- Надейся – засмеялась Наля.- А вдруг мы это они! А, пап? Такие зелёные, такие страшные!
- Будет болтать! Развеселилась.
- Это у меня от нервов.
- Хорошо. Укладывайтесь спать, ребятки.
Потихоньку все улеглись. Сон навалился на них сразу – сказалась усталость, накопившаяся за день и нервозность последнего события.
Ночь прошла спокойно.
ГЛАВА 12
Сквозь предрассветную дрёму, пробуждение, Мусу разбудило какое-то странное урчание. Он недовольно разлепил слипшиеся веки. Урчание усилилось. Алим сидел у входа палатки и сквозь прозрачную противомоскитную сетку смотрел наружу. Почувствовав пробуждение Муссы, он повернулся к нему, приложил палец к губам: «Тсс!» и тут же помахал ладонью, зовя к себе. Муса с неохотой выполз в утреннюю прохладу из спального мешка и подсел к Алиму. Зрелище было ошеломляющее: в двух метрах от входа в палатку стоял огромный медведь. Он разорвал мешочек с сахаром, доставал и с удовольствием, закрыв глаза, хрумкал его.
- Шайтан! – зашипел Муса.
- Нет, я думаю, это – медведь - прошептал Алим.
- Шутишь?- зло прошептал Муса - Ты вчера сахар не убрал?
- Да! И что теперь?
- А если бы дождь пошёл?
- Не пошёл же!
- За то медведь пришёл! В любом случае мы без сахара!
Медведь повёл круглым ухом на подозрительный шум, но своего занятия не прекратил.
- У тебя есть пистолет, Муса?
- Нет! А тебе зачем?
- Мне не надо! А ты бы его убил.
- Из пистолета? Это его скорее бы разозлило! Что бы убить медведя из пистолета, надо выстрелить ему в глаз или в ухо. А для этого надо подойти к нему вплотную. Я это вряд ли сумею бесшумно сделать, да и пистолета всё равно нет.
- Ну, надо же что-то делать!
- Если надо - делай! Кто метает?
- Хорошо.
Чеченец осторожно расстегнул молнию на сетке, протянул руку и достал миску и кружку, которые валялись под пологом палатки. И вдруг Алим с воплем выскочил из палатки, колотя кружкой об миску над головой. Медведь от неожиданности присел на задние лапы, выпустил струю помёта и, развернувшись, ломанул в кусты, только пятки в лесу засверкали и раздалось обиженное: «Ур-р! Ур-р!»
Муса облегчённо рассмеялся, вылез из палатки:
- Молодец, джигит!
- Что-то делать надо было! Ты же приказал, достопочтенный, я исполнил – скромно сказал Алим, чувствуя себя настоящим героем.
- Откуда знал, что так надо делать?
- От отца! Да и вообще. Если бы у тебя над ухом так заорали, ты бы не испугался?
- Это правильно. Где сейчас твой отец?
- Думаю на небе. Его убили. Он не хотел воевать с русскими.
- Извини. А ты?
- А я делал вид, что воюю. За дядиной спиной. Мать упросила дядю взять меня к себе, что бы куда похуже не взяли.
- Отец, значить, был принципиальным? Он ведь тоже мог уйти к брату своей жены?
- Да! Но отец даже грабить не хотел. Даже делать вид, что грабит.
- Ладно. Давай кушать и собираемся. Вдруг медведь вернётся.
- Скорее всего. Даже наверняка - вернётся. Я читал: медведи любопытные. И он может вернуться, что бы посмотреть, что его так напугало.
Муса с ним согласился.
Собирались и готовили завтрак довольно быстро. Сахар, облизанный, но не съеденный медведем оставили на месте стоянки лесным обитателям.
Муса и Алим ещё позавчера перебрались на левый берег Выксы и пробирались вдоль берега, малозаметными тропками на восток. Шли как советовал Алим, неспешно, каждый час давая отдых плечам, то есть, стоя нагибаясь вперёд, так, что бы лямки рюкзака отходили от плеч (поза гордому Мусе не нравилась, но он признал её разумной для отдыха) и каждые два часа снимали рюкзаки и устраивали небольшой привал. Тропка прыгала между сосен по взгоркам то вверх, то вниз. Идти было тяжело, стала сказываться усталость четырёх дневного марша, поэтому и был принят Мусой такой способ передвижения.
Шли от места ночлега уже третий час. Муса шёл за Алимом: так было удобней подгонять его и меньше шансов, что чеченец потеряется, не угнавшись за шустрым Мусой. На второй день пути именно так и было. Балкарец шёл впереди, уходя далеко вперёд, а затем лёжа на рюкзаке, где-нибудь на полянке, ждал, когда его догонит Алим. Но на четвёртый день стал уставать и Муса.
На взгорке Алим предостерегающе выбросил правую руку назад, ладонью к Мусе.
- Что? – спросил подошедший к чеченцу балкарец.
Алим молча, показал глазами вниз. По противоположенному склону в низину спускался медведь. Был ли это их знакомый или нет определить было, конечно, невозможно.
Медведь чутко поводил ушами на звук и подозрительно принюхивался. Ветер дул от реки. Ни чего не заметив, ворча медведь косолапо пошёл вниз к реке.
Быстро-быстро и тихо-тихо сначала Алим слетел вниз, а затем так же быстро и тихо наверх. Муса же спокойно и гордо спустился в низ, и не спеша, поднялся. Оглянувшись, он увидели, что медведь стоит к нему задом и спокойно пьёт воду из реки.
«Аллах Акбар» благодарно прошептал и тот и другой, и быстро, как только позволяла тропинка, щадя свои нервы, шепча на всякий случай первую суру Корана «Аль-Фатиху», которая у мусульман является тем же, что у православных молитва « Отче наш», двинулись вперёд, прислушиваясь, нет ли за ними топота косолапых лап.
Сначала шли быстро, потом устали, устроили короткий отдых, после которого пошли нормальным темпом. Муса всё ворчал, что здесь медведей, как собак в ауле, наверное, гордость джигита не могла смириться с позорным, как он думал, бегством.
Передвигались осторожно, приглядываясь и прислушиваясь, хотя Алим утверждал, что, наоборот, надо идти шумно: звери вообще и медведи в частности этого не любят.
- Откуда ты это знаешь, слушай? – возмутился Муса.- Ты всю жизнь в тайге прожил?
- Нет.
- Откуда знаешь тогда? Ты школу хоть кончил?
- Нет.
- Классов сколько закончил?
- Семь.
- А потом?
- Потом война началась.
- Тогда откуда такой умный? Всё знает, во всём разбирается!
- Книжки читал! Отец журнал выписывал. «Наука и жизнь» называется. Там много чего интересного писали.
- Разве он ещё издаётся? Я думал, его давно уже нет. А почему не «Вокруг света»?
- Этого не знаю.
Так они шли, разговаривая, совершенно успокоившись после небольшого приключения.
Ближе к вечеру впереди перед ними послышался шум реки. Это был Чорол. Сквозь деревья вода играла на солнце.
Муса скинул рюкзак и достал из него бинокль. Взобрался на холм у впадении Чорола в Выксу, который с воды казался скалой. Позвал Алима. Они легли на травку на склоне. Муса направил бинокль за реку, где за деревьями виднелся какой-то дом, предал бинокль Алиму.
- Что это за домик? – спросил тот.
- Рыбаки, наверное, построили - высказал предположение балкарец, за тем отобрал бинокль и стал разглядывать окрестности.
- Рядом с домом никого нет! Это хорошо! Смотри! – он указал Алиму на право, - Видишь, за ёлками вдалеке белеется гора? Это Акташ! Нам туда!
- Это же не далеко.
- Э… Какой ты горец?! Это так кажется. Ещё дня два, наверное, топать! Ладно, пошли. Найдём, где-нибудь полянку вверх по реке, там и заночуем.
- По сравнению с нашими горами, этот Акташ, совсем маленький!
- А по сравнению с нашими горами, - ответил Муса, - это просто ровное место!
- Да конечно!- не поверил Алим.
- Точно говорю! Сколько в Эльбрусе метров? Вот то-то и оно! А, тем не менее, мы в самой высокой части Уральских гор!
- Как это?
- У тебя по географии что было? Не важно! Вижу! Объясняю, грамотный ты наш. Урал состоит из пяти частей: Южный (это где Башкирия), Средний, Северный (это где мы сейчас), Приполярный и Полярный. Где мы сейчас – это самая высокая часть Уральских гор!
- Да знаю я, просто – забыл – сказал Алим и почему-то покраснел.
- Что ты говоришь? Врёшь, наверное?
- Нет! Но других гор, кроме наших, я не видел, да? Откуда я знал, что меня на Урал занесёт? А ты, Муса, видел какие-нибудь другие горы?
- Памир, конечно – удивлённо развёл руками балкарец.
- И как?
- Горы как горы. Кавказ вот!- самые лучшие горы в мире!
- И самые красивые! Особенно в Чечне!
- Ты хотел сказать - в Балкарии! Там водопады и воздух чистый – чистый!
- Не знаю я не какой Балкарии!- отмахнулся молодой чеченец.
- Что? Что такое? Не знаешь?- приостановившись, притворно-удивлённо развёл руками Муса.
Они спустились с холма, надели рюкзаки и, переговариваясь, двинулись вверх по Чоролу.
ГЛАВА 13
Утро выдалось солнечным. Шумел лес, журчала по камням вода. Ночные страхи испарились. Солнце улыбалось с голубого чистого неба, разгоняя прохладу.
Пока готовили завтрак и когда его ели, Афоня расспрашивал Григория Тарасовича:
- А что это было? Неужели снежный человек?
- Да кто его знает! Чудище лесное! Эка пужинка! Вишь, как оно страх-то наводит: ты его ещё не видишь и не слышишь, а уже боишься!
- Это не призрак?
- Ну, какой призрак! Ты же сам говорил, что это был голос живого существа. И ещё, посмотри, как он дверь изломал, гад!
Доски двери снаружи были в трещинах и царапинах, но внешне сама дверь выглядела целой.
- А как же молитва-то помогла?
- Молитва успокаивает. Как всякий зверь, он чувствует, что его боятся, вот и безобразничает. А этот ещё умеет и страх наводить на человека. Когда молишься, внутренне успокаиваешься, перестаёшь бояться, он это чувствует и уходит.
- Как всё просто! А говорили – молитвой не отделаешься. Врали?
- Запугивал. Что бы вы сюда не лезли, да и мне хлопот было бы меньше. Да и проверить не помешало, насколько серьёзные у вас намерения.
- Мурад, - спросил Пётр, - а у вас есть такие молитвы?
- Конечно, есть!
- А ты их знаешь?
- Конечно! Нет!
Все засмеялись.
- А что вы смеётесь? – возмутился Мурад.- Я всю жизнь жил среди иноверцев, в смысле христиан. Для своих – я чужой, русский! Для русских – я тоже чужой, чеченец.
- Да… Не повезло!
- Причём здесь не повезло? – с жаром возразил Мурад. - Наши отцы, да и деды, не говоря о нас самих – выросли в безбожней стране. В среде агрессивного атеизма! Но религия, это, прежде всего, культура, а культура проявляется не только в религиозных обрядах, но и в фильмах, живописи, книгах. А какие книги я читал? Пушкин, Носов, Толстой, Дюма, Стивенсон, Конан Дойл – это всё христианские писатели. Книг мусульманских авторов о мусульманах фактически нет!
- Ну, что-то есть!
- Капля в море! Да не в этом дело! Всё равно принадлежность к той или иной культуре проявляется в поступках человека, в его поведении и так далее.
- А ты философ, Мурад. – сказал Григорий Тарасович. – Не ожидал. Молодец!
- Зафилософствуешь тут! Чужой среди своих! Всё равно образ мышления мусульманина отличается от православных. Хотя я и прожил всю жизнь в Москве. Многое, что для вас естественно я не понимаю.
- И, тем не менее, - вступил в разговор Афоня, - с мусульманами, мы, русские, как-то договаривались, а вот с Западом, с католиками, как-то не сложилось.
- Причём здесь это? Я вообще говорю. Не понимаю я ваших постулатов.
- Давай, парень, не будем вдаваться в теологические споры – примирительно сказал Григорий Тарасович.- Всё равно не в христианстве, не в мусульманстве мы ничего не смыслим. А конфликтов среди нас пока нет и, надеюсь, не будет! За мечём – то пойдём? Или ну его на фиг?
- Странные вопросы – конечно!
- Конечно – что?
- Идём!
- Тогда – собираемся. Разбиваемся на две группы: мы с Петром проследим за нашими друзьями, а наши многоуважаемые историки с Налькой пойдут за мечём.
- А почему я с вами? Почему, например, не Мурад?- поинтересовался Пётр.
- Потому что я не знаю, как обучают бандитов, даже бывших, а как обучают наших солдат, я знаю! Кроме того, они оба историки, им меч интересней, чем слежка – игра в казаки-разбойники.
- Хорошо, хотя, я не разведчик. Я просто десантник. Но как говорится: «Никто кроме нас!»
- И это правильно – одобрил Григорий Тарасович.
- Белка с кем пойдёт? – спросила Наля.
- Со мной! – удивлённо ответил Григорий Тарасович. – Вам она зачем? У тебя вон какие охранники! Вас трое и нас трое.
- А стрелять-то она умеет? – спросил, как оскорбил Мурад, вспомнив вчерашние сомнения Афанасия.
- Кто? Собака? – удивлённо спросила Наля и звонко засмеялась.
- Да нет! Вы, Анастасия.
- Ну да! – наполовину удивлённо, наполовину вопросительно в один голос ответили отец и дочь. Ответ, как поняли москвичи, был утвердительным.
Но Наля всё - таки оскорбилась. Она пристально посмотрела на Мурада, чуть прищурилась, улыбнулась уголками губ, взяла со стола варёную картошку, сняла карабин со стены, повесила его на правое плечо стволом вниз и сказала:
- А ну пойдём! Если не боишься, конечно.
Мурад гордо хмыкнул.
Они вышли из домика, за ними все остальные. Наля отдала Мураду картошку и сказала:
- Возьми её в левую руку двумя пальцами – большим и указательным и что бы большой был внизу, а остальные три я тоже видела и отойди подальше. Понятно?
Мурад кивнул, взял картошку, так как просила девушка, и отошёл ближе к Чоролу, повернулся к ней и спросил:
- Так?
- Да - ответила Наля.
Послышался щелчок - карабин снят с предохранителя!
Девушка на ходу сдёрнула карабин с плеча, вытянув правую руку, мгновенно направила его на Мурада и, не целясь, выстрелила.
Картошка в руках Мурада получила аккуратную дырочку.
- Но ты даже не прицелилась!- удивился ошарашенный Мурад, не успевший даже испугаться.
- А зачем? Это же не беличий глаз!- улыбнулась лукаво девушка.
- Да! – подтвердил Григорий Тарасович и успокоил Мурада, - Когда она стреляет белке в глаз, она целится.
- А если бы она не попала?- поинтересовался Афоня.
- Как это? – удивились отец и дочь.
- Ну, так? – пожал плечами Афоня.
- Да ну!- ответил Григорий Тарасович.- Мы с детства стреляем. Хорошо стрелять у нас в крови.
- А если картофелину на голову поставить – попадёшь? – не унимался Афоня.
Григорий Тарасович сурово нахмурился и ответил за дочь:
- Даже и пробовать не будем.
- Почему?
- Потому! Чего боишься – то обязательно случиться. Когда тот предмет, в который стреляют, держат в руке, стрелок не боится убить или тяжело ранить человека и стреляет уверенно и, естественно, попадает. А когда цель на голове, у стрелка появляется неуверенность и он может промазать, а, значить, и убить! Ещё вопросы есть?
- Нет!
- Тогда собираемся! Думаю, ваши друзья сегодня к вечеру будут здесь, на той стороне Чорола.
Cобрались они быстро.
Через два часа Григорий Тарасович задумчиво смотрел вслед уходившей по лесной тропинке лёгкой походкой привыкшего к ходьбе человека свою дочь Налю, за которой поспевали два молодых историка. Петру он чем-то напомнил Ната Бумпо, провожающего молодого Ункаса, который впервые вступил на тропу войны.
Белка недоумённо смотрела то на хозяина, то на опушку леса, где скрылась хозяйка, как бы говоря: «А мы чего стоим?»
- Нет, Белочка, - ответил ей Григорий Тарасович, - мы пойдём другим путём.
- Там дальше, – обратился он к Пете, - на той стороне реки есть прекрасная поляна, на ней, я думаю, они и остановятся. А, напротив, на этом берегу, есть отличное укрытие, где можно понаблюдать за ними.
Пётр, вставая с травы, пропел:
- Батальонная разведка
Мы без дел скучаем редко
Что ни день — то снова поиск, снова бой.
( слова из песни И. Морозова «Батальонная разведка»)
- Хорошая песня – одобрил Григорий Тарасович.
Через час c не большим они варили обед в ложбине между горой и крутым берегом Чорола. С левого берега реки эта ложбина была не видна, оттуда с воды казалось, что на другом берегу сплошная скала.
Под вечер собака насторожилась (благо ветер дул с той стороны реки). Пётр и Григорий Тарасович притаились между камней.