До двух часов она честно занималась делами, с удовольствием побеседовала с Ульяной, отдала приказ официально оформить ее на свое бывшее место и по уши зарылась в бумаги. В два часа Лидочка постучалась и напомнила об обеде. Настя отпустила ее, а сама, воспользовавшись новым привилегированным положением, заказала «завтрак в постель» — то бишь обед в кабинет. И, отодвинув бумаги на край стола, отправилась в чат, на встречу с Тагиром.
— Стаська, ты тайная интернетоманка, — сказала она вслух — благо подслушивать было некому, кроме рыбок в релаксационном аквариуме, а рыбы умеют молчать. — Тебе общение в Сети заменяет реальную жизнь. Пора лечиться.
Но все вопросы о немедленном лечении вылетели из головы при первой фразе Тагира:
— Стасенька, нужна твоя помощь. Я увяз в бумагах.
Ага, отметила Настя, у него есть бумаги, в которых можно увязнуть. И то, что она может ему помочь, — это льстило.
— Чем я могу помочь?
— Передо мной лежат копии всех рабочих бумаг и диск с отчетами моей бухгалтерии за последний квартал предыдущего года и за январь нынешнего. У меня в глазах рябит от цифр и букв, я запутался. Моего образования не хватает, чтобы найти нужный хвост. Если я и увижу его, могу не узнать.
«Моя бухгалтерия». Любопытно.
— Что конкретно тебе нужно выявить? — перешла на деловой тон Юная Бухгалтерша.
Грустная усмешка.
— Ветер в поле, Стасенька. Мне нужно поймать за хвост ветер. Я предполагаю, что где-то в бумагах есть несостыковки. Возможно, утечка каких-то средств, фальшивые счета или договора. Мне нужно выяснить, все ли в них в порядке. Я немного разбираюсь в этом, но…
— Посади на это дело аналитика, — предложила она. — У тебя есть аналитики?
— Боюсь, надо делать все очень осторожно: я не знаю, чьи шаловливые ручки могли напакостить. Просто задай мне направление: где следует искать в первую очередь.
Она представила себе Тагира, нахмурившегося, сидящего в окружении стопок бумаг, и улыбнулась.
— Ладно, Джеймс Бонд, давай попробуем что-нибудь с этим сделать.
— Если я тебя не отвлекаю! — поспешно сказал он.
— Что ты, — Настя покосилась на пачку своих документов и вздохнула. — Я всегда в твоем распоряжении.
Рабочий день закрутился юлой, Стася едва успевала беседовать с Тагиром, бросить которого совесть не позволяла, и разбираться с текущими делами — бросить которые не позволяла та же самая совесть. К концу дня она чувствовала себя выжатой, как лимон, но довольной: Тагир рассыпался в благодарностях и сказал, что будет должником, работа была, как ни странно, сделана, и очень хотелось есть. Обед Настя проглотила, не почувствовав.
Из казино она выходила вместе с Лидочкой. Неподалеку от монументальной железной двери обнаружился знакомый «ниссан», а рядом с ним — Кравцов, поигрывающий ключами. Повадилась лиса в курятник.
— Лидочка, — быстро зашептала Настя, — не подбросишь меня до метро на своей машине? Я тебя за это в кафе приглашу. Очень не хочется с Кравцовым ехать.
— Ой, конечно, Анастасия Павловна, я и без кафе вас подброшу. — Лидочка сморщила носик и прошествовала мимо кравцовской иномарки к своим стареньким раздолбанным «Жигулям». «Жигули» были раритетом — достались Лиде от отца и были старше ее самой.
— Анастасия, добрый вечер! — ослепительно улыбнулся Кравцов и приглашающе распахнул дверцу. — Прошу!
Настя оглядела мужчину с головы до ног.
— Добрый вечер, Сергей. О чем вы просите, я не поняла?
— Садитесь, я довезу вас до дома.
— Спасибо, я еду с подругой. До свидания, господин Кравцов! Увидимся завтра на совещании.
Улыбка его несколько померкла. Стася гордо уселась в машину Лидочки, и «Жигули», дребезжа и подвывая, выкатились на дорогу.
Дома было очень тихо. Ни очередного отскребания сковородки, ни шума воды, ни запаха подгоревшего лука. Настя включила на кухне свет, загрузила в холодильник принесенные продукты и вздрогнула, услышав телефонный звонок.
— Аська, привет, ну как ты там? — раздался далекий голос мужа.
— Привет, Вань. Да ничего, все в порядке, обживаюсь на новом рабочем месте. Как ты?
— В Эрмитаж сегодня ходили, потом коллеги нам банкет устроили. В крутом ресторане были. — Похоже, Ванечка был доволен, вот и хорошо. Развеется, отдохнет, побеседует с коллегами-философами о смысле бытия… или, как там говорил Тагир? — пище духовной и телесной. Настя тряхнула головой, сообразив, что опять задумалась о Тагире и пропустила почти всю речь мужа, уловила только последние слова: — И послезавтра тоже.
— О, хорошо, — ответила Стася, гадая, что же будет «тоже послезавтра». Впрочем, это не так уж важно. — Ты звони еще, ладно?
— Ладно. Я тебя люблю. — И в трубке раздались короткие гудки.
Настя положила телефон на базу и пошла обратно на кухню. Короткий разговор, все в порядке, все хорошо. Почему же в глубине души ей кажется — что-то не так? Нет, все ерунда, миражи. Ветерок.
Настя быстро сделала ужин, поела, красиво выложила в вазочку купленное по дороге ванильное мороженое и отправилась в Сеть, ловить за хвост другой неуловимый ветерок — Тагира.
Глава 23
«У медиков есть термин «фантомные боли». Обычно так называют острый болевой спазм, инициируемый невесть чем и так же — невесть куда — пропадающий.
Великолепно знаю, что такое боль физическая. Каждый день, правда, уже по привычке, я ее терплю. Это не сложно, да и не сильно — когда по привычке. Было и сильно, как, наверное, у всех.
Это все не страшно. Если уж совсем изводишься, можно и таблеточку принять: пройдет, как и не бывало.
Боль душевная… Наша жизнь, чувства, эмоции, надежды и разочарования, любовь и ненависть плетут узор того, чем в живой природе может гордиться единственная тварь на земле — человек разумный. Мысли и события капиллярами пронизывают эту ткань, которая, если рвется, то…»
…Пальцы лежали на клавиатуре, на экране появлялись строки, горел только торшер. В углах затаилась темнота. Не та вязкая, страшная темнота, которой так боятся маленькие дети и из которой появляются придуманные чудовища. Нет, темнота была живой и доброй, она давала отдых глазам, успокаивала, заворачивала в себя, как в пушистый плед.
В окно с любопытством заглядывала луна.
Был четверг, неделя медленно шла на убыль — неплохая неделя, наполненная общением с сыном, копанием в бумагах и поездкой в Солнечногорск за новой курткой — у нынешней Илюшка умудрился изорвать рукав, а две старые куртки ему не нравились. Из своевременных советов Анастасии Алексей узнал о бухгалтерии гораздо больше, чем давным-давно из соответствующих лекций в институте. И наконец он сумел оценить старую бухгалтерскую шутку: «Никакой оргазм не сравнится с тем, что вы испытываете, когда сходится баланс…»
Пока Алексею не удалось поймать ветер, но ему казалось, что он близок к цели. Еще немножко, еще чуть-чуть. Шерсть на загривке становится дыбом, кончик хвоста еле заметно подрагивает, все мышцы напряжены перед прыжком… Вот только определиться надо, куда прыгать.
Все эти бытовые проблемы заполняли дни, отодвигали глупые мысли на задний план, и казалось — удалось остановиться, взявшись за перила, и можно помедлить перед следующим шагом. Но мысли возвращались, изворачивались, пролезали строками закрытых записей в дневнике. С мыслями ничего нельзя было поделать.
Алексей чувствовал, что запутался. Его поймали в сети бытовые мелочи, остающиеся за кормой, держала и не желала отпускать застарелая боль, он зачем-то завязывал новые узелки отношений… Зачем? Ведь почти успокоился, почти дошел до такого состояния, когда не хочется ничего — да ничего уже и не надо. Стать каменной глыбой, памятником самому себе, не слушать дыхание огромного мира, не затрагивать людей. А вот поди ж ты, не получилось.
Он говорил с Анастасией в чате, она смеялась каким-то его шуткам — ему шутилось еще, и было приятно и легко, можно было забыть обо всем и не думать, но не думать не получалось. Алексей ощущал непонятную тягучую слабость, и вместе с тем хотелось бежать куда-то, так, чтобы ветер хлестал по лицу. Было очень тепло, на кухне посвистывал чайник.
«Есть ли мысли об эвтаназии по симптомам внутренней боли, несовместимой с жизнью? Как можно это просчитать? Когда уже «можно»? Если она приходит невесть откуда, собирается из воздуха в плотные цепи с крючьями и, цепляя, рвет сосуды и сухожилия мыслей, проливая кислоту души, разъедающую жалкие ошметки шагреневой кожи. Фантомно. Невесть откуда, а главное — почти или совсем не за что. А может быть, так считает только обладатель груды мокрого разноцветного тряпья вперемешку с порванными жилками? Вдох: альвеолы наполняются кислородом, омывают кровь, она алеет и убегает прочь. Выдох: облачко двуокиси углерода с речью или тихим шелестом вылетает изо рта. Если кто-то вдохнет — не страшно.
Когда души дышат одним воздухом, то выдох одной может вспьянить, измучить, порадовать или убить. Я хочу респиратор. Кажется, в меня выдохнули чем-то не тем. Фантомно и, наверное, не со зла».
Дописал — как выдохнул. В чате ползли строки. Стася смеялась над очередным слоганом: «Эротическая новинка сезона: «Всадник без ничего»!» Илюшка пронесся по лестнице, что-то крича насчет мультиков через полчаса. Сыто урчал Мессир, разлегшийся в ногах у Алексея.
Такие вечера — в полутемной комнате, за разговорами с Настей — стали уже привычкой. Всего за несколько дней. Алексей не был уверен, что может позволять себе заводить привычки, но еще меньше он был уверен, что должен так вести себя с Анастасией. Хотя очень хотелось.
Стася улыбалась, а Алексей читал ей стихи, рассказывал веселые истории. Они беседовали на различные темы, обсуждали художников и современную рекламу, находки в Долине Царей и гоночные автомобили. С ней можно было говорить часами и не уставать. Настя была живой и настоящей, где-то там, за своим ноутбуком, она пила чай и ела бисквиты, улыбалась своей тихой улыбкой и, может быть, теребила мочку уха. Алексей сам не замечал, что ему хочется знать ее привычки, видеть, как она ходит, как жестикулирует. Склоняет ли она голову набок, когда смеется? Заворачивается ли в полотенце, выходя из ванной? Покусывает ли кончик карандаша, когда пишет что-то? Исследовать ее в мелочах, понять и принять полностью… А что дальше?
А дальше — ничего.
Алексей понимал, что зря позволил этой женщине так близко подобраться к нему. Это было опасно для нее самой в первую очередь. Она сильно огорчится, когда узнает. Может быть, даже будет плакать. Алексею не хотелось, чтобы она плакала, но прекратить общение не было сил.
А Настя делала смешные записи в ЖЖ, кажется, у нее всю неделю было хорошее настроение.
«Еду только что домой. В метро. Рядом садится подвыпивший мужичок с букетом розочек. Поезд едет, полусонного мужичка шатает из стороны в сторону, и в какой-то момент он просто кладет голову мне на плечо и так и остается. Я его тормошу, реакции ноль, начинаю смеяться, народ вокруг тоже смеется… И тут мужичок, не поднимая головы, начинает разглагольствовать на тему «Как хорошо, что есть такие девушки, как вы…». И дарит эти самые розочки…
Вот тут-то я и почувствовала атмосферу советского фильма. И подумала — будь мне лет сорок, будь я одинокой усталой бабой — непременно присмотрелась бы к нему получше, к мужичку. Пусть поддатенький, пусть невзрачный, а ведь чем не начало сказки, а? Розы…
Но я молода, и голова у меня занята другим. Не моя это сказка. Жаль».
И Алексей рисовал для нее другую сказку, думая, что он — всего лишь рассказчик, и не желая знать, чем все это может кончиться.
— Тук-тук. — В дверях возник Венька. — Я не помешал?
— Заходи. — Алексей слышал, как подъехала машина Старыгина, но оторваться от разговора с Настей не было сил. — Посиди немного, я скоро закончу.
Честно говоря, завершать разговор не хотелось, но Веня и так обижался, что Алексей его игнорирует.
Старыгин бросил быстрый заинтересованный взгляд на ноутбук, по дисплею которого ползли разноцветные строчки, и уселся в любимое кресло.
— Все разговариваешь? — поинтересовался он нарочито равнодушным тоном.
— Разговариваю.
— Ну-ну.
Алексей взглянул на друга — в полутьме было довольно плохо видно Венькино лицо, но интонации…
— Тебе что-то не нравится?
— Да нет, Алекс, все в порядке, — вздохнул Веня. — Простоты так окунулся в виртуальный мир… Не пора ли вспомнить, что рядом есть реальные люди?
Замечание Вени разозлило Алексея — не в последнюю очередь потому, что было справедливо.
— Там, — он ткнул пальцем в экран, — тоже реальные люди.
— Ну да, — откликнулся Венька все тем же нейтральным тоном. — Девочка Оля, которая поспорила со своим парнем Мишей, делать или нет татуировку на левой ягодице. Веселый прожигатель жизни Евгений, существующий за счет многочисленных пассий. Директора банков, домохозяйки, школьники, программисты, море реальных людей, представленных строчками на экране. Ты их никогда не увидишь. А в коридоре бегает Илюшка, живой и настоящий, который не знает, что его отец скоро…
— Замолчи, Вень, — сказал он устало.
Веня замолчал. Стася спрашивала Тагира, куда он пропал. Алексей отправил ей извинения и захлопнул ноутбук.
— Ты хочешь разговаривать, давай поговорим. Чего ты добиваешься? К чему приведут все эти разговоры? Тебе не кажется, что я могу делать все, что я хочу?
— А тебе не кажется, что для человека с чистой совестью ты слишком яростно защищаешься?
— Ну да, — вздохнул Алексей, — моя совесть нечиста. Наверное, ты прав, нужно оставить это все, — он хлопнул по ноутбуку, — и вернуться в реальную… жизнь? Ты прав, я виноват.
— Я не для того с тобой говорю, чтобы ты передо мной каялся. — Веньке самому было неловко. — Просто Илюшка… и твоя мама… О себе я молчу, ладно, но…
— Извини. — Алексею было стыдно.
Венька махнул рукой и отвел подозрительно заблестевшие глаза.
— Сидит, сидит в своих чатах, — сказал он ворчливо. — Влюбился, что ли?
— Даже если и так?
— Да ничего, я не мешаю.
— И не надо мешать, друг мой. Какая любовь, подумай сам. Куда мне влюбляться? — но, говоря это, он понимал, что лжет по меньшей мере наполовину. — И без влюбленности столько проблем.
— И кстати о проблемах, — оживился Венька. — Я сегодня встретился случайно с Игорем Ковалевым. Он меня спрашивает: «Как там Тагиров, уже ушел из фирмы? Кого совладельцем берете или с Кравцовым паи делить будете?» Я в него вцепился: «Где слышал?!» Он плечами пожимает: «Где-то слышал, на какой-то вечеринке, недели не прошло». Я пересказал Сергею — у того глаза на лоб полезли. Сказал, что запряжет наших ребят искать, у кого это язык такой длинный. Вот так, Алекс, брат. Тебя вычеркивают.
Алексей издал низкий горловой рык, встал и начал ходить по комнате. Получалось это медленно и тяжело, и оттого еще страшнее.
— Значит, мою долю уже делят. Причем без участия тебя и Сергея. Неплохо, неплохо. Кому-то эти слухи выгодны, и я даже предполагаю кому.
— «МедиаПро»?
— Бинго! Ладно, сыграем в суперигру. — Алексей остановился перед креслом Вени. — В понедельник отвезешь меня в офис.
— Умом ты тронулся, вот что. Никуда я тебя не повезу.
— Нет, повезешь и даже дверцу откроешь. Я хочу своими глазами посмотреть, что происходит в конторе.
— И что? — насмешливо сказал Вениамин. — Ты приедешь и сразу выведешь всех на чистую воду? С первого взгляда не понять, творится ли что-нибудь у нас и творится ли это именно у нас. Вполне возможно, что кто-то распускает слухи, дабы отпугнуть наших клиентов.
— Вот и покажем им, что Тагиров жил, жив и будет жить. У тебя есть в понедельник какие-нибудь встречи в офисе?
— Да, в час придет Гармашов, в три…
— Вот и хорошо, я составлю тебе компанию.
— Алекс, это неразумно, — тихо сказал Вениамин. — Тебе надо лежать, а ты себя гробишь.
— Это мой выбор, и ты меня не отговоришь.
— Ладно… — Венька кивнул на разбросанные бумаги. — Откопал что-нибудь?
— Нет пока, но непременно откопаю, — улыбнулся Алексей. — Я нашел себе очень хорошего консультанта.