К счастью, в конце пути нам попалась медвежья тропинка, которая сильно облегчила дорогу домой.
______________________________________________________________
* На Камчатке я сдружился с Ваней, сыном пилота, в доме которого мы жили. Парнишка собирался в Москву, поступать в институт, и Галина Ивановна пригласила его погостить. Ее сын был такого же возраста, как и мы с Ваней. Когда матери не было дома, сверстники пригласили меня в гости. Вот так, абсолютно случайно, я попал в квартиру главного геолога.
7. Прерванный выходной.
Много воды утекло с тех пор; поэтому прошу извинить мне возможные неточности. И, если кто-нибудь из прототипов рассказа случайно прочтет этот текст и скажет, что такого не было, я охотно соглашусь с ним; конечно, не было. Это выдумка. А что вы хотите от художественного произведения?
Однажды утром, после того, как Фред с водолазами ушли к морю, Галина Ивановна удивила меня тем, что внезапно объявила выходной день.
– У меня день рождения внука, – сказала она, – поэтому мне не хочется работать сегодня.
– У Вас есть внук? – я сделал вид, что удивился. Родственники главного геолога сейчас интересовали меня меньше всего.
– Да! Мы сегодня отметим его день рождения, для этого я припасла бутылочку шампанского, – торжественно, с непривычной мягкостью в голосе, сказала Галина Ивановна. – Кроме того у нас с тобой будет праздничный обед!
«Любит она своих родственников»! – никакого подвоха со стороны начальницы я не заподозрил. В самом деле; нельзя же работать без выходных!
Кивком головы я обозначил, что все понял. Никаких особенных планов на свободное время я не имел. Для начала мне захотелось сфотографировать наш лагерь сверху, со склона сопки, куда я и вскарабкался. У меня была цветная фотопленка для слайдов; было интересно ее испробовать. Жаль, что ее можно проявить только дома!
Зарядив фотоаппарат, я сделал несколько снимков и уселся на склоне; погода была чудесной, по синему небу разметались тоненькие стрелки перистых облаков. Я вытащил из кармана заранее припасенную сгущенку и пробил в банке две дырочки. Какой счастье, что можно никуда не спешить! Мелькнула мысль о том, что надо было захватить с собой книгу; тогда можно было бы долго не спускаться в лагерь.
Как сейчас помню, что читал «Красное и Черное»; откровения Стендаля казались мне тогда непреложной истиной.
Отхлебнув из банки молока, я заметил внизу Галину Ивановну; как мне показалось, она ходила по лагерю без особенной нужды. Меня удивила ее одежда; вместо обычного для геологов брезентового костюма, она нацепила цветастый халат.
Женщина махнула мне рукой, показывая, что я должен спуститься вниз, и мне пришлось подчиниться.
– Что случилось? – спросил я.
– Приходи ко мне в палатку; будем пить шампанское! Как знать, может быть, Фред с водолазами вернется раньше, тогда у нас будет не так много времени, – рассудительно сказала Галина Ивановна.
– Сейчас; только умоюсь, – сказал я.
«Странно, что она хочет распить шампанское со мной, а не с Фредом; впрочем, это ее дело. Бутылка в конце концов тоже не резиновая». – рассуждал я, отмывая в ручье руки липкие от сгущенного молока. – «Кроме того, Фред объявил, что в поле мы соблюдаем «сухой закон», вот Галине Ивановне и не хочется, чтобы он узнал о ее чудачествах».
Через пять минут я протиснулся в палатку начальницы. Это была обыкновенная двухместная палатка без дна; такие палатки геологи обычно натягивают на деревянный каркас для устойчивости. Пространство слева от меня было почти пустым, а справа возлежала на раскладушке Галина Ивановна. Полы ее халата разметались в стороны, открывая ноги главного геолога почти до бедер.
Я отметил под бледной кожей голубые клубки вздувшихся вен и отвел глаза в сторону. Неприятное зрелище!
– Садись; открывай бутылку, – сказала начальница, – надеюсь, ты умеешь открывать шампанское?
Святая наивность! Я не мог понять, куда я должен сесть, пока Галина Ивановна не подтянула под себя ноги. Усаживаясь на хлипкую раскладушку и разглядывая треснувшие пятки главного геолога, я, наконец, понял, какая роль предлагалась мне сегодня.
Странно; тогда я был молод и перенасыщен желанием. Во сне ко мне часто являлись обворожительные женщины, а встречая на жизненном пути самых разных девушек, я моментально влюблялся в них. Можно сказать, что в молодые годы мной руководил не разум, но Эрос; сколько глупостей я наделал когда-то из-за него! Но венозные ноги этой женщины вызывали у меня отвращение.
Теплое шампанское мы выпили достаточно быстро, и халат начальницы окончательно взметнулся вверх. «Интересно, кем она воображает себя в эту минуту»? – прокравшаяся в мою хмельную голову мысль была насмешливой; состраданию я тогда еще не научился.
– Мне надо выйти на минуту, – сказал я.
Через минуту я тщательно зашнуровывал вход в свою палатку; пробив дырки в новой банке со сгущенкой, я принялся читать свою книжку.
Как было бы хорошо окончить рассказ на этом месте; чтобы читатель мог все домыслить! Но эта история имела, и продолжение, и логическое завершение.
Минут через сорок Галина Ивановна криками выгнала меня из палатки, заявив, что выходной день окончен, и мы с ней идем в маршрут. Для серьезного похода оставалось слишком мало времени; но до вечера мы сумели осмотреть верховья ручья.
Помню, что в маршруте меня изрядно напугал заяц, вывернувшийся прямо из под ног; от растерянности я даже не успел его сфотографировать.
Шеф с водолазами, действительно, вернулся раньше обычного; потянув носом воздух, он настойчиво поинтересовался, почему от меня пахнет алкоголем. Пришлось признаться, что меня угостила Галина Ивановна. Что она сказала начальнику, я не знаю, но уже со следующего дня я ходил в маршруты только с Фредом, и был этому очень рад.
8. Тайна старой палатки.
Однажды утром, спустившись к ручью, я промывал песок в поисках золота. Внезапно в зарослях послышался треск. Я мгновенно развернулся, испытывая страшное напряжение в спине; говорят, что медведи любят нападать на человека сзади. Каково же было мое удивление, когда я увидел Пусю, нашу домашнюю кошку, которая ловко прыгала по веткам кедрового стланика. Взгляд Пуси встретился с моим взглядом, и кошка победно замяукала, раскачиваясь на ветке.
Надо же; как освоилась здесь наша киска! После Пусиной демонстрации, я работал уже спокойно. Если бы кошка чуяла запах медведя, она не стала бы так себя вести!
В работе время шло незаметно. За редким исключением погода была солнечной и ясной; через неделю после нашей высадки было решено разделиться на два лагеря. Фред и я оставались в верхнем лагере, а водолазы, к которым вскоре присоединилась Галина Ивановна, решили поселиться недалеко от устья ручья, чтобы иметь возможность работать без проволочек.
Оборудование у наших водолазов было несложное; никаких баллонов с сжатым воздухом у них и в помине не было. Ласты, маски, трубки, шерстяное трико, и черно-желтые гидрокостюмы, – вот и все, что составляло их снаряжение. В свободное время водолазы занимались рыбалкой; до сих пор вспоминаю потрясающий вкус свежепойманной горбуши; во время поджаривания куски рыбы прыгали на большой сковородке, как живые. Если в рыбах попадалась икра, мы делали из нее пятиминутку, которая была хорошим дополнением к завтраку. Разнообразили наш рацион и крабы, сваренные прямо в морской воде. Для приготовления этого деликатеса использовалось обыкновенное оцинкованное ведро. Вкус крабов заставлял нас вспоминать о пиве, которое даже в поселке было большим дефицитом; скоропортящиеся продукты на север Камчатки не завозили, а пиво в банках наша промышленность тогда еще не выпускала.
– Вот приеду в Петропавловск-Камчатский, – мечтал я, поедая крабов, – первое, что сделаю, это выпью большую кружку холодного пива!
Примерно через две недели основные работы были закончены, и мы попытались связаться с базой по радио. Наша радиостанция представляла собой тяжелый железный чемоданчик с телефонной трубкой внутри.
При включении в наушниках станции послышался треск, но других признаков жизни станция почти не подавала. Мы с Фредом растягивали многометровую проволочную антенну; и так и этак. В результате всех манипуляций из динамика донеслось: «Таня! Таня! Рыба, как рыба? Прием; прием….»
Ответа от неизвестной нам Тани мы так и не услышали, а на всех других частотах наша коротковолновая радиостанция хранила величественное молчание. Уже по тем временам наша станция выглядела допотопной; неудивительно, что с базой мы так и не связались.
Теперь оставалось ждать контрольного срока, который истекал через три дня.
– Вертолет может прилететь как позднее, так и раньше срока, – сказал мне Фред.
– Почему? – удивился я.
– Здесь многое может зависеть от графика работы летчиков, от поломки вертолета, или от прогноза погоды. В любом случае, нам не стоит далеко отдаляться от лагеря! Давай соберем все лишнее, чтобы быть наготове.
– А Галина Ивановна с водолазами?
– Подхватим их на обратном пути, если не вернутся!
Выполнив свою долю работы, я решил рассмотреть странную палатку, обнаруженную Фредом; она отстояла от нашего лагеря метров на сто. Я таскал отсюда дрова для печки, но до сих пор у меня не было времени на ее детальный осмотр.
Выгоревший брезент был ветхим, но еще держался на деревянном каркасе, к которому были прикреплены двойные нары, сделанные из берегового плавника и крепко-накрепко перевязанные веревкой. Расстояние между верхними и нижними нарами составляло не более полуметра. У задней стенки палатки стояла буржуйка, плотно обложенная камнями. Эти камни удерживались вбитыми в каменистую землю колышками. На нарах в беспорядке валялись металлические кассеты из-под широкой фотопленки, консервные банки и папиросные окурки.
Возле печки стояла эбонитовая коробочка с гирьками и разновесками; я вспомнил, что такие разновески мы использовали в школе на уроках химии.
Сзади, незаметно подошел Фред.
– Кто бы то ни был, – сказал он, – это были мужественные люди!
– Почему вы так думаете?
– Взгляни повнимательнее! Печь обложена камнями; для чего?
– Чтобы тепло держать, наверное.
– Правильно! По всем признакам получается, что эти люди здесь зимовали: печь обложена камнями, в двухместной палатке прочные нары на четверых, а возле палатки имеется огромный запас топлива. Как ты думаешь, легко ли было натаскать с берега такую кучу плавника?
– А какая здесь температура зимой?
– Доходит до сорока-пятидесяти градусов, а может быть и холоднее!
– А почему они не построили дом?
– Здесь неоткуда взять бревна для постройки; из камней без раствора и инструментов дом тоже не сложить.
– Интересно, кем были эти люди?
– Наверное, это были геологи, но я никогда не слышал, чтобы кто-то работал здесь. К сожалению, нет никаких предметов, которые позволили бы определить годы пребывания этих людей здесь. Когда вернемся домой, я попробую что-нибудь о них разузнать!
Из нашего лагеря послышался голос одного из водолазов, и мы вернулись назад. Оказалось, что в лагере на берегу случилось ЧП. Среди ночи прилив залил палатку с водолазами и Галиной Ивановной. Вода поднималась так быстро, что вынести из палатки удалось только одежду и спички.
– Слава Богу, что ночь оказалась лунной; было видно куда бежать! – сказал водолаз. – Нам удалось развести костер, а сейчас все в порядке; палатка уцелела, а вода ушла. Галина Ивановна послала меня за продуктами….
– Я же говорил Галине Ивановне, что выше надо ставить палатку, – проворчал Фред. – Слава Богу, что все обошлось!
– Мы уже нашли новое место.
Фред с досадой махнул рукой. Водолаз быстро набрал в рюкзак продуктов, и ушел вниз по ручью.
Начальник приводил в порядок свои записи, а я снова вернулся к старой палатке. «А вдруг я найду еще что-то интересное, незамеченное Фредом?»
Мое внимание привлекла облезлая железная труба, вертикально торчащая из земли . «Не могла же она попасть сюда сама»! Труба не поддавалась; я раскачал ее и сделал отчаянный рывок. На этот раз мои усилия увенчались успехом; за трубой потянулась железная цепь, которая выдернула из-под земли тяжелую крышку.
Железная коробка была набита дневниками и пакетиками с образцами шлихов. Это был тайник!
– Фред Анатольевич! – громко закричал я, потрясенный находкой.
– Медведь, что ли? – шеф держал правую руку в кармане куртки.
Я давно подозревал, что у начальника партии есть оружие, но сейчас это совсем не занимало меня. Молча, я указал шефу на тайник. До вечера Фред изучал найденные бумаги. Сейчас я уже не помню все, и поэтому изложу здесь лишь суть, без лишних подробностей.
Это были геологи, партия из шести человек, прибывшая на Камчатку из Ленинграда весной тысяча девятьсот сорок первого года. В это время страна остро нуждалась в золоте и других драгоценных металлах. Ученые, вдохновляемые крупными открытиями Юрия Александровича Билибина, добрались до полуострова «Валижген» на рыболовецком суденышке.*
Весь полевой сезон они работали не покладая рук; собирали образцы, закладывали шурфы, и проводили шлиховое опробование. К осени стало ясно; золото здесь есть, кроме золота геологам иногда попадались образцы платины. Пора было собираться домой, но ожидаемого судна все не было. Радиостанция сломалась вскоре после прибытия; все лето геологи проработали, ничего не зная о наступившей войне.
Поздней осенью было решено, что двое из геологов отправятся на юг, за помощью. Что случилось с этими людьми неизвестно. Помощь не пришла, и оставшейся четверке пришлось зимовать в нечеловеческих условиях, при острой нехватке теплой одежды и продуктов. Но нечего было и думать уйти из этих мест зимой; до ближайшего жилья нужно было пройти сотни километров через горные реки и глубокий снег, а еще, люди надеялись на то, что их будут искать именно здесь.
Зима в этих местах продолжается полгода; весной геологи, которые уже отчаялись, что за ними придет судно, решили построить плот и добраться до устья реки Пенжина, где располагается поселок Манилы.
Это решение было продиктовано скорее отчаяньем, чем разумом. При чудовищных приливах, когда огромная река начинает течь вспять, возникают гигантские водовороты и сильнейшие течения; в этих условиях у геологов почти не было шансов добраться до цели.
В найденных документах не было топографических карт, не упоминались фамилии геологов, или название их экспедиции; вероятно, так требовали тогдашние условия секретности.
Дома, в Москве, шефу так и не удалось установить, из какой организации была отправлена погибшая экспедиция. Восемьсот семьдесят один день блокады Ленинграда стер память об этих мужественных людях так, как будто они были ее участниками.
Вертолет прибыл неожиданно. Пока мы торопливо забрасывали вещи в его брюхо, второй пилот спустился к ручью и нашел там золотой самородок в несколько грамм весом.
– Перстенек жене сделаю! – обрадовано сказал он.
Вот досада; именно там я мыл золото, а самородок достался вовсе не мне!
Взмываем в воздух; в иллюминаторе быстро проносятся заросли кедрача и старая разорванная палатка. Через пару минут забираем Галину Ивановну и водолазов, и вертолет берет курс на цивилизацию.
Сезон окончен. Прощай ручей Смятый!
Постскриптум: