— Надо отдать их кому-нибудь, кто сможет о них позаботиться. И бабочек с личинками тоже. Их нужно поместить в контролируемую среду.
Джек запахнул на мне одеяло, затем достал с переднего сиденья контейнер. Он осторожно открыл крышку — на моем пиджаке возились два маленьких дьяволенка. Люди, собравшиеся вокруг, заахали и заохали, но я не мог оторвать глаз от Джека.
— О, Лоусон, — прошептал он. — Ты вернулся за ними?
— Розмари заставила меня. Она настоящая Лесси, ты знал? — Розмари преданно сидела у наших ног, и я прервался на миг, чтобы погладить ее. — Это ей принадлежала идея спасти малышей. Она лаяла на них и не возвращалась, когда я звал ее, а я скорее бы умер, чем бросил ее.
Глаза Джека заблестели от слез. Очевидно, он был не таким уж непрошибаемым, как мне казалось. Молча кивнув, он крепко поцеловал меня в висок и перевел взгляд на Ремми.
— Можешь остаться с ним? Проследить, чтобы он не сбежал и не умер, пытаясь спасти очередное животное. А я попробую найти Пола.
Ремми кивнула и приобняла меня. Мы смотрели, как Джек уносит контейнер с дьяволятами.
— Кто такой Пол?
— Местный парень из службы спасения диких животных. Он присматривает за животными, пока они не будут готовы вернуться на волю.
— О. Ясно.
Ремми печально улыбнулась мне.
— Ох, Лоусон, ты бы видел Джека. Когда огонь на юге локализовали, он приехал сюда за тобой. Я сказала, что не видела тебя, и тогда он сорвался с места, как… сумасшедший. Просто развернулся и убежал. Очевидно, он знал, где искать тебя.
Тут вернулся Джек с человеком, который теперь держал контейнер вместо него.
— О, я знал, куда ехать. — Он вперил в меня сулящий неприятности взгляд. — А когда увидел снесенные с петель ворота, то убедился наверняка.
— Я заплачу за ворота, — пробормотал я.
— Можешь не волноваться о них, — сказал Джек. — Сейчас на месте тех лесов лишь обугленная земля. Нет ни ворот, ни заборов.
— Огонь, — сказал я, посмотрев на восток. Там были только тучи и черный дым. — Как его локализовали? Когда мы были в горах, он не выглядел слишком уж укрощенным. И почему мы не эвакуируемся?
— Мы развернули переднюю линию огня вверх по горе, чтобы он замкнулся, — объяснил Джек. — Город защищают два километра расчищенных фермерских земель, которые отделяют его от национального парка.
Затем заговорил Пол.
— Вы привезли этих двух зверюшек?
Я кивнул. Вокруг уже собралась толпа любопытных.
— Думаю, их мать и еще один малыш погибли или ушли. Там были только эти двое. Прошу прощения, если я не должен был вмешиваться, но Розмари не позволила бы мне бросить их.
Пол посмотрел на нее и улыбнулся.
— Мне всегда нравилась твоя собака, Джек. — Затем он протянул мне руку, и я пожал ее. — Вы сделали хорошее дело. Мы покажем этих двоих ветеринару и будем заботиться о них, пока они не станут готовы к самостоятельной жизни.
Мои глаза снова наполнились слезами.
— Спасибо.
Джек одной рукой обнял меня и притянул к себе.
— Ты спас бабочек?
— Надеюсь. — Я поднял на него взгляд. — Мне нужно ехать в Лонсестон. Немедленно.
У Ремми в руках каким-то образом оказались чашка чая и сэндвич. Она подала их мне.
— Поешьте.
Я с благодарностью принял еду. Я и не осознавал, насколько сильно проголодался… Джек пошел к «дефендеру» и открыл багажник. Мы с Ремми и Розмари последовали за ним. В машине повсюду были разбросаны документы, оборудование, книги и все остальное. Но важнее всего были контейнеры.
— Я собрал муравьев и немного живых бабочек, — с набитым ртом сказал я.
Джек открыл заднюю дверцу, за которой лежал целый куст бурсарии.
— И еще это?
— Пришлось импровизировать.
Ремми рассмеялась, а затем присмотрелась к полу машины.
— Это что, муравьи? Боже, да они здесь повсюду!
— Они не кусаются, — в унисон сказали мы с Джеком, рассмешив тем самым всех нас.
— Что это за бабочки? — спросил Пол.
— Ну, у них пока нет названия… — сказал я, допивая чай. — Это новый вид.
Он уставился на меня.
— Ого. Теперь я понимаю, почему вы рискнули ради их спасения жизнью.
Я кивнул, а Джек вздохнул. Я осознал, что вся эта ситуация, когда я чуть не умер, а он чуть не умер, спасая меня, может стать чем-то вроде камнем преткновения в отношениях между нами.
— Прости.
Он притянул меня за затылок к себе. Ему, похоже, было плевать, что вокруг стоят люди, поэтому все равно было и мне. Я посмотрел на него.
— Мне нужно доставить бабочек и личинки профессору Тиллману. У него есть оборудование, чтобы спасти их.
Джек кивнул.
— Я поведу.
В этот момент небеса разверзлись, и полил дождь, а люди вокруг начали поздравлять друг друга и радостно обниматься. Пол взял детенышей тасманийского дьявола, Ремми взяла Розмари, и они побежали под крышу, а я забрался на пассажирское место. Джек был уже за рулем. Наклонившись, он сгреб в ладони мое лицо и крепко поцеловал. Вряд ли кто-то видел наш поцелуй, потому что окна заливал дождь. Но даже если видел, мне было плевать.
— Слава богу, ты жив, — прошептал Джек, прежде чем переключиться на первую скорость и выехать из Скоттсдейла.
***
Мы ехали в Лонсестон в тишине. Тяжесть того, что я сделал, когда подверг наши жизни опасности, начала давить на меня.
— Мне правда жаль, — тихо проговорил я. — Но я должен был попытаться.
Руки Джека стиснули руль.
— Я с ужасом представляю, что могло бы случиться, если бы я не нашел тебя…
Я медленно кивнул.
— Я знаю, что.
— Точно? — спросил он серьезно.
— Да. Я бы погиб. И Розмари тоже, потому что я подверг опасности и ее. У нее не было выбора, кроме как поехать со мной. Прости.
Джек долгое мгновение смотрел на меня, а затем покачал головой.
— Я говорю о тебе. О тебе, Лоусон. Не знаю, что бы я сделал, если бы… — Он тяжело сглотнул и оставил предложение незаконченным.
Я протянул ему руку, и когда он взял ее, сжал его пальцы.
— Спасибо, что спас мою жизнь. — Я поднес его руку к губам и поцеловал костяшки пальцев. Они были покрыты сажей и грязью, но мне было все равно. Я снова поцеловал их. — Спасибо.
— Просто пообещай, что никогда больше не будешь так делать.
Я обдумал это и облизнул губы.
— Я не могу обещать, потому что не могу с уверенностью сказать, что не окажусь вновь в похожих обстоятельствах. Если бы мне пришлось выбирать…
— Лоусон, — резко перебил меня он, — правильный ответ: «Обещаю».
— Я собирался сказать, что если бы я вновь оказался в ситуации, когда мне пришлось бы выбирать между своей жизнью и жизнью беззащитного животного, то… в общем, выбор был бы однозначным.
— Спасибо.
Я отвернулся к окну, потому что был абсолютно уверен: мы подумали о разном.
Он издал протяжный и громкий вздох.
— Ты выбрал бы животное, верно?
Быстро повернувшись, я посмотрел на него.
— Ну, в этом сценарии много различных факторов, и я не могу прийти к единому выводу…
Он заулыбался, и я замолчал.
— Что? — спросил он.
— Почему ты улыбаешься?
— Потому что ты восхитительный. Даже когда безумно расстраиваешь и, возможно, даже бесишь меня.
Я фыркнул и откинулся на сиденье. Потом поднял его руку и прижал тыльной стороной к своей щеке.
— Ты замечательный человек.
***
Мы приехали по названному профессором Тиллманом адресу, и я позвонил ему, чтобы сообщить, что мы здесь.
Он вышел к нам, и я всех познакомил. Его жилище было старомодным, обшитым деревом домиком с идеально ухоженным садом, а стену у входной двери украшала стеклянная бабочка.
— Добро пожаловать, — сказал он. — Похоже, вы пережили то еще приключение. Видел все в новостях.
— Да уж. — Вид у нас был кошмарный. Я был с ног до головы покрыт пылью и грязью, а пожарный костюм Джека — сажей. Я открыл багажник машины и передал профессору контейнер полегче, а Джеку — потяжелее, с частью муравейника. Сам же взял с заднего сиденья куст.
— Проходите сюда, — сказал профессор Тиллман.
Мы пошли за ним за дом, к чему-то похожему на теплицу, при виде которой я улыбнулся.
— О, это великолепно.
Фактически у профессора был свой собственный дом бабочек.
— Да, неплохо, — согласился он скромно, первым заходя внутрь.
Я положил куст у двери, а профессор поставил контейнер с бабочками на скамью и медленно снял с него крышку. Потом осторожно поднял одну срезанную с куста ветку и перевернул ее. На ней была одна бабочка, и она, словно здороваясь с нами, расправила крылышки.
Профессор рассмеялся.
— Ну, и тебе привет.
Как оказалось, выжили только четыре. Дно контейнера стало кладбищем для пяти полностью взрослых особей.
— Я старался спасти их всех, — пробормотал я.
Джек погладил меня по спине. Его мягкая, безмолвная поддержка значила для меня очень много.
— В корнях куста есть личинки, — сказал я. — Надеюсь, они выжили.
Профессор просиял.
— Сегодня ты сделал выдающееся дело. — Подойдя к кусту, он присел рядом на корточки и долгую минуту обследовал месиво из корней, грязи и муравьев, а затем поднял глаза и улыбнулся. — Думаю, сынок, ты спас целый вид.
К тому времени, как мы поместили четырех выживших бабочек в специальную камеру, а личинок в инкубатор, наступил полдень. У меня уже слипались глаза. После насыщенного адреналином дня я начинал разваливаться на части.
— На сегодня мы сделали все, что могли, — произнес профессор. — Тебе следует отдохнуть. А завтра мы решим, что делать дальше.
Я кивнул. Он был прав.
— О, профессор Эстерли сказал мне, что рассчитывает быть причастным к открытию. Я вежливо послал его.
Джек фыркнул.
— Я слышал тот разговор. Он был не таким уж и вежливым.
Я пожал плечами, а профессор Тиллман рассмеялся.
— Потому-то, сынок, я и попросил найти эту бабочку тебя, а не кого-то еще. Из-за твоей поразительной целеустремленности. Я не говорю, что любой другой лепидоптерист не рванул бы в пожар, чтобы спасти бабочку, но ты понравился мне еще тогда, когда я прочел твою диссертацию, которую можно было бы озаглавить: «Вся ассоциация лепидоптеристов действует неверно, потому что они идиоты».
— Не может быть! — ахнул Джек и, распахнув глаза, уставился на меня. Я пожал плечами.
— Еще как может, — ответил профессор. — Это было отличное чтиво. Примерно то же самое я сказал в семьдесят восьмом специальному уполномоченному по вымирающим видам, поэтому знал, что мы с тобой прекрасно сработаемся.
Я обнаружил, что улыбаюсь ему.
— Иногда людям нужно услышать неприятную правду. То, что она неприятная, не значит, что ее нужно умалчивать.
Профессор широко улыбнулся.
— Именно так.
Тут я подавил очередной зевок, и Джек пожал руку профессору.
— Приятно было познакомиться с вами, но мне лучше доставить его домой, пока он не уснул прямо на полу.
— Да, на сегодня мои силы иссякли, — признал я. — Но я вернусь после завтрака. Спасибо, профессор Тиллман.
Он улыбнулся.
— Это тебе спасибо. Если б не ты, бабочка была бы потеряна. И пожалуйста, зови меня Уорнер. — Он помолчал. — И еще тебе стоит подумать о том, как назвать ее. Бабочку, то бишь. Ты нашел ее, тебе и называть.
Что?!
— О, нет. Я не могу. Я бы никогда не нашел ее, если б не вы. Вообще, я бы никогда не нашел ее, если б не Джек. Он отвез меня посмотреть на тасманийских дьяволов, и там я нашел бабочек. Но меня даже не было бы в Тасмании, если б не вы.
Уорнер поднял руку, ставя тем самым точку.
— Ты нашел ее, тебе и называть.
— Тогда я назову ее медянка Тиллмана в честь человека, который нашел ее первым.
Глаза профессора Тиллмана наполнились слезами, и он прочистил горло.
— Что ж, это честь для меня.
Я просиял в ответ.
Когда мы уходили, он махнул на куст.
— Ребята, заберите бурсарию. Здесь у меня ее много. А этот куст посадите где-нибудь, поглядим, кого он сможет привлечь.
Я улыбнулся Джеку.
— Я знаю одно отличное место.
Глава 13. Джек
Две недели спустя
Жизнь в последние две недели изменилась, и, несомненно, стала во много раз интереснее. Лоусон не уехал в Мельбурн. Учитывая, что медянке Тиллмана присвоили статус нового вида, то Лоусон — к большому огорчению профессора Эстерли — стал ведущим лепидоптеристом, ответственным за находку.
Когда босс попытался подсидеть его на этом месте, Лоусон просто связался с главой университета и председателем ассоциации лепидоптеристов и объяснил им о том, как именно все пойдет дальше.
Он останется в Тасмании, чтобы наладить работу по изучению и защите медянки Тиллмана. Он будет ведущим лепидоптеристом, а они окажут все возможное содействие. Никаких вопросов, ни споров.
Так все и вышло.
Я был бесконечно счастлив. Потому что это значило, что он остается в Тасмании.
Я предложил ему переехать ко мне. Сказал, что влюбился в него, а он в ответ обнял меня, поцеловал и признался, что чувствует то же самое. Бабочки в моем животе трансформировались в любовь, сказал он. Самая выдающаяся метаморфоза. От его слов мое сердце запело.
Но он решил, что съезжаться нам еще рано. Я понимал, чем он руководствовался — в конце концов мы знали друг друга всего три недели, — но все же был немного расстроен.
В день, когда я увидел его на полу в моей гостиной, одетого в пижаму и с Розмари под боком, я захотел этого на постоянной основе. А когда он чуть не погиб во время пожара, определился со своими приоритетами и со своим сердцем окончательно. Но он считал, что нам пока рано жить вместе, и я уважал его решение.
Он арендовал дом в Лонсестоне и перевез туда свои вещи. Неделю, пока их доставляли из Мельбурна, он жил у меня. И то была невероятная неделя, с чем согласился даже он сам. Мы разговаривали, смеялись, готовили вместе, а секс был просто потрясающим. Но Лоусон не хотел торопить события из опасения разрушить то, что могло стать чем-то чудесным. Он и правда посадил бурсарию рядом с розмарином с северной стороны моего дома. Для него это было практически обещанием надолго остаться со мной. Ну а мне дарило надежду, что если через год или два — или даже десять — там поселятся бабочки, то он будет здесь, чтобы это увидеть.
Но в Лонсестоне была его работа, поэтому для него имело смысл жить именно там. Я говорил себе, что Лонсестон намного ближе, чем Мельбурн, и что сорок пять минут езды это ерунда. Во вторую неделю мы провели врозь всего пару ночей, и, хотя это позволяло мне сосредоточиться на работе, я скучал по нему.
Но он пригласил меня и, конечно же, Розмари к себе на выходные и, когда я приехал в пятницу вечером, поздоровался со мной потрясающим поцелуем.
— Как дела на работе?
— Хлопотно. Мы минимизируем ущерб и осуществляем планы по восстановлению, — сказал я и снова поцеловал его. Через неделю после пожара я привез Лоусона на место, где он нашел медянок Тиллмана. Там все было выжжено. Не уцелело ни единого деревца, и это было отрезвляющим напоминанием о том, как близко он был к тому, чтобы погибнуть. — Работы на целый год. А что у тебя?
Он улыбнулся, и в уголках его глаз собрались морщинки.
— Все отлично. Завтра покажу тебе кое-что.
— Может, покажешь сегодня?
Он покачал головой и, взяв меня за руку, потянул в спальню.
— Не-а. У меня другие планы на сегодняшний вечер.
— Да-а? И какие же?
— Ты.
***
Лоусон приготовил мне завтрак, мы оделись, и он повез меня в дом Уорнера Тиллмана. Я был здесь несколько раз, но Лоусон приезжал сюда каждый день. Пока он обходил вокруг дома, мы услышали голос профессора.
— Сюда, мальчики.
Лоусон бодрым шагом прошел прямиком внутрь. Он пребывал в таком восторженном настроении, и мне было радостно видеть, как он руководит своей собственной командой и добивается улучшения условий существования видов.