Акутагава и Ив смерили друг друга взглядами, после чего первый стальным тоном произнес:
- Ты опять? – Акутагава глазами указал на окровавленную руку юноши. – Ты что, не можешь ко мне прийти, при этом не пырнув кого-нибудь в моем доме? Прекрати калечить моих людей.
- Это были люди твоего папаши, - спокойно ответил Ив, пожимая плечами. – ТВОИХ людей я трогаю. Так в чем дело? Мне что, уже нельзя развлечься?
Генерал, слушая его, даже закашлялся от удивления – его удивила молодость Ива, его яркая внешность и холод, сквозивший в хрипловатом голосе. Акутагава прищурился на Ива, тот сделал в ответ тоже самое - и в этот миг, казалось, между ними сейчас или ударит молния или полетят искры.
- Генерал Хамао, этого человека зовут Ив, - после паузы произнес Акутагава. – Это о нём вам говорил мой отец. Объясните ему суть проблемы.
Ив задержал взгляд на вырезе расстегнутой рубашки Акутагавы, потом повернулся к генералу. Тот, поняв, что можно приступить к подробному изложению, развернул рулоны на столике. Ив уселся на противоположном диване и, пока генерал возился с картами, поднес ко рту нож и принялся слизывать оставшуюся на лезвии кровь. Не спеша, так, как лижут эскимо на палочке. Юки затошнило от этой картины. Тэкесима и Сугавара с отвращением поморщились. Акутагава, продолжая курить, не сводил с Ива непроницаемого взора – и нельзя было догадаться, о чем сейчас были его мысли.
- Инцидент произошел в Бангладеше, вот в этом районе - генерал пододвинул карту юноше, ткнув в неё пальцем. – Политическая обстановка там нестабильна, к власти активно рвутся исламские реакционеры. Месяц назад здесь произошли массовые погромы: мусульмане, из ультра-правых, громили еврейские общины, так же досталось другим инаковерующим. Японское правительство начало оказывать пострадавшим гражданам этой страны гуманитарную помощь, вместе с грузом туда прибыли и волонтеры: тридцать человек, восемнадцать мужчин и двенадцать женщин. Всех их несколько часов назад похитили – не осталось никаких следов, никаких зацепок, которые бы указали, куда увезли людей! Ответственность за инцидент взяла на себя исламская военизированная группировка «Аз-Залзала», они потребовали выкуп в размере тридцати пяти миллионов долларов в срок до двух суток, иначе они начнут убивать одного заложника за каждый просроченный день. Я назначен премьер-министром Коеси руководителем спасательной операции, поэтому я здесь.
- Так заплатите им и дело с концом, - усмехнулся Ив, поглядывая поверх головы генерала на Акутагаву.
- Дело не в деньгах, - возразил Хамао. – Дело в том, что если мы заплатим, это создаст опасный прецедент. Преступники вообразят: раз получилось один раз, значит – получится и во второй и в третий. Нельзя этого допустить. Мир должен увидеть, что Япония не идёт на поводу у террористов любого пошиба. К тому же, не для кого ни секрет, что выкуп пойдет на закупку различного оружия и боеприпасов, которыми «Аз-Залзала» щедро поделится с пакистанскими и афганскими братьями по вере. Нам нужно другое решение и нельзя терять драгоценного времени. Мне сказали, что у вас есть определенные навыки… охоты, выслеживания. Это так?
- Допустим, что так, - юноша лениво склонился над картой и задумчиво постучал по ней кончиком ножа, оставляя в бумаге маленькие дырочки – Вы хотите, чтобы я нашел их?
- Да, именно так, - подтвердил генерал Хамао. – И как можно быстрее. Это в ваших силах?
Ив помедлил, что-то прикидывая в уме, потом поднял глаза:
- Вам придётся пожертвовать двумя заложниками.
- Что? Почему? Это невозможно…. – начал было генерал.
- Я объективен. Я не смогу найти их раньше чем через четыре дня – сюда входит перелет до Бангладэша, сбор инфомации, выбор наиболее продуктивной тактики. А в это время заложников начнут расстреливать. Два трупа – это не так много. Или платите выкуп.
Генерал Хамао вопросительно оглянулся на Акутагаву.
- Вы его слышали, Хамао, - произнес тот невозмутимо. – Рекомендую принять к сведению. Он знает своё дело.
- В таком случае, я уже принял решение, - вздохнул Хамао и стал сворачивать карты. – У меня нет иного выхода, ведь я получил достаточно четкие указания от Коеси Мэриэмона: мы должны отбить заложников, а не идти на уступки. Самолет до Бангладеша уже готов и ждет в аэропорту.
- Тогда вылетайте немедленно, - подвел итог Акутагава. - Генерал Хамао, на месте дайте Иву все необходимые полномочия и ресурсы. Слушайте его указания и выполняйте их в точности.
- Мне всё понятно, - кивнул мужчина в погонах и поднялся, выжидающе поглядев на зеленоглазого юношу.
Тот очаровательно улыбнулся генералу и, для пущего эффекта взмахнув длинными ресницами, сказал:
- Ами обшшо джабо. Ничшой джитбо*. Я догоню вас у машины, генерал.
- Тэкесима, Сугавара, найдите того несчастного, которого он сегодня порезал, и отправьте немедленно в больницу, - обратился к телохранителям Акутагава, и посмотрел на Ива: - Где он?
- Кажется, я сбросил его в коллектор, что рядом со входом в подвал, - легкомысленно пожал плечами тот. – Твой отец нанимает сплошных слабаков и идиотов.
- Идите же, всё будет в порядке! - прикрикнул на своих хранителей Акутагава, видя, что они колеблются, не решаясь оставить подопечного наедине с психом. Когда юноша повысил на них голос, они подчинились и вышли из гостиной.
Ив и Акутагава остались одни.
- Двадцать восемь живых душ, - Ив плавно встал с диванчика и вальяжной походкой направился к Акутагаве, - это неплохо, не так ли? Я столько уже сделал для тебя, но ты по-прежнему не впечатлен… А если я освобожу этих заложников, то тебя впечатлит сей поступок?
- Сначала сделай это, а потом задавай вопросы.
- Если я берусь за дело, то всегда довожу его до конца. Я сделаю это. И ты достаточно хорошо меня изучил, чтобы верить мне на слово и знать, что это не пустое бахвальство.
Ив остановился подле него. Близко. Слишком близко. Бледно-карие глаза встретились с изумрудным взором. Их молчание было колющим - будто осколки битого стекла, вибрирующим – как ультразвук, взведённым до предела – словно порох, готовый вспыхнуть… Дыхание Ива, прежде спокойное и ровное, заметно участилось – когда он оказался рядом с Акутагавой.
- Я хочу тебя, - выдохнул Ив. – Скажи, что я получу тебя после этого!
Тот секунды три разглядывал его лицо. Юки замер у дверей – он был уверен, что Акутагава сейчас поцелует зеленоглазого юношу. Или Ив поцелует. Но вместо этого взгляд Акутагавы неуловимо изменился и он, негромко хмыкнув, ударил Ива. Зеленоглазый безумец даже не попытался уклониться или парировать удар – он, покачнувшись, упал на пол, прижимая тыльную часть ладони ко рту.
- Не забывайся, - коротко ответил Акутагава.
Ив встал, слизывая кровь с губ и жадно глядя на него.
«Ему нравится, что Акутагава бьет его, - думал Юки, и его всего трясла мелкая нервная дрожь. – Его это только заводит, поэтому он даже не пытается сопротивляться! А Акутагава, неужели и ему это по душе? Неужели он тоже хочет этого?..»
- Всё, пошел вон, - добавил Акутагава. – Буду следить за новостями.
Ив кивнул головой и направился к выходу.
Юки попятился от двери, затем заковылял по лестнице наверх. Он боялся, что сейчас Акутагава, после того, как ночные гости уйдут, сразу же поднимается в спальню. Юки лег в постель, решив сделать вид, что спит, когда юноша придёт – однако Акутагава так и не появился.
«Значит, Ив не лгал, - думал Юки горько, с болью. – Акутагава определённо что-то чувствует к нему. Я и сам это увидел. Когда они смотрят друг на друга, все вокруг словно электреризуется… Их, черт возьми, тянет друг к другу… Черт! Черт! Черт!»
Ив сумасшедший, но Акутагава знает это и его, похоже, сей факт не смущает. Он использует Ива – тот служит ему, но попутно режет людей направо и налево! Ив хочет секса с Акутагавой. Акутагава хочет власти, хочет идти по стопам отца… А Юки…
«…А я здесь лишний. Меня не должно быть в той схеме, я не хочу в ней быть. Я не хочу ввязываться в политические дебри. Не хочу интриговать. Не хочу сметать всё на своем пути ради достижения цели…»
Когда за окном рассвело, Юки задремал, опустошенный своими размышлениями.
Тогда он еще не знал, как все повернется: что через три месяца бабушка Мика умрёт, а через четыре – он узнает, что Акутагава спит с Ивом.
________________________
* Ну, конечно, я иду. И, конечно, выиграю. (бенгальский, гос.язык Бангладеша)
________________________
7
Бабушка Мика умерла в конце декабря.
Как же странно было находиться на кладбище в католическое рождество! Юки, закутанный в шарф и спрятавший руки в глубокие карманы пальто, поднял на мгновение глаза к небу – сверху сыпались мелкие снежные крупинки, похожие на кусочки льда. Они припорошили тонким хрустящим слоем все вокруг: голые ветви деревьев, надгробия, газоны и бордюры. Гроб с телом бабушки Мики могильщики аккуратно опустили в яму, выкопанную в мерзлой почве, затем начали забрасывать её землей. Промерзшие комья гулко ударялись о гроб раз за разом.
«Вот и все, - думал Юки отстраненно. – Месяцы борьбы с болезнью, месяцы надежд – теперь всё это в земле… Ушло навсегда… Теперь бабушка присоединилась к деду Сугияме и родителями. Одна дружная семья, все мои родные теперь там – только меня не хватает, один я здесь остался…»
К его локтю мягко прикоснулись, приглашая обратить внимание на того, кто стоял рядом с ним. Юки посмотрел на Акутагаву – чьи волосы тоже припорошили снежинки.
- Пойдем, - сказал юноша. – Ты уже замерз.
- Ну и что? - прошептал в ответ Юки, снова упираясь взглядом в могильную яму.
Могильщики энергично махали лопатами, стараясь быстрее справиться с работой. Земля уже скрыла недорогой гроб и самый обыкновенный, непритязательный погребальный венок на его крышке. Акутагава предлагал Юки устроить более богатые похороны, но тот отказался – к чему ненужная пышность? Родственников на свете у него и бабушки Мики больше не было, друзей – тоже, кому пускать пыль в глаза?… Поэтому её хоронили скромно и тихо – на похоронах был только буддийский священнослужитель, прочитавший над покойницей священные сутры, Юки и Акутагава.
- Пойдем, - повторил Акутагава. Его пальцы скользнули по руке Юки вниз, добрались до ладони и сжали её. – Хватит. Ты и сам понимаешь, что хватит.
Юки устало подчинился ему. Они прошли по кладбищенской дорожке, выйдя к парковке; там, у внедорожника, стояли, согреваясь курением Тэкесима и Ботаник. В холодную безветренную погоду сигаретный дым зависал над их головами сизым облачком. Увидев приближающихся юношей, они вздохнули с облегчением – им уже надоело торчать тут и отмораживать уши.
- Мы с Юки едем в «Сэкиа» - сообщил телохранителям Акутагава, когда они залезли в комфортабельные недра автомобиля.
- Как скажешь, - кивнул Тэкесима, заводя мотор.
В «Сэкиа» Юки и Акутагава уже бывали несколько раз. Так назывался маленький киотский ресторанчик, расположенный неподалеку от императорской виллы Кацура Рикю. Уютный и рассчитанный на крайне состоятельных посетителей – он гарантировал уединение, покой и конфиденциальность своим клиентам.
Юки было наплевать, куда его везет Акутагава. Он глядел в окно – за ним проносились городские улицы, где царило оживление: ведь католическое рождество в Японии превратилось практически в национальный праздник. Деревья украсили гирляндами и волшебными фонарями, на витринах магазинов висели объявления о рождественских распродажах, люди сломя голову носились в поисках подарков.
Ботаник потянулся было к автомагнитоле, но Тэкесима выразительно на него глянул: мол, дурак, совсем забыл, что Юки едет с похорон?! Ботаник скорчил виноватую физиономию – он и вправду подзабыл.
Юки считал их своими друзьями – и они оба, памятуя об этом, уже высказали ему свои соболезнования. Юки принял их с благодарностью, но, по мнению телохранителей, как-то… надломлено что-ли. И это настроение не было вызвано только горем по умершей бабушке. Тэкесима и Ботаник не были слепцами – они отлично видели, что отношения Юки и Акутагавы дали трещину, продолжающуюся с переменной скоростью разрастаться до размеров каньона. Вмешаться и дать добродушно-шутливый совет они, даже и видя грозовые тучи на небосклоне, уже не могли. Слишком поздно. Слишком далеко всё зашло.
В ресторанчике юноши уединились в одном уголке, защищенном от зала витражными перегородками. На столе горела миниатюрная лампа с абажуром, ненавязчиво благоухал сухоцвет на стене. Они расположились друг напротив друга.
- Давай я закажу выпивку, - произнес Акутагава, обрывая долгую-долгую паузу. – Чай сейчас не поможет. Нужно что-то покрепче.
- Тебе еще семнадцать, как ты закажешь?
- А вот так, - Акутагава снисходительным жестом подозвал официанта и попросил мартини с водкой. Когда заказ принесли, Юки молча пригубил напиток: ему действительно сейчас хотелось напиться. Акутагава понаблюдал за ним немного, потом протянул через стол руку и накрыл ею ладонь Юки.
Юки посмотрел на длинные и изящные пальцы Акутагавы, поглаживающие его кожу, чувствуя физическое тепло чужой плоти. Что это, ласка? Жест утешения?.. Когда стало известно о смерти бабушки, Акутагава сказал только, что утрясет всё с похоронами. Он не сказал: «Мне очень жаль, Юки», он принял эту смерть как нечто неизбежное, нечто закономерное. И в этом был весь Акутагава! Расчетливый, хладнокровный, непредвзятый…
«…Как так получилось, что мы потеряли связь друг с другом? Или, быть может, мы и никогда не были по-настоящему вместе? Это была просто юношеская иллюзия – и всё. Гормоны плюс полёт фантазии. Мы еще слишком молоды, чтобы уметь строить настоящие, прочные отношения – да он и я слишком различаемся между собой к тому же… И вот мы сидим рядом, но я взираю на него как на незнакомца, потому что осознаю, что на самом деле не знаю его. Сначала я влюбился в него без памяти, а, когда нас разлучили – был готов выпрыгнуть из окна от тоски. И вот теперь, когда мы вместе – когда, казалось бы, исполнилась моя мечта - я снова готов выпрыгнуть из окна от тоски. Акутагава как сильнодействующий наркотик – сначала чертовски хорошо, и привыкание происходит моментально, но потом… Потом - состояние одержимости, боль, ломка и неизбежное осознание того, что этот наркотик выжигает в тебя изнутри, лишает воли, и подводит к роковой черте…»
- Мы в последнее время мало говорим, - негромко сказал Акутагава, глядя ему в лицо. - Ты перестал рассказывать мне о своих раздумьях, идеях…
«О чем мне тебе рассказывать, Акутагава? О том, что мои чувства к тебе НЕ заглушили во мне голос разума? О том, что мой разум говорит мне: у вас нет будущего, да никогда бы и не могло быть! О том, что я пошел на сделку с совестью, решив не говорить с тобой на «опасные» темы даже после появления Ива, решив не подавать вида – чтобы ты, не дай бог, не отказался платить за лечение бабушки? О том, как я себя чувствую из-за этого? О чем же мне рассказывать?! О том, что я теряюсь в догадках: уступил ли ты домогательствам Ива или нет? О том, что я вполне серьезно думаю уйти от тебя? Уйти, потому что бабушка мертва и меня ничто уже не держит. Уйти, потому что любовь к тебе делает меня больным, превращает в беспомощного калеку. Уйти, потому что наша разлука неизбежна в любом случае - поскольку я не тот, кто тебе нужен!..»
- Давай не сейчас, а? Мы только что с кладбища, - проговорил Юки и как-то тупо, безысходно уставился в стол.
- Нет, сейчас! Вообще, ты должен отвлечься от своих мрачных мыслей. Юки, послушай меня, смерть неизбежна, она везде и повсюду. Твоя бабушка прожила долгую, насыщенную жизнь - она многое видела, совершала те или иные поступки, ошибалась или была правой, дышала и думала - как и ты сейчас. Но пришел её час. Смирись с этим. В конце-концов, там, куда она ушла, нет боли, нет страданий, нет горечи.
Юки вырвал свою ладонь и порывисто закрыл лицо руками. Акутагава терпеливо ждал, пока он не успокоился и, шмыгая носом, не открыл лицо. До этого момента он старался не показывать своих слез Акутагаве. Ревел где-нибудь в углу и в одиночестве, как и полагается мужчине, а после выбирался оттуда, стараясь поддерживать сосредоточенно—спокойный вид. Но Акутагава… Акутагава задел ноющие от боли струны в его душе и он не совладал с собой.