Уже во второй половине дня наш автобус застопили очередные пассажиры, на этот раз не святые, а обычные: рядом была деревня. Бородатый эксцентричный пассажир начал громко спорить с водителем, что-то выяснял, ругался, нервничал. Вероятно, разговор шёл о плате за проезд. Стоит ли так торговаться из-за каких-то копеек? Водитель делал вид, что ни за что не повезёт, но всё же не уезжал — вероятно, был смысл торговаться. Наконец, согласились. Но пассажир и его друзья не сели в автобус. Произошло иное: водитель и его помощник стали перекладывать свои и наши вещи из задней части автобуса в переднюю, а странный пассажир уже гнал из деревни целое стадо овец, голов двадцать пять.
Салон посередине перегородили шиной от колеса, открыли заднюю дверь и, одну за другой, блеющих овец стали закидывать в автобус!
Удивлённый, я ходил вокруг автобуса с фотоаппаратом и снимал процесс погрузки овец. Но это было ещё не всё! Из деревни уже тащили осла, который, понимая, какая участь его ждёт, ворчал и сопротивлялся. Объединёнными усилиями пастухов, водителя и парня-помощника — осла удалось таки запихнуть в автобус. Пастухи сели на передние сиденья, и мы тронулись.
Но проехали лишь небольшое расстояние. В следующей деревне остановились, пастухи побежали куда-то и вернулись с ещё одним стадом! Ещё двадцать овец в дополнение к предыдущим, блеяли, пытались сбежать, но всё же были запихнуты в дополнение к предыдущим! Вот он, автобус для мигрантов общего назначения!
Наконец-то всё? Но нет! Водитель и его помощник открывают багажные люки под автобусом! Из деревни ведут пять испуганных, мычащих коров и заталкивают их в багажник! Коровы в сложенном состоянии, подогнув ноги, заполнили весь объём, люки были захлопнуты и мы, наконец, тронулись.
Пятьдесят овец, один осёл, пять коров, два российских автостопщика, водитель, его помощник и несколько пастухов, пропахших зверьём — в таком составе мы тряслись по вечереющим разбитым дорогам афганской провинции Заболь. Пастух — тот, который торговался, — подмигивал нам и пел бесконечные песни на своём родном языке пушту, начинающиеся со слов "Талибан, талибан…" Вот их вольный перевод:
Талибан, Талибан, ты моя любовь!
Сколько лет я тебя не увижу вновь?
А пока, а пока, чтоб не голодать,
Я овец на базар отвезу продать!
И коров, и овец, нету им числа!
А ещё я везу в Кандагар осла!
Как же мне распродать всех животных сих?
Я про это сейчас сочиняю стих…
Талибан, талибан…
Зоопарк на колёсах двигался до темноты, продолжая попутно подбирать и высаживать мелких промежуточных пассажиров. Наконец, в посёлке, предположительно именуемом Калат, автобус остановился на ночёвку. Ночью ехать было нельзя — во всём Южном Афгане водители опасаются разбойников. При этом разбойники ведут, если следовать водителям, весьма размеренный образ жизни и разбойничают с десяти вечера до двух ночи. В два часа ночи разбойники, никого не поймав, ложатся спать, и с этого момента водители начинают просыпаться и ехать по ночной прохладе. Ну а в четыре утра почти все уже в пути, и никаких бандитов в помине нет. Но между 22.00 и 2.00 ни один водитель не ездит по афганским дорогам — из-за разбойников!
(В Кабуле и в других городах ночью — комендантский час, движение транспорта и людей запрещено. Может, и на дорогах есть особый запрет на движение машин ночью. А если ты не знаешь такого запрета — тебя поймают на посту: талебан!
Что же касается настоящих разбойников и воров, — Афган очень спокойная и безопасная страна. Менялы на базаре сидят с мешками по 50 килограммов денег, а если нет клиентов — пьют чай или даже дремлют близ своих мешков, столиков и пачек с деньгами, и никто не пытается украсть хотя бы миллион. За всё время нашей поездки нас ни разу не пытались ограбить и даже обмануть. Наши рюкзаки, карманы и деньги здесь в большей сохранности, чем в России. Наверное, ночные дорожные разбойники — некий миф, нацеленный на то, чтобы выявлять сторонников Аль-Каиды.)
Овцы, коровы и осёл спали в задней части автобуса, а одна беременная овца — в передней. Люди спали вокруг своих машин, постелив циновки. Мы с Книжником легли рядом с автобусом на ковриках, в спальниках. Но это была опасная близость! Коровы ночью гадили в багажнике, и их навоз просочился сквозь багажник на мой спальник и пенку, что я наутро с удивлением и обнаружил.
Перед рассветом поднялись, соскребли навоз, сели в автобус и продолжили путь. Часа через два овцам понадобилась прогулка, и пастухи вывели их в пустыню, а потом долго и тщательно запихивали обратно. Овцы, познав все прелести езды в автобусе, возвращаться в него не желали, но жестокий
Homo Sapiens в борьбе с животным миром всегда добивается своего.
7 августа 2002 / 16 асада 1381Опять пустыня, пустыня, колючки, камни. Редко вдали увидишь глиняный кубик сарая. Камни и песок, сколько хватает глаз. Верблюды пасутся в отдалении. Вот чёрные шатры кочевников, "стопроцентных афганцев". Вот кладбище с мемориальными зелёными флагами, ими отмечают гробницы местных святых и воинов, павших за Родину. И машины, машины, машины, я не ожидал увидеть в этой стране так много машин! Все они имели стандартные афганские номера: название провинции, четыре цифры и ещё буква (алфавита дари). До Кабула и Газни встречались грузовики и с узбекскими номерами, везущие из Термеза и Ташкента сладости и газировку; редко-редко можно было увидеть таджикские номера — в районе Мазара. Тут были уже только местные, афганские номера. Половина автомобилей были советского производства (в Мазаре они подавляли большинством). Чем дальше на юг, тем меньше было советского, и тем больше чувствовался южный, пакистанский стиль: расписные грузовики, с бубенчиками, цепочками и колокольчиками, со светоотражающими рисунками, катафотами, с разрисованным кузовом, порой даже с резными деревянными дверями. Попадались грузовики не только с «бородой» из цепей внизу, но и с вентиляторами наверху, которые крутились потоками встречного ветра. А вот, чудо! цивильная, чистая цистерна навстречу, и номера — туркменские. Нефтепродукты.
Колодцы. Афганские колодцы, источник воды и жизни в пустынных районах. Стандартной конструкции. Борт колодца сделан из большой шины, или зацементирован. На перекладине колёсико, на уровне человеческого роста; через него перекинут длинный резиновый трос толщиной в два пальца. Вырезан из шины. На обеих концах этого длинного троса прикреплено по ведру.
Каждое ведро, как и трос, сделано из шинной резины, сколоченной гвоздями, и для дальней переноски не пригодно. Но в колодце — нормально. Вёдра, приделанные к двум концам троса, опускаются вглубь поочерёдно; а наверху уже афганцы разливают воду в переносные ёмкости. Например, половинки от тех же автомобильных камер наполняют водой и грузят на ослика.
Во многих деревнях появились колонки европейского производства. Как раз для них и ищут воду вчерашние немцы-буровики. Иногда колонку строят, а вода потом уходит вглубь, и колонка стоит сухая. Но и здесь наступит осень, будут дожди и вода в реках, колонках и колодцах. Вместо жёлтых колючек вырастут зелёные, и пустыня воскресенет и зацветёт.
Где-то к полудню дорога из щебёночной стала асфальтовой, появились дома, и даже линия электропередач с необорванными проводами потянулась вдоль шоссе. Мы предположили, что начинается Кандагар. Так оно и было.
Дома сгущались, люди учащались, и вот наконец зоопарк на колёсах остановился на одной из центральных улиц этого знаменитого города. Мы взяли рюкзаки и вышли из автобуса, покачиваясь. Пастухи продолжали свои бесконечные напевы:
В Кандагаре
— Чёрт, гитару забыл! — воскликнул Книжник, как только мы отошли метров на сто от автобуса. Он побежал назад, но автобуса уже и след простыл. Он растворился в чужом городе. Где и как искать его, было совершенно непонятно.
Утрата гитары омрачила наше краткое пребывание в Кандагаре. Вслед за потерей гитары, нам в городе не понравилось и многое другое. Пыль и удушливая жара под 45?C в тени, орды назойливых, но совершенно немудрых хелперов, дорогая газировка и трудности с нахождением главпочтамта. Я желал позвонить на родину именно с государственного переговорного пункта, но разные «помощники» активно зазывали нас: в лавку к своему брату, в магазин к своему другу и т. д., предлагая позвонить оттуда, но стоимость услуги сообщить наперёд не могли или не хотели. С трудом мы всё же нашли официальный пункт связи в какой-то облезлой каморке и даже дозвонились в Москву, но, впрочем, оптимизма нам это не прибавило. Многие здания в городе были разрушены бомбардировками — не удивительно, ведь именно Кандагар был столицей и последним оплотом «Талибана» перед тем, как его вожди окончательно исчезли из поля зрения мировой общественности.
Сам же Кандагар — обычный жаркий афганский город, с мечетями, с некоторыми разбомбленными и разрушенными зданиями, с пакистанскими тарахтящими моторикшами, с телегами и продавцами. Солдат несколько больше, чем в других городах. Достопримечательностей в этом городе мы не искали, хотя они, несомненно, есть.
Итак, решили в Кандагаре не ночевать, а двигаться дальше, на Гиришк и Герат. Дорога на запад шла отличная: бетонка, покрытая сверху слоем асфальта. В стране две главные дороги, построенных с советским участием: «бетонка» Кушка (туркменская граница) — Герат — Кандагар и асфальтовое (когда-то) шоссе Шерхан (таджикская граница) — Пули-Хумри — Саланг — Кабул, с ответвлением на Мазари-Шариф. А вот между Кабулом и Кандагаром, как и между Гератом и Мазаром, дороги значительно хуже.
Итак, мы ехали по советской «бетонке». Здесь ездили не только грузовики, но и легковушки с кузовом. Буквально через пару часов мы въехали в вечереющий Гиришк, находящийся уже в соседней с Кандагаром провинции Гильменд.
Гиришк начинался рекой. От реки остался, в результате засухи, лишь тощий ручеёк — но мост был велик и капитален. Он охранялся, как стратегический объект, с обоих концов. Переехали через мост и тут же, среди арбузных рядов, вышли из машины. Вдруг! Вдруг я увидел, что через мост едет автобус, очень похожий на тот, в котором мы ехали с овцами.
— Книжник! Смотри! Автобус, очень похожий на наш! — указал я ему.
Пока я покупал арбуз, автобус стоял на мосту и на посту. Книжник решил сбегать и узнать — а вдруг? Но только он сделал тридцать шагов к реке, как раздались возгласы:
— Араби! араби!
Возгласы относились к Книжнику. Тьфу! Он повернул назад, и мы пошли скорее прочь, но смыться нам не удалось! Со стороны моста уже ехала легковушка, спешно осёдланная бдительными полицейскими. Они забрали нас с рюкзаками и арбузом и повезли в местное отделение борьбы с арабами.
На этот раз это оказалась воинская часть. Солдаты с пулемётами на входе охраняли себя от опасных несанкционированных арабов. Нас высадили во дворе.
Не скрывая раздражения, мы объяснили на всех языках, что мы вовсе не арабы, а русские, купили арбуз и хотели пойти на речку его съесть. Историю с гитарой мы скрыли, а арбуз как вещдок был налицо. Нас отпустили, но мы сделались совсем злые и решили покинуть этот Гиришк. Тем более, что городок был маленький, неинтересный и изобиловал ментами и воинскими частями, откуда пулемётчики подозрительно глядели на нас: то ли «шурави», то ли «араби», кто ж их знает?
Ещё и помощники, зрители и бестолковые болтуны скопились вокруг, мешая поеданию арбуза. Бросили недоеденный арбуз, помощников и всё, всё, всё — и уехали на каком-то грузовике в наступающую ночь.
Ехали недолго. Опасаясь ночных бандитов, активных с 22.00 до 2.00, наш грузовик остановился на большой автозаправке километрах в…дцати к западу от Гиришка. Заправка стояла прямо в пустыне. Интересно, что она была освещена: штук десять фонарей, снабжённых длинными лампами дневного света, освещали довольно большую территорию. Десятка два грузовиков уже стояли на ночном приколе. Водители готовили ужин на газовых горелках, применяя тяжёлые железные газовые баллоны иранского производства, размером с ведро. У всех были иранские скороварки, тоже одинаковые чугунные кастрюли с толстыми стенками и с завинчивающейся крышкой. В них жили варёные овощи.
Те, кто уже сварил овощи и чай, тусовались небольшими группами на земле, подстелив одеяла, пили чай, ели овощи и лепёшки. Некоторые молились. Некоторые выполняли профилактический ремонт машин.
Рядом оказался англоговорящий афганец с европейскими чертами и цветом лица. Мы подумали, что это европеец. Оказалось — нет, чистокровный афганец, водитель одного из грузовиков, везёт некое американское оборудование из Исламабада в Герат, а английский язык выучил по работе.
Он предложил нам наутро продолжить путь в его грузовике, и мы с радостью согласились. Давно нам не попадался англоговорящий водитель! Из подвозивших нас по Афганистану водтелей знали английский язык всего четверо. Но что удивляться? В любой стране водители, крестьяне и иные простые люди общаются между собой на своём языке, а иноземными языками владеют единицы.
Пока пили чай с водителями, произошло чудо. На ночную автостоянку подъехал автобус с наклейкой «IOM», очень похожий на тот автобус общего назначения, в котором Книжник забыл свою гитару. Сергей, только увидев его, вскочил и побежал вдогонку; автобус остановился неподалёку. Через три минуты из темноты показался сияющий Книжник. Действительно, в руках он нёс свою пропавшую гитару! Часть струн была порвана, корпус треснул (на гитару поставили какие-то ящики), но к нашей радости и большому удивлению, гитара всё-таки вернулась к нам — 150 километров спустя, уже в другой провинции! Не меньше нас удивился, кстати, водитель автобуса. (Овец внутри уже не было.)
Всю дорогу до этого дня Книжника одолевали афганцы с просьбой сыграть на гитаре; обычно он играл, но вскоре уже ему надоели такие просьбы. "Гитар, гитар, трынь-трынь-трынь!" — повторяли афганские дети и взрослые в бесчисленных городах и сёлах. "Скоро деньги буду собирать," — ворчал Сергей и всё же играл, но тут, наконец, у него появилась железная отговорка. И хотя впоследствии каждый день, порой по многу раз, Книжника просили сыграть, он теперь отвечал:
— Гитар хароб (испорчена)! Трынь-трынь — нист!
8 августа 2002 / 17 асада 1381Дорога — бетонка — большое афганское кольцо. Мы едем на запад. Половина кольца, считая от Мазари-Шарифа, нами уже пройдена. Осталась вторая половина. Как мы поедем из Герата — через Иран, через Туркмению или замкнём афганское кольцо — нам пока неизвестно. Но хотелось бы, конечно, получить в Герате иранскую визу и вернуться домой через Иран и Азербайджан.
Но, как бы мы не ехали, несомненно одно: сейчас мы уже едем домой. Три недели со дня старта — и… не будем загадывать!
Действительно, загадывать не следовало. Отличный грузовик, с большим кузовом, уютной кабиной и англоговорящим водителем, через несколько часов езды решил отправиться на ремонт. Мы очутились в посёлке Диларам, маленьком и жарком придорожном поселении, состоящим из тридцати лавок, столовых и автосервисов, одной мечети и сотни глиняных домов.
Жители Диларама угостили нас холодной водой — это было лушее, что можно предложить в этой пустыне, — а от прочих угощений и посиделок мы отказались. Вернулись на раскалённое шоссе и вскоре застопили медленный грузовик, полный мешков зерна — подарки европейцев в рамках Всемирной Продовольственной Программы (World Food Programme).
Да, вот оно, что нужно народу: хлеба и зрелищ! Хлеб под нами (в виде зерна в мешках), а зрелище — мы сами. Бородатые, пыльные, рюкзакастые, в невиданной одежде с короткими рукавами, — за время пребывания в стране мы явились зрелищем для тысяч афганцев. Так что вот: хлеб и зрелища — в одном грузовике сразу! — едут в Герат.