вытянет счастливый билет; и вообще, материал известный и времени на подготовку достаточно… Был уверен, что сдаст, но волновался. Наверно, из-за Вероники. На себя-то он надеялся, да и на нее — тоже. И все-таки — мало ли что. Только и успокаивал себя ее уверенностью в том, что везучая.
Водитель понравился: улыбчивый парень. Он посадил Виктора на заднее сиденье, дал сок и бутерброды и спросил, какую кассету ему поставить. Собрались как на пикник. Когда выехали из города, свернули к горам. Ехали сначала по асфальтовой дороге, потом по грунтовой. Потом и такая закончилась — остались лишь две колеи, уходящие плавно вверх. Когда пошел пятый час пути, дорога усложнилась. Порой она так круто взмывала вверх, что казалось, «Нива» перевернется. Лес по краям стал мрачным, непролазным. Такой лес, наверно, и называют чащобой. Виктор мертвой хваткой вцепился руками в переднее сиденье и уже готов был заорать водителю, куда его леший гонит…
Но машина внезапно выехала на плоскую горизонтальную площадку и остановилась.
— Приехали. Вылезай!
— Ничего себе завез меня… — с опаской огляделся Виктор. — Что-то мне это не нравится.
— А уж это меня не касается. Дальше другая программа. Ты уж извини. — Водитель отшвырнул недокуренную сигарету. — Вылезай. Дел по горло. Жди здесь, за тобой придут.
Виктор вылез, водитель тотчас развернул машину, помахал рукой и уехал. Шум машины еще долго доносился то с одной, то с другой стороны горы — так петляла дорога. Наконец все стихло.
— Брат Виктор? — услышал он знакомый голос. Виктор оглянулся, но Иосифа, как думал, не обнаружил. Перед ним стоял другой молодой человек. — Меня зовут Ной. Брат Ной.
— Ной? — удивился Виктор. — Разве есть такое имя?
— Ты разве не знаешь? Ной спасся от потопа.
— Да, только никто этого не проверит, — засмеялся Виктор.
— Ты не должен так говорить. Все, что написано в Библии, — правда, — сказал Ной.
В его интонации послышались снова знакомые нотки. Иосиф и Ной говорили одинаково бесцветными голосами. Но в городе это не было так заметно, как здесь, на фоне роскошной кавказской природы.
— Хорошо, как скажешь, — не стал спорить Виктор, прислушиваясь к своему голосу: он был живой и звонкий, а у Ноя — какой-то мертвый. — Брат Ной, ты не болен?
— Почему ты так спросил? — удивился Ной.
— Мне показалось… Ну, пошли в лагерь? Далеко еще? Неужели опять подниматься?
— Брат, сотворим молитву, — сказал Ной, рухнув на колени, и оглянулся, потому что не услышал хруста мелких камешков под коленями Виктора. — Брат, сотворим молитву — ты должен слушать меня.
— Да я в этом ничего не понимаю, — отнекивался Виктор. — Надо обязательно на колени? Я не знаю никаких молитв.
Ной потянул его вниз. Виктор опустился на колени рядом с ним. Ему было неудобно стоять так, он думал, как глупо это выглядит со стороны, — хорошо, что его никто не видит. Ной уже начал что-то бормотать, полузакрыв веки. Постепенно он стал раскачиваться и в такт движениям произносил одну и ту же фразу, смысл которой Виктор уловил не сразу.
— Голгофа распятого — смерть упырям… Голгофа распятого — смерть упырям…
Как только Виктору удалось понять эту странную фразу, он вскочил с коленей и отошел подальше, чтобы ничего не слышать. Ной не сразу это заметил, а когда заметил — не сразу прекратил свою молитву. Наконец он сложил руки в заключительном движении, поклонился до земли и враждебно спросил:
— Почему ты не молишься?
— Я не умею. И не хочу. Не понимаю, что ты говоришь… И вообще не люблю, когда из меня дурака делают. Пошли в лагерь. Если надо работать — я готов. Молиться не буду. Давай думай: или идем, или я сейчас ухожу, — издалека сказал Виктор.
Ной вполне безучастно сказал:
— Путь долгий. Напрасно ты не помолился. Пошли!
— Иди впереди, я — за тобой! Ну?
Жажда новых приключений, неуемный дух странствий овладели Виктором. Он вдруг понял, что ввязался в новое опасное предприятие, но остановиться уже не мог. Он слышал, что «афганцы», вернувшиеся с войны, видевшие неоднократно смерть в лицо, уже не могут жить без острых ощущений — потому часто и попадают в криминальные структуры. Теперь Виктор на себе ощутил, что нормальная жизнь совершенно перестала его интересовать: хотелось все новых и новых приключений, хотелось познать себя — на что способен.
Вероника пусть ждет; это удел всех женщин от века — ждать мужа. Верность испытывается разлукой. Чем длиннее и опасней разлука — тем горячее любовь, если она есть. Это вдруг стало важным для Виктора: истинна ли любовь — Вероники к нему и его к Веронике. Эту разлуку им Сам Бог послал…