Глава 24
Вся прошедшая неделя была насыщенной и быстрой. Вот уже и пятница. Завтра, ближе к вечеру, вернется Ваня — и завтра она пойдет на открытие ресторана с Кравцовым. Наверное, она зря согласилась. Даже не наверное, а точно зря. Всю неделю Стася порывалась позвонить Кравцову и отказаться, но тот оказался хитрей: сегодня Кузьмич повелел ей посетить с представителем «Тайлера» сие ответственное мероприятие. Чего уж там наговорил сладкоречивый рекламщик начальству, Настя не знала, но результат налицо: она бродит по магазинчикам торгового центра «Мега» и выбирает себе вечерний туалет. И ей это нравится. Настя рассматривала платья, щупала ткани и тонула в этом мире женственной роскоши. Она уже не помнила, когда в последний раз вот так ходила по магазинам. Да, с Анечкой они регулярно совершали набеги на магазины, но не за вечерними нарядами, а за костюмами для работы и для редкого отдыха. Впрочем, на этой ниве не разгуляешься: в «Сапфире» строгий дресс-код, в свободное время достаточно джинсов и свитеров, для семейных вечеринок тоже ничего космического не требуется — так что теперь Настя чувствовала себя принцессой. Хотелось найти что-то такое… исключительное. Нет, не для того, чтобы поразить Кравцова, — просто для себя. Рассматривая очередное платье, Стася подумала о Тагире, о том, что бы он сказал, увидев ее в чем-то таком, а не в домашнем костюмчике, как на той фотографии, что она ему послала. Мысль о том, что ей хочется поразить Тапира, почему-то не казалась абсурдной.
Настя выбирала платье, стараясь вообще не смотреть на ценники, за наряд, который ей понравится, она решила заплатить сколько угодно. Благо, что вчера случилась вдруг огромная премия и зарплата. То есть зарплата-то случилась не вдруг, а строго по графику, а вот премию, как выразился Кузьмич, «по итогам года» бухгалтерии выписали вдруг. Конечно, Светка, что сидит на зарплате, все знала, но молчала, как партизан. Зато теперь всем радость. А Насте особенно, ведь следующая зарплата будет уже начальственной, так что сейчас можно потратить на себя любую сумму.
Настя перебирала наряды и все не могла выбрать: ей подходил любой цвет, особенно яркие оттенки, но вот фасон… Что-то пока ничего не зацепило. Платья были или излишне молодежные, или почти старушечьи. Да и черный цвет почему-то преобладал. По крайней мере, именно в этом магазинчике. Модно, видимо. Настя следила за модой, но так, без фанатизма. Допустим, ей казалось излишним менять стиль по паре раз в год, избавляться от шубки только потому, что в этом году моден другой мех. Излишества. Видимо, в этом сезоне модно черное — что ей абсолютно не нравится. С ее темными волосами и бледной — по причине зимы кожей… А хотелось чего-то яркого. Может даже красного, алого, огненного. Или зеленого, изумрудного. Или вот — лавандовый…
Через час Настя почувствовала, что у нее гудят ноги, да и магазины кажутся знакомыми — по второму кругу пошла, не иначе. Надо было пригласить Аньку. Та бы живо все выбрала — еще бы и скидку вытребовала. Кстати, а что мешает ей так и сделать? От дома госпожи Рожковой до «Меги» ехать минут пятнадцать. Анечка ответила мгновенно:
— Алло?
— Ань, привет, у меня к тебе дело на миллион!
— О, решила у Толстячка денег занять на машинку?
— Нет, что ты.
— А зачем тебе тогда миллион?
— Ой, Ань, не сбивай меня с мысли. У меня был тяжелый рабочий день, а теперь я страдаю.
— Хочешь, чтобы я тебе расслабляющий массаж приехала и сделала?
— Нет. Я хочу, чтобы ты приехала в «Мегу» и помогла мне выбрать вечерний наряд для похода на официозную вечеринку.
— Bay! И куда? И с кем?
— Приезжай, все расскажу.
— Лечу-лечу, уже в машине… Пока, жди.
Решив, что ожидание стоит скрасить чашечкой чаю, Настя побрела в кафе, придирчиво изучила ассортимент сладостей, заказала миндальный торт и улуньский чай. Нет, день все-таки сегодня бесконечный. Может, стоило выбрать платье завтра с утра? Нет, поспать охота. Лучше сегодня. Завтра можно будет посетить косметический салон, сделать прическу, ногти, макияж… В общем, все. И с домом рядом, не то что в «Мегу» тащиться.
Настя даже не успела съесть торт, когда прилетела Анечка. Подружка тут же привлекла внимание официанта, заказала «то же самое» и вопросительно уставилась на Стасю.
— Ну, рассказывай, куда это ты собралась? Неужели Ваньку бросить решила?
— Откуда такие выводы? Может, это он меня в свет выводит?
— Вечернее платье для официозной вечеринки в компании заплесневелой профессуры? Не смешите мои тапочки! — отрезала Аннушка и набросилась на торт.
Да, действительно, «не смешите мои тапочки». За всю совместную жизнь Ваня ни в какой свет ее не выводил. Да ей и не хотелось. Почему-то сейчас хочется. Хочется яркого платья, хочется быть красивой, хочется нравиться. Кому нравиться? Настя замерла с чашкой чаю на полпути ко рту. Себе? Себе она нравится и без нарядов. Кому? Странно. Не важно.
— Меня по делу пригласили, наши партнеры. Деловая сфера, ничего личного.
— А эта «деловая сфера» что, страшный старикашка? Или сушеная вобла-бабуська? — Анечка, как всегда, зрила в корень.
— Нет, вполне презентабельный мужчина, — не стала скрывать Настя.
— Молодой? Красивый? Холостой?
— Ох, Ань, ну что ты опять начинаешь! Я замужем.
— Нет, замужем — я. А ты так… не знаю, как назвать.
— Все, тема закрыта.
— Ладно. А все же? Холостой? Красивый?
Настя тяжко вздохнула: ведь не отвяжется же, пока не выудит все о Кравцове.
— За тридцать, приятный, кольца нет, совладелец рекламного агентства. — Прямо краткая характеристика самого завидного холостяка сезона.
— Ого! И что, ты ему нравишься?
— Вроде, но он такой нахал приставучий!
— После твоего Ваньки любой нахалом покажется.
— Нет уж, дорогая, никаких «после».
— Ох, грехи мои тяжкие! — Аня допила чай, оплатила счет за двоих, несмотря на Настины протесты, и провозгласила: — Ладно, пошли платье искать, добродетель ходячая.
С Анечкой дело пошло веселей: стоило Насте хоть на секундочку задержать взгляд на каком-нибудь наряде, подружка мгновенно отправляла ее в примерочную, чтобы «оценить вид», как выразилась госпожа Рожкова. В третьем магазине Стася твердо решила, что никуда отсюда не двинется, пока не выберет себе платье: примерки надоели, да и магазин оказался большой, с богатым ассортиментом.
— Все, отсюда я уже никуда не пойду, — прошептала она на ухо Анечке.
У продавщиц же оказался просто слух летучей мыши: одна из девушек подлетела к ним и закружила вихрем по салону, предлагая варианты. Стася почти не слушала ее, потому что «свое» платье она уже увидела, прямо на первой же вешалке. Глубокого гранатового цвета, оно просто притягивало взгляд — в окружении пастельных и черных.
— Вот это, я хочу вот это.
— Кра-асное, — хитро протянула Аня, но комментировать не стала.
— Гранатовое, — поправила Стася подругу и удалилась в примерочную.
Платье сияло и переливалось атласным блеском, чуть шуршащий креп-сатин холодил кожу, тугой корсет стягивал талию, льнул к груди. Какая красота! Корсаж обтягивал, как вторая кожа, а юбка падала струящимся водопадом, небольшой шлейф растекся у ног. Вышитый золотой нитью пояс лег на бедра, тоненькие лямочки подчеркивают хрупкость плеч, золотая вышивка создает на корсаже завораживающе асимметричный рисунок. Настя встала на цыпочки, чтобы понять, как это чудо будет смотреться, когда она наденет каблуки. Чудесно.
Она вздохнула, еще раз осмотрела себя в зеркале и решительно отдернула шторку.
— Bay! — Аннушка даже сумочку уронила, узрев подругу. — Королева! Он будет сражен наповал! Еще бы туфли, сумочку и драгоценности!
— Гранатовое колье и серьги я возьму у мамы, у нее есть такие, антикварные, от бабушки.
— Класс! А туфли с сумочкой?
Настя поморщилась и с надеждой воззрилась на девушку-продавщицу — сил идти еще куда-нибудь просто не оставалось:
— Девушка, милая, у вас есть…
Продавщица не дала договорить:
— Есть, все есть! Минуточку…
Минуточка обернулась пятью, пока девушка рылась на складе, так что у Насти было время, чтобы рассмотреть себя как следует: да, с драгоценностями и прической будет просто потрясающе. А если волосы немного подкрасить, придав им чуть гранатовый отлив, получится просто драгоценная статуэтка, а не живая женщина. «Господи, как мне хочется, чтобы ОН меня увидел!» — предательская мысль проскользнула откуда-то из самых тайников, поерзала и уверенно закрепилась. Чтобы. Тагир. Меня. Увидел.
Все, приехали! Впервые с начала своей «сетевой» жизни она хочет, действительно хочет встретиться с собеседником, увидеть его, узнать его, как… как мужчину. Чтобы он прикоснулся к этому шуршащему шелку, взял ее за руку. Танцевать с ним, сидеть за одним столом. Быть с ним.
Настя покачала головой и отвернулась от зеркала. Даже думать о таком не стоит, даже на мгновение представлять. Тагир просто призрак, его нет. Есть… кто есть? Ваня? Кравцов? Кто? Нет. Глупости. Все хорошо. Это просто платье.
Продавщица принесла вечерние туфельки, вышитые искусственными гранатами и золотом, такую же сумочку и накидку в стиль, но примеряла все это Настя уже без воодушевления, настроение куда-то исчезло. Но вид в целом получился сногсшибательный, о чем Анечка не преминула ей доложить:
— Все, теперь все от зависти сдохнут!
— Фу, что за выражения! Надо говорить «скончаются»!
— Да, в диких корчах от зависти.
— Добрая ты!
— Не то слово.
Недрогнувшей рукой Настя протянула кредитку продавщице, стараясь не думать, сколько все это может стоить. «Вот бы еще чек подписать не глядя…» Писать с закрытыми глазами она не умела, поэтому все же увидела цену, которая, впрочем, оказалась не заоблачной. Когда они наконец собрали все свертки и вышли из магазина, Аннушка просветила ее, почему цена оказалась такой низкой:
— Прошлогодняя коллекция, ну да ладно, тебе все равно идет.
— Мне все равно, какая это коллекция. Мне абсолютно все равно.
— Это-то я знаю.
— Платье отличное, так не все ли равно, в каком году придуман фасончик?
— Логично, но не по-светски.
— Я не светская львица.
— О, в свете твоей новой должности… Можешь готовиться, что тебя начнут приглашать на рауты направо и налево. Шикарные кавалеры… Шампанское рекой… Может, заведешь себе любовника, раз не хочешь Ваньку бросать.
— Господи, какая же ты ужасная, Ань! Как тебя Толстячок терпит?
— Он меня любит! Я его, впрочем, тоже.
— А мне все любовников прочишь!
— Мой Юрасик — не твой Иванушка, — резонно ответствовала Анечка, заводя свой «форд ка». — От моего Толстячка никуда бегать не надо.
— От Вани — тоже.
— Можно подумать!
— Можно.
Анечка лихо промчалась по Ленинградскому проспекту, втискивая свой «форд» в малейшие зазоры и постоянно сигналя, свернула в Настин двор.
— Эх, не увижу я тебя при всем параде…
— Приезжай завтра часиков в пять вечера, увидишь. И даже сфотографировать можно будет. А то вдруг я весь этот шик вином залью.
— Примчусь обязательно, — пообещала подружка и рванула с места.
Настя осталась стоять у подъезда, обвешанная кульками. Н-да, это тебе не Кравцов, провожать не будет. Дома Настя аккуратно развесила платье и накидку, попыталась смотреть телевизор, зевнула, решила, что тортик сойдет за ужин, укрылась пледом и уснула прямо на диване.
Глава 25
Утром Настя встала пораньше, позвонила в свой любимый салон красоты и записалась к мастеру. Платье, висевшее на плечиках, просто обязывало выглядеть на все сто. До похода за красотой еще оставалось время, поэтому она решила приготовить что-нибудь на ужин — ведь вернется только поздно вечером, а Ваня приедет раньше, голодный, наверное. Стася почувствовала себя странно виноватой перед мужем: недельная разлука ее скорей порадовала, чем огорчила. Она даже не успела соскучиться и совсем не хотела, чтобы Ваня возвращался поскорей.
Чтобы отогнать непрошеные мысли, Стася решительно открыла холодильник, изучила содержимое и принялась готовить ризотто с морепродуктами — блюдо простое и вкусное, к тому же Ваня его любит. Нет, не стоит даже допускать мыслей о том, что у них в семье что-то не так. Вот она отлично знает чего ждать от мужа, уверена в том, что Ванечка ей не изменяет, не тратит лишнего, Ваня нравится ее родителям, он тоже хорошо относится к теще и тестю. Иван ее любит… наверное. А любит ли она его? Даже самой себе Настя была не готова честно ответить на этот вопрос. Да и есть ли вообще на свете любовь, такая, как пишут в книгах, такая, ради которой готов пожертвовать всем, готов сразиться со всем миром, с судьбой — с чем угодно? Вряд ли. Люди просто живут вместе, растят детей, стареют — и ничего более. Если совместная жизнь спокойна, наполнена чем-то — это и есть семья, это и есть любовь. Все. Ничего больше.
Настя оставила готовое ризотто в духовке, прикрепила на видном месте записку с инструкциями на тему «где находится ужин и как его заполучить» и стала собираться в салон.
В салоне все закружилось так, что Настя почувствовала себя безвольным манекеном. Мастер, узнав, что ей предстоит выход в свет, тут же созвала команду помощниц, усадила клиентку в кресло, велела не шевелиться, и… понеслось. Стасю катали в кресле по всему салону, передавали из рук в руки, колдовали над волосами, ногтями, лицом. В коротеньких перерывах между процедурами Стася умудрилась позвонить маме и попросить гранатовый комплект, связаться с Анечкой и велеть ей заехать за драгоценностями к «тете Алисе». Кравцов же позвонил в самый неудобный момент: на лице у Стаси была какая-то отвратительно-синяя масса, обозначенная мастером как чудодейственная маска для разглаживания кожи. Настя протестовать против этой маски не стала, хотя искренне не понимала, что ей там разглаживать на лице, в двадцать шесть лет-то. Тем не менее говорить с этой гадостью на лице строго воспрещалось — иначе пропадет весь чудодейственный эффект, понимаете ли. На звонок ответить все же пришлось.
— Настя, дорогая, во сколько мне за тобой заехать? — вопросил Кравцов, но голос звучал не вопросительно, а весьма повелительно.
Стася поморщилась, чем чуть не вызвала инфаркт у персонала салона красоты, но ответила спокойно:
— Около семи, пожалуйста. Квартира шестьдесят один. Звони в домофон.
— Подам лимузин к подъезду, чтобы дама не замочила ног, — провозгласил Кравцов и отключился.
— Еще пальто в лужу брось, джентльмен, — пробормотала Настя уже сердито. Что-то в этом Кравцове было такое… раздражающее.
Когда мастера наконец закончили, у Насти затекла шея, почему-то чесались ребра и болели зубы, но… Когда она взглянула на себя в зеркало, то просто онемела. Это была не она, совсем не она — какая-то чужая красавица, надевшая Настино простенькое платье из шерстяного трикотажа. Старое платье Стася одела специально, чтобы не испортить потом при переодевании прическу — платье это застегивалось сверху донизу на пуговицы, поэтому его можно было легко снять. Что ж, теперь в этом наряде она выглядела как принцесса, ограбившая нищенку в темной подворотне.
Стрижку ей подновили, сделав совсем короткой, с четкими линиями и острыми уголками — что-то в духе молодой Лайзы Минелли. Лицо… лицо ей, видимо, приклеили чужое, потому что в этом идеальном лице не было ничего от милой и симпатичной Насти, осталась только ледяная красота Анастасии — нечто сродни красоте древних египтянок. Это была она, конечно, макияж был просто идеальным, почти незаметным, но делал Стасю просто красавицей, безупречной красавицей. Когда Настя взглянула на руки, то ей захотелось немедленно приобрести посудомоечную машину — чтобы больше никогда не мыть посуду, дабы не испортить такой маникюр. За руками Стася следила всегда, несделанный собственными силами маникюр никогда не был таким совершенным: каждый ноготь сейчас сиял, как маленький рубин, даже казалось, что это не ногти, а драгоценные камни, каким-то чудесным образом устроившиеся на кончиках пальцев.