— Поехали…
Долль запустил мотор.
— С ней всё в порядке? — спросил он как бы между прочим.
— С кем? — Пашке съежился от неприятного предчувствия.
— С медсестричкой. — Долль широко улыбнулся. — Она проворная…
— Как ты догадался, Долль?
— Юль, у меня же есть зеркало заднего вида.
— Ты всё знал?
— Конечно. У меня ведь не помидоры вместо глаз. Мне только хотелось узнать, чем всё закончится… Вижу, что закончилось хорошо…
— Ты ничего не видел, Долль, ничего! Понял?
— Я же водитель, смотрю только на дорогу. — Долль снова улыбнулся Пашке, и они тронулись. Мимо в голову колонны промчался офицерский внедорожник. — Но послезавтра я получу от тебя бутылку шаубау…
— Что-что?
— Бутылку шнапса, дружище.
Пашке кивнул и снова откинулся назад. Он думал о Яне, на душе было тяжело. Он так и не понял, зачем она много дней тряслась в кузове грузовика, вместо того чтобы поехать на поезде.
Наконец, около часа ночи к замку Кёнигсберга подъехал внедорожник. Дежурный офицер, молодой лейтенант, получивший ранение в Польше, проверил документы, которые протянул ему через стекло Волтерс. Ротмистра раздражала обстоятельность лейтенанта.
— Вы думаете, что мы везём на восемнадцати грузовиках динамит, чтобы взорвать замок? — заорал он. — Или вы не умеете читать?
— Что в грузовиках? — коротко спросил офицер.
— Двадцать семь ящиков с парижанками! — начал выходить из себя Волтерс. — Да чтоб ты провалился! Нас ждет гауляйтер. Вам разве не передали приказ?
— Там сказано: прибудет несколько машин. Но восемнадцать грузовиков?
— Вот что я предлагаю, герр лейтенант. — Волтерс задержал дыхание. — Вы нас пропускаете, а я не буду ходатайствовать, чтобы вас отправили на фронт.
— Меня комиссовали по ранению. В Польше меня тяжело ранили. Пуля застряла в лёгком. Вы тоже получили ранение, герр ротмистр?
Вопрос сопровождался лёгкой улыбкой. Волтерс вырвал из рук лейтенанта бумаги, откинулся назад и не стал отвечать.
— Теперь мы можем проехать в замок, герр лейтенант? — вежливо осведомился доктор Руннефельдт.
— Конечно. — Лейтенант отдал честь, отошёл в сторону, а охрана освободила проезд. — Я просто выполняю свои обязанности…
Когда внедорожник с грохотом вкатил во двор замка, стоящий у окна Велленшлаг непринуждённо, как будто и не ждал несколько часов, сказал:
— Она приехали.
Гауляйтер Кох и доктор Финдлинг подскочили в креслах как ужаленные. Кох первым делом нахлобучил на голову фуражку. Потом схватил ремень. Когда он его застёгивал и расправлял формуь, в свете хрустальной люстры на левой стороне кителя блеснули ордена. Дрожащим от волнения голосом он провозгласил:
— Давайте выпьем в честь прибытия по бокалу шампанского! Больше добавить нечего. Сколько мы ждали!
Он откупорил бутылку, и пробка с тихим щелчком прыгнула к потолку. Потом Кох налил полные бокалы и поставил бутылку обратно в ведерко.
— За нашу Янтарную комнату! — произнёс он и поднял бокал. — За то, чтобы она навсегда осталась здесь, на своей родине.
Велленшлаг и доктор Финдлинг подняли бокалы вслед за гауляйтером.
— Благодарю вас, гауляйтер, — сказал доктор Финдлинг с неподдельным волнением. — Будущие поколения вас никогда не забудут. К богатству Кёнигсберга добавилось ещё одно сокровище.
Молча, залпом, они опутошили бокалы, а потом, следуя примеру Коха, со всего маха по старому славянскому обычаю швырнули их в угол, где они разбились о дорогие обои.
— А теперь к нашему сокровищу! — Гауляйтер Кох подбежал к двери и распахнул её. — Заблудшая дочь вернулась домой.
— Почему дочь? — спросил доктор Финдлинг у бегущего рядом Велленшлага.
— У Коха всё красивое и привлекательное женского рода, — рассмеялся Велленшлаг и хлопнул доктора Финдлинга по спине. — Вам следовало знать.
Во дворе замка восемнадцать грузовиков построились в открытое каре, как на параде, внедорожник впереди. Волтерс, доктор Руннефельдт и Вахтер вышли из машины и ждали, пока последний грузовик с Пашке и Доллем займет своё место. Бамперы и радиаторы машин были выровнены до сантиметра. Неожиданно во дворе появились несколько человек в жёлто-коричневой форме политического отдела гауляйтунга. Ординарец побежал во флигель гауляйтера и натолкнулся на Коха, который как раз открыл дверь.
— Герр гауляйтер, — начал ординарец.
— Я вижу! — отмахнулся Кох, остановился у двери и посмотрел на колонну. Никогда его не видели таким взволнованным.
— Отправьте сообщение генерал-полковнику фон Кюхлеру: груз из Пушкина прибыл в Кёнигсберг. От имени фюрера благодарю вас за участие в этом историческом деле. Кох.
— Есть, герр гауляйтер.
Руководитель политотдела убежал выполнять приказ.
Кох выпрямился, выпятил колесом грудь, принял авторитетную позу и посмотрел на трёх человек, стоящих перед внедорожником. Несмотря на более низкий ранг, доктор Руннефельдт шагнул вперёд, остановился в трёх шагах от Коха и приложил руку к фуражке.
— Герр гауляйтер, — произнес он и заметил, как заблестели глаза Коха, — докладываю, что Янтарная комната по приказу высшего командования вермахта и министра иностранных дел рейха доставлена. Без чрезвычайных проишествий.
— Спасибо, доктор Руннефельдт. — Кох протянул ему руку, посмотрел на доктора Волтерса и кивнул ему.
— Вы доктор Волтерс, не так ли?
— Так точно, герр гауляйтер.
Волтерс щёлкнул каблуками.
— А вы? — Кох бросил взгляд на штатского, стоящего рядом.
Руннефельдт ожидал этого вопроса.
— Герр гауляйтер, позвольте вам представить Михаила Вахтера. Герр Вахтер до последнего дня заботился о Янтарной комнате в Пушкине. Этой семейной традиции уже двести двадцать пять лет.
— И поэтому вы взяли его с собой. Интересно! — Кох кивнул Вахтеру и слегка улыбнулся. — Мы еще поговорим об этом, герр…
— Вахтер, герр гауляйтер.
Вахтер с огромным интересом рассматривал мужчину среднего роста в жёлто-коричневой форме. Это и есть Кох. Тиран Восточной Пруссии и завоёванных областей. Рейхскомиссар. Демон, чья подпись может даровать жизнь или смерть. Новый хозяин Янтарной комнаты. И моей дальнейшей судьбы.
Он отошёл в сторону, чтобы пропустить Коха вперёд, и двинулся за ним вместе с Волтерсом и доктором Руннефельдтом. Кох медленно вышагивал у заляпанных грязью машин, как вдоль строя почётного караула, останавливался около каждой и отдавал честь. У последнего грузовика, рядом с которым, как два памятника, замерли Долль и Пашке, он остановился.
— Вы старший колонны? — спросил Кох командным тоном.
— Так точно, герр гауляйтер, унтер-офицер Пашке.
— Вы хорошо справились со своими обязанностями. — Он посмотрел на грудь Пашке, на которой ничего не было. — У вас нет Железного Креста?
— Нет, герр гаауляйтер. Я всё время служу водителем, с начала войны. В транспортной колонне Коха.
— Я представлю вас к Железному Кресту второй степени, унтер-офицер.
Кох отдал честь и пошёл обратно. Пашке покраснел, всё тело зачесалось, как будто по нему бегали муравьи. Железный Крест… Йоханна будет гордиться.
— Две бутылки шаубау… — послышался рядом шёпот Долля. — Поздравляю.
Кох вернулся ко внедорожнику и остановился около доктора Финдлинга и Велленшлага.
— Это доктор Финдлинг, директор музея в Кёнигсберге.
— Мы знакомы, — сказал доктор Руннефельдт. Они Финдлингом обменялись крепким рукопожатием. — Ваша книга о янтаре входит в список обязательной литературы каждого искусствоведа.
— Благодарю вас, — смущённо ответил Финдлинг.
— Руководитель администрации Велленшлаг.
Мужчины кивнули друг другу, но рук не подали. Велленшлаг другого и не ожидал — придворного шута представили, и этого достаточно, он им не ровня.
— Водители могут идти, — довольно сказал Кох. — Начальник караула позаботится о них. А вас, господа, прошу быть моими гостями.
Они направились в замок, у машин выставили охрану. Фельдфебель посмотрел на группу из тридцати шести человек, столпившуюся неподалеку.
— От вас несет как от стада козлов! — сказал он. — Сейчас вам покажут жильё, а потом как следует вымойтесь.
— А когда нам дадут поесть? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Завтра утром в семь часов. Не опаздывать.
— Вот чёрт!
— Вы теперь снова находитесь среди цивилизованных людей. Привыкайте.
— Кто здесь цивильный? Я ношу форму! И вообще… кто ты такой?
Пашке и фельдфебель смерили друг друга взглядами. Назревала буря. Наподдай ему, Юлиус! Этой тыловой крысе…
— Я исполняю обязанности дежурного унтер-офицера. — Фельдфебель повысил голос. — И когда я говорю…
— А когда я говорю, — перебил его Пашке, — что мы все сейчас получим кофе или по бутылке пива, то мы это получим. Или я пойду к гауляйтеру и скажу: «Партайгеноссе, там один ссыкун хочет меня запугать… Как думаешь, что потом будет?
Фельдфебель оказался человеком неглупым. Он не пошёл на стычку с Пашке и лишь проворчал:
— Сейчас же всем мыться! — и двинулся впереди, чтобы показать им жильё.
В комнате Коха собравшиеся отмечали событие французским коньяком. Гауляйтер был в прекрасном расположении духа, Велленшлаг не мог припомнить, когда видел Коха таким расслабленным и радостным. Он не был таким, даже когда в замок приводили особенно красивую женщину.
— Завтра мы её распакуем, — сказал доктор Финдлинг. — Я не могу дождаться.
— Как женщину, которая понравилась! — Кох громко засмеялся. — Держитесь, доктор Финдлинг.
«Опять он про женщин, — подумал доктор Финдлинг. — Только о них и думает…»
Доктор Руннефельдт избавил его необходимости отвечать.
— Вам известно, что будет с Янтарной комнатой дальше?
— Что будет дальше? — Кох допил коньяк. Его глаза заблестели. — Она останется здесь! Я попрошу фюрера передать её Управлению государственных замков и садов. Так надёжнее. А доктору Финдлингу я предложу возглавить Управление культурных сокровищ Кёнигсберга. Мы обо всём позаботились.
Весёлая мужская компания расползлась около пяти часов утра. Немного пошатываясь, но не такой пьяный, как обычно после гулянок у Коха, доктор Финдлинг вернулся в свою квартиру. Марта проснулась и сидела в кровати. Финдлинг сел на край и опрокинулся в кровать прямо в одежде.
— Твой дедушка — просто молодец, — сказал он, с трудом ворочая языком, и закрыл глаза. — Растительное масло — прекрасное средство. Остальные — в стельку пьяны. Один я… я устоял…
— Я уж вижу! — с сарказмом произнесла Марта.
Но доктор Финдлинг этого уже не слышал, он спал.
Счастливый человек. Он был в восторге от того, что помогает грабежу.
***Как только по стенке кабины трижды постучала, Яна подползла к заднему борту и подняла уже расстёгнутый брезент. Уже не в первый раз она перелезла через борт и спрыгнула на дорогу. Прижав сумку к груди, она огляделась. Ей показалось, что сотни глаз видели, как она выпрыгнула из машины. Однако, как оказалось, никто этого не заметил, и она побежала на вокзал, как будто опаздывает на поезд, а там прислонилась к столбу, чтобы перевести дыхание. Она ожидала, что кто-нибудь её остановит и проверит документы, однако никто не обратил на неё внимания, кроме нескольких солдат, возвращающихся из увольнительной. Они с улыбками прошли мимо, прижимая заботливо приготовленные матерями или жёнами пакеты с провизией.
Яна постояла у столба несколько минут, чтобы сердце немного успокоилось. «Сюда добраться удалось. Я в Кёнгсберге!» Она посмотрела в сторону перрона, где у каждого пассажира проверяли документы «цепные псы», и обрадовалась, что не поехала поездом. Без документов она не смогла бы покинуть перрон. У штатских должны быть билеты, а у военных — удостоверения. Считается ли платье медсестры формой? Этого она не знала. «Надо уходить отсюда, — подумала она. — Спрятаться, как в Пушкине. Кёнигсберг — большой город, кишащий людьми, и где-нибудь в этом море домов найдется укрытие и для меня».
С сумкой в руках она прошла через большой зал вокзала и остановила железнодорожного служащего с надписью «Справка» на фуражке.
— Куда вы направляетесь, сестра? — спросил служащий. Он был старше Михаила Вахтера. — На восток или на запад?
— Мне надо в городскую больницу.
— Надо ехать на трамвае. Первая линия. Но трамвай только в пять утра. Сейчас около часа ночи.
— А пешком?
— Вы и так давно в дороге. И ещё с такой тяжёлой сумкой. Вас может подбросить какая-нибудь военная машина. Я помогу найти.
— Спасибо.
— Пожалуйста, сестра.
Она подождала, пока служащий исчезнет в толпе, прочитала указатели и решила идти по стрелкам, которые указывали направление в зал ожидания.
Их оказалось два: первого класса и второго. Она посмотрела сквозь широкую стеклянную дверь в первый класс и увидела за столом офицеров и несколько штатских. Тогда она решила идти во второй класс. Здесь было безопаснее навести справки, чем у офицеров.
В зале ожидания второго класса скопилось много пассажиров. Естественно, в ночное время все столы и стулья были заняты. У стен на полу сидели солдаты, а некоторые даже несмотря на шум спали лежа, подложив под головы ранцы. Все заметили, что в зал ожидания вошла медсестра Красного Креста, но никто не встал и не предложил ей стул. Почти пять часов стоять у стены? Пожав плечами, Яна нашла свободное место у стены, поставила сумку у ног и прислонилась к стене. Солдат, который сидел рядом на полу и курил страшно вонючую самокрутку, посмотрел на неё снизу вверх.
— Тебе куда, сестра? — спросил он. Это был пожилой мужчина с серебристой нашивка за ранение на левом рукаве. Орденская полоска в петлице указывала на то, что он награждён Железным Крестом второй степени.
— На трамвае в город. Но первый трамвай будет только в пять.
— И ты хочешь всё это время простоять здесь?
— А что мне еще остается?
— В первом классе тоже много народа?
— Там слишком много офицеров.
— Ах, вот оно что. — Солдат понимающе улыбнулся. — А почему ты не пошла в вокзальную миссию?
— В вокзальную миссию? — удивилась Яна.
— Никогда не слышала про неё? Вас, видно, плохо учили. Ускоренный курс, а потом, раз-два, и в госпиталь, так? Тебе надо в вокзальную миссию. Они принимают всех медсестёр, в особенности «коричневых» [6].
— Спасибо. — Яна подняла сумку, кивнула солдату на прощание и покинула зал ожидания.
В общем зале она осмотрелась, нашла указатель «Вокзальная миссия» и остановилась перед дверью, через которую непрерывно сновали девушки в незнакомой одежде медсестёр, сопровождая легкораненых. «Правильно ли я поступаю? — спрашивала она себя. — Что они у меня спросят? Поверят ли тому моему рассказу?»
Собравшись с духом, она стиснула ручку сумки и вошла вслед за солдатом с забинтованной головой в первое помещение. В нос ударил запах горохового супа. В углу стоял большой эмалированный котёл, медсестра разливала черпаком суп в подставленную посуду. К котлу выстроилась очередь раненых, которые перебрасывались шутками.
Сестра бросила взгляд на нерешительную и беспомощно оглядывающуюся Яну и показала черпаком на дверь.
— Иди туда…
— Спасибо.
Она открыла дверь, вошла в большую комнату, где за длинными столами сидели раненые. Они пили кофе или чай и жевали бутерброды с колбасой. С четырех многоярусных кроватей у задней стенки доносился громкий храп. «Коричневая» медсестра подошла к Яне и удивлённо уставилась на неё.
— Ты откуда? — спросила она.
— С фронта из-под Ленинграда, — вполне правдиво ответила Яна.
— Ого! А теперь в отпуск на родину?
— Нет. Мне надо отметиться в городской больнице. Могу я у вас остаться на четыре часа? Первый трамвай пойдёт только в пять утра.
— Конечно. Тебя никто не может подбросить? От вокзала до города много машин ездит.
— Я ещё не спрашивала. И мне удобнее ехать на трамвае.
— Из-за вечных приставаний, да? — засмеялась медсестра. — Кто-то привыкает, кто-то нет. Я лично уже привыкла. А что делать, когда приятный молодой лейтенант хватает за ляжки?