- Хватит хохмить!- поморщился Афанасий и серьёзно: - Выравниваем катамаран на основную струю. Когда будем скатываться, Мурад, руки вверх с веслом подними, что б ни упустить весло. И ты, Петька, то же, что б ни как в прошлый раз! И в бочке гребите как сумасшедшие!
- О’ кей, кэп!- у Петра было явно весёлое настроение.
Течение ускорялось, шум воды усиливался. Стало видно само препятствие: водопадный косой слив - метра полтора — два, со стоячим косым валом и большим обтекаемым водой камнем справа. Между камнем и сливом пенилась бочка, то есть яма образованная при падении воды.
- Табаньте! - спокойным голосом сказал Афоня. - Нам скорость не нужна!
Сам он отклонился корпусом далеко вперёд над водой, перпендикулярно гондоле и мощным гребком весла табанил, направил катамаран налево в струю и так же гребком, развернул, поправил направо в поток и поднял руки вверх с веслом. Катамаран рухнул по сливу вниз.
- Петька, греби!- орал Афоня, а сам табанил, упираясь веслом в упругую воду.
А Петька грёб, проваливаясь веслом в водно-воздушную яму, пока не догадался оттолкнуться веслом от камня, чуть не погнув при этом лопасти.
Катамаран обогнул камень, и врезался левой гондолой в мощную струю воды, а правой находился ещё в пенной бочке. Катамаран стало опрокидывать. Ребята инстинктивно отклонились налево.
- Табань, Мурад!- истерично кричал Афоня, отчаянно пытаясь то же табанить.
Огромным усилием Мураду удалось сдвинуть катамаран влево. Корму стало наваливать на камень, но Пётр опять оттолкнулся веслом. Их швырнуло под косой вал, обдало водой и выкинуло направо. Афанасий, табаня, развернул катамаран налево, и их понесло по чистой воде с бешеной скоростью на утёс на левом берегу.
- Табаньте!- истошно вопил Афоня, сам откинувшись корпусом над водой, табанил, разворачивая катамаран вправо.
Пётр, так же откинувшись — грёб. Утёс стремительно приближался. Ребята отчаянно боролись с потоком. Но река сама развернула катамаран направо, пронесла его в двадцать сантиметров от скалы (река в этом месте была глубокой, без камней) и увлекла дальше, к правому берегу, к другой скале. На неё друзья отреагировать не успели. Катамаран выбросило носом на скалу. Мурад в горячке выпрыгнул с сиденья и полез с веслом наверх по камням.
- Эй, джигит, - услышал он насмешливый Афонькин голос,- по горам соскучился? Куда это тебя с веслом понесло?
Мурад оглянулся: Афоня сидел на своём месте, возвышаясь над водой, а Пётр, наоборот сидел по пояс в воде. Катамаран носом вынесло на скалу, а правой гондолой ещё и на камень.
- Я думал, мы утонули!- извиняющимся голосом сказал Мурад.
- И утонем, - проворчал Петька, - если ты нас не столкнёшь.
Мурад слез, упёрся руками в правую гондолу, а ногами в скалу, спихнул катамаран в воду. Тот медленно начал разворачиваться по течению. Афанасий оглянулся на чеченца:
- А сам чего не сел?
Мурад растерянно пожал плечами, разводя руки.
- Ну, иди по берегу.
Катамаран медленно двигался вдоль берега, ища место, где бы пристать. Река здесь была спокойная. Мурада подобрали метров на двести ниже по течению.
- Зря курить, бросил, - пожаловался Пётр - сейчас бы было не плохо! И какой дурак, суётся без разведки, в смысле, без просмотра? Да ещё втроем.
- У тебя бы все сигареты промокли - успокоил друга Афоня. - И когда и где мы просмотр устраивали? Что бы это тебе дало?
- Ну, всё-таки. За каким хреном мы каски брали?
- Из-за этого порога. Ну, забыл! Всё же обошлось? Что-то ты какой-то пугливый, после службы стал?
- Вот эти духи — Петька кивнул на чеченца — научили осторожности.
- Это мы можем! - самодовольно сказал Мурад.
- А сам-то на скалу как горная козочка взлетел!
- А кто в истерике кричал: «Табань, Мурад!»?
- А сам-то не обмочился?
- Да мы все насквозь мокрые - примирительно сказал Пётр.
- Да-а,- продолжил Афоня,- вал-то — как ведро воды в морду.
- Это точно!
У экипажа катамарана настроение явно улучшилось, стресс от приключений отходил в сторону. Река была более или менее спокойная, всякие там перекаты и шиверы не в счёт.
Ближе к вечеру Мурад воскликнул:
- Смотрите, Белка!
- Какая ещё белка?
- Собака — Белка!
С левого берега, намочив лапы в воде, на них исподлобья смотрела белая собака с серым пятном на правом боку. Она коротко взлаяла, привлекая хозяина. Между кустов показался Григорий Тарасович, махая ребятам рукой.
- Сюда, в Чорол заходите! - кричал он с берега.
Катамаран прошёл чуть вперёд, свернул налево, вошёл в устье реки. Ребята вошли в реку ближе к левому берегу, и, описав дугу на катамаране, причалили по течению к правому берегу Чорола. Мурад кинул чалку Григорию Тарасовичу.
- Разгружайтесь – сказал Григорий Тарасович. - Сегодня в избушке будем ночевать. С комфортом, прям, как в городе!- похвастал он.
Катамаран вытащили на берег, привязали, для надёжности, к дереву, и стали разгружать.
Не далеко от берега стояла бревенчатая не большая изба, дверь, которой выходила к Чоролу. Туда с помощью Григория Тарасовича ребята стали перетаскивать гидромешки со снаряжением из катамарана.
Лайка мешалась под ногами, пытаясь обнюхать каждый мешок.
ГЛАВА 10
Красная «шестёрка» везла двух довольно странных туристов. Меньше всего они походили на туристов. Один тощий длинный с детским наивным выражением лица, хотя ему и было лет двадцать. Наверное, всегда приоткрытый рот давал такой эффект. Другой, более старший, уверенный в себе мужчина. Это были Муса и Алим. Одеты они были больше по военному, чем по туристические: пятнистые куртки цвета хаки, штаны того же цвета, заправленные в высокие армейские ботинки - берцы. На голове у Алима была бандана, а у Мусы старая армейская панама, которую носили советские пограничники на южных рубежах Советского Союза. Рюкзаки были покупные современные с поясным ремнём.
- За поворотом Вылса будет - сообщил водитель.
- Хорошо, - сказал Муса,- у поворота останови.
- Зачем?- удивился водитель. - Дальше подвезу.
- Делай, что тебе говорят, короче!- вспылил балкарец, но тут же взял себя в руки и спокойным тоном пояснил.- Мы дальше знаем дорогу. Спасибо. Там знакомый наш рыбачит. Он нас там ждёт, а не в посёлке.
Водитель пожал плечами, чужих в посёлке и его окрестностях точно ни кого не было, это он знал наверняка, но спорить не стал, довёз своих пассажиров до поворота и, получив деньги, уехал.
Впереди, по дороге были видны крыши посёлка. Муса решил свернуть налево и обойти посёлок с севера. Балкарец шагал впереди широким шагом, Алим на своих длинных ногах шёл сзади, стараясь не наступить на ботинки Мусы.
Они шли сначала лесом, потом вышли на огромное поле, где вдалеке, слева паслись чёрно-белые коровы. Справа виднелся посёлок. Вокруг темнели зелёные горы. Пошли через поле к лесу.
- Всё-таки это не наши горы. Видно!- сказал Алим.
Муса оглянулся, пожал плечами, как бы говоря: «Разве Урал может сравниться с Кавказом!»
- Тишина, хорошо! Не стреляют, и не будут стрелять!- восхищался Алим.
И тут вдруг, взмахнув руками, упал на траву, ворча под нос что-то по-чеченски, явно ругательного содержания.
Муса опять оглянулся и засмеялся беззвучным смехом, щуря глаза.
- Что, Алим, не стреляют, а мины есть!
- Да-а. - пробурчал Алим и добавил ещё что-то по-чеченски.
Он поднялся, и стал волочить ботинком по траве, стирая, с него остатки коровьей лепёшки.
- Ничего смешного,- сказал он по-русски,- со всяким может случиться.
- Это — да!- примирительно согласился его спутник.
Они шли дальше по опушке леса, рядом с ветвями огромных елей, пока не упёрлись в речку. Вышли как раз к мели, к каменистому перекату. Муса не раздумывая, перешёл речку вброд, Алиму ничего не оставалось, как последовать за ним. Дальше продирались сквозь кусты и ветви елей, без какой либо дороги ещё метров двести до другой реки, оказавшейся довольно глубокой в этом месте с высоким левым берегом. Они стояли на низком правом, если смотреть вниз по течению. Алим стоял, согнувшись так, чтобы лямки рюкзака не давили на плечи, отдыхал. Повернул красное разгорячённое лицо к Мусе, спросил:
- Мы дорогу знаем?
- Я карту смотрел, - спокойно ответил Муса осматриваясь.- Это последняя река, дальше, правее — Выкса. Мост там, южнее, у посёлка.
Балкарец махнул рукой вправо, вниз по течению.
- И как мы перейдём?
- Не бойся, как-нибудь перейдём.
Он скинул рюкзак, прошёлся по берегу сначала вниз по течению, а потом вверх. Ему повезло. Поперёк реки лежала огромная ель, сломанная, наверное, ветром, сухая, с жёлтой хвоей. Толстый конец ствола – комль, находился на том, высоком берегу. Муса улыбнулся, вернулся за рюкзаком, кивком головы позвал за собой Алима, подошёл к дереву и, спокойно, по пружинившему под ним стволу, как по ровной, твёрдой дороге перешёл на другую сторону реки. Молодой чеченец с ужасом смотрел на этот трюк, понимая, что ему придётся сделать то же самое.
- А как же я?- дрожащим голосом чуть ли не проблеял Алим.
Муса дошёл до конца ствола, спрыгнул на землю, оглянулся и, чуть улыбнувшись, спросил:
- А ты, разве, не горец?
- Горец. Но это же бревно!
- И что? Что тебя смущает, джигит?- в словах слышалась насмешка и призрение.
- Уже ничего - пробормотал про себя чеченец, справляясь со страхом, и осторожно, держась за ветки, вступил на бревно.
Бревно под ним дрожало, угрожающе скрипело, качалось, Алим, закусив нижнюю губу, думал только об одном: «Только бы не упасть! Не осрамиться!». Но обычно случается то, чего боишься! Почти у самого берега, когда ствол к концу стал толще и уже не так шатался, парень не удержался и сорвался вниз в воду, к счастью там оказалось мелко. Упал он удачно, на ноги, но не удержался и, вытянув руки вперёд, ткнулся ими в прибрежный песок, встал в довольно не ловкую, нелепо-смешную позу к неописуемому восторгу Мусы. Тот хохотал как ребёнок, хлопая себя по бёдрам. Алим поднялся, стряхнул с ладоней песок, зло посмотрел на Мусу:
- Чего смешного?
- Не обижайся! Велик тот воин, который упал, но нашёл в себе силы подняться.
- Издеваешься?
- Как можно? Вон берег пологий, поднимайся!
Чеченец стал подниматься на берег злой, главным образом на себя. Муса протянул ему руку, что бы помочь подняться. Но тот это гордо не заметил, поднялся самостоятельно, без посторонней помощи.
- Муса, мы за кем-то гонимся или от кого-то убегаем?- спросил он, что бы что-то сказать.
- Устал?- вопросом на вопрос ответил Муса.
- Нет!
- Тогда пошли!
- Пошли!
И опять они стали пробираться сквозь чащу, держась правее, к югу. Наконец они вышли на дорогу, уложенную поперёк брёвнами, с засохшей грязью. Идти стало тяжелее. Справа за деревьями шумела река.
- Странная дорога,- сказал Алим.
- По ней лес возят,- пояснил Муса.- Я о ней слышал, но ни разу не видел. Забыл, как она называется. Когда по ней на машине едешь, трясёт, наверное, здорово. И машина на ходу разваливается.
- Может быть. Не знаю. Я хочу сказать, только ты не обижайся.
- Умную вещь? – усмехнулся Муса.- Говори.
- Мы не правильно идём: надо полчаса идти, отдохнуть, вот так нагнувшись. Потом ещё полчаса и ещё отдохнуть. Так отец меня учил. А мы как марш-бросок совершаем!
- Всё правильно!
- Что правильно?
- Марш-бросок
- А кому это надо?
- Мне! Как я узнаю: что ты за человек? Ты всю дорогу книжку читал, «Трёх мушкетёров». Тебя не было не слышно, не видно. А теперь ныть начал.
- Я не ною. Я советую, как правильно ходить надо.
- Тебе сколько лет?
- Девятнадцать!
- Для «Трёх мушкетёров» поздновато, а для советов — рановато. Тебя не учили, что старших уважать надо? И не учить их? Молчишь? Правильно молчишь! Кто твой отец был до войны?
- Проводником на турбазе. Туристов из России водил.
- Понятно! А я, по-твоему, не горец? Я по горам ходить не умею? Какие в Балкарии горы — видел? А? А-а! А я в Таджикистане, в погранотряде служил! А ты, мальчишка, учить меня вздумал! Ходить по горам я не умею! Один отец твой умеет!
- Я хотел сказать, как туристы ходят. Мы же здесь туристы?
- Для конспирации что ли? Кого тут волнует, как мы тут ходим? Тут нет турбаз! И людей не густо! Если ты помнишь, я тому водиле сказал, что мы рыбачить идём. А рыбаки могут и не уметь ходить как туристы.
- Чего же мы по лесу болтаемся, а не сидим у реки и рыбу не ловим?
- Ищем место, где клюёт хариус или таймень – пожал плечами Муса. – Есть здесь, наверное, приличная рыба. Я думаю, местные аборигены как-нибудь объяснят наше присутствие в этих местах и без нас. Ты о них не заботься.
- Извини!
- То-то! Скажи честно: устал! Дядя Муса тебя пожалеет.
- Меня не надо жалеть!
- Гордый!? Молодец! Давай отдохнём, гордый.
Они прошли к реке. На небольшой поляне скинули рюкзаки, напились воды, умылись. Муса достал курицу, завёрнутую в фольгу, и хлеб. Разделил всё это на две части, отдал половину Алиму, запивали еду водой из реки.
Дальше они шли молча до вечера, пока Муса не решил встать лагерем на ночлег на небольшой поляне между рекой и дорогой, впрочем, от дороги их отделяли заросли кустов и деревьев. Поставили полукруглую, сине-оранжевую двухместную горную палатку, развели костёр. После ужина, когда пили чай, Муса спросил:
- Ты как долго на войне, Алим?
- Год вот будет.
- Как же ты воевал у Исбахана, джигит?
- Как все,- пожал плечами Алим.- Дядя не такой уж большой сторонник боевых действий. Грабить — да! Он считает, что это его такой своеобразный бизнес. Он так деньги зарабатывает. А драться с Россией бессмысленно, её всё равно победить нельзя. А вот деньги на ней и на своих покровителях заработать можно! Вот когда бой был с псковским десантом. Его же звали. Но он даже не почесался. Во-первых, он когда-то служил в этой дивизии и они для него как бы свои, а во-вторых, он сказал, что ему платят вообще за уничтожение русских солдат, а десантники они или нет, никто не обговаривал. А как только пришло донесение, что недалеко движется колонна с продовольствием, состоящая из двух машин — сразу засобирался. Не знаю, перед кем он там отчитывается, кому он свои отчёты пишет и от кого деньги получает, но ему бы быть сценаристом в Голливуде — цены бы ему не было! И зарабатывал, наверное, столько же.
- Это почему?
- Почему зарабатывал? Потому, что талант!
- Нет. Почему сценаристом?
- Ну, как же! Один стиль! Пока русские от немцев Европу освобождали, у американцев была более весомая миссия — они спасали рядового Райна. Не смотрел такой фильм? Ну не важно! Так вот у дяди такой же стиль в отчётах. Пока у кого-то была незначительная трёх дневная стычка с псковским десантом, дядя вёл великий бой, даже где-то эпохальную битву за две машины с продовольствием. Кстати и режиссер он не плохой, так снимает живописно — засмотришься и правда поверишь, что бой грандиозный.
- Ай, молодец, Исбахан! - беззвучно смеялся Муса.
- Одобряешь?
- На дураках деньги только и зарабатываются!
- И на крови!
- На крови — большие деньги! Очень большие!
- Так зачем мы идём? Кто поверит в эту хрень с мечём?
- Объясняю — деньги делаются на дураках! И на крови! Будет уверенность в победе — будет война, будут деньги! Что я тебе объясняю? Тебя дядя сказал идти со мной? Сказал! Вот иди и помалкивай!
Немного помолчав, Муса задал Алиму другой вопрос:
- Как он раньше воевал, не знаешь?
- Так по слухам – пожал плечами чеченец. – Началось всё с грабежей поездов. Так многие у нас начинали. Ну, в Чечне.
- Я понял. Людей то же похищал?
- Нет. Он считает, что это работа для тупых. Украдут какого-нибудь солдатика, а потом не знают, что с ним делать. Выкуп с него не возьмёшь. Как оказывается не все русские миллионеры! У этого солдатика родители максимум тысячу в руках держали. О сотнях тысячах они только слышали, да, в лучшем случаи, по телевизору видели. Он из России автомобили угонял. Пригонял их в Чечню – там их искать никто не решался. В Чечне их разбирал на запчасти. Отмывал, сортировал, упаковывал и всё такое. Потом в Москву их отправлял, как бы эти запчасти из Китая. Если эти детали долго не прослужат и быстро выйдут из строя, на предъявленные претензии всегда можно сказать: « Ну что же вы хотели? Это настоящее китайское качество! Зато дёшево!»