Черные джинсы обтягивали крепкие мужские ноги, не давая ни единого шанса воображению, а коричневая кожаная куртка намокла от моросящего дождя, который за несколько дней успел покрыть грязью мостовые и дорожки в скверах. Влажные завитки белокурых волос затейливо лежали на воротнике серой трикотажной рубашки, упрямый подбородок явно нуждался в бритве, а глаза...
Его изумительные зеленые глаза мрачно изучали ее лицо, грудь и... Все, как всегда. Но в этот раз Андрей задержал свой взгляд на ее животе. Лишь на мгновение, но за пару секунд внутри у Сони все задрожало от волнения. Она по-прежнему желала его, но не могла ему об этом сказать. Во всяком случае, не сейчас, когда не знала, зачем он приехал.
По большому счету, ей даже неважно зачем, главное, что он появился перед ее глазами, как мрачный, белокурый, слегка промокший ангел. Или дьявол. Но в данную секунду Соне это вовсе не казалось существенным.
Невольная, не поддающаяся контролю радость затопила ее сердце, мгновенно ускорив его ритм. Но она заставила себя сосредоточиться на лице Вольфа, и как можно равнодушнее произнесла:
- Привет. Я задумалась и не услышала звонок.
Господи, она так хотела видеть этого мужчину, говорить с ним, целоваться, спорить, а потом снова целоваться. Теперь же, когда он стоял перед ней, такой красивый и молчаливый, Соня растеряла все слова. Она просто смотрела ему в лицо, отмечая маленькие, но заметные для нее детали. Под его глазами появились темные круги, а у уголков губ - резкие, словно выскобленные складки. Кажется, он даже слегка похудел.
Хмм. За месяц? Вряд ли. Скорее всего, это ей хочется думать, что Вольф осунулся, потому что страдал из-за нее. Не стоит тешить себя иллюзиями - такие мужчины не страдают по великовозрастным бывшим девственницам, которые волей случая оказались в их постели.
Пока эти мысли толпились в Сониной голове, Вольфу надоело стоять в дверях. Он оперся плечом о косяк и спросил:
- Ты всех гостей принимаешь на пороге, или это лишь я удостаиваюсь такой чести?
- Ладно, можешь зайти в прихожую. - Соня отступила на несколько шагов, давая возможность мужчине закрыть за собой дверь.
Конечно, это выглядело не слишком негостеприимно, но она боялась. Себя. Ей казалось, что если этот мужчина окажется в ее комнате, она не удержится и бросится ему на шею. А у входной двери все происходящее выглядело как-то... временно, что ли.
- Ты в командировку, или это моя мама тебя прислала? - Зачем она спросила о маме? Но нужно же было что-то сказать.
- Я в отпуске.
- Понятно.
Вольф прищурился и сердито спросил:
- И что тебе понятно? Может, мне объяснишь?
- А где цветы или конфеты?
- Цветы?
- Ну да. Мне почему-то казалось, что приходить в дом к незамужней даме положено с цветами. Хотя, возможно, я ошибаюсь, и теперь приносят что-то другое.
- Я старался не ходить в гости к незамужним женщинам, - буркнул Вольф и засунул руки в карманы, и от этого джинсовая ткань еще сильнее обтянула его ноги.
Соня сглотнула и принудила себя отвести взгляд от его штанов. Она рассердилась на себя за особое внимание к этому мужчине. Ведь те несколько слов, которые он удосужился произнести, вовсе не походили на реплики влюбленного и соскучившегося мужчины.
- Вольф, я занята. Говори, зачем приехал?
- Я... То есть ты... - Он снова посмотрел на Сонин живот и выпалил: - Ты беременна?
Она мечтала об этом. Но...
- Нет.
У нее хватило духу вымолвить только это слово. Значит, он приехал только для того, чтобы узнать, есть ли у их единственного общего сексуального эпизода последствия? А как бы он поступил, если бы она забеременела? Женился или предложил бы деньги на содержание ребенка?
Появившиеся в ее голове мысли оказались слишком тяжелыми для того, чтобы раздумывать над ними именно сейчас.
- Это все?
"Обними! Поцелуй! Скажи, что не можешь жить без меня!"
Она посылала эти молчаливые сигналы насупленному мужчине, но он не мог или не хотел их услышать.
- Значит, у тебя все в порядке, и ты во мне... то есть моей помощи не нуждаешься?
"Нет, не в порядке! Не может быть ничего в порядке, когда ты стоишь такой мрачный и далекий, почти равнодушный, а я так сильно люблю тебя!"
Соня вполне могла произнести эти слова вслух, но она опасалась, что даже после таких откровений ее чувства останутся безответными. Возможно, ей даже удастся затянуть Вольфа в постель - как она и собиралась сделать до его появления, но он все равно рано или поздно уйдет, если не влюблен.
Теперь, когда он стоял настолько близко, что если бы она захотела, то могла бы обнять его, Соня поняла, что не сумеет довольствоваться только сексом. Это будет только часть Андрея, возможно, лучшая его часть, но Соне в первую очередь необходимо его сердце, а потом уж все остальное. А Вольф, видимо, не мог ей этого предложить, и поэтому она сказала то, что должна:
- Не нуждаюсь. У меня все просто замечательно.
- Ну, тогда...
Ее сердце и глаза плакали, когда она наблюдала в окно за Вольфом, уходящим под дождем все дальше и дальше.
Возможно, она сглупила, когда отпустила его?
Наверняка. Но теперь уже ничего нельзя поделать.
Он не понял, когда все пошло не так.
Вольф еле дождался, практически вымучил последние недели, чтобы появиться перед Соней именно тогда, когда она будет готова встретить его с распростертыми объятиями.
Он все рассчитал. Он дал ей достаточно времени, чтобы успокоиться, соскучиться и, что немаловажно, удостовериться - беременна она или нет. Но когда Андрей появился на пороге ее квартиры, вернее квартиры Вяземского, он совершенно растерялся. Возможно, впервые в жизни. Соня была такая красивая, домашняя, соблазнительная и не беременная, к сожалению. Он уже привык думать, что скоро станет отцом. Эта мысль ему даже нравилась. К тому же, это обстоятельство позволило бы ему проявить благородство и жениться на строптивице.
На деле Соня казалась такой отстраненной и далекой, будто она вовсе и не рада его появлению. А что, если ему не показалось?
Нет, он не должен так думать. Вольф чувствовал необходимость верить в то, что лишь из природной осторожности девушка тщательно скрывает истинные чувства. Иначе она никогда бы не оказалась с ним в одной постели.
Он должен - обязан доказать ей, что она может ему довериться, и он уже не тот легкомысленный парень, который собирался соблазнить девушку только ради удовольствия. Ее удовольствия, но, прежде всего, своего собственного.
Вот только, как это сделать? Как заставить недоверчивую, серьезную, одержимую работой, но очаровательную и, главное, желанную девушку, принять его предложение?
Да, он решил жениться. А чего тянуть? Все его друзья обзавелись семьями и до неприличия счастливы. Даже Илья и Тина наконец-то решили узаконить отношения. Глядя на гордого папочку, а также будущих отцов, Вольф в один прекрасный день ощутил себя ущербным, лишенным чего важного. Но каждый раз, когда Андрей представлял себе собственную семейную идиллию, единственной женщиной, мелькающей у него перед глазами и не раздражающей его, оказывалась Соня.
Почему с ней все так не просто? Вела бы себя, как все женщины, бросилась бы ему в объятия и потребовала никогда и никуда не отпускать. Он бы милостиво сообщил ей о своем решении, и все остались бы довольны.
Хотя, если бы Соня походила на других, он не добирался бы к ней в столицу в такую мерзкую погоду, а довольствовался тем, что есть под рукой.
Ну что же, если она хочет, чтобы ее завоевывали, он сделает это. Нужно только у кого-то узнать, как.
Степан вряд ли поможет ему в этом вопросе. Если бы Катя не открыла ему глаза на собственное счастье, он бы до сих пор продолжал смотреть не на тех женщин.
Николай даже разговаривать с ним о Соне не станет. Он даже адрес своей квартиры сообщить отказался. Неблагодарный. Хорошо, что Татьяна Михайловна без лишних разговоров написала его Андрею на клочке бумаги и даже рассказала, как туда добраться. О такой теще можно только мечтать.
Остается Илья. Зотов, наверное, сможет ему посоветовать что-то дельное и действенное. Удалось же его другу уговорить женщину, которая зареклась выходить замуж, идти под венец.
Задумавшись, Вольф чуть не сбил с ног очаровательную старушку в кокетливой шляпке, стоявшую у тумбы с рекламными плакатами и объявлениями.
- Извините, - буркнул он и уже собирался продолжить путь.
Не тут то было. Женщина зацепилась за его локоть ручкой огромного зонта и тоном классной дамы заявила:
- Молодой человек, вместо того, чтобы торопиться, задержались бы, огляделись вокруг, купили билет на концерт, послушали музыку великого композитора, глядишь, и жизнь бы наладилась.
"Джузеппе Верди и его гениальные творения", - прочитал Вольф на огромном плакате и уже собрался уходить, но имя "София Катамай", напечатанное на мокром от дождя листке глянцевой бумаги заставило его задержаться у старой круглой тумбы.
- Кажется, жизнь дает мне шанс, - пробормотал Вольф и впервые за многие часы, дни, недели улыбнулся.
Глава 17
Очередной концерт прошел на "Ура!". Зрители вдохновлено рукоплескали и кричали "Браво!". Оркестр поднимался несколько раз для поклона.
Соня радовалась, но не только этому. Осталось лишь два выступления, предусмотренные ее контрактом. Наконец она сможет отдохнуть. Хотя, что же она станет делать, когда перестанет так сильно уставать?
Даже теперь, когда ее пальцы бегали по клавишам, словно по автоматически заученному маршруту, своенравные мысли то и дело устремлялись к зеленоглазому блондину, который неожиданно появился на пороге ее квартиры, задал несколько провокационных вопросов, а затем исчез, оставив ее в раздумьях и слезах.
Даже молодой талантливый дирижер Святослав Бурлаковский с гривой непослушных каштановых волос, падавших на репетициях ему на лицо, а во время концерта собранных в хвост, заметил рассеянное настроение Сони. Во время антракта он подошел к ней и терпеливо, но строго попросил, чтобы она собралась и, наконец, сыграла так, как она умеет, то есть виртуозно.
Девушка покраснела от стыда и лишь кивнула в ответ на замечание. Она надеялась, что ей удалось справиться со своими чувствами и превосходно исполнить свою партию.
Мгновение спустя, после того, как отзвучали последние аккорды, и затих хор, зал взорвался аплодисментами. Бурлаковский подошел к Соне, вывел вперед и при всех поцеловал ей руку. Это вызвало восхищение зрителей и разозлило приму, исполнявшую главную оперную партию.
После бесконечных переживаний Соня вздохнула с облегчением, когда наконец-то попала в свою крохотную гримерную, которую она делила вместе с арфисткой. Та задержалась где-то по дороге, но зато по комнатушке порхала пожилая сухонькая костюмерша Леонидовна - старожил театра. Она многие годы оттеняла волосы фиолетовыми чернилами, не признавая никаких красок для волос, и поэтому казалась какой-то почти невесомой, похожей на призрак. К тому же Леонидовна обладала удивительной способностью появляться и исчезать незаметно, а еще быть в курсе всех сплетен.
Стоило Соне появиться в поле зрения старушки, та тут же принялась кружиться вокруг нее и ворковать.
- Сонечка, какая вы хорошенькая в этом платье! Вы его шили или покупали? Такой изысканный силуэт, такой фантастический отблеск, такая открытая спина! Это не слишком принято, но вы еще так молоды. Не мне давать вам советы, но... - Леонидовна усадила Соню в кресло перед зеркалом и приблизила свои ярко накрашенные губы к уху девушки. - Прима Филатова сердится на вас из-за Бурлаковского! - громким шепотом сообщила она девушке. - Правда, она на пятнадцать лет его старше, но разве в наше время это кого-то волнует?
Чего Соне для полного счастья хватало, так это ревности примадонны! Нужно будет держаться подальше от Святослава. Но это потом. Сейчас Соня хотела лишь одного, чтобы Леонидовна, наконец, оставила ее в покое, а еще лучше - совсем ушла.
Женщина не обращала внимания на ее молчание и продолжала делиться последними слухами. Тогда Соня прикрыла глаза, стараясь абстрагироваться от диалога, вернее монолога.
Соня застонала от раздражения, когда в дверь постучали. Она мечтала о нескольких мгновениях отдыха, пока словоохотливая арфистка где-то задерживалась. Кажется, все сговорились ее донимать.
Она собиралась крикнуть, что раздета и не может открыть дверь, но Леонидовна, пританцовывая, уже подошла к двери и распахнула ее.
- Вам цветы. Распишитесь в получении.
Худощавый мужчина в кепке протянул Леонидовне ручку и блокнот. Та поставила размашистую подпись и радостно воскликнула:
- А где цветы?
Мужчина кому-то за стеной махнул рукой и небрежно бросил:
- Заносите.
Соня с открытым ртом наблюдала за тем, как в гримерке одна за другой появлялись корзины с цветами. Какие-то люди в униформе входили и выходили, а Леонидовна восхищенно улыбалась и вздыхала, в умилении заламывая руки.
Соне еле удалось пробраться в своем длинном концертном платье мимо роз и хризантем, чтобы успеть перехватить мужчину в кепке и крикнуть:
- Эй, погодите! Кому цветы? Арфистке? Может вы ошиблись, и вам нужна Филатова? Ее комната через одну дверь направо.
Мужчина поднес лист бумаги к носу и спросил:
- София Катамай? - девушка кивнула, отказываясь верить в происходящее. - Значит все правильно. Счастливо оставаться.
Соня машинально закрыла дверь и повернулась лицом ко всему этому цветочному великолепию.
- Сонечка, у вас есть щедрый поклонник?! - Леонидовна порхала от одного букета к другому и наслаждалась цветочными ароматами. - Кто же он, милочка? Почему я его не знаю?
Соня тоже хотела знать, кто посмел завалить ее место отдыха этими великолепными и дорогими вениками, но единственное предположение, вертевшиеся у нее на языке, не могло быть правдой.
Но неугомонная костюмерша уже вытащила из одного букета маленькую открытку и с любопытством начала читать:
- Сонет 147...
Соня стрелой метнулась к Леонидовне и вырвала из ее рук открытку.
- Это личная корреспонденция!
С трепетом в душе она прочитала знакомые строки.
Мой разум-врач любовь мою лечил.
Она отвергла травы и коренья,
И бедный лекарь выбился из сил
И нас покинул, потеряв терпенье.
Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чем покоя не находит.
Покинутые разумом моим,
И чувства и слова по воле бродят.
И долго мне, лишенному ума,
Казался раем ад, а светом - тьма!
(В.Шекспир. Сонет 147)
Она заметалась по комнате, под потрясенным взглядом Леонидовны и собирала маленькие разноцветные бумажки из цветочных корзин. Когда все было тщательно исследовано, Соня уселась в кресло и принялась перечитывать вечные строки.
Слезы покатились по щекам. Бумажки тихо шелестели в ее руках, и так же тихо стояла рядом Леонидовна, зачаровано следя за происходящим.
На последней, белой открытке слова были написаны от руки не слишком ровным и не знакомым почерком.
Извини, сам стихи писать не умею, поэтому одолжил у гения. Но там - все правда. На тот случай, если ты еще не догадалась, кто автор беспорядка в твоей гримерной, сообщаю. Это я, Вольф.
Вольф изрядно нервничал, выглядывая из-за угла коридора, в который выходили двери многочисленных гримерок.