– Достаточно! – сказал наконец Дэниел, но людей не освободил. – Одна-две схватки, чтобы разогреть кровь! – крикнул он и принялся расставлять людей парами, а потом, хватая борцов за загривок, швырял их друг на друга, как бойцовых петухов на арене.
Вскоре весь берег покрылся парами дерущихся кричащих людей, голых по пояс, они толкались, сбивали друг друга с ног и катались по песку.
Стоя за первым рядом лесных деревьев, Катинка и ее служанка с интересом наблюдали за происходящим. В нескольких шагах за ними к стволу одного из лесных гигантов прислонился Аболи.
Хэл оказался в паре с моряком на двадцать лет старше его. Они одного роста, но его противник более крепкого сложения. Оба пытались ухватить друг друга за шею и плечи, приплясывая на месте, стараясь лишить противника равновесия или зацепить для броска через бедро.
– Бедро. Бросай его через бедро! – шептала Катинка, глядя на Хэла. Зрелище так увлекло ее, что она, сама того не сознавая, стиснула кулаки и возбужденно колотила себя по бедрам. Щеки ее раскраснелись – и не от румян или жары.
Катинка любила смотреть, как стравливают животных и людей. При любой возможности мужу приходилось сопровождать ее на бой быков, на петушиные бои или соревнования терьеров.
– Когда проливается красное вино, моя дорогая малышка счастлива.
Ван де Вельде гордился необычным пристрастием жены к кровавым забавам. Она не пропускала ни одного турнира борцов или английского кулачного боя. Но самым любимым ее зрелищем была борьба, и она знала все приемы и броски.
Грациозные движения и техника юноши произвели на нее впечатление. Она видела, что он хорошо обучен: хотя противник был тяжелее, Хэл оказался быстрее и сильнее. Он использовал вес противника против него самого, и старшему борцу пришлось отступить, раскачиваясь, когда Хэл лишил его равновесия. При его следующей атаке Хэл не стал сопротивляться, но поддался броску соперника и упал на спину, продолжая держать его. Падая, он изогнул спину, уперся ногами в живот противника и перебросил его через себя. Пока старший боец лежал, еще, опомнившись, Хэл, перевернувшись, сел ему на спину и прижал лицом к земле. Схватив противника за волосы, он вдавил его голову в песок, и моряк обеими руками забил по земле, признавая свое поражение.
Хэл отпустил его и с проворством кошки вскочил.
Моряк, тяжело дыша и выплевывая песок, поднялся на колени. И вдруг бросился к Хэлу в то мгновение, когда тот начал поворачиваться. Краем глаза Хэл успел заметить нацеленный ему в голову сжатый кулак и отпрянул от удара, но промедлил. Удар пришелся ему в лицо, из носа потекла кровь. Когда кулак замер, Хэл перехватил запястье противника и завел его руку за спину. Моряк закричал, вынужденный встать на цыпочки.
– Клянусь молоком святой Марии, тебе нравится вкус песка, мастер Джон.
Хэл босой ногой уперся противнику в спину и снова бросил его ничком на песок.
– Ты стал слишком умным и нахальным, мастер Хэл! – Большой Дэниел, хмурясь, подошел к нему; он говорил ворчливо, стараясь скрыть, что доволен выступлением ученика. – В следующий раз получишь противника посильнее. И не давай капитану услышать твое богохульство насчет молока Богоматери, иначе попробуешь кое-что похуже песка.
Все еще смеясь, довольный плохо скрываемым одобрением Большого Дэниела и восторженными криками зрителей Хэл прошел к берегу лагуны, набрал в пригоршни воды и стал смывать кровь с лица.
– Клянусь Иосифом и Марией, этому парню нравится побеждать, – улыбался за его спиной Дэниел. – Капитан Фрэнки, даже если очень постарается, его не сломает. Старый пес вырастил достойного щенка своей крови.
– Как по-твоему, сколько ему лет? – задумчиво спросила Катинка у служанки.
– Не знаю, – ответила Зельда. – Он еще ребенок.
Катинка, улыбаясь, покачала головой: она вспомнила, как он нагой стоял на полубаркасе.
– Спроси нашу черную сторожевую собаку.
Зельда послушно повернулась к Аболи и спросила по-английски:
– Сколько лет мальчику?
– Достаточно для того, что ей от него нужно, – на своем родном языке ответил Аболи, одновременно изображая на лице непонимание.
Последние два дня, охраняя эту женщину с волосами цвета солнца, он внимательно изучал ее. И заметил в глубине ее фиалковых глаз яркий, хищный блеск. Она смотрит на мужчину, как мангуст на жирного цыпленка, и невинная посадка головы противоречит распутному покачиванию бедер под слоями ярких шелков и тонких кружев.
– Шлюха всегда шлюха, какого бы цвета ни были ее волосы и где бы она ни жила – в деревенской хижине или в губернаторском дворце.
Глубину его голоса подчеркивали прищелкивания племенного языка.
Зельда резко отвернулась от него.
– Тупое животное. Ничего не понимает.
Хэл отошел от края воды и направился к деревьям. Протянул руку к ветке, на которой висела его рубашка. Волосы его были мокры, а грудь и плечи раскраснелись от борьбы. Струйка крови все еще стекала по щеке.
Протянув руку к рубашке, он поднял голову. И встретился взглядом с фиалковыми глазами Катинки. До этого мгновения он не подозревал о ее присутствии. Его высокомерная хвастливость мгновенно исчезла, он сделал шаг назад, будто женщина неожиданно его ударила. Лицо Хэла пошло темно-багровыми пятнами, под которыми исчезли следы ударов противника.
Катинка холодно посмотрела на его обнаженный торс. Хэл сложил руки на груди, словно стыдясь наготы.
– Ты права, Зельда, – сказала Катинка, пренебрежительно качнув головой. – Просто грязный мальчишка, – добавила она по-латыни, чтобы он понял наверняка. Хэл с несчастным видом смотрел, как она подбирает юбки и в сопровождении Зельды и Аболи величественно плывет к ожидающему полубаркасу.
Этой ночью, лежа на узкой койке на комковатом соломенном тюфяке, Хэл услышал негромкие голоса и смех в соседней каюте. Он приподнялся на локте. Потом вспомнил, как она презрительно бросила ему оскорбление. «Больше не буду о ней думать», – пообещал он себе, снова ложась на тюфяк и закрывая уши руками, чтобы заглушить ее голос. Пытаясь изгнать ее из сознания, он негромко повторял: «In Arcadia habito». Но прошло очень много времени, прежде чем усталость победила и он погрузился в глубокий сон без сновидений.
В конце лагуны, почти в двух милях от того места, где стоял на якоре «Решительный», чистый пресный поток сливался через узкое устье с солоноватой морской водой. Две шлюпки прошли в устье ручья, вспугнув стаи водяных птиц.
Птицы – двадцать разновидностей уток и гусей, не похожих на тех, что живут на севере, – с криками поднялись в воздух. Были и другие породы, с клювами необычной формы и непропорционально длинными ногами, а также цапли, белые цапли, и кроншнепы, более крупные и яркие, чем их европейские родственники. Небо потемнело, и люди на минуту прекратили грести, изумленно глядя на такое их множество.
– Это земля чудес, – сказал сэр Фрэнсис, глядя на окружающую дикую местность. – Мы видели только малую ее часть. Какие еще чудеса, которых не видел еще ни один человек, таятся за этим порогом, в глубине материка?
Слова отца разожгли воображение Хэла, и ему представились драконы и чудовища, нарисованные на картах, которые он изучал.
– Поднять якорь! – приказал отец, и все снова взялись за весла. Они с сыном были одни в передней лодке. Сэр Фрэнсис мощно работал правым веслом, ни в чем не уступая Хэлу. Между ними стояли пустые бочки; для всех целью их плавания в глубину лагуны было возобновление запасов пресной воды. Но истинная причина, однако, лежала на дне лодки у ног сэра Фрэнсиса. Ночью Большой Дэниел и Аболи перенесли свертки с монетами и ящики с золотыми слитками из капитанской каюты и спрятали их под брезентом в шлюпке. На носу стояли также пять бочонков с порохом и оружие, захваченное на галеоне вместе с сокровищами: сабли, пистоли, мушкеты и кожаные мешки со свинцовыми пулями.
Следом во второй лодке двигались Нед Тайлер, Большой Дэниел, Аболи и еще три человека, которым сэр Фрэнсис доверял больше других. В их лодке тоже было множество пустых бочек.
Когда вошли достаточно глубоко в устье ручья, сэр Фрэнсис перестал грести, наклонился через борт, зачерпнул воду и попробовал.
– Чистая и пресная.
Он крикнул Неду Тайлеру:
– Начинайте заполнять здесь. Мы с Хэлом проплывем выше по течению.
Нед направил лодку к берегу, и в это мгновение тишину нарушил дикий гулкий лай, эхом отразившийся от стен ущелья. Все подняли головы.
– Что это за твари? – спросил Нед. – Люди? Или какие-то волосатые гномы?
Он смотрел на ряды человекоподобных фигур на краю ущелья над ними, и в голосе его звучал суеверный страх.
– Обезьяны! – крикнул сэр Фрэнсис, прекращая грести. – Как те, что на Варварском берегу.
Аболи рассмеялся, потом, закинув голову, очень точно повторил вызов огромного самца, который вел стаю. Большинство более молодых животных при этом крике подпрыгнули и кинулись врассыпную.
Но огромный самец принял вызов. Он стоял на четвереньках на краю пропасти, раскрыв пасть и демонстрируя ряды крепких зубов. Приободренные этим зрелищем, некоторые животные помоложе вернулись и начали бросать вниз мелкие камни и ветки. Людям приходилось нагибаться и уворачиваться от этих снарядов.
– Отгоните их выстрелом, – приказал сэр Фрэнсис. – Иначе это долгая история.
Дэниел достал свой мушкет и раздул горящий конец фитиля, поднеся ложе к плечу. По ущелью пронесся грохот, и все рассмеялись, видя, как стая бабуинов в панике бросилась наутек. Пуля отбила кусок камня от края ущелья, и молодые обезьяны от неожиданности прыгали назад. Матери хватали детенышей, подвешивали под животом и карабкались по крутым склонам, и даже храбрый самец-вожак забыл о достоинстве и присоединился к бегущим. Через несколько секунд вершина утеса опустела, и галдеж пришедших в ужас обезьян постепенно стих.
Аболи прыгнул за борт, погрузившись в воду по пояс, и вытащил лодку на берег, а Нед и Дэниел тем временем вытаскивали из бочек затычки. В первой лодке сэр Фрэнсис и Хэл взялись за весла и гребли вверх по течению. Через полмили река резко сузилась, а утесы по обе стороны стали круче. Сэр Фрэнсис остановился, осматриваясь, потом подвел лодку под нависший утес и привязал к сухому стволу, торчавшему из расселины в скале. Оставив Хэла в лодке, он перепрыгнул на узкий карниз у основания утеса и начал подниматься по нему вверх. Хэл следил за ним с гордостью: в его глазах отец был уже стариком, он давно перевалил за почтенный возраст сорока лет, однако взбирался на кручу проворно и ловко. В пятидесяти футах над рекой он добрался до невидимой снизу площадки и сделал по ней несколько шагов. Потом наклонился, осматривая узкое ущелье в крутой стене утеса, вход в которое был заложен плотно спрессованными камнями. Он довольно улыбнулся, видя, что камни расположены точно так же, как он оставил их много месяцев назад. Он осторожно извлек их и отложил в сторону, сделав настолько широкое отверстие, чтобы проползти через него внутрь.
В пещере было темно, но сэр Фрэнсис распрямился, протянул вверх руку и нащупал на полке над головой, где и оставил их, кремень и огниво. Зажег свечу, которую принес с собой, и осмотрел пещеру.
С его последнего посещения ничего не изменилось. У задней стены пять ящиков. Это добыча с «Хеерлике Нахт», в основном плитки серебра и сто тысяч гульденов в монетах, предназначавшиеся для выплаты жалованья голландскому гарнизону в Батавии. У входа груда снаряжения, и сэр Фрэнсис немедля принялся за него. Ему потребовалось почти полчаса, чтобы установить тяжелую деревянную балку как опору у входа в пещеру, и спустить с нее вниз, к привязанной внизу лодке, тали.
– Крепко привяжи первый ящик! – крикнул он Хэлу.
Хэл привязал, и отец втащил ящик наверх; лебедки при этом напряженно скрипели. Ящик исчез; несколько минут спустя снова свесилась веревка, и Хэл сумел поймать ее. Он привязал следующий ящик.
Больше часа понадобилось, чтобы поднять все слитки и свертки с монетами и сложить их в глубине пещеры. Потом они занялись бочонками с порохом и связками оружия. Последним подняли маленький ящик, в который сэр Фрэнсис уложил компас и алидаду, свиток карт, захваченных на «Стандвастигейд», кремень и огниво, набор хирургических инструментов в парусиновом мешке и другое оборудование, которое для человека, оказавшегося в дикой, неисследованной местности, может означать разницу между жизнью и смертью.
– Поднимайся, Хэл, – крикнул наконец вниз сэр Фрэнсис, и Хэл с проворством и легкостью молодого бабуина взлетел наверх.
Когда Хэл поднялся, отец уютно сидел на карнизе, свесив ноги; во рту у него была глиняная трубка, в руке кисет с табаком.
– Помоги мне, парень. – Концом трубки он указал на вертикальную щель в стене утеса. – Заложи ее снова.
Хэл полчаса укладывал камни, закрывая вход в пещеру, чтобы ее никто не мог заметить. Конечно, маловероятно, чтобы кто-нибудь обнаружил это хранилище в пустынном ущелье, но они с отцом знали, что бабуины вернутся. Они такие же любопытные и проказливые, как люди.
Когда Хэл закончил и приготовился спускаться, отец положил руку ему на плечо.
– Торопиться некуда. Они еще не заполнили бочки.
Они молча сидели на карнизе, и сэр Фрэнсис курил трубку. Потом спросил сквозь облако голубого дыма:
– Что я здесь сделал?
– Спрятал нашу долю сокровищ.
– Не только нашу, но и Короны, и всех людей на борту, – поправил сэр Фрэнсис. – Но почему я это сделал?
– Золото и серебро – искушение даже для честного человека, – ответил Хэл. Отец вбил ему это в голову многократными повторениями.
– Неужели я не могу доверять собственному экипажу?
– Если никому не доверяться, никто тебя не разочарует, – повторил урок Хэл.
– Ты веришь в это? – Сэр Фрэнсис повернулся и посмотрел сыну в лицо, и Хэл заколебался. – Ты веришь Аболи?
– Да, ему верю, – признался Хэл неохотно, словно в грехе.
– Аболи хороший человек, лучше просто не бывает. Но ты видел, что я даже его не привел сюда. – Отец помолчал, потом спросил: – А мне ты веришь, парень?
– Конечно.
– Почему? Ведь я всего лишь человек, а тебе велено никому не доверять.
– Потому что ты мой отец и я люблю тебя.
Глаза сэра Фрэнсиса затуманились, и он сделал такое движение, будто хотел погладить Хэла по щеке. Но вместо этого вздохнул, опустил руку и посмотрел на реку внизу. Хэл ожидал, что отец осудит его ответ, но тот молчал. Немного погодя сэр Фрэнсис задал новый вопрос:
– А остальное добро, которое я спрятал здесь? Порох, оружие, карты и все прочее. Зачем я поместил его сюда?
– Чтобы обезопасить себя от неожиданностей в будущем, – уверенно ответил Хэл: он уже много раз слышал этот ответ. – У хитрой лисы много выходов из норы.
Сэр Фрэнсис кивнул.
– Все мы, участники войны, постоянно рискуем. Однажды эти ящики могут спасти нам жизнь.
Отец снова замолчал и набил трубку последней щепотью табака. Потом негромко сказал:
– Если бог милосерден, наступит время – возможно, уже очень скоро, – когда война с Голландией закончится. Тогда мы вернемся сюда, заберем добычу и поплывем в Плимут. Моя давняя мечта – купить поместье Гейнсбери, которое тянется вдоль Хай-Уэлда… – Он замолчал, словно опасаясь искушать судьбу мечтаниями. – Если со мной что-то случится, ты должен знать и помнить, где я спрятал нашу добычу. Это мое наследство тебе.
– С тобой ничего не случится! – взволнованно воскликнул Хэл. Это была скорее мольба, а не убеждение. Он не мог представить себе существование без этого могучего центра.
– Бессмертных людей не бывает, – негромко сказал сэр Фрэнсис. – Бог всем нам посылает смерть. – На этот раз он позволил себе на мгновение прикоснуться рукой к плечу Хэла. – Пошли, парень. Нам еще нужно до темноты наполнить водой бочки.
Шлюпки неслышно плыли вдоль края темнеющей лагуны. Аболи занял место сэра Фрэнсиса на банке, и теперь отец Хэла сидел на корме, закутавшись от вечерней прохлады в шерстяной плащ. Лицо у него было серьезное и отчужденное. Сидя лицом к корме и работая длинными веслами, Хэл мог незаметно разглядывать отца.