====== Глава 6 ======
Комната в мансарде оказалась чуть больше вагончика, но зато у них было целых две раскладушки, которые следовало отмыть от пыли, прежде чем пользоваться, настоящая тумбочка, не сколоченная из помоечных остатков, и стол. Да и комнату следовало еще мыть и мыть, в ней давно никто не жил, но вот это Аристина как раз не пугало, тем более, что мыть не ему. Девчонки пусть и займутся, а ему предстоит первый рабочий день.
- Значит так, я Хаген, начальник техперсонала, – представился Аристину высокий, даже выше его самого хмурый парень. – Вас тут трое, посудомойка, помощник по кухне и ты. Твое хозяйство – обеденный зал, туалеты, техническая комната, этажи и лестницы, подметать у входа, помочь что-то донести и разгрузить. Туалеты проверяются раз в полчаса, обеденный зал убирается утром перед открытием. Это в принципе быстро, если руки из того места. Кухню и пищевой склад ты не трогаешь, у тебя медкнижка не того уровня, без обид. В принципе, если моешь чисто и аккуратно, то времени остается и на потупить, но туалеты, лестница и вход должны быть безупречны. Ручка на двери – как у кота яйца, блестеть! Бытовая химия вся в технической, подвигов не надо, все моешь в перчатках, униформу выдам. Ты ее стираешь раз в три дня, на ночь, чтобы не пятнышка. Тут, в технической, машинка, свои шмотки тоже можешь сразу запустить, если надо. Ты уборщиком уже работал?
- Работал, в больнице, – ответил Аристин, инструкции ему были более чем понятны, а тут вообще райские условия, в больнице ему перчаток не давали и потом от дешевого порошка кожа на пальцах краснела и трескалась.
- Ну, значит, про стерильность знаешь. Тут почти тоже самое. Точка общественного питания! – Хаген важно поднял палец. – Поваров вообще Бриан гоняет раз в месяц к врачам. Тебе на медосмотр завтра. Щас покажу, где что и приступай. Обед в двенадцать. Да, забыл, женский туалет ты не моешь! А то уже бывали умники...
- А кто моет?
- Посудомойка. Ей платят за это отдельно. Скажу по секрету, мужской чище.
Аристин пожал плечами. Никогда не задумывался о том, какой туалет чище, мужской или женский. Надо же.
Униформа висела на нем, пришлось затягивать брюки ремнем, да еще и делать в нем дырку заново. Темнo-зеленые плотные брюки и рубашка с фирменной символикой, даже выдали бейджик – “менеджер технического отдела Аристин Илиас”. Бейджик сразу же захотелось перевернуть, гордая фамилия Илиас и убогое переиначивание должности уборщика никак не смотрелись рядом.
До него убирали неплохо, Аристин оценил и блестящие краны и чистую керамику туалетов, и непыльные ступеньки лестницы. Однако не совсем, кое-где притаилась ржавчина, кое-где следы, что оставляет водопроводная вода, похожие на известку. Все это он и принялся оттирать. По опыту знал, трудные места следует залить химией, а пока “отмачивается” вымыть другое, то, что легче.
Никакой брезгливости. Тогда, в больнице, он видел санитарные узлы и коридоры похуже, а тут никто не стоял над душой, не ждал, пока он доделает свою работу. Все для него было естественно, все люди, все едят, пьют и испражняются. Кому-то платят и кто-то убирает. Только и всего.
Обед неожиданно оказался большим, даже для него. Аристин помнил, что после длительного недоедания наедаться сразу нельзя, ни в коем случае и разделил свою порцию на две половины – одна ему, одна сестрам. Большой пакет жареной картошки, две булки с сыром, коробка с крохотными куриными котлетками в соусе и литровый пакет сока. Сок точно весь девочкам, ему хватит булки с сыром, немного картошки и пары котлеток. Если так будут кормить каждый день – он вряд ли растолстеет, не при его сложении, но вот за собой следить придется точно, не хотелось бы потерять те мышцы, которые у него еще были. И за сестренками.
- Ари, – Хаген сразу стал его так называть, – ты мороженое будешь? Со вчера остаток.
- А есть можно? – засомневался Аристин. Сам себе удивился. Еще половины дня не отработал, а уже еду перебирает.
- Нужно. Мы списывать вечером должны, то есть вчера. Списали, теперь едим. У поставщика нормы такие. Торговать нельзя, есть можно. Жратву Бриан куда-то отвозит, а нам то мороженое остается, то хлеб.
- Хлеб это хорошо... Я мороженое в стаканчик отложу? – даже пересказать нельзя, как прекрасна настоящая жареная картошка, да еще с сырным соусом. Сразу вспомнились те времена, когда он с одноклассниками посещал такие вот кафе, в Далене, где они набирали полные подносы мяса, картошки, мороженого. Тогда они объедались так, что икали от сытости. Мама всегда морщилась, когда Аристин выбирал такие кафе, говорила, что это дешевая дурная пища и что ее очень вредно есть. Но иногда, когда он приносил домой пакетик картошки Уна Илиас, нет-нет да брала дольку и улыбалась.
За первый день он все-таки устал. Хаген ровно в восемь проверил его работу, провел пальцами по кранам, по керамике, не поленился проверить перила и ступеньки.
- Отлично, давай так и дальше. До завтра.
- До завтра.
Марта отмыла все на славу. Оказывается мансарда оклеена фотообоями, а через окошко видно улицу и фасад здания напротив, а еще, из ниши в комнате, можно сделать отдельный уголок для девчонок. Не было постельного белья, подушек, но Аристин отдал сестренкам покрывало, а сам лег на раскладушку, накрыв ее курткой.
- Это тебе каждый день на обед давать будут? – Марта, да и кажется Анника, были в восторге, особенно от сока и мороженого.
- Да, Хаген сказал, через неделю опротивеет.
- Да ну, дурак. Жаль, Риканка не видит, а то говорила, что мы с тобой с голоду сдохнем. Подавится теперь.
- Что она еще говорила?
Постоянное упоминание сестрой этой неведомой ему Риханы почему-то начинало бесить. Что за малолетняя дура болтливая?
- Разное. Но все про Сильву, что ты дурачок, что с ней не гуляешь.
Опять та же песня. Все, нужно забыть об этом.
- Проехали. Не знаю как вы, а я устал. Спокойной ночи.
- И все-таки, – Марта не унималась, – у меня самый лучший брат.
- Подлиза... – зевнул Аристин и улыбнулся.
Работа нравилась Аристину. Давно ему не было так спокойной и сытно. Не нужно было бояться проверок, потому что у него был лист с регистрацией, и не только у него, но и у сестренок. Не нужно было думать, сколько консервированного мяса оставить на ужин, им вполне хватало еды из кафе, даже можно было выбирать. В конце дня всегда оставались салаты, которые нужно было списать, мороженое, и даже булки с мясом. Аристин старался последних не перебирать и не давать сестренкам излишне жирной пищи, но и ограничивать их было совестно. Они столько голодали. Вообще экономия получалась великолепная, Аристину разрешили мыться не только самому в душе, но и водить туда сестренок, стиральной машиной он пользовался без ограничения, всегда можно было спуститься вниз и погреть чайник. Еще господин Бриан догадался, что теперь фактически есть и ночной охранник и Аристин сделался по ночам почти полновластным хозяином кафе. Сам господин Бриан жил на втором этаже, в отдельной квартире, в которую вел свой вход и которая не соприкасалась с территорией кафе.
Правда пришлось докупать кое-что для обустройства – два набора белья они нашли на распродаже, три чашки, сахарницу и чай. Аристин взял за правило – после работы пить с сестрами чай. Сама работа ему тоже нравилось, он справлялся быстро и Хаген был им доволен. Три недели до первой зарплаты пролетели как сказка.
Ровно четыреста пятьдесят. Первая легально и честно заработанная им в Нуве зарплата, зарплата менеджера технического отдела Аристина Илиас. Завтра выходной.
Аристин завел специальную бумажку, в которую записывал все расходы и доходы. Пересчитал деньги, сразу вписал двадцать потраченных им на пачку чая. Вздохнул. Завтра выходной. Значит надо делать одно из важных дел.
- Марта, завтра мы идем с Анникой в клинику. Нас приписали куда-то далеко, но без разницы. Прием в одиннадцать утра, я уже позвонил.
- И что ты там скажешь, – Марта неожиданно строго посмотрела ему прямо в глаза, – когда они спросят, почему она не говорит?
- Сколько лет ребенку? – педиатр усадила Аннику на стул, поближе у себе, Аристину пришлось стоять.
- Десять.
- Так, – записала врач в новую, заведенную книжечку и озаглавленную именем Анники Илиас. – Вы ей кто?
- Старший брат, вот же документы, – растерялся Аристин. Он сразу отдал медсестре-ассистентке все документы, подтверждающие их родство.
- Вижу я твои документы, не волнуйся, – поставила его на место доктор. – Родители ваши где?
Аристин молчал, покосившсь на Аннику. Анника же видела, как взорвалась машина, где были мама и папа, слышала и про расстрел дедушки с бабушкой, но еще раз говорить при ней, что родителей нет, было для Аристина хуже всего.
- Ну, чего молчшь?
Он так и не мог говорить. Врач догадалась сама, позвала ассистентку.
- Лена, отведи девочку в лабораторию, пусть возьмут анализы на кровь и остальное.
- Ну, рассказывай.
- У нас нет родителей, – говорить это вслух все равно было горько. – Мы же из Далена, а вы может слышали, что там. Их взорвали у нас на глазах. Мы просто в другой машине были и наш водитель успел до второй гранаты. Анника все видела. А потом мы жили у тетки, и там нам были не рады. И по телевизору сказали, что бабушку и дедушку расстреляли. Анника и до этого тихая была, она у нас задумчивая, мама говорила. А сейчас она молчит, вообще.
-А у тебя тут еще написано – Марта Илиас. Это кто?
- Это моя вторая сестра, ей двенадцать, тринадцать скоро. С ней хорошо все. Нам нужно Аннику лечить.
- Она у вас сразу замолчала?
- Нет. Когда мы удрали, она сначала спрашивала когда мама и папа вернутся и заберут нас, спрашивала что горело, а потом все меньше и меньше. Мы ей врали. Наверное не надо было.
- Наверное, – согласилась врач, почти в упор разглядывая Аристина. – И что дальше?
- Ничего, – юноша пожал плечами, – жили в разных местах, где спокойно, потом в Нуву перебрались, в миграционный лагерь. Сейчас живем в городе, я работаю.
Женщина поправила очки, вздохнула, что-то записала.
- То есть почти два года девочка не говорит? Какие еще расстройства и поподробнее про то, что было раньше, дома.
- Дома все было хорошо, – твердо сказал Аристин, – у нас были любящие родители, бабушка с дедушкой папины и мамины, нас баловали и мы ходили в школу. Анника у нас всегда была тихая, мечтательная. Мамина дочка.
- Спасибо, – серьезно сказала доктор. – Значит так, если я понимаю, то просто психотерапией мы не обойдемся, случай у вас запущенный, впрочем, это будет видно по тестам. И думаю, тесты надо сдавать и тебе и другой сестре, но это как вы захотите. А девочку надо лечить, будете и лекарства пить и ходить к психологу и заниматься дома. Если будет совсем трудно, будем думать про больницу, но если я верно понимаю, то вы не привыкли разлучаться.
- Да, я бы не хотел.
- Тебя никто не спрашивает, чего бы ты хотел, ты пришел лечить сестру? Значит будем лечить, за вами еще очередь, – почему-то рассердилась врач. – А сейчас ты идешь за дверь, и сидишь там, пока я буду работать с сестрой. Тест скорее всего уже закончился.
Бесплатная муниципальная клиника для мигрантов. Детское отделение. В кабинет к психологу самая маленькая очередь, как успел рассмотреть Аристин. Зато много людей в хирургию, к травматологу, к ухо-горло-носу. В очередь не только хокдаленцы, их как раз меньше всего, а больше оборотистые южане, их крикливые женщины, у которых на руках по два ребенка и один в животе. Интересно, если он закончит все-таки медицинский университет, он сначала тоже будет работать в такой же поликлинике? Или лучше пойти в больницу? Наверно в больницу, тем более, если закончит со специальностью хирурга.
Анника была у врача долго, Аристин успел уже прочитать все плакаты на стенах, предупреждающие о вреде курения, алкоголя, о необходимости соблюдения гигиены, рассматривание пустыря за окном ему тоже надоело и вдруг ассистентка пригласила его в кабинет.
- Значит так, – врач выглядела усталой, но не могла же Анника ее умотать до такой степени, – вот тебе рецепты, купишь лекарства, для вас, приезжих, скидка половинная, если ты приносишь потом в клинику чеки. Строго соблюдай дозировку и ради бога, себе купи тоже седативное.
- А мне-то зачем? – растерялся Аристин. – И что все таки с Анникой?
- А ты бы со стороны на себя посмотрел. Тебе же самому к врачу надо. А с Анникой все понятно, шоковое состояние, застывание и так далее, там много терминов. Ходить будете сюда почти на весь день, сначала тесты, потом терапия. И, купи ребенку карандаши и альбом. Понадобится. Ладно, иди.
- Спасибо, скажите, а если водить Аннику буду не я, а сестра иногда, это можно?
- Можно. До свидания, молодой человек.
Денег он потратил много, список лекарств оказался внушительным, но Аристин купил все, что велели, кроме успокоительного для себя. На кой черт ему эти таблетки? И в канцелярском магазине тоже пришлось задержаться, но коробка цветных карандашей и альбом для рисования стоили недорого. Аристин держал сестренку за руку и пытался представить себе, что же психологи могли говорить Аннике и какая будет радость, если сестренка поправится. Неужели для Илиас наступит светлая полоса в жизни?
С Анникой дело шло медленно, говорить за три недели она так и не начала, но Аристин или Марта постоянно должны были заниматься с сестрой – рисовать, читать книги и как можно больше разговаривать. Этим в основном занималась Марта, так и решилась проблема дневной занятости девочки.
Аристин и сам понимал, что двенадцатилетнему подростку невыносимо сидеть с утра до вечера в небольшой комнатке, что нужно гулять, общаться со сверстниками, но куда он мог отпустить Марту? Разрешал гулять на улице, так, чтобы из окна кафе было видно, где она находится, поручал ходить в магазин за мелкими покупками, отводить в поликлинику Аннику. Но этого было мало, он уже не мог дождаться, когда же наконец в благотворительной школе объявят набор в следующий класс и можно будет записать Марту, а если дело пойдет на лад с Анникой, то и младшую сестренку.
Если сестры пойдут в школу, то это значительно облегчит жизнь Илиас. Это даст надежду на то, что они выберутся рано или поздно из нищеты, смогут быть не только уборщиками и нахлебниками. Но в Хокдален они не вернутся никогда. Аристин слушал на кухне радио, которое повара никогда не выключали и ужасался. От той страны, маленькой монархии, где он провел детство и где стал мужчиной, не осталось ничего. Неужели всё это ради того, чтобы назначенный народный правитель ездил на машине представительского класса и называл стадионы своим именем? Вряд ли, и все те, кто призывал к беспорядкам и убийству членов Десятки теперь стали министрами выдуманной безопасности и командующими несуществующих армий. Теракты, убийства и волнения продолжали терзать Хокдален. А все бывшие крестьяне и лидеры профсоюзов жили в окружении награбленных вещей. Интересно, у кого стоит кремовое пианино, на котором играла мама, или кто пользуется компьютером Аристина, а в чьей детской игрушки Анники? Дорогущие куклы, домики для них, мебель и все то, что нравится девочкам и что покупал дедушка в подарок внучкам? У кого постелен ковер, что украшал гостиную? Кто угодно мог упрекнуть Аристина в мелочности, но вещей ему было жалко, как любого воспоминания о детстве и о доме. Эти вещи – часть его самого, сколько чудесных историй он услышал от отца, когда сидел на черном диване в кабинете? И все-таки, чего плакать о куклах, если никто из выживших Илиас не знает, есть ли хотя бы могила у тех, кто погибли и это наверное единственное, ради чего стоит приехать в Хокдален. Больше незачем. Ну разве только плюнуть около резиденции “новоизбранного”.
Ничего, он из кожи вылезет, если надо будет – продаст себя хоть на органы, но он станет кем-то большим, чем уборщик, хотя бы для того, чтобы отец на том свете знал, что сын не опозорил чести и не дал погибнуть сестрам, над которыми взял опеку.
В школу приняли только Марту и то на два класса ниже, чем хотелось бы Аристину. Даже в этой нищенской школе для детей мигрантов и нувской бедноты оказались весьма жесткие требования. Только в шестой, а должна быть в восьмом. Но она безнадежно отстала и нагнать программу было почти невозможно, на оставшиеся до школы полтора месяца Илиас выдали немного учебников, чтобы Марта могла позаниматься и теперь Аристин вечерами проверял еще и задачки. Нужно было копить деньги на тетрадки, ручки, альбомы и пособия – выдали весьма большой список. Аннику не приняли, из-за болезни, но если Марта будет учиться, то она сможет или найти учебники для Анники или подтянуть ее уровень сама.