— И когда мне приходить?
— Я сообщу вам, господин гауляйтер.
— Ну ладно! — Кох подошёл к двери в сопровождении своей тени, Бруно Велленшлага. — Не забудьте, что в семь вечера я ужинаю…
Он вышел. Как только дверь за ним закрылась, все облегчённо вздохнули. Доктор Руннефельдт посмотрел на доктора Финдлинга — тот побледнел и прислонился к краю стола. Доктор Волтерс жевал нижнюю губу.
— Непросто вам теперь придётся! — сказал Руннефельдт. — Конечно, вы правы но вы не боитесь его мести?
— Стоило выразиться дипломатичнее, а не так откровенно, — вставил доктор Волтерс. — Мы ведь знаем, какой гауляйтер обидчивый. Этот разговор будет иметь последствия, доктор Финдлинг.
— Речь не обо мне, а о Янтарной комнате. — Финдлинг отошёл от стола. — Даже гауляйтер должен научиться терпению, когда имеет дело с таким произведением искусства. — Он подошёл к окну и посмотрел во двор замка на восемнадцать грузовиков под охраной пяти солдат. — Вы долго здесь пробудите, коллеги?
— Послезавтра мне надо вернуться в Ригу, — ответил доктор Волтерс. — Предполагаю, что придется еще съездить в Павловск. Там только что приступили к учёту ценностей дворца.
В это время Кох остановился на широкой лестничной клетке и ткнул пальцем в грудь Велленшлагу.
— Ты это слышал, Бруно? Учёные мальчики вздумали мне указывать!
— Какая наглость, гауляйтер. — Велленшлаг лучше всех знал характер Коха и понимал его душевное состояние. — Но…
— Что но? Этот Финдлинг у меня еще будет скакать, как лягушка! А ты будешь охотится на него, как аист!
— Откровенно говоря, его не в чем упрекнуть, гауляйтер.
— Не болтай чепухи, Бруно. — Кох двинулся дальше. — Ты кое-что смыслишь в пьянках, но ничего в управлении людьми. Этот Финдлинг — такой же лакей, как и все вокруг. А лакей должен делать то, что приказано, и молчать в тряпочку.
Внезапно он остановился. По лестнице навстречу поднимался пожилой мужчина, которого Кох уже где-то видел. Он попытался вспомнить, но безрезультатно. Мужчина в поношенном костюме приближался. Что делает этот человек в запретной зоне?
Мужчина на секунду замешкался и поднял правую руку в нацистском приветствии.
— Хайль Гитлер, господин гауляйтер! — произнёс он, но прозвучало это не очень натурально.
— Кто вы? — спросил Кох, не ответив на приветствие. — Откуда я вас знаю? Мы где-то уже встречались…
— Сегодня в час ночи, господин гауляйтер. Меня зовут Михаил Вахтер. Я прибыл сюда вместе с Янтарной комнатой.
— Хранитель! — воскликнул Велленшлаг. — Музейный работник из Пушкина, гауляйтер. С родословной в двести двадцать пять лет.
— Точно! — Кох шагнул ближе и пристально посмотрел на Вахтера. — Вы из тех немногих, кто знает Янтарную комнату, как свои пять пальцев?
— Возможно, даже единственный, господин гауляйтер. Я знаю каждый фрагмент мозаики, потому что вырос в этой комнате, она часть моей жизни.
— Пойдёмте со мной! — повелительно махнул Кох. — Давайте это обсудим. Какие у вас планы?
— Планы? — не понял Вахтер.
— Комната теперь останется здесь… Чем вы хотите заняться? Вам же надо где-то работать.
— Я думал, господин гауляйтер, что мог бы пригодиться. Как раньше…в качестве хранителя Янтарной комнаты. Как работник музея. Нет никого, кто-бы…
— Я знаю. Знаю! Янтарная комната заменила вам молоко матери.
— Почти так, господин гауляйтер.
— Как думаете, сколько потребуется времени, чтобы восстановить комнату здесь, в замке?
— Несколько месяцев.
— И этот туда же, Бруно! — Кох кивнул в сторону лестницы. — Пойдёмте, Вахтер. У меня есть к вам несколько вопросов. Я подумаю над тем, чтобы принять вас на работу в качестве хранителя. Мне нужен достойный доверия человек.
— Спасибо, гсподин гауляйтер. — Вахтер сглотнул. К горлу подступил комок, дыхание перехватило. — Для меня будет большой честью работать в замке.
Они вошли в просторный зал, вдоль стен стояли рыцарские доспехи, а в центре — стеклянная витрина со старинным оружием. Короткие мечи, булавы, алебарды. В левом углу находился диван с креслами, выглядевший чужеродным предметом в средневековом окружении.
Кох сел и пригласил Вахтера сесть рядом.
— Почему русские не заставили вас отказаться от немецкого подданства? — начал он разговор, больше похожий на допрос. — Почему хранителями Янтарной комнаты стали именно немцы?
— Так говорилось в договоре 1716 года, господин гауляйтер.
Вахтер был начеку. Он тщательно обдумывал каждое слово, прежде чем его произнести. Любая ошибка, малейшая невнимательность могут означать конец, это он прекрасно понимал.
— 1716 года… — Кох откинулся на спинку, сложил руки на животе и опять пристально посмотрел на Вахтера. — Сталин тоже придерживался этого договора?
— Все придерживались, господин гауляйтер. Все цари и царицы, а также Керенский, Ленин и Сталин.
— А теперь вы ждёте того же от фюрера…
— От вас, господин гауляйтер. Фюреру безразлично, кто будет смотреть за Янтарной комнатой. Пока она находится в Кёнигсберге, ответственность за неё лежит на вас.
— Она останется в Кёнигсберге навсегда! — воскликнул Кох.
Этот человек, как там его… Вахтер, произвёл на него хорошее впечатление. Прежде всего он мог стать его глазами, присматривать за доктором Финдлингом и обо всём докладывать. С Янтарной комнатой не произойдет ничего без участия Вахтера. Это и впрямь нужный человек.
— Где вы жили в Пушкине, Вахтер?
— В Екатерининском дворце, недалеко от Янтарной комнаты.
— Здесь будет так же. Вы получите квартиру в замке.
— Это значит, что я… Господин гауляйтер, я могу остаться? Я должен и дальше заботиться о комнате? Я…
Кох кивнул. Ему было неприятно смотреть на слёзы, неожиданно выступившие на глазах у этого человека. Он считал это недостойным мужчины, хотя сам довёл его до этого.
— Возьмите себя в руки! — грубо, без всякого сочувствия, сказал Кох. — И обо всем мне докладывайте. У вас есть семья?
— Моя жена уже давно умерла.
— Детей нет?
— Только сын. Его звали Николаус. Он погиб в аварии. Разбился на мотоцикле, господин гауляйтер. Перелом черепа.
— Гнал, как дурак, да?
— Как вся молодёжь, — Вахтер пожал плечами. — Хорошо, что его мать этого не видела. Я возлагал на него большие надежды. Теперь вместе со мной умрёт фамилия Вахтер.
— Сколько вам лет, Вахтер?
— Пятьдесят пять, господин гауляйтер.
— На десять лет старше меня! Вахтер, это ещё не старческий возраст. Можно ещё произвести на свет сына… с молодой, темпераментной женой! Подумайте над этим. Мужчина всегда может…Смелее! — Кох засмеялся. Когда разговор касался его любимой темы, он становился дружелюбным. — Вы же не хотите, чтобы цепь преемственности длиной в двести двадцать пять лет прервалась? В мужчинах заключено бессмертие Германии. Оглянитесь вокруг, Вахтер, Кёнигсберг кишит одинокими, голодными женщинами.
— Я подумаю над этим, герр гауляйтер.
Кох положил ногу на ногу и снял фуражку. Вахтер насторожился. «Значит допрос не закончен, — подумал он. — Так быстро Коха не убедить».
— Расскажите мне что-нибудь из истории Янтарной комнаты, — попросил тот уже не приказным тоном.
— Это займёт несколько дней, герр гауляйтер.
— Ну и что? У нас есть время. Сейчас час… а завтра продолжим. Например, что сказал Ленин, когда впервые увидел комнату?
— Что она построена на горбах трудящихся!
— Это на него похоже! — Кох раскатисто засмеялся. — Продолжайте, мой дорогой Вахтер. Продолжайте.
***Через три дня Яна научилась довольно бегло печатать двумя пальцами. Правда, она тренировалась непрерывно, по десять часов просиживая за пишущей машинкой, и запомнила расположение букв на клавишах. Она сразу попробовала печатать с закрытыми глазами, но ничего не вышло. Вечером третьего дня она нарисовала на большом листе картона клавиши машинки. Фрида Вильгельми ознакомилась с рисунком, когда вернулась после обхода. Как обычно, это вызвало немалый шум. Трубный голос Фриды раздавался во всех коридорах, несколько сестёр с плачем убежали. Она считала, что для пользы дела иногда надо поддавать пару. Для работы машины требуется пар. Без пара всё остановится.
— Для чего это, дитя? — спросила она и отложила картонку в сторону. — Тебе так легче будет запомнить буквы?
— Нет, но так я смогу везде тренироваться.
— Умница — Фрида посмотрела на Яну почти с нежностью. — У тебя нет желания прогуляться на свежем воздухе?
— Идёт дождь, старшая сестра.
— Как ты смотришь на то, чтобы сходить в кино? В «Уфа-Паласт» идет фильм с Сарой Леандер. Он называется «Путь к свободе». А в «Тифоли» — «Еврей Зюсс»… Тебе надо обязательно посмотреть, дитя моё.
— Если мне можно…
— Конечно, тебе можно. Ты же не в тюрьме. Вне рабочего времени можешь делать всё, что пожелаешь. Само собой, в рамках приличия и морали.
— Я бы охотно посетила музей в замке, старшая сестра. — При этом Яна смотрела на пишущую машинку, чтобы Фрида Вильгельми ни о чём не догадалась. — Мне нравятся картины и скульптуры. На фронте во время своего кратковременного отпуска я сразу поехала и осмотрела замок в Петергофе. Я была по-настоящему поражена.
— Так посети и здешний музей, дитя моё.
— Он открыт только днем, когда я занята.
— Это верно. — Фрида ненадолго задумалась. — Завтра я даю тебе свободный день.
— Правда, старшая сестра? Ох, спасибо… спасибо…
Она хотела вскочить и обнять Фриду, но снова опустилась на стул и потёрла глаза.
— Только не вой! — сказала грубо Фрида, но не прежним трубным тоном. — Тебе полагается один свободный день. Сходи завтра в музей, а потом расскажешь, на что там стоит посмотреть. Я бы пошла с тобой, но я не могу покинуть больницу. А послезавтра вечером мы посмотрим на Сару Леандер.
В эту ночь Яну потревожили. Сквозь сон она услышала стук, и ей сразу пришла мысль: «Как хорошо, что я закрыла дверь на ключ».
Еще не зная, кто стучит, она уже догадалась, кто у двери.
— Да? — крикнула она, подражая Фриде. В коридоре за дверью кто-то закашлял. Потом приглушённый голос произнёс:
— Откройте. Пожалуйста…
— Кто это? — спросила она, хотя уже обо всем догадалась.
— Ганс…
— Я не знаю никакого Ганса.
— Ганс Филипп.
— Ах, это вы, герр доктор? Что-то случилось? Но я не работаю ни в одном отделении, вы же знаете.
— Да, случилось, сестра. Откройте дверь.
— Нет.
— Не ломайтесь.
— Я же дева.
— Что, простите?
— Я Дева по зодиаку.
— Да вы с юмором! Это мне нравится. Нам надо познакомиться поближе, не через дверь.
— Не думаю, что в этом есть необходимость.
— Я мог бы вас убедить, если вы меня впустите.
— Даже тогда вы меня не смогли бы меня убедить.
— Это зависит от опыта, сестра Яна. Редко можно наткнуться на то, с чем никогда не сталкивался.
— Я как раз принадлежу к такой редкости, герр доктор. Пожалуйста, дайте мне поспать. А почему вы в это время в больнице?
— У меня ночное дежурство. Откройте же. Я принёс две бутылки пива.
— Писсолина?
Молчание. Доктор Филипп озадаченно моргал глазами. Что это? — спрашивал он себя. Неприступная малышка и вдруг такое слово. Да она себе на уме. И уж точно не недотрога. Просто играет, как кошка с мышкой.
— Девочка, — сказал он и прижался губами к дверной щели. — Ты чертовски хороша. Поверни ключик…
— Нет. Спокойной ночи, герр доктор.
Яна опять легла и укрылась одеялом с головой. Она больше ничего не слышала и не знала, как долго доктор Филипп дёргал ручку двери, уговаривал, умолял и заманивал. В конце концов он сдался, первый раз не соблазнив женщину. Для него это было совершенно неизвестное чувство и он, полный разочарования, пошёл в свой кабинет в хирургии. «Ну, ладно. Сегодня не получилось, — подумал он. — Еще есть время. Когда-нибудь и получится. Кто там дежурит ночью? Сестра Вероника. Врони. С кругленькой задницей. Лучше, чем ничего».
Он засунул пиво в карманы халата и пошёл в третье отделение, в палату пробуждения после наркоза.
— Привет, Врони, — сказал он упитанной девушке, наклонился к ней, поцеловал и потискал за грудь.
— Давай устроимся поудобнее. Чтобы не заскучать ночью.
И сестра Врони расстегнула халат.
Около десяти часов утра Яна вошла в музей замка Кёнигсберга. Она купила билет, но не осмелилась спросить, где хотят установить Янтарную комнату. Никто, кроме нескольких посвященных, не знал о прибытии этого сокровища. Кассирша, продающая билеты, наверняка вообще ничего не знала.
Чтобы не бросаться в глаза, Яна переходила из зала в зал, останавливалась около некоторых картин, поднялась на второй этаж, но нигде не заметила пустого зала или деятельности, указывающей на распаковку Янтарной комнаты.
Когда она решила подняться на третий этаж, дорогу перегородила толстая верёвка с табличкой «Закрыто». А на лестнице была прикреплена табличка: «Проход закрыт».
Яна остановилась и внимательно прислушалась. Комната точно там. Там должен быть и Михаил Игоревич. Что он скажет, когда неожиданно ее увидит? Она услышала удары молотка, обрывки речи, потом что-то проволокли по полу, и ясный голос произнёс:
— Карл, помоги! Осторожно, дурень! А сейчас подними повыше!
Яна приподняла верёвку, пролезла под ней и стала подниматься по лестнице. В углу широкого коридора она услышала отчётливые удары молотка. Двое мужчин у бокового прохода повернулись и посмотрели на медсестру Красного креста.
— Как вы сюда проникли, сестра? — спросил один из них. — Сейчас здесь не на что смотреть.
— Там внизу разве нет таблички? — спросил второй.
— Я здесь по службе. В больницу поступил звонок. Я не знаю, что здесь случилось.
— Наверное, кто-нибудь придавил себе палец этим чёртовым ящиком, — весело произнёс первый.
— Надо надеяться, ничего серьезнее не произошло, — засмеялся второй. Он махнул в боковой коридор. — Можете идти, сестра. И осторожней с пальцем...
Громко рассмеявшись, они скрылись в одной из комнат. Яна на мгновение замешкалась, потом поджала губы и пошла дальше. Перед широкой дверью, где висела табличка с цифрой тридцать семь, она остановилась. Из-за двери раздавалось стаккато молотков и гул голосов. Яна собралась с духом, открыла дверь и вошла в большой пустой зал.
На паркетном полу лежала сложенная панель Янтарной комнаты, два человека в офицерской форме рассматривали ангела из янтаря, которого один из них держал на вытянутых руках, за их спиной трое забивали крюки в голую стену, а четвёртый с чертежом в руках размечал толстым карандашом новые отверстия.
Около лежащей на полу панели на коленях стоял Михаил Вахтер и исследовал с большой лупой в руке мозаику из отполированного и сверкающего янтаря.
Первым обратил внимание на Яну доктор Руннефельдт. Он с удивлением перевёл взгляд с ангела на неё. Доктор Финдлинг заметил это и обернулся. Он тоже удивился.
— Вы заблудились, сестра, — вежливо сказал доктор Руннефельдт.
— Не понимаю. Кто-то позвонил в больницу и сообщил, что здесь произошёл несчастный случай. — Присутствие духа у неё было исключительное. При этом она посмотрела на панель, около которой стоял на коленях Вахтер. Я здесь, Михаил Игоревич! Не надо обо мне беспокоиться. У меня всё хорошо.
Уже при первых её словах Вахтер вздрогнул, хотел обернуться и вскочить, но, оценив ситуацию, остался стоять на коленях и только втянул голову в плечи. Яна, это Яночка… это её голос. Яна тоже в Кёнигсберге.
Медленно, не теряя самообладания, он обернулся. Когда Яна посмотрела на него, ему пришлось взять себя в руки и удержаться от желания ее обнять. Моя доченька. Господи, моя доченька. Мы опять вместе. Как у тебя дела? Где ты спряталась? Откуда ты узнала, что я в замке? Он поднялся с колен, отряхнул пыль с брюк и прижал обе руки к сердцу. Доченька, я приветствую тебя.
Тем временем доктор Руннефельдт покачал головой.
— Несчастный случай? Здесь, у нас? Я ничего не знаю. А вы, доктор Финдлинг?
— Нет. Здесь никто не пострадал. Может быть, внизу, у машин?
— Мы ничего такого не знаем. — Доктор Руннефельдт подошёл ближе к Яне. В его голосе прозвучало сожаление. — Видимо, кто-то глупо пошутил, сестра.