– Я варвар. Но отлично справлюсь с такой пьяной мразью как ты! – дак ударом кулака свалил с ног тушу Руфино.
Тот, падая, сломал соседний стол, чем вызвал целый поток брани, сидевших там гладиаторов.
– Руфино! Пьяная свинья! – вскипел один из них и пнул его ногой.
– Эй ты! Как смеешь поднимать руку на свободного гражданина? – вскочили товарищи бывшего легионера.
– Мы сейчас покажем подлым гладиаторам, что значит свободные граждане.
– Проклятый сброд совсем распустился.
– Вы только и годитесь для того, чтобы умирать на глазах у свободных!
– Убойный скот!
Гладиаторы, которых тоже было в таверне немало, приняли сторону Децебала. Назревала потасовка, но такие драки были в «Бороде Агенобарба» частым событием. Шлюхи начали дико верещать и бросились в стороны, чтобы не попасть под горячие руки бойцов.
Однако, в этот раз, все было прервано, так и не начавшись. В таверну вошел высокий атлетически соложенный мужчина лет сорока. На нем был красный хитон и плащ того же цвета. На боку он носил длинный сарматский меч.
При его появлении все стихло. Тот обвел взглядом собравшихся, и сразу же оценил обстановку.
– А-а, – протянул он. – Снова нищие голодранцы решили устроить потасовку. Я пришел вовремя и не против того, чтобы размять кулаки. Это ты, Руфино?
– Я, Марк, – громила поднялся с пола.
– Ты снова непочтительно отозвался о гладиаторах?
– Нет, Марк. Я уважаю тебя, и всегда говорил, что Марк Арторий украшение нашего города. Но вот только я не знал, что ты вернулся.
– Прибыл из Рима только сегодня. Но опоздал к началу игр. А теперь, – он властно оглядел собравшихся, – считаю инцидент исчерпанным. Все по местам и продолжайте пить и гулять. Или кто-нибудь не согласен?
Посетители молча расселись по своим местам. Ввязываться в драку с новоприбывшим никто не желал.
Когда все вернулись к прежнему занятию, Марк Арторий приблизился к Децебалу.
– Могу я присоединиться к тебе и выпить вина? – спросил он.
Децебал не знал, как отнесется к этому Цирцея, и вопросительно посмотрел на неё. Но от женщины уже и след простыл. Очевидно, улизнула во время инцидента, не желая привлекать к себе внимания.
– Прошу тебя за мой стол. У меня сегодня неплохое вино, – Децебал пригласил гостя.
– Рад хорошему вину и хорошей компании, – мужчина сел на пустой табурет. – Тебя зовут Децебал и ты дак?
– Дак, – утвердительно кивнул гладиатор. – А твое имя Марк Арторий, как я слышал?
– Именно так. Я Марк Арторий. Я слышал о тебе, Децебал, но, к сожалению, не видел твоего боя.
– Я гладиатор, господин. Это мое ремесло – потешать толпу.
– В твоих слова звучит горечь, гладиатор. Но не величай меня господином. Я тоже гладиатор. Правда, не такой как ты. Но ремесло у нас тобой одно.
– Гладиатор? – Децебал с удивлением уставился на силача.
– Сейчас мы закажем еще вина, и я расскажу тебе мою историю. А она стоит того чтобы послушать.
И его слова оказались правдой. История этого человека быстро увлекла Децебала, и не меньше чем история Акциана.
Марк Арторий был человеком необычной судьбы. Он был рожден римским гражданином и не простым гражданином. Он был сыном всадника из Помпей Квинта Артория, который вел широкую торговлю с Вифинией и скопил немалые деньги. Марк был старшим ребенком и наследником.
Отец с раннего детства хотел приучить сына к торговле и изломал о спину мальчика на один десяток палок. Но тот был рожден авантюристом и к торговле не имел никакого интереса. В 17 лет он убежал из дома, нанявшись на один из торговых кораблей в качестве простого матроса. Прибыв в Малую Азию, он поступил в азиатский легион и несколько лет сражался там с парфянами за интересы империи в легионах Домиция Корбулона. Но военная служба тоже его не увлекла, и он покинул войска во время заключения перемирия, и вернулся в Рим.
В гладиаторские казармы Арторий попал не за преступление, за которое его лишили свободы. Он добровольно явился к ланисте римской школы юлианцев и произнес клятву гладиатора. Он обещал, что позволит бить себя розгами, жечь огнем и убить мечом.
Дело в том, что Арторий с детства бредил амфитеатром и знал по именам всех знаменитых гладиаторов. Не проходило ни одного выступления в Помпеях, которое бы он не посетил. Именно тогда и возникла у него мечта – самому стать гладиатором. Но условности римского общества не дали ему это сделать сразу.
– И ты добровольно избрал эту судьбу? – удивился Децебал.
– Да. Я умру на арене, когда встречу противника, что будет сильнее меня.
– Но ты отрекся от свободы. Многие гладиаторы мечтают о деревянном мече.
– Свобода, – с горечью произнес Арторий. – Разве есть она у кого-нибудь в нашей прогнившей империи? Посмотри на тех свиней, что хотели с тобой драться. Разве они свободны? У них нет ошейников как у тебя. Они гордо называют себя квиритами но носят засаленные лохмотья и пьют дрянное вино. Оно много хуже того, каким мы с тобой угощаемся. Они вынуждены за жалкий обол лизать пятки знатным патрициям и всадникам, называясь клиентами. Мой собственный отец, принадлежавший, как я уже говорил, к всадническому сословию, больше походил на жирную потную свинью. Он страдал грудной жабой и одышкой. Не мог самостоятельно без помощи рабов влезть на коня. Он был свободен?
– Не знаю. Я считаю свободой возможность распоряжаться собственной судьбой.
– Это иллюзия свободы. Никто в этом мире, даже сам наш император Веспасиан не может распоряжаться собственной судьбой, хоть его статуям воздают божественные почести. Я помню времена Нерона. Тот также не был свободен и постоянно дрожал за свою жизнь и боялся заговоров. Мой бывший командир Домиций Корбулон был повелителем грозных легионов и мог повести их на Рим! Но вместо этого он покончил с собой по приказу Нерона. Потому, что в душе и он был рабом!
– Я в последнее время стал много думать, и у меня появилось множество вопросов, но вот ответов я до сих пор не нашел. Там, дома, в Дакии, у меня совсем не было таких мыслей. Моя голова была забита совсем другим. Я думал как бы постоянно быть подальше от своего десятника и поменьше получать палок, но почаще проводить время с девицами и пить вино.
– Простые желания совсем несвойственные философу. Но в них есть одно весьма хорошее качество.
– И какое же? – поинтересовался дак.
– Их легко осуществить. Плохо если твои желания летят высоко и рукой до них не достать. Тогда твоя жизнь обречена! Ты станешь страдать.
– А я сам не знаю куда летят мои желания.
– И это еще одно преимущество гладиатора. В этом мире арены и цирка властвуют сильнейшие. Те, кто может назвать себя хозяином меча.
– Ты говоришь, так же как мой товарищ Юба, Марк.
– Нубиец? Я о нем слышал. И он говорил тебе правильно. Он ведь тоже был легионером?
– Да, служил в нумидийском легионе. Но был продан в рабство за убийство центуриона.
– Вот! – Марк Арторий поднял вверх палец. – Вот о чем я тебе только что говорил. Это всего лишь иллюзия свободы. Я в свое время также не терпел мелких придирок центурионов и деканов. Они называли это дисциплиной, а вот я видел в этом ущемление личной свободы. А все эти легионеры, что так гордятся тем, что они не носят ошейников, и есть самые настоящие рабы этой самой дисциплины. Нет, Децебал! Свобода в этом мире доступна только избранным, да и то не в полной мере. Я много раз пытался ответить на вопрос что же такое эта самая свобода.
– И что же? Ответил?
– Нет! Я сейчас не смогу сформулировать это понятие. Для греческого философа Диогена свободой была жизнь в бочке нищим бродягой.
– В бочке? – удивился дак.
– Да. Это бедняга проживал в обычной деревянной бочке стянутой металлическими обручами. И валялась эта бочка на берегу моря. Философ был нищ и потому свободен. Он иногда днем забредал в город Афины и с зажженным факелом бродил по улицам многолюдного города и произносил фразу: «Ищу человека!»
– Он были либо умалишенным, либо великим мудрецом, – задумчиво произнес гладиатор.
– А когда к нему подошел великий Александр и спросил, что он может для него сделать, то Диоген ответил: «Не загораживай мне солнце».
– И все? – удивился Децебал.
– Вот именно, дак. Больше ему ничего не было нужно. А вот ты не такой. Тебе не хватит простой бочки и свободы для счастья. Тебе раздирают страсти. Я видел людей подобных тебе в своей жизни немало. Больше того, мы с тобой весьма похожи. Я также хочу вырвать у жизни славу и преклонение толпы в миг моей победы! Я люблю когда толпа в амфитеатре неистовствует приветствуя меня! В такие момент я выше любого божества!
Глава 9
СОБЫТИЯ ПОСЛЕДНЕГО ДНЯ ИГР
И злодея следам
Не давали остыть,
И прекраснейших дам
Обещали любить;
И, друзей успокоив
И ближних любя,
Мы на роли героев
Водили себя.
В. Высоцкий «Баллада о борьбе»Больше Децебалу в этом сезоне не пришлось выступать на играх. Он надеялся на последний день, так-так многие ланисты приберегали хороших бойцов именно для закрытия игр. Но его надеждам не суждено было оправдаться. Последний день был ознаменован грандиозным боем «спартанцев с персами». Двое гладиаторов должны были изображать спартанских воинов царя Леонида при Фермопилах, а десять их противников изображали солдат армии персидского царя Ксеркса. В роли спартанцев были нубиец Юба и иудей Давид.
Децебал не на шутку испугался за своих друзей. Одолеть такое количество сильных бойцов дело совсем не шуточное. Но Юба сохранял полное спокойствие, а о Давиде и говорить было нечего. Иудея ничто не могло вывести из себя.
– Ты так спокоен, Юба. А я вот за вас волнуюсь. Вы оба можете не вернуться из этого боя.
– И напрасно ты переживаешь, – ответил нубиец. – Спартанское вооружение сходно с вооружением римских легионеров. И сражались спартанцы двойками. Два воина прикрывали друг другу спины. Такая тактика обеспечивает победу. Я хорошо знаком с искусством боя на мечах.
– Но у ваших противников будут длинные сарматские мечи. А это позволит им сохранять солидную дистанцию. И у них отличные защитные доспехи.
– Отличные? – вмешался Давид. – Я бы не назвал их отличными. Это вооружение тяжелой персидской пехоты и дралась такая пехота в основном в сомкнутом строю. Тогда эти доспехи имели смысл. Если тяжелая пехота смыкалась плечом к плечу и выставляла вперед гребенку из копий. Нам же предстоит сражаться совсем в иных условиях.
– Но их так много. Будь их пятеро, я был бы спокоен. Но десять это много даже для таких бойцов как вы.
– А разве ты не выстоял в схватке с тремя капуанцами? – иудей улыбнулся своему другу. – Завтра нам с Юбой идти в бой. Не забудь покормить моих голубей, если со мной что-нибудь случиться.
– Значит, ты все-таки не уверен в победе?
– Децебал, наши жизни в руках бога. И если завтра придет мой черед – значит, я умру.
– Вот с этим утверждением Давида и я согласен. Если коварные Мойры – богини судьбы, эти три отвратительные мерзкие старухи, что прядут нити человеческих судеб, решет обрезать нити судеб Юбы и Давида, то ничто их не спасет, – произнес Кирн, подошедший к друзьям сзади.
– А это ты, Кирн? – Децебал приветствовал гладиатора. – Но если ты пришел поиздеваться над Давидом, то сейчас не самое лучшее время.
– Поиздеваться? Нет, Децебал. Я пришел напутствовать нашего иудея на битву. И больше того, я знаю, кто будут ваши противники.
– Что? – удивились все трое. – Знаешь? Откуда?
– Только что подслушал разговор рутиария Квинта с ланистой Акцианом.
– И кто же? Да говори не томи! – взорвался Децебал.
– А ты не шуми так, а то стража нас услышит. Это наши галлы, брит и германец.
Друзья замолчали. Децебал понял, что дело приобрело опасный оборот. Германец и брит были весьма опасными соперниками. Их ярость не уступит ярости Юбы.
– Что же это наш ланиста решил угробить своих лучших бойцов? – наконец вымолвил Децебал.
– Не забудь покормить моих голубей, Децебал, – Давид спокойно стал наполнять свой шлем хлебными крошками. – А сейчас я это сделаю сам. Вон они уже слетелись. Хочешь пойти со мной, Кирн?
– Ты что не боишься? – спросил его грек. – Снова надеешься, что твой бог тебя спасет?
– Спасет? Мой бог спасет мою душу, после смерти. Это самое главное.
– Слушай, Давид, если ты выживешь после этого боя, я буду точно уверен, что у тебя есть амулет или колдовское заклятие. Не зря вас христиан называют врагами рода человеческого и колдунами.
– Эй! – Децебал приблизился к греку. – Я ведь предупреждал тебя, чтобы ты не совался к моему другу со своими приставаниями. Или хочешь познать мощь моего кулака?
– Что? – вскипел Кирн. – Да ты кем почитаешь себя? Героем? Я сам вздую тебя.
– Не гневи бога, Децебал, – Давид схватил друга за руку. – Пусть уходит.
Грек с проклятиями удалился, желая иудею сдохнуть на арене как собаке.
– И как ты его терпишь столько времени?
– Христос терпел больше, чем я. Когда его избивали римские солдаты пред казнью, он искренне простил их и сказал «Он не ведают, что творят». Когда его прибивали к кресту, он простил своих палачей. И нам, своим детям он завещал смирение. Наш спаситель завещал нам, что если согрешивший против тебя покается, то прости ему. Больше того, если он покается семь раз и еще семь раз согрешит против тебя, то все равно прости ему.
– Ну, хоть режь меня на куски, Давид. Но я не понимаю твоего бога. Он велит прощать врагам, а боги моего народа велят мстить и убивать врагов. И последнее мне нравиться больше.
– Христос сказал, что протси брата своего и сам прощен будешь.
– А если он ударил тебя по лицу. Ну, вот просто так подошел и ударил? Что тогда делать?
– Простить его.
– Но тогда он станет бить тебя постоянно! – вскричал Децебал. – если не ответил один раз, то он станет чувствовать безнаказанность! А за свою честь отказывается сражаться лишь тот, у кого её нет. Это мое мнение, Давид. Но не подумай, что я считаю тебя трусом. Хотя если бы такое произнес не ты, а кто-то другой то я именно так бы и подумал. Что же это за бог, что велит позволять себя унижать, порабощать, терпеть издевательства врагов? Что же это за бог, что позволил смертным себя избивать и казнить? Разве могли смертные казнить Зевса, или Осириса? Или нашего Замолвсиса? Да любого другого бога?
– Ты ничего не понял, Децебал. Христиане братья между собой и они все станут вести себя, так как я сказал. И в мире исчезнут несправедливость и войны. Отношения между хозяевами и рабами станут отношениями между людьми, а не между господами и двуногим скотом. Будь наш ланиста и ты христианами, разве послал бы он тебя на убой как скот? Ответь мне, дак! Ты же сам много думаешь о справедливости. Неужели ты не видишь, что моя вера и есть справедливость! Иной просто не может быть на свете.
– Но я не понимаю твоей справедливости, Давид. На небесах есть боги, а на земле их наместники цари. Есть воины, а есть рабы. И по твоим словам получается что все они могут жить в мире? И не нужно будет искусство воинов?
– Именно так! Царство Христа – это царство справедливости!
– Не понимаю я такой справедливости!
– Этого оттого, что глаза твои не открылись истине. Но не станем говорить сегодня об этом, друг.
– И то верно, – поддержал Давида Юба, – ведь столы уже некрыты и можно угоститься вином. А то вдруг завтра мы получим свободу и больше не сможем посидеть за столом обреченных….
…Амфитеатр был полон. Более 15 тысяч людей набились в него и ждали последних кровавых развлечений. Это конечно были не Римские масштабы, когда на трибунах были более 100 тысяч человек, но для Помпей такое количество было весьма значительным.
Состязания молодых гладиаторов толпа воспринимала вяло. Все ждали только последнего боя «спартанцев и персов», когда на арену выйдут любимые бойцы и продемонстрируют настоящее искусство.