— Эфхаристо, — пробасил он, улыбаясь на тридцать два зуба.
— O, sorry no wine for me. I didn’t order it. (Вино не мне, я это не заказывал).
— Эфхаристо.
— Hi, эфхаристо means «thank you». So it’s free. Where are your from? (Хай, эфхаристо означает — спасибо. Так что это бесплатно) — оживилась рядом пожилая дамочка. На ее столике я приметил тоже недопитый наперсток, а заодно и уже наполовину опустошённый бокал.
— Hi, I am from Russia, — выдохнул в ответ я, предвидя ответную реакцию.
— Oh, really? I thought, something like Denmark, Germany or may be Poland. Well, I read somewhere that Russians don’t speak English. And there bears, roaming in your cities. (Действительно? Я думала, вы из Дании, Германии или Польши. Я читала где-то, что русские не говорят по-английски. И у вас там медведи бродят по улицам) — вытянулся фейс у иностранки.
— Oh, yeah. I met couple of them in the Hermitage and in the subway. And they did paid for the entrance. Got purses and paid. (О, да. Я встречал парочку из них в Эрмитаже и в метро. Они даже заплатили за вход. Достали кошельки и заплатили), — с чувством исполненного национального долга выдохнул я. За границей я наслушался очень много сказок о русских, тотально неспособных к обучению. И потому мне всегда было обидно, когда иностранцы брались решать сразу за всю страну, наобщавшись с нашими не лучшими, но обеспеченными товарищами, прорвавшимися за рубеж на деньги родителей.
— Okay. I see, you ‘ve got proper educated bears (Окей. Я смотрю, у вас образованные медведи), — заулыбалась старушенция, — it was nice to meet your. I’ m Barbara and I’m from Canada. And I always tell my teddy bear, that Russian are not such idiots, as someone in the neighborhood wants to present them. And now it’s time for me to go. Because I told my husband that I’m going to have me Greek coffee. And as a result… (Было приятно встретить вас. Меня зовут Барбара, я из Канады. И я всегда говорю своему медвежонку-мужу, что русские не такие идиоты, какими их хочет представить кое-кто по соседству. А теперь мне пора. Я сказала мужу, что иду пить греческий кофе, а в итоге…)
Вот потому, после этой старушенции, мне было и совсем непонятно, что произошло дальше в супермаркете, в который я заглянул, чтобы купить воды, чего-нибудь перекусить и повеселиться на вечер. Я уже собирался расплачиваться, когда вдруг увидел огромные спелые арбузы. Это в середине-то мая. Некоторые из них были нарезаны на части и завернуты в полиэтилен, другие же целые ягодки манили восковыми темно-зелеными боками со светлыми полосками.
В Питере я не рисковал покупать арбузы раньше начала августа и всегда с нетерпением ждал времени, когда можно будет снова почувствовать этот свежий и бодрящий запах. Короче, я прилип к прилавку, слюна закапала, как неисправный кран, а уже через пару секунд костяшки принялись выстукивать «морзянку» в поисках того самого — гулкого как бубен и сладкого как сахар.
— Привет. Я Надя, работаю здесь продавщицей, тебе помочь? — раздалось над ухом, когда я вроде бы нашел его.
И не то, чтобы я опешил от того, как быстро меня раскусили, но в мгновение озадачился, чем выдал в себе «руссо туристо» с головой. Ведь таких проколов у меня еще никогда не встречалось. А объяснение оказалось простым как три рубля, и в духе анекдотов про школу этикета для отечественных шпионов и «прищуренный глаз» с уже вынутой чайной ложкой.
— Привет, ага, давай, — буркнул я, — как догадалась, что я русский? Ну, допустим, на типичного грека я действительно мало похож, но, может быть там Европа?
А девчушка метнула цепкий взгляд на мое запястье и указала рукой… на часы.
— Нет, на самом деле, есть и светловолосые и светлоглазые греки. Так что не в этом дело, — заулыбалась она. — Просто никто из них не носит наручные часы. Особенно здесь, на острове. Понимаешь, у них не принято следить за временем в принципе. То есть, если человек куда-то опаздывает, то такова воля судьбы, и значит так надо. Никто ни на кого не сердится, а просто все садятся пить кофе в ожидании задерживающихся. Могу поспорить, что даже в твоём отеле часы стоят на месте.
(И как в воду глядела. Столкнулся я потом и с еще одной байкой про греческое расписание движения автобусов с поправкой на час-полтора. В общем, други, в этой стране действительно никто никуда не спешит. Хотя довелось мне повидать и аттракцион из разряда смертельных трюков — «бегающий грек»).
— Ну, ок. А что во мне выдало именно русского? — продолжал стоять я на своем.
Тут Надежда захихикала и снова указала рукой, но уже на мой предмет вожделений, любовно прижатый к животу.
— Ты понимаешь, никто из иностранцев, кроме русских, так арбузы не выбирает. Только наши долго стучат костяшками, задрав пятую точку наподобие страуса. А потом долго музыкально прислушиваются и определяют свою ягодку. Европейцы так не делают, если, конечно, не имеют русских родственников.
Вот и не верь теперь в бытовые проколы легендарных разведчиков.
А еще чуть позже во время экскурсий узнал я и истинную причину такой неспешности греков. Речь с гидшей, которую мы поначалу опрометчиво окрестили Фрекен Бок (а, в итоге она оказалась мировой теткой и чем-то неуловимо напомнила мне великолепную Ариадну с Кипра) зашла о национальной еде греков.
— Так вот, традиционный завтрак у них состоит из самого простого блюда, требующего минимум усилий, но занимающего при потреблении много времени, — протянула она. — Берется хлеб, крошится в мисочку и все это дело заливается вином. Белым или красным — это по настроению.
— И сколько в мисочку входит жидкости? — присвистнул я.
— Ну, Славочка, опять же — по настроению. От половины бутылки до целой.
Ну, оно и понятное дело, кто бы спорил. Как говорится, выпил с утра — весь день свободен.
4. Мами респект
В свой отель я вернулся уже только под вечер, когда пришло время собираться на ужин. Перед тем, как отправиться в номер, посидел еще в баре около нашего бассейна, тоскливо заглотив стопку божественной Метаксы. По секрету скажу — то, что продают по бешеной цене у нас в элитных бутиках, и то, что можно приобрести за смешные копейки там, это как земля и небо. И если кто-то никогда раньше не пробовал этот напиток, то стоит дождаться Греции, чтобы не испортить себе представление.
А в тоску я, собственно, впал, потому что в бассейне нарезал круги и моржевался Валера, всем своим видом показывающий готовность подбить любую вражескую подлодку, только осмелившуюся поднять перископы поблизости от худосочного и неспортивного Венечки на шезлонге. День выдался жарким, больше плюс тридцати, я тоже хотел освежиться, но не рискнул вторгнуться в нейтральные воды, пока там дежурил многотонный флагман.
А на лице у Венечки застыло странное выражение. Он улыбался, когда его взгляд останавливался на заходящем солнце, пальмах и многочисленных «эгоистах» (на Закинфе я узнал и второе название этого древнейшего растения, больше похожего на сильно ободранную елку и выходца из эпохи динозавров — араукария), и немного мрачнел, когда в непосредственной близости патрулировал границы Валерка.
И понять Венечку лично мне было совсем не сложно, потому что масштабные нижние габариты этого самого флагмана очень четко обозначали теперь мокрые плавки, а дело близилось к ночи. Смеркалось. Рассуждать о том, что конкретно связывает этих двух, столь различных людей, мне в тот момент совсем не хотелось, хотя напрашивался сам собою и дежурный, но не вполне романтичный вывод.
От завсегдатаев бара узнал я и том, что ужины в нашей гостинице проходят не как обычно на отдыхе в местной столовой, а для этого арендована специальная таверна в сотне метров от нашего корпуса. Вениамин метнул на меня изумленный взгляд, когда приметил, как я бодро спикаю на англицком и еще больше помрачнел. Судя по всему, его матчасть иностранцы воспринимать наотрез отказывались, а вот мое убогое незнание языка пошло на ура. Озадачился моим братанием с иностранными агентами и Валера.
Подразнив обоих еще немного, я двинул в номер к матери, чтобы позвать ее перекусить. Она уже была готова, и оделась по-походному, помня мои рассказы о простоте гостиничных нравов. Собственно, мать нацепила шорты, зачем-то панаму и самую обычную футболку. И только уже на полпути к таверне, я рассказал ей, куда мы идем.
Это в нашем отечественном восприятии подобного рода заведения относятся к одному из самых высоких классов, а в Греции же это место, где просто можно хорошо поесть тем, кто не переваривает фастфуды. Мать завыла белугой и встала как вкопанная:
— Слава, как ты мог. Я не накрашенная, не в платье, не на каблуках, — запричитала она, — давай, ты лучше сам. Без меня, а я поголодаю. Мне полезно. Я никуда не пойду.
— Мать, — взревел уже я, — да там все такие будут. Я тоже, как видишь, в рваных джинсах и майке, а не во фраке с бабочкой. Да кому ты там вообще нужна.
— Вот правильно, я никому не нужна. А вам с отцом и подавно.
— Мам, я не это имел в виду.
И как же кардинально я лоханулся. Но только отчасти. На входе в эту самую таверну к матери тут же подлетел аж самый старший официант, взял ее под локоток и принялся сюсюкать с ней на английском, обустраивая за одним из лучших столиков. Мать ни хрена не понимала, икала, ни во что не въезжал и я, ощущая себя последним бомжем.
— Мами, мами, респект, — расплывался в почестях верткий смазливый малый, не обращая никакого внимания на меня и лишь изредка удосуживаясь слушать мой перевод заказов и их диалогов.
Как выяснилось впоследствии, наша турфирма отколола с нами тот еще номер. Собственно, еда действительно оказалась бесплатной для постояльцев, но вот за любые напитки к ужину — будь то даже самая простая вода, приходилось раскошеливаться. А как, спрашивается, съесть солено-перченное блюдо или салат с луком, ничем его не запивая? В итоге в плюсе оказывались все, кроме туристов. Гостиница не заморачивалась с вечерней готовкой, а таверна зашибала свои дополнительные деньги на напитках.
От галантности грека у матери пошла голова кругом, и она умудрилась раскрутить меня на бутылку шампанского по случаю приезда. Себе пришлось заказать вино. И все это влетело в круглую сумму в восемнадцать евро вместо обещанного бесплатного ужина. Дальше удавалось ограничиваться пятью-семью евро за раз. Это с учетом того, что на Закинфе, как и во многих курортных странах, стакан чая стоит столько же, как и бокал пива или вина.
— Мами, мами, красавица. Руссия? Петербург, здорово, — пел Дионисос — наш официант, танцуя вокруг нее чуть ли не на цырлах, и выхватывая у меня, а не у нее, щедрую двадцатку. И так же продолжая делать вид, что меня рядом в помине нет.
И опять же уже чуть позже экскурсовод Фрекен Бок попыталась объяснить мне такое поведение Дионисоса культом пожилых женщин-матерей, существующим на Закинфе:
— Понимаешь, Слава, официант, скорее всего, прекрасно видел, что вы с ней чем-то похожи. Это и вправду есть. Особенно, глаза. Но он и хотел посмотреть, насколько ты с уважением относишься к своей матери и готов ли выполнять ее пожелания. Мама здесь — это свято. И, кстати, в греческих островных семьях главный семейный кошелек хранится как раз у матери, а молодые люди смиренно и покорно отдают ей свои деньги. После вступления в брак, средства делятся еще и с супругой. А у самого юноши в карманах, от зарплаты до зарплаты, в итоге свистит ветер. Потому Дионисос и не замечал тебя. Хотя, конечно, молодежь сейчас все меньше придерживается этих прекрасных традиций.
Но в тот вечер мне в такое царство матриархата верилось с трудом. Убедился во всем я лишь только, когда мы с матерью побывали еще в трех-четырех тавернах, и везде на ее седины была подобная реакция. Забегая вперед, скажу и то, что кроме пожилых женщин, греки еще с таким же пиететом относятся и к маленьким детям. Возиться с чужими отпрысками, тискать и целовать их в живот у них вполне обычное дело, что, конечно, иногда шокирует и доводит до клинча российских мамаш. А иностранки, наоборот, с радостью пользуются ситуацией, чтобы расслабиться и насладиться трапезой.
В общем, если на Закинфе хочется получить все самое свежее в общепите и занять лучший столик, то обязательно стоит взять в компанию даму в возрасте или молодую мать. Дети мешать не будут, потому что ими займется персонал, а любую самую сварливую кумушку ублажат едой так, что она превратиться из дребезжащей карги в мурчащую кошку.
И уж самая последняя затея в Греции — это пытаться обрести былую физическую форму, потому что кормят здесь очень вкусно и как на убой, а порции приносят такие, что лучше заранее уточнять их размер, чтобы не стать иллюстрацией к любой народной поговорке: «У здорового человека живот идет впереди него самого». Худых и слабосильных греки на дух не переносят и всячески, под всеми предлогами, стараются откормить. Венечка по истечению нашей поездки заметно прирос в щеках и боках, но не буду торопиться.