Трое рабов сидели во дворе таверны «Колесо» и с нетерпением смотрели на дорогу. Их хозяин конечно известен тем, что подолгу не выходил из питейных заведений, но могло случиться всякое. Вдруг именно сегодня ему взбредет в голову не напиваться в стельку?
Один из них рослый и волосатый детина из германского племени вандалов с широким скуластым лицом и бычьей шеей сплюнул и произнес:
– Он не приедет. А скоро эта свинья выйдет из таверны и мы вынуждены будем уехать!
– Но тогда как мы сообщим ему о нашем решении? Кто нас отпустить сюда еще раз? – спросил другой, средних лет темнокожий египтянин с выбритой головой.
– Верно. А в Помпеи мы сами ничего предать не сможем, – поддержал разговор третий раб с широким ошейником на худой шее, прозванный Свебом по названию племени к которому он принадлежал.
– Тогда сами поднимемся и перебьем стражу! А управляющего я сам….
– Тихо ты, – остановил его худой. – Нас могут услышать. Да и не стоит говорить ерунды. Он перебьет стражу? А потом что? Куда потом бежать? Нас везде станут искать и найдут. А уж потом польется кровь.
– Я не боюсь! И всегда готов принять смерть! Это лучше чем быть подлым рабом!
– А что же ты раньше не сражался за свою свободу? – вскипел худой и как петух наскочил на громилу. – Ты мог бы не сдаваться в плен и погибнуть с честью в бою! Разве не так? Но ты сохранил свою никчемную жизнь и теперь корчишь из себя героя? А ты подумал, что твой тупой героизм, будет стоить жизни многим достойным людям?
– Но что делать? – отступил под его напором высокий раб. – Может быть у тебя есть новый план?
– Мы должны связаться с гладиаторами и если среди действительно них готовят восстание, то согласовать с ними свои действия.
– А вон смотрите! – египтянин указал на дрогу. – Кто-то едет! Вон на осле!
– Точно! Это его посланец!
– Слава богам!
Зенон увидев рабов сразу же опознал их и, подъехав ближе, произнес:
– Склоны Везувия покрылись зеленой травой.
– Скоро над ним запылает факел, – тихо ответил египтянин…
Глава 17
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
И вот волна, подобная надгробью,
Все смыла, с горла сброшена рука….
Бросайте ж за борт все, что пахнет кровью,-
Проверьте, что цена невысока!
В. Высоцкий «Пиратская»Децебал встретил Келада утром во время разминки пред тренировкой и сделал вид, что тот его абсолютно не интересует. Он остановился будто бы для того чтобы поправить ремни на сандалиях.
Фракиец сделал тоже самое.
– Ты видел старика? Что он уже успел сделать? – спросил он дака.
– Многое, Келад. Я не ошибся в нем. Он связался с сельскими рабами двух вилл, что недалеко от Помпей, и вчера сообщил мне, что там готовы к восстанию! Понимаешь? И среди них есть новая партия даков, взятых в плен в пограничной стычке с римлянами. Больше того, старый раб отличный соглядатай, и видел человека, что шпионит за нами. Тот расспрашивал о заговоре у какого-то гладиатора. Но не из нашей школы. Аристомен не пропустил ни слова из их беседы. Он сообщил мне о разговорах в городе. Но горожане всерьез наш заговор не воспринимают и сплетен по этому поводу мало. Это нам на руку.
– А как насчет рабов из городских эргастериев? Что у них?
– Старик говорил со многими из них. Нас готовы поддержать. Но эти всего бояться. Слишком много охраны и слишком жестокие наказания применяются только за одно неправильное слово. Но среди рабов-рыбников уже есть небольшой, но сплоченный отряд. И когда мы поднимемся, то они к нам присоединяться и самое главное, приведут за собой сотни угнетенных, что готовы поднять мечи во имя свободы.
– Это хорошие новости. Они наполняют мое сердце радостью. Я жажду борьбы, Децебал. Я с нетерпением жду часа когда мы начнем.
– Рано. Еще рано, Келад. Многие из наших гладиаторов по-прежнему имеют слишком длинные языки. И это плохо. Чем меньше слухов о нас ходит тем лучше.
– Я сам вырву языки болтунам!
– Нет, Келад! Нужно все делать спокойно и без нервов! Людям необходимо объяснить как себя вести, и что такое осторожность, и чем нам грозит её отсутствие. Запомни – нам дорог каждый человек. Каждый!
– Хорошо, – мрачно кивнул фракиец.
– Теперь иди, а то и так мы слишком долго болтаем. И это может вызвать подозрения.
Они разошлись в разные стороны…
….Сатерн посетил дом лекаря Главка, вольноотпущенника префекта Помпедия Руфа. Знатный помпеянец некогда купил этого человека на рынке в Риме и привез с собой в Помпеи, где тот стал лечить его рабов, и добился столь значительных успехов в деле врачевания, что хозяин доверил ему свое здоровье.
Дело в том, что Руф был ранен во время схватки с пиратами на море. Он получил стрелу в бок и в течение нескольких месяцев бинтовал себе грудь ежедневно, ибо рана так и не закрылась и постоянно выделяла кусочки ребер. Новый раб предложил свои услуги и был допущен к особе хозяина. Руф уже не надеялся ни на что и был удивлен, что новый раб оказался таким отличным врачевателем.
Его рана за месяц затянулась, и бинтовать грудь больше было не нужно. Руф на радостях отпустил Главка на волю и подарил ему дом. Таким образом, тот смог завести себе собственное дело и даже сколотить немалое состояние.
Увидев Сатерна, Главк потер руки и произнес:
– Ну, если сам Сатерн пожаловал ко мне – значит, есть прибыльное дельце.
– Есть. Дельце есть, верный последователь Локусты (Локуста – известная в Риме отравительница и составительница ядов. Имя этой женщины стало нарицательным. Услугами Локусты пользовалась мать Нерона – Агриппина, отравившая своего мужа Клавдия). И оно принесет тебе немалые деньги.
– Есть выгодный клиент с редкой болезнью? У меня давно не было шанса еще раз доказать свое высокое искусство.
– Клиент очень выгодный, но имени его я тебе не скажу. Да и ни к чему это тебе.
– Но как же я стану его лечить?
– А вот лечить никого не нужно. Нужно приготовить лекарство и передать его мне.
– Но для изготовления лекарства нужен диагноз, а для этого я должен осмотреть больного. Установление диагноза самое главное в деле врачевания болезней.
Сатерн внимательно посмотрел на Главка.
«Он прикидывается, что ничего не понимает. Хотя прекрасно знает, что мне нужен яд. И понятно зачем. Сейчас начнет говорить, что это не в его принципах, и что это очень опасно. Станет цену набивать».
– Осматривать больного не стоит, Главк, ибо этот больной пока совершенно здоров. Но, надеюсь, с твоей помощью он станет не просто больным, но мертвым.
– Что? – Главк закрыл глаза рукой. – Ты предлагаешь мне убить? Но медицина призвана исцелять и бог Асклепий покарает меня, если я согрешу против клятвы не приносить вреда ближнему своим искусством.
– Этак, мы будем долго договариваться. Слушай меня. Я знаю, что ты уже много раз согрешил против Асклепия, и он еще не испепелил тебя, не так ли?
– Я врач и последователь школы знаменитого Эрисистрата из Илулиды. А Эрасистрат был придворным врачом самого сирийского царя Селевка.
– Ты думаешь, что ты великий хитрец, Главк? – усмехнулся Статерн. – Твоя биография мне отлично известна, не смотря на то, что прибыл ты издалека. Отпущенник Агафирс видел тебя в Милеете, где ты был бродячим лекарем. И продали тебя в рабство за преступление. Ты до смерти залечил известного в Милете купца.
– Это подлая клевета! Это злобные наветы моих врагов!
– Не беспокойся, Главк. Я никому не расскажу твоей истории. Ты не потеряешь ни одного клиента. Более того, я дам тебе за твое «лекарство» тысячу сестерциев.
– А что тебе нужно за «лекарство»? Я могу приготовить мой териак. Если подмешать его в вино, то….
– Нет. Твой териак слишком отвратителен на вкус. И подмешать его в вино можно только лошади. Да и та не станет пить. Мне нужен яд потоньше. Такой яд, что можно закачать в перчик или яблоко.
– Это легко, но стоить такое яблочко будет полторы тысячи сестерциев. Как только я получу деньги, ты получишь этот фрукт….
Децебал увидел, как в казарму пришли двое центурионов в сопровождении отряда солдат. Он находился неподалеку и прислушался к их разговору со старшим рутиарием Авлом.
– Мы пришли по приказу городского префекта, – повелительным тоном сообщил центурион со шрамом через все лицо, который выдавал в нем бывалого воина.
– Чем могла заинтересовать наша школа господина префекта? – спросил Авл с угодливым поклоном.
– Согласно императорскому указу всех заподозренных в принадлежности к христианской секте надлежит арестовывать.
– Но у нас нет никого, кто принадлежит к этой секте…
– Есть! – центурион прервал его. – Нам доподлинно известно, что в этих казармах скрывается раб-христианин. Это Кирн. Есть у вас такой гладиатор?
– Есть, но…
– Он может пройти испытания и если пройдет, то все обвинения с него будут сняты, – пробасил центурион. – Доставь его сюда и немедленно. Если мои распоряжения не будут выполняться быстро, то я применю силу.
Рутиарий распорядился доставить Кирна к центурионам. Тот явился со сложенными на груди руками и блаженной улыбкой на лице.
– Ты, по слухам, принадлежишь к секте врагов рода человеческого, к христианам. Вы убиваете младенцев и пьете их кровь во имя своего кровожадного идола. Поэтому указом божественного Цезаря все вы подлежите аресту и казни. Ты признаешь себя сторонником Христа?
– Да! – твердо заявил Кирн. – Я верую в Иисуса Христа. Но мы никогда не пили крови младенцев и наш бог совсем не кровавый. Он собственную кровь отдал во искупление грехов рода человеческого.
Центурион ухмыльнулся и велел взять раба.
– Но этот раб собственность ланисты Акциана. И по римскому праву в жизни раба волен только его господин, – вмешался рутиарий, в душе проклиная Кирна за то, что он так легко признался в том, что сторонник новой секты. Чего проще было соврать. Он никогда не понимал этого фанатичного самопожертвования.
– Неужели твой господин пойдет против установлений божественного Цезаря? – спросил центурион.
– Нет. Не против воли Цезаря, но против произвола префекта.
– Да в чем же здесь произвол? – возмутился второй центурион, молодой человек с тонкими чертами лица и орлиным носом. – Мы оставим раба здесь, если он в нашем присутствии обругает своего Христа и принесет жертву вином или ладаном статуе Юпитера или статуе императора.
Авл подошел у Кирну и ткнул его палкой.
– Сделай то, что от тебя просят.
– Нет, – решительно тряхнул головой грек. – Не преклоню колени пред идолами.
– Что? – взревел центурион со шрамом. – Ты называешь статую божественного императора идолом? Это новое преступление – оскорбление величия!
– Не стоит передёргивать, почтенный, Никакого оскорбления величия здесь не было. Раб ничего плохого о божественном Цезаре не сказал. Даже имя императора Веспасиана Флавия не было произнесено. Под словом идол он имел в виду совсем иное.
– Ты, рутиарий, намерен чинить препятствия правосудию?
– Нет. Но раб Кирн не может быть уведен в городскую тюрьму. У нас здесь есть собственный карцер, и раб будет помещен туда. Эти мы совсем не нарушим повеления императора. И раб будет заключен под стражу. И суверенные рабовладельческие права моего господина Акциана не будет нарушены.
– Но заключение в тюрьму это еще не все наказание за принадлежность к христианской секте.
– Совершенно верно. Раб Кирн, если он не откажется от своих пагубных заблуждений, будет казнен. Его выпустят на арену ко львам во время ближайших игр. Запрос на доставку партии львов из Африки в виварии Помпей уже послан моим господином. И ты можешь это легко проверить, центурион. А смерть раба-гладиатора на арене цирка, это то, для чего он был куплен моим господином.
– Тогда раб должен быть помешен в карцер в моем присутствии, о чем сам лично доложу префекту!
– А вот это – пожалуйста! – Авл приказал своей страже отвести раба к карцер и заковать его в цепи.
Кирна увели. Децебал смотрел ему вслед и не мог понять, почему они столь яростно цепляются за свою веру. Чего проще было притворно принести жертвы Юпитеру, а затем очиститься пред лицом своего бога и все. Зачем совать голову в петлю? Что это даст?
Эти Христине были прелюбопытнешими людьми. Конечно, дак знал, что никаких младенцев они не убивают и их кровью не питаются. Он хорошо знал Давида и Кирна. Больше того, он видел, какую перемену произвело христианство в душе грека. Его характер стал много терпимее и покладистее. Он престал сквернословить, издаваться над товарищами и часто подолгу молился.
«Что же теперь станет с греком, если они не восстанут до игр? – подумал дак. – Отдадут диким зверям. Но этого не случиться! Мы вытащим тебя, друг».
Децебалу еще Давид рассказывал о гониях христиан в империи при императоре Нероне, когда Христина убивали сотнями: выпускали на них диких зверей, распинали на крестах, сжигали живьем. И никто из них тогда не отрекся. Что же это за вера такая, что подвигает людей к самопожертвованию? Смогли бы его земляки во имя Замолвсиса сделать тоже самое? Скорее всего нет, но они тоже смело умирали за свободу своей родины. Но так страдать во имя религии чужого народа! Этого он понять не мог.
Нравилась ли эта секта даку? Нет. Децебал никогда не примет этой религии, чтобы она ему не обещала. Он вообще мало верит в богов в последнее время. Его богом стал Спартак, тот кто боролся за свободу рабов!
….Вечером гладиаторов угощали сытным ужином с мясом и вином. Ланста стал необычайно щедр в последнее время. Телесные наказания после смещения Квинта с поста старшего рутиария стали редкими, и гладиаторам жилось вольготнее. Конечно, и Авл не прощал небрежного отношения к обучению, но в остальном, был человеком вполне покладистым.
К Децебалу после второй чаши вина подошел один из охранников школы.
– Децебал, там тебя спрашивает один раб.
– Раб? Какой раб?
– Говорит от известного тебе лица с посланием. Ты ведь знаешь, кто это? – стражник ухмыльнулся. – Тебе везет на поклонниц твоего таланта. Глядя на тебя, я сам хочу стать гладиатором. Иди.
Децебал вышел за ворота школы. Там стоял незнакомый тщедушный человек в сером хитоне с железным ошейником с большой корзинкой в руках прикрытой куском льняной ткани. Дак видел этого раба впервые.
– Чего тебе?
– Меня послала к тебе моя госпожа Юлия.
– Юлия? Но кто ты? Раньше я тебя никогда не видел.
– Я служу моей госпоже давно. Но я до этого времени я был управляющим в деревенском эргастерии моей госпожи. Теперь по старости я просил перевести меня сюда, и моя госпожа, по своей великой милости, удовлетворила мою просьбу.
– И что ты хочешь?
– Госпожа, просила подтвердить час и место вашей будущей встречи – завтра на вечер у её домика. Носилки будут тебя ждать в условленном месте.
Он знал информацию, что не могла быть известна никому, кроме его самого, Юлии и её доверенных слуг.
– Это все?
– Нет. Госпожа просила предать тебе вино и продукты. И персик.
– Что?
– Я родился на Востоке и персик на языке восточной аллегории напоминает о любви к тебе моей госпожи. Этот плод ты должен съесть сам и тем самым подтвердить свою привязанность к ней, – раб отдернул ткань и показал гладиатору лежащий на самом верху спелый и ароматный персик. – Моя госпожа поклонница восточного языка любви. Он очень поэтичен.
– Благодарю тебя…
– Архин. Это мое имя Архин, – подсказал раб.
– Благодарю тебя, Архин. Предай своей госпоже заверения в моей искренней преданности, – Децебал принял корзинку.
Увидев, как гладиатор скрылся, за воротами раб презрительно сплюнул на землю и поспешил уйти. Он свое дело сделал. За поворотом одного из домов он подошел к человеку, закутанному в плащ.
– Все выполнено, господин.
– Он ничего не заподозрил?