— Очень приятно. Ты хочешь сказать, что этот русский придурок приставал к тебе? И не надо мне тут юлить со своим инглишем.
— Да ты что, нет, конечно.
В свою очередь, я тоже интенсивно и подтвердительно закивал головой, ретируясь задом ближе к автобусу, который должен был отвезти нас в гостиницу. Как раз в этот момент меня начала разыскивать по мобиле потерявшаяся в аэропорту мать, а семейный багаж сладкой парочки неудачно толкнул кто-то из туристов, так что внимание Валерия успешно переключилось. И вроде бы, на первый взгляд, инцидент казался исчерпанным и не имеющим дальнейшего развития…
…Но ровно до тех пор, пока я, потерявший бдительность и усыпленный бесконечной восторженной трескотней матери, не выглянул из окна нашего автобуса, вот-вот готового тронуться, и не приметил чешущих прямиком к нему в спешном порядке Венечку и Валеру с вещами. Поверить в такое сказочное жлобство судьбы я отказывался еще минут тридцать, пока мы перебирались из аэропорта в наш курортной район Арграсси (всего их на Закинфе еще два — бюджетный Цивили и элитно-тусовочный Лаганасс), и до последнего надеялся, что они поселятся хотя бы в другом месте.
Но когда мы подъехали к нашему отелю Венечка с Валериком, как и еще с десяток человек, тоже начали собираться на выход. К слову, экстравагантная парочка на контрасте уже успела привлечь внимание других туристов, в основном женщин, и те, кто хищно, кто недоуменно, поглядывали на двух столь разных попутчиков. Заценила в полной мере Венечку и моя собственная мать.
— Славочка, посмотри, какой худенький молодой человек, хоть и твоего роста. На его фоне ты выглядишь вполне упитанным. Мне кажется, или у тебя наконец-то наметился небольшой животик, — проворковала она, дергая меня за рукав рубашки, как раз, когда я ловил наши сумки при выгрузке из автобуса. — И я всегда говорила, что розовый идет всем и в любом возрасте. Он так освежает цвет лица, а ты много куришь. Давай купим и тебе такую же футболочку.
— Не надо мне ничего розового, — выпалил я, демонстративно не замечая лыбящегося мне Вениамина и смотрящего как солдат на вошь Валерия, — мам, я сам в состоянии подобрать себе вещи. Пойди лучше займи очередь на вселение.
Мать на удивление послушно удалилась в холл, а Венечка, тут же пробздив ситуацию, тем более, что его половина тоже поплелась вселяться, подлетел повторно знакомиться.
— Приветы, неудачно в аэропорту вышло. Но теперь мы соседи, да, в этой гостинце и, значит, стоит дружить? Ты сюда насколько? — пропел он, характерно растягивая гласные. — Меня зовут Вениамин, а моего друга Валерий. Я хороший мальчик. А тебя как величать?
— Слава. Не сомневаюсь, Вень, — злобно буркнул я, а потом уточнил по наитию, — ты из Москвы, да?
— Да, — гордо выдохнул он, — а что?
— Ну, так вот, а я из Питера. Я сюда с матерью приехал, и палево мне с вами, ребятки, нахрен не надо, — припечатал я, туша окурок, — так что давайте, у вас своя песочница, а у меня своя.
— А ты что хочешь сказать — так видно? — немного озадачился моим тоном Вениамин. — И правду про вас говорят, что вы, питерцы, совсем не общительные. А я считал, что таким, как мы, лучше держаться вместе.
— Да вы б еще с транспарантом в руках «научная организация «ВСЕГЕИ» вышли, — хмыкнул я. — Вень, держаться у своего Валеры будешь, сам знаешь, за что.
И если по чесноку, то хаманул я тогда нарочно, дабы отвадить все попытки на отдыхе тусоваться со мной. Во-первых, я действительно боялся окончательно спалиться перед матерью. А во-вторых, успел в своей жизни прекрасно изучить таких вот «хороших мальчиков» и, черт подери, не ошибся в своей чуйке. Потому что из-за Венечки все постояльцы отеля огребли столько приключений на пятые точки, что хватит на несколько историй.
Номера нам с матерью достались на разных этажах, чему я искренне обрадовался, а она огорчилась.
— Мам, ты всегда сможешь прийти ко мне в гости, — заверил ее я, мягко подталкивая на выход из своего, который она успела обследовать вдоль и поперек, — только обязательно звони.
— Ну, что ты. Конечно же, я все помню, — неохотно потянулась она к двери, а потом замерла: — Славочка, что это?
Звук действительно был очень необычным и напоминал короткий, но достаточно громкий хлопок. Потом раздался еще один, а из соседнего номера, занятого тоже русскими, в раскрытый балкон полетело характерное:
— Б*!
— Не знаю, — опешил я, — может, соседи уронили что-нибудь. И, если честно, то мне надо посетить комнату задумчивости и почитать там книгу.
— Так разве ж я тебе мешаю? — захлопала мать глаза, находя еще один повод задержаться. — Иди, конечно, а я пока у тебя на балконе подышу. У тебя море с него шикарно видно. И горы, а у меня… Но мне ничего не нужно. Лучше пусть все будет у тебя.
— Зато у меня сломанный телевизор, а у тебя три русскоязычных канала и четыре стула,- огрызнулся я, исчезая в заданном организмом направлении. И уже начал закрывать за собой дверь, как вдруг ее словно притянуло сильным ветром, и раздался тот самый хлопок. Почесав задумчиво в башке, я водрузился на белого друга, и тут мне по хребтине со всей дури ударило крышкой от унитаза.
— Б*! — сорвалось само с губ.
— Слава, ты в порядке? — влетела в номер мать. — Ну, вот опять те самые звуки.
Потом мы слышали их регулярно на протяжении всех двух недель. Особенно феерично они звучали в ночи, когда все пытались мучительно заснуть. А происхождение хлопков объяснилось просто. Мать, инженер по образованию, обследовала деревянное полотно и обнаружила установленный в нем замок-магнит, способный со зверской силой притягивать к себе дверь практически из любого положения. Но уже через два дня моя родительница нашла на пляже два клиновидных камня и притащила их в номера. В итоге дверной проем получился вполне приличным, а от бесконечных хлопков хотя бы «дома» мы были избавлены.
— Ну, вот лоси тупые. Что ж они так бьются копытами и не могут включить мозги, — злилась она, слушая звуки на других этажах. Всех своих ближайших соседей антимагнитными девайсами мать, естественно, снабдила.
А в первый день, пока она отходила от длительного перелета, успел я немного познакомиться и с курортным поселением, в котором мы остановились.
3. Греческий завтрак
Я сознательно не употребляю термин «город» или даже «городок», потому что на Закинфе их нет. За исключением, пожалуй, столицы острова — Занте-тауна. Население здесь слишком малочисленно. Всего на Закинфе проживает около сорока тысяч человек. По питерским меркам это что-то типа небольшого микрорайона.
В основном местные жители обитают в горных деревнях и приезжают на работу в три курортные местности лишь на туристический сезон. Здесь он длится с конца апреля по начало октября. Все остальное время апартаменты, виллы, отели, ночные клубы, рестораны и магазины на побережье простаивают запертые на ключ и напоминают зоны отчуждения.
Мы с матерью попали на Закинф как раз в начале этого туристического сезона, и мне лично довелось наблюдать, как оживают и наполняются людьми эти территории-призраки. Не могу сказать, что это зрелище не для слабонервных, но в общем немного жутковато.
Так, белорусская пара в возрасте, с которой я познакомился во время первой прогулки, оказалась одна-одинёшенька в пятиэтажном отеле. Номера они бронировали по интернету еще в январе и, в общем, мягко говоря, были в шоке, когда в середине мая попали в пустую гостиницу. Нет, конечно, владелица отеля тут же объявилась, чтобы их вселить. Каждый день к ним приходила горничная, и повар лично готовил в столовой для двоих постояльцев, но на ночь обслуживающий персонал не оставался.
Белорусы рассказывали мне обо всем со смехом, но было видно, что им не по себе. Чего стоило только купание на пустом пляже гостиницы. Однажды около них больше часа отирался, буквально путаясь под ногами, подозрительного вида албанец (а по статистике больше всего преступлений на острове совершается именно представителями этой национальности) и все время говорил по телефону.
— Нет, ты представляешь, как тебя, кстати…
— Слава.
— Вова. Жена — Люба. В общем, пляж огромный. Располагайся, где хочешь, а он и трется, и трется около нас. И звонит еще кому-то. Ну, я не выдержал и дал ему в морду для профилактики. Так сразу ушел.
А зацепились мы языками с этой парой на остановке небольшого паровозика на колесах, курсирующего между нашим поселением и Занте-тауном. Еще в номере я просек тоже необычный звук колокольчика, а потом увидел это чудо из нескольких стилизованных вагонов на сцепке и решил проследить маршрут.
Белорусы поведали мне, что удовольствие прокатиться в столицу стоит пять евро на человека. Это примерно за двадцать минут поездки. А идти пешком в Занте-таун около часа. Ровно столько занимала и моя ежедневная прогулка в Питере до метро, если я хотел разгрузить мозги.
— Ну, что ж, я как-нибудь с удовольствием пройдусь туда. Спасибо за информацию, — улыбнулся я, намекая, что хочу продолжить знакомство с островом, и пора прощаться.
— Славка, и не вздумай, — посерьезнел мужик. — Во-первых, часть пути проходит прямо по автомобильной дороге, и нет обочины. Греки-то вменяемые, если гонки не устраивают. А так нахрен собьют еще наши соотечественники. Вот с ними-то греки как раз и соревнуются. Темпераменты же схожие. Я еду — не свищу, наеду — не спущу. Может, потому так хорошо и понимают нас. И вот еще что… Еще одна часть пути прямо под скалами и лесом. Хочешь смейся, хочешь нет. Но я лично змей до усрачки боюсь. Здесь их тринадцать видов водится, и только один ядовитый. Но ты ж у нее не спросишь. Мать, ты кусаешься или как? Сидел я тут как-то раз на пляже, балдел, медитировал. И она рядом. Тихо так, тварь, под бок подползла. В клубок свернулась, глазенки прикрыла, на солнце расплюндилась. Я, бляха, чуть от ужаса до Пелопонеса по морю не рванул. А она от меня в обратную сторону. А Люба ржет, ты чего, говорит, это ж уж был обыкновенный. То-то я еще думаю, кошек у них в домах многовато. В каждой семье с десяток.
Котов на Закинфе действительно очень много. Всех пород и мастей: черных, белых, лысых, пушистых. И все они выглядят такими заморенными и несчастными, как будто сейчас скончаются у тебя на глазах от голода. Местные жители, в отличие от россиян, хвостатых-полосатых домашними животными принципиально не считают и не кормят, чтобы те охотились на змей и мышей. И вполне закономерно у гуляющих самих по себе главным предметом охоты становится разновидность homo sapiens — человек на отдыхе или турист.
А с дядей Вовой и Любой мы потом еще не раз пересекались на экскурсиях. Смотались мы вместе в Афины, где посмотрели на разводку эфзони, узнали, зачем греческие матери добровольно переодевали сыновей в женскую одежду и отращивали им длинные волосы, заглянули и в царство хитрого на выдумки Аида и мрачноватого Посейдона, полюбовавшись профилями этих греческих богов, но… как всегда не все сразу.
После беседы с белорусами, я зарулился в небольшой кафетерий, где заказал себе греческий кофе. Попробовать этот напиток мне в обязательном порядке порекомендовали друзья. Правда предупредили, что сначала лучше взять небольшую порцию — для туристов. И если сразу не принесут ледяную воду к нему, то напомнить об этом официанту.
Сами греки обычно берут двойную порцию, но они люди тренированные. И есть к чему стремиться. Вообще для грека, особенно с островов, время, когда он пьет кофе (а они способны это делать днем и ночью) — это святое.
В такой момент, затягивающийся так на часик-другой, их нельзя трогать, и уж тем более не стоит отвлекать по мелочам. Особенно, если грек вкушает любимый напиток в одиночестве. Здесь уже можно и с ходу получить в табло, потому что это не просто процесс поглощения жидкости, а акт восстановления гармонии с окружающим миром и познания себя. А для истинных представителей данной национальности это самое главное, намного важнее каких-то там денег и карьерного роста.
Если же греки распивают кофе в компании, то тоже легко нарваться на неприятности. Здесь, могут решаться очень важные жизненные и семейные вопросы. Например, до сих во многих греческих семьях окончательное решение вопроса о том, на ком женится молодой человек, остается за… его матерью. И если ей потенциальная невеста пришлась не ко двору, то в большинстве случаев девушка быстро получит отворот-поворот. Делается это тоже за чашечкой кофе. И вот, если мать при беседе с кандидаткой, что-то не устраивает, то вершительница судеб просто встает и уходит, не расплачиваясь.
Ну, а я же поперхнулся только от первого глотка этого напитка, принесенного мне в чашке размером с напёрсток, и почувствовал, как у меня мгновенно заколотилось сердце, а глаза выпучились и начали вылезать из орбит. Как, попивая этот напиток, грек по соседству смог еще и курить трубку, для меня осталось большой загадкой. И тут же рядом со мной нарисовался, видимо, наблюдавший за всей этой сценой официант, на подносе у него был бокал с белым вином.