– Клим… Клим, ты… ты считаешь, что убил Свиркина?
– Да… Разве ты не слышала эту историю? Наверное, потом много говорили. Это я убил своего друга.
– Клим… Свиркин жив! – задыхаясь, закричала Вероника. – СВИРКИН – ЖИВ!
– О чем ты? – нахмурился Клим.
– Тарас обманул тебя. И Кешка тоже… Ох, какие ж они негодяи оба… – пробормотала Вероника, схватившись за голову. – Только почему они это сделали? Разыграть тебя хотели? Ничего себе розыгрыш! Или… Тарас это из ревности сделал? Лилька ему сказала, что я тебя люблю, и Тарас придумал этот чудовищный план – изгнать Клима Иноземцева из города, из жизни?..
– Ника… – Клим говорил тоже полузадушенным голосом. – Ты ничего не путаешь? Кеша – жив?
– Да жив он, жив… Я его на днях видела. Говорила с ним. Он жив. Не с ожившим же мертвецом я говорила?! – в отчаянии воскликнула Вероника. – Для мертвеца он слишком упитан…
Клим встал, отвернулся, подошел к окну. Вероника смотрела ему вслед. Прямая спина… Ноги – прямые, как столбы. Как столпы, на которых держится мир. Проблема Клима в том, что он слишком доверчив и простодушен… И Тарас прекрасно сыграл на этой особенности Клима.
Им было тогда всем по семнадцать лет – дети. Один обманул, другой поверил в обман. Все – ради одной девочки…
Но для Вероники любовь Тараса к ней не являлась оправданием лжи. Ей ничуть не льстил поступок мужа, который позволил раз и навсегда устранить соперника. Если бы она, Вероника, не разыскала Клима, тот бы и не узнал правды…
„А яд кураре зачем понадобился Тарасу? Убить Клима? Но на убийство Тарас не решился… Передумал в последний момент? Или догадался, что вместо кураре – марганцовка? Нет, скорее всего, передумал. Не стал рисковать… Мне ли не знать собственного мужа!“
Клим повернулся. У него было какое-то странное лицо. Счастливое. Человека обманули, на целых двадцать лет вычеркнули из жизни, а он был – счастлив!
– Ника… Так это ж здорово! – засмеялся Клим. – Кешка – жив? Ура… Кешка Свиркин – жив!
Он шагнул вперед, упал перед Вероникой на колени, обнял ее.
– Клим… – жалобно прошептала Вероника, всерьез опасаясь за его рассудок. – Что с тобой?
– Мне хорошо. Мне очень хорошо… – смеясь, ликующе произнес Клим. – Ныне отпущаеши… Я не убийца. Я не убивал Кешку!
Вероника взъерошила его волосы, поцеловала в макушку. Что-то капнуло ей на руки – она с удивлением обнаружила, что из глаз опять текут слезы.
– Господи, да что ж это такое… – с досадой сказала она. – Реву и реву! Сколько можно…
– Не было и дня, чтобы я не раскаивался в своем поступке, – слегка задыхаясь, признался Клим. – Иуда… собственного друга погубил! А я никого не губил. Я не убийца, – ликуя, произнес он. – Я обычный, нормальный человек. Это чудо! Ты… – Клим стиснул Веронику в объятиях, потом положил ей голову на колени. – Ты ангел, который спустился с небес. Ты освободила меня. Ты сняла с меня этот страшный грех!
– Не было никакого греха, Клим, – с жалостью произнесла Вероника. „Ну нельзя быть таким доверчивым, нельзя! – в бессильном отчаянии подумала она о Климе. Но тут же остановила себя: – А я чем лучше? В сущности, чем я лучше, умнее Клима? Тарас и меня сумел перехитрить! Я двадцать лет была его женой… Я двадцать лет принадлежала нелюбимому!“
И новая, неожиданная, злая мысль: „Тарас – это дьявол…“ Столько лет они с Климом были игрушками в руках кукловода!
– Ника… Не надо! – Клим смахнул с ее щек слезы. – Все хорошо… Все очень, очень хорошо. Я тебя люблю.
– И я тебя очень люблю, – сказала она. Вздохнула. И тоже улыбнулась. Свободна…
– Я теперь тебя никуда не отпущу. Ты моя.
– Это ты – мой! Это я… это я вытащила тебя из могилы. Я тебя вырвала из лап Черного Канцлера – знаешь?
– Да, да…
– В прямом смысле – вырвала! – нетерпеливо закричала Вероника. – Я в склеп спускалась – можешь себе представить?
– Зачем? – испуганно спросил Клим.
– Тебя искала! А там – записка… „Вероника, я буду ждать тебя. Всё не так“.
– Ну да, это я ее тебе написал… Я еще надеялся, что нам удастся встретиться, что я смогу объяснить свой поступок… Но Тарас отговорил потом. „Никаких встреч, тебе надо бежать из Москвы!..“ Значит, они со Свиркиным оставили записку в склепе.
– Записка лежала в жестянке из-под леденцов. Наверное, тех самых, которыми Кешка закусывал пиво. Но они не просто так оставили там эту жестянку, нет… Они положили ее прямо в руки Черному Канцлеру.
– Что?..
– Да. Я была там, – жестко произнесла Вероника.
– Ты что, вскрыла… его гроб?!
– Я тебя из-под земли была готова отрыть. Вот как я хотела тебя найти!
Клим взял ее руки, поцеловал ладони.
– Я не могу, я не могу… За что же мне такое счастье? Чем заслужил? Ты со мной, и Кешка жив!
– Гад он, твой Кешка, – дернула головой Вероника. – Ты, Клим, столько лет иудой себя считал, а настоящий иуда – он. Он согласился подыграть Тарасу, он позволил ему так жестоко обмануть тебя… Я ведь с ним недавно говорила – ни в чем не признался! „Либо Клим мертв, либо не хочет, чтобы его нашли!“ – передразнила Свиркина Вероника.
– Бог с ним, – тихо произнес Клим.
Вероника снова дернулась, но тут же остыла. В самом деле – не мстить же теперь Тарасу с Кешкой? Если мстить – то, значит, уподобиться им…
– А и правильно… – улыбнулась Вероника. – Больше об этих людях – ни слова.
– Ни слова, – согласился Клим и обнял ее.
„Мы очень похожи с Климом – права была мать. Как она сказала? Два дурачка вместе? Ну и пусть – дурачки… Зато вместе“.
– Клим… – вдруг засмеялась Вероника. – Ну а теперь, в свете вновь открывшихся обстоятельств… Мясо есть будешь?
– Нет. Отвык. Все равно, наверное, душа не примет… – без всякого сожаления признался Клим.
– И не надо… Я тебе сбалансированную диету составлю.
– Я что, похож на человека, который мало ест?
Они засмеялись оба – печально и радостно одновременно.
– Клим, забыла спросить… А что там за инструменты в комнате? Чем ты занимаешься?
– Идем, покажу… – Он взял ее за руку.
В комнате открыл сейф, достал несколько коробок.
На темно-синем бархате переливались камни, маслянисто блестел металл. Перстни, браслеты, подвески, ожерелья.
– Я ювелир. Делаю вот эти безделушки…
– Какая красота… – восхищенно пробормотала Вероника. – А камни откуда?
– Привозят из-за границы – там дешевле. Из Индии, еще из других стран… В Петрозаводске небольшой магазинчик – я там бываю часто, беру заказы, правда, управляет магазином другой человек. Какие-то заказы уходят в Москву, есть уже несколько клиентов за границей…
– Вот это да… – Вероника окинула взглядом украшения – причудливые бабочки и фантастические цветы, гроздья ягод, животные, еще что-то невероятное и изящное. – Ты знаешь кто? Ты Фаберже. Позье. Бенвенуто Челлини! Это же… это не ремесло уже, а искусство!
– Ника, не перехвали…
– У Женьки Мещерской тоже серьги видела очень небанальные и браслет… Совсем не похоже на то, что продается в обычных ювелирных. Минутку…
Вероника бросилась к своей сумочке, достала из нее визитницу.
– Что ты ищешь?
– Сейчас… Я барахольщица, все таскаю с собой… А, вот, – Вероника достала визитку, которую ей дала Женя Мещерская. – Федор Федорович Петров. Петрозаводск, – ошеломленно прочитала она. – Телефон, адрес… Клим! Она дала мне твою визитку!
Клим выхватил из рук Вероники визитку, вгляделся:
– И правда, моя визитка! Это что ж получается – Мещерская в наши края заезжала? И как это я ее не узнал…
– Нет, Женька сюда не ездила, ее муж тут был… Он для нее покупал украшения. Из граната. Мне понравились, я ей призналась, что такие же хочу, и она мне при следующей встрече дала эту визитку… – зачарованно произнесла Вероника. – Это что ж, мне, оказывается, был дан еще один шанс встретиться с тобой? Я ведь, знаешь, рано или поздно приехала бы к этому мастеру…
– Мир тесен.
– Мир тесен… – эхом отозвалась Вероника. Помолчала. – Видно, бог решил меня подстраховать – на всякий случай…
Клим уже ее не слушал. Он смотрел на нее цепким, изучающим взглядом.
– Клим!
– Ты говорила – гранат? Ты хочешь украшения из граната?
Он словно прикидывал, что ей пойдет больше. Снова взял руку, осмотрел запястье, пальцы. Потом поднял растрепавшиеся волосы, провел пальцами по шее. Не выдержал, прикоснулся губами к ее плечу.
– Клим… – прошептала Вероника.
Они уже забыли обо всем.
Слов не надо…
Ближе к вечеру Клим решил показать Веронике здешние места, благо погода установилась солнечная, теплая.
На большом внедорожнике („Ого, Клим, какой у тебя зверь в гараже, оказывается, прятался!“) поехали к озеру.
– Это Сенега…
– Клим, как здесь красиво! – ахнула Вероника в восхищении. – Я понимаю, почему ты сбежал именно сюда…
– Отец в юности здесь бывал. Рассказывал часто…
Вероника побежала, кружась, вдоль берега – ветер запутался в волосах. Ясное вечернее небо – солнце еще не успело опуститься за горизонт. Плеск волн.
– Хочешь, в Кижи потом съездим? Или еще куда? К Белому морю!
– Съездим… – легко согласилась.
Потом они, обнявшись, сидели на поваленном дереве, глядели на воду.
– Рыба. Клим, я вижу рыбу! Вон, здоровущая какая! Ты умеешь ловить рыбу?
– Один раз пробовал. Закинул удочку, вытянул, а ей крючок щеку пробил… Я крючок кое-как вытащил, а рыбу отпустил. Не могу. Жалко.
– Жалко! – энергично закивала Вероника. – Я бы тоже не смогла… Обойдемся без рыбной ловли, да, Клим?
– Комары… – одной рукой он отгонял от нее зловредных мошек, другой обнимал за плечи.
– Клим, мне так хорошо…
Он обнял Веронику, вернее, не обнял, а – прижал к сердцу.
– Ника, счастье мое…
Тишина. Отдаленный посвист каких-то птиц.
– Ника!
– Да?
– У тебя… у вас с Тарасом – есть дети?
– Нет.
– Нет?.. Надо же… – удивился Клим. – А почему?
– Я не хочу детей, – честно ответила Вероника.
– Разве так бывает?.. – Клим спохватился и замолчал, словно боясь обидеть Веронику.
– А ты… У тебя есть дети? – с любопытством спросила она.
– Нет. Но я хотел бы… – тоже честно ответил Клим.
– А… а женат ты был хоть раз?
– Нет. Близко к тому – было, но… не сложилось как-то.
– Не рассказывай. Не надо, – Вероника ладонью поспешно прикрыла Климу рот. – А то я ревновать буду!
Она убрала руку, некоторое время смотрела Климу в лицо.
– Все еще не можешь узнать? – усмехнулся он.
– Нет. Глупо… но шрамы тебе идут.
– Ну да, ну да…
– Я серьезно! Ты мне нравишься. И вообще…
Клим поцеловал ее.
Потом они одновременно всхлипнули (то ли заплакали, то ли засмеялись?) – и порывисто обнялись.
Опять ощущение полного, абсолютного, беспредельного счастья, от которого даже сердце начинает ныть, словно с трудом может вместить его…
Они долго сидели молча, обнявшись, глядели на волны – ветер усилился. Небо, деревья, заходящее солнце, глубокая синева Сенеги, воздух (чистейший, непривычный для Вероники) – все это было отражением ее любви.
Счастье внутри и счастье вокруг.
Словно слыша ее мысли, Клим пробормотал:
– Ну вот, теперь и умереть не жалко…
– Перестань! – Вероника толкнула его плечом. – Глупости какие… Все еще впереди! Кстати, ты помнишь Ерохина?
– Витьку? Который после восьмого ушел? Да… У него мать алкоголичкой была, помню. Я пару раз заходил к нему домой… Очень тяжелая обстановка. Как он сейчас? Сам-то не пьет, не знаешь?
– Совсем не пьет, – сказала Вероника. – Очень положительный, очень серьезный товарищ! Мы с ним Альку Головкину ехали искать… А по дороге я поняла, где можешь находиться ты.
– Надо же! Как все связано…
– Я тоже об этом все время думаю, – серьезно кивнула Вероника. – Нет ничего случайного… Вокруг – знаки. Надо только увидеть их…
– Не всегда получается.
– Не всегда… – согласилась Вероника.
* * *Побег Одинцовой… пардон, Николаевой – очень возмутил Виктора. Странная женщина. Клима она, оказывается, искала… Могла бы и потом искать – после того, как они к родне Головкиной съездили бы!
Ехать одному по чудом добытому адресу совсем не хотелось. Не то чтобы Виктор боялся чего-то, но… Неловко как-то было. Застать в этой глухомани Альку он не надеялся. Чего ей тут делать! Может, и родни ее тут не осталось… Это что ж тогда – чужим людям, соседям, на пальцах объяснять, чего ради он приперся?..
Виктора раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он рвался увидеть Альку, с другой…
Ах, эти ностальгические воспоминания юности! Ах, эта девочка с темными глазами!
Девочка давным-давно превратилась во взрослую женщину. Со странным, подозрительным прошлым. То, что Алька изменилась и перестала зарабатывать… кхе-кхе, своим телом, – Виктор даже не сомневался. Те времена путан, рэкетиров, кооперативщиков, поклонников Кашпировского, малиновых пиджаков растаяли, исчезли без следа. Проституция, конечно, существует, но представить, что тридцатисемилетняя Алька до сих пор этим зарабатывает на жизнь, просто было невозможно. Конкуренция!
Вон, почитай газеты, включи телевизор – расскажут, какой вал молоденьких-красивых из ближнего зарубежья…
Хотя, если посмотреть на бывших одноклассниц, они все в хорошей форме. Какие наши годы… Женька Мещерская, Алькина школьная подруга, – так вообще фотомодель! И Одинцова та же – ее возраста ей никак не дашь. Морщин нет вообще. На вид – девчонка, если только в глаза не смотреть… Глаза Одинцову выдавали. Печальные очень, скучные. У молоденьких таких глаз не бывает…
Виктор пытался представить себе теперешнюю Альку. Наверное, все такая же тоненькая, строгая. Такие, как она, с вечным огнем внутри, не толстеют. Волосы и глаза темные, но в волосах седых волосин немало – от тяжелой жизни-то… Морщинки….
„Эх, Витька, чего ж ты меня раньше-то не нашел!“ – скажет.
Хотя нет, вряд ли. Ничего не скажет ему. Наверное, ей неловко очень будет, когда он перед ней появится. Любая женщина такого прошлого, как у нее, стесняться будет…
„Но мне до лампочки твое прошлое, – скажет ей тогда Виктор. – Я всякое в своей жизни видал, меня ничем не удивишь. Я тебе хочу сказать, Алька, Алевтина, ангел мой глазастый, что лишь благодаря тебе я не пропал, в люди вышел. У меня ж мать пила, детство нелегким было… Но смотрел на тебя в школе и хотел другой жизни – хорошей, счастливой, правильной, без всяких там безобразий…“
„Зачем пришел?“ – спросит.
„Спасибо сказать. Сказать, чтоб не переживала ни из-за чего… Ну было и было. Что теперь! Вон взять, например, Сонечку Мармеладову, о которой Рената Савельевна в школе на уроках литературы рассказывала, – можно сказать, героическая личность. Святая! А Мария Магдалина?! Ежели по Дэну Брауну, так эта самая Магдалина женой Христу была!“
Вот о чем думал Виктор Ерохин, трясясь по грунтовке.
Наконец увидел указатель – „Раевское“.
Оно…
Мимо, поднимая пыль, прошло стадо коров.
Темные дома, заборы… Старухи на завалинках. Дети бегают… А вдруг среди них – Алькин? Хотя нет, Алькин ребенок, наверное, уже школу скоро заканчивает. А если второго она завела? А то и третьего? А если муж у нее нынче есть – нормальный мужик какой-нибудь? Ревновать еще вздумает…
Эх, конечно, Виктор зря сюда приехал!
Хотя, опять же, ну не может здесь Алька жить, это адрес ее бабки, сто процентов – покойной уже бабульки…
Улица Ленинская, дом три.
Деревянный, почерневший от дождей и времени дом за покосившимся забором, рядом канава, в которой щиплют травку две грязных, мелких козы…
Если бы Одинцова была рядом!
Тогда все просто – вот они ищут бывшую одноклассницу, такие дружные все и сознательные… А так ясно – он, взрослый мужик, надеется найти свою первую любовь.
Ну не в любви тут дело, не в любви!
Виктор напомнил себе, что вряд ли найдет тут Алю. Надо, надо выйти из машины и спросить…
Тем временем из дома номер три выползла старуха и, прислонив ладонь ко лбу, стала смотреть в сторону Виктора – дескать, кто это тут остановился?