Ему нравится, как они выглядят рядом. Ему нравятся, какие на ощупь ее волосы и как они пахнут. А еще ему смертельно хочется взять ее за плечи, повернуть к себе и… И ничего этого он не сделает. Потому что он взрослый мужик и это неправильно. Нечестно. И он не имеет права.
Люся как-то резко засобиралась домой, а он не стал ее отговаривать. Потому что устал бороться с собой.
И снова Гриша провожает ее до такси, и снова краткий кивок на прощание, ежась в одной рубашке на зимнем ветру. Только вот она в машине тихо плачет.
Она ему нравится… Да если бы! Нравится, но как-то не так! Если уж он так и не… А ведь она готова была! На многое готова. «Если не на все», — услужливо подсказывает ей подсознание, злорадно припоминая то, во что упаковано ее тело под одеждой. К черту! Не наденет она больше это! Толстым коровам не положено.
— Так, я не понял, — Гоша проходит в квартиру. — По моим расчетам, ты к этому времени должен быть потрепанный, весь в засосах, но довольный аки кот, слизавший хозяйскую сметану. А вместо этого… Я что, зря старался?!
— Ты есть хочешь? — брат игнорирует вопрос.
— Не хочу! А теперь быстро объясни мне, что произошло! И какого черта ты такой мрачный?!
— А чему мне радоваться?
— Бл*дь! Я тебе оставил на несколько часов наедине с красивой женщиной, к которой ты совершенно очевидно неравнодушен! И которая, как совершенно также очевидно, неравнодушна к тебе! Я что, ВСЕ должен за тебя делать?! Я думал, хоть тут-то ты самостоятельно справишься, большой уже мальчик, знаешь, что и как.
— Иди к черту, — даже проблеска эмоций нет в голосе.
— Нет, стой! — Георгий перехватывает брата за руку. — Свидерский, только не смей заливать мне, что она тебе не нравится! Неужели ты не видишь, какая она?! Какая Люся классная, офигительная, такая…
— Слушай, не трави душу! — эмоции все-таки прорываются.
— Тааак… Я требую продолжения банкета.
— Я… не смог, — Гриша устало опускается на диван.
— Ооо… Я не думал, что у тебя уже с этим… проблемы, — младший брат садится рядом. — Нет, я понимаю, возраст, нервы и все такое… Ну, ты так не переживай. Медицина не стоит на месте. Есть сейчас всякие препараты для этого.
— Для чего? — старший смотрит недоуменно.
— Для возвращения мужской силы. Старую добрую «Виагру» никто не отменял.
— Тьфу на тебя! Кто про что, а вшивый про баню! Я вообще… не это имел в виду!
— Да шучу я, понял, что не это, — Гошка улыбается и обнимает его за плечи. — Но не понял, что именно ты имел в виду. Ну? В чем проблема, Большой Брат? Поведай мне, как эксперту.
Грише хочется послать младшего подальше, но вместо этого отчего-то выдыхает сквозь зубы одно-единственное имя.
— О чем ты? — младший изумлен. — Лариса-то тут причем?
— А то ты не знаешь! — Гриша устал и раздражен.
— Знаю. Все знают. Но… брат мой… Неужели выбор для тебя не очевиден? Господи, Гришка! Ну как их можно сравнивать?! Ты что, слепой?!
— Не слепой. Но…
— Что — «но»? Говори Ларисе «адью» и срочно хватай Люсю! Гришка, я тебя не узнаю! Откуда эта нерешительность?
— Это не нерешительность.
— А что тогда?
— Это ж*па.
— Может быть, ты уже прекратишь изъясняться загадками, Григорий Сергеевич? И изволишь объяснить внятно?! — Гоша говорит уже на повышенных тонах.
— Я не могу сказать Ларисе, как ты выразился, «адью».
— Почему?! — и, ужаснувшись внезапной догадке: — Только не говори мне, что она беременна от тебя!
Гриша хватается за голову.
— Жорка, ты откуда эти идеи бредовые берешь? Я что, по-твоему, совсем полный тупица?!
Младший шумно и облегченно выдыхает.
— Да я уже и не знаю, что думать. Ну? Чем тебя Лариса тогда держит? И за что?
— Известно, за что, — Гриша повернул голову и мрачно посмотрел на брата. — За самое нежное и чувствительное место.
— Гриш, я не понимаю… — растерянно.
— Да все ты понимаешь, — Григорий раздраженно морщится. — Гош, она наш глав. бух. Она знает про нас все. Все, ты помнишь? И про все наши махинации с налогами, и про черный нал, и про… Про все. И если она нас решит сдать куда положено… То как бы шутка про судимость не перестала быть шуткой.
Георгий соображает быстро.
— Она тебе угрожает? Шантажирует?
— Ох… как будто ты не знаешь, как такие разговоры ведутся, — Гриша устало ерошит волосы. — Я попробовал… поговорить с ней. Ну, что пора бы нам уже… расстаться. Что я… Короче, не важно! Важно то, что я услышал. Что она меня отпускать не желает. И она готова на все, чтобы удержать меня. Абсолютно на все. Это если вкратце и опустив все детали и недомолвки.
Георгий молчит долго. И чем больше он молчит и думает, тем больше понимает в деталях то, о чем кратко и скупо рассказал брат.
— Слушай, Гриш… Это никуда не годится! — произносит он решительно. — Что мы — все время будем под ее дудку плясать?! Что, ты ее теперь должен будешь в койке ублажать, чтобы она нас в налоговую не сдала?
— Вот еще! И про койку она может забыть. Но и… Выкрутимся, конечно, со временем. Если не утонет это все к чертям! Но не могу я сейчас на скандал с ней идти, понимаешь? Одно дело — личное, а другое — бизнес.
— Я понимаю, Гриш. Но, послушай… — тон у Гоши неуверенный — Ведь Люся про Ларису не знает… Ну, будем потихоньку ситуацию разруливать… с Ларисой. Кто мешает тебе одновременно?..
— Дурак ты, Гошка, — Григорий качает головой. — Как же так можно? Не могу я так с Люсей. Когда я не совсем… вроде как… не совсем свободен. Я же… я же, если что, предложить ей ничего не смогу! Потому как эта с*чка Лариса сдаст нас с потрохами и подведет под монастырь! Понимаешь?! Не могу я так рисковать делом. И Люсей.
— Это ты дурак, Григорий Сергеевич, — невесело усмехается Гоша. — Твоя порядочность тебя погубит.
— Не умею по-другому.
— За это и уважаю.
— Слава, это Лариса Юрьевна.
— Лариса, Юрьевна, мое почтение. Приятная неожиданность!
— Надеюсь, что так, Славочка, — кокетливо. — А скажи мне, Слава, ты «Сузуки» Алинин отдавал?
— Эээ… нууу…
— Слава, я знаю, что это ты!
— Хорошо, — вздыхает Слава. — Да, я.
— Кому?
— Лариса Юрьевна, пожалуйста, я не могу…
— Можешь. Слава, тебе кредит еще нужен?
— Девушке какой-то.
— Какой?!
— Да не знаю я! Такая… симпатичная… фигуристая.
— Зовут как? Кто такая?
— Лариса Юрьевна! — взвыл Слава. — Ну вы же понимаете… Это личная просьба Григория Сергеевича…
— Ладно, — тон ее вдруг становится жестким. — Ксерокопии доверенности я без тебя найду, какая машина, я знаю. Так что, Слава, если ты не хочешь мне помочь…
И Славик понимает, что права Лариса Юрьевна. И без него она найдет информацию А портить отношения с глав. бухшей ох как не хочется.
— Я вам сейчас вышлю данные на электронную почту, Лариса Юрьевна!
— Не надо на почту. Смс-кой сбрось.
Глава 9. Большой раскол
Вот и настал момент истины. Георгий знал, что не напрасно он собирал информацию. Не зря он не выпускал Ларису из поля зрения. Не случайно вел себя с ней всегда как ничего не понимающий мальчик, баловень судьбы, усыплял бдительность. А теперь вот — пора. Время пришло.
Он принял решение рассказать обо всем Яне. Ну, не то, чтобы совсем уж обо всем. О главном. Яночка, умница, даже лишних вопросов задавать не стала: зачем да почему? Слишком многое понимает девочка. Но сейчас ему это только на руку. Главное, что играет Яна на его стороне. А когда есть такой все тонко понимающий союзник — как-то спокойнее. Потому что на Гришку в этом деле опоры нет. Более того, все это надо проворачивать без него. Старший тут все только испортит, как пить дать.
У Гоши было ощущение, что в руках собрался целый веер нитей. Толстых, тонких — разных. И надо точно знать, как и за какие дергать. И не пропустить, поймать тот неуловимый отклик, едва различимое натяжение в нужных нитях. А страха не было. Поздно, отбоялся уже. И какая-то абсолютно холодная решимость внутри. И отстраненность, ранее ему совершенно не свойственная. Гоша всегда был достаточно эмоционален и нетерпелив, даже в делах. Но сейчас был странно спокоен, будто не он это все задумал и собирался исполнить. Наверное, потому что собирался сражаться не за себя. За брата. И ошибиться просто не имел права.
И поэтому настраивался на главный разговор долго. Вроде бы готово уже все, и все варианты просчитаны, и возможные пути отступления подготовлены, и страховочные тросы натянуты, а все же… Последний шаг оказалось сделать все-таки непросто. И лишь когда позвонила Люся, чтобы узнать о его здоровье… когда он слушал ее фальшиво бодрый голос… когда вспомнил, чем он сам обязан Лютику… и как сверх всякой меры мрачен в последние недели и без того не балующий сиянием оптимизма старший брат… Вот тогда он понял, что медлить уже нельзя. Взял на себя роль Купидона — так пора доставать последнюю стрелу и совершать контрольный выстрел на поражение. Не во влюбленных. А совсем в другую сторону.
Он зашел в кабинет Ларисы за час до окончания рабочего дня. Со сталью в сердце, безмятежной улыбкой на губах и огромным букетом желтых роз в руках.
— Гоша?
— Здравствуй, Лариса. Извини, не заходил к тебе сегодня на кофе — дела, дела, ты же понимаешь. Держи, — протянул ей букет.
— Спасибо, — Лариса растеряна. — А по какому поводу?
— На прощание.
— Ты уходишь?! — еще более ошеломленно.
— Нет, Лариса, это ты уходишь.
— Гоша?! — вставшая было главбухша опускается обратно в кресло. — Ты что такое говоришь? Я не понимаю…
— Да ясное дело, что не понимаешь. Пока не понимаешь, — Георгий кладет так и не принятый Ларисой букет ей на стол. Туда же опускаются несколько скрепленных листов бумаги. — Но я тебе сейчас все объясню. Вот, ты почитай, ознакомься, пока я буду рассказывать, как мы поступим…
Сейчас она похожа на нечто острое и колючее как никогда. И дело даже не в тонком носе с нервно подрагивающими крыльями, не в жестких прядях залитых лаком волос, не в царапающих поверхность стола ярких ногтях. Самое режущее — взгляд, холодный, ненавидящий. Если бы он мог убивать, то Георгий был бы уже мокрым пятнышком у ножек стола главного бухгалтера.
— Как же я тебя проглядела, а?.. — Лариса недоверчиво качает головой, голос ее тих, шипяще тих. — Вот же гаденыш… мелкий гаденыш…
— Угу, — безмятежно соглашается Гоша. — Я такой.
— Подлееец, — тянет Лариса, все так же неверяще качая головой. — Лживый подлец! Как же я тебя не разглядела… пропустила… недооценила…
— Да, Лариса Юрьевна, — он все так же спокоен. — Проглядела. Ну, я же такой маленький, незначительный…
— Подлец!
— Да, да, ты уже говорила, — он даже не позволяет себе усмехнуться. Не стоит ее злить излишне, как и недооценивать. — Целиком и полностью с тобой согласен. Собственная подлость даже меня самого удручает.
— Глумишься, да? Издеваешься? — она откидывается в кресле. — Думаешь, ты выиграл? Полагаешь, что переиграл меня? Что я не рискну?
— Нет, Лариса, не издеваюсь. Я предельно серьезен.
— И не боишься… — она на взводе, он это видит. Первый шок прошел, и теперь верх берут эмоции. И этим надо пользоваться. — Не боишься, что я плюну на твои угрозы? Мне ведь терять нечего.
— Это как посмотреть, — тут он ступает на зыбкую грань. Главное, сыграть. Сыграть грамотно и тонко. Чтобы она не почувствовала, что он блефует. — Рискнешь — дело твое. Но нам терять тоже уже нечего. И потонем тогда мы все трое. Даже четверо.
— Почему это четверо?!
— А ты про дочку свою прелестную не забывай…
— При чем тут Алина?!
Вот, он ее зацепил! Негоже играть на чувствах матери, даже если мать — ехидна, и ребенок ее тоже. Но выбора она ему не оставила. Поэтому он будет блефовать. Главное, чтобы об этом не догадалась Лариса.
— Она же у тебя такая чудесная девочка… умница… красавица… Жаль будет, если с ней приключится какая-то неприятность…
— Ты сейчас о чем?! — Лариса побледнела так, что пятна румян на острых скулах выделились совсем резко.
— Этот мир жесток, Лариса, — и тон его стал вдруг таким же — жестким. — Ты знаешь статистику по наркомании среди молодежи? А некоторых сажают на иглу насильно… А статистика по изнасилованиям тебе известна? А ведь не все случаи раскрывают… Жаль будет, если с твоей замечательной Алиной случится что-то плохое. У меня сердце замирает, как подумаю…
Сначала она просто задыхается. А потом…
— Дрянь! Скотина! Ах ты… Да ты! Ублюдок! — выплевывает.
Он лишь пожимает плечами, признавая очевидное.
— Нет! — Лариса слегка опомнилась. — Ты не сделаешь этого… Не посмеешь! Это же… это уголовщина!
— Лариса, Лариса… — он качает головой. — Ты взрослая, умная женщина. Ты должна понимать, что люди, добравшиеся до определенных вершин бизнеса и власти… что они далеко не белые пушистые зайчики с чистыми и мягкими лапками…
— Неужели ты пойдешь на это… — она смотрит на него так, будто видит первый раз в жизни. — Как ты сможешь жить после этого?!
— Лариса, я просто очень верю в твой здравый смысл. И что ты до этого дело доводить не станешь. И мы разойдемся… полюбовно.
— Креста на тебе нет!
— Нет, — соглашается Георгий. — Но, Лариса, уж кто бы говорил, — кивает на листы бумаги на столе. — Ты тоже отнюдь не безгрешна.
— Дааа, — задумчиво тянет она, наклонив голову и разглядывая своего собеседника. — Как же я тебя не разглядела, Георгий Александрович… Вот же змей ты подколодный…
— И не говори, Лариса Юрьевна, — со вздохом соглашается он. — Еще какой подколодный. Ладно, на эту тему можно бесконечно говорить. Вот, держи, — он протягивает руку, вытаскивает лист бумаги из принтера. — Пиши заявление об увольнении по собственному желанию. Сегодняшней датой. Я думаю, что смогу убедить генерального директора не подходить к вопросу формально и не заставлять тебя отрабатывать положенные по трудовому кодексу две недели. Поэтому завтра уже можешь на работу не приходить.
— Ах, ты мерзавец…
— Да-да, — соглашается Гоша. — А ты пиши, пиши, Лариса Юрьевна. Потом отдашь мне печать, ключи от сейфа, кабинета и офиса. Напишешь на другом листе бумаге, не на этом, — он подтолкнул к ней ближе чистый лист бумаге, на котором она так ничего и не написала пока, — пароли от всех банковских систем. Пароль на вход в компьютер и… в общем, все пароли. Отдашь казенную флешку… думаю, у тебя там есть что-то важное для нашей работы, да же? После чего можешь взять букет и улыбнуться мне на прощание. А я постараюсь сдержаться и не разрыдаться.
— Гаденыш…
— Лариса, тебе еще не надоело? Я уже понял, как ты по мне будешь скучать, правда.
— Думаешь, со всех сторон подстраховался? — она покрутила в пальцах авторучку.
— Не знаю, — абсолютно честно. — Но твоих ошибок повторять не буду. Недооценивать противника — опасно. Очень опасно.
— Как же ты прав… Жаль, поздно я тебя раскусила…
— Не надо меня кусать. Давай, Лариса, не оттягивай неизбежное, — он кивнул на лист бумаги, лежащий перед ней.
— Аукнется тебе это, Гошенька… — она начинает писать, резко, нервно.
— А я готов.
Она собирается демонстративно медленно, он также демонстративно внимательно наблюдает за ее действиями. Она берется за ручку нижнего ящика стола.
— Можно? У меня там туфли запасные.
— Туфли? — переспрашивает Георгий. — А у тебя размер ноги какой?
— Тридцать девятый.
— Нет, мне маленькие будут. Забирай.
Лариса желчно усмехается.
И вот она уже в дверях.
— Обыскивать не будешь, Георгий? Вдруг я что-то ценное унесу?
— Не буду, — качает головой он. — Боюсь, а вдруг и правда укусишь?
— Правильно боишься. Да я была тебя… — она осекается.
— Букет не возьмешь?
— А возьму! На память.
Он проводил ее до самых дверей офиса. После вернулся в кабинет главного бухгалтера. Неужели у него получилось? Посмотрел на лежащее на столе заявление. Набрал номер начальника службы безопасности. Тот, хоть и не смог скрыть удивления, но инструкции внимательно выслушал и принял к исполнению. Впрочем, зная Антона Евгеньевича, Гоша точно был уверен, что тот перепроверит правомочность таких распоряжений относительно главного бухгалтера с приставкой «экс» у генерального директора. Значит, надо идти, поговорить с Гришкой. А еще позвонить старшему системному администратору, пароли поменять. Но сначала…