– Я не о вас!
– Вы о Гекторе? Нет, не боюсь, хотя и следовало бы. Мама у меня очень строгая.
– Вы за маму не боитесь?!
– Вот за маму я не боюсь, тут за собаку надо волноваться. И за меня.
– Да почему же?
– А вдруг меня все-таки арестуют?! – вопрос вырвался сам собой.
– Кого? – Евграфов уставился на Катю.
– Меня! Кого допрашивать будут, того и арестовать могут! Что вы не понимаете?!
– Не понимаю. Вы, безусловно, ценный свидетель, но никак не подозреваемый! Что это вы вдруг так разволновались?!
– Не знаю, накрутила себя, напугала, наготовила еды на месяц, вдруг задержат!
Евграфов расхохотался. Он даже на секунду забыл, что за рулем.
– Слушайте, с какой стати вы себе голову этим забиваете?!
– Не знаю. – Катя недовольно поморщилась. С одной стороны, такое несерьезное отношение к проблеме успокаивало, а с другой стороны… С другой стороны, все-таки человека пытались убить, и не простого человека, убийцу точно надо найти… Черт его знает, что взбредет в голову следователя.
– Вы даже не смешите меня! У людей серьезные задачи, им надо не только найти покушавшегося, но и понять, что за этим стояло, кто стоял, чем вызвано. Каковы причины… заказчика надо найти, а вы… Вы все про себя… – Евграфов почти кричал на Катю.
За разговорами они проехали весь недолгий путь. Уже у здания, куда должна была зайти Катя, Евграфов, притормозив, спохватился:
– Господи! А документы? Все вы со своими глупостями, и что теперь делать?! Так, ладно, я вас подожду, потом подпишете. Только бы не забыть! Ладно, идите, а то время идет, а мне еще бумаги отвезти надо…
Катя вышла из машины и вошла в большую дубовую дверь.
– Так, Екатерина Васильевна, давайте начнем сначала. Расскажите все с самого начала, а потом мы зададим вопросы, которые возникли у нас после прочтения ваших показаний.
Катя набрала в легкие побольше воздуха и начала:
– На яхту я попала случайно. Мне предложили несколько дней отдохнуть, это моя покупательница, она сейчас уехала. И еще попросила присмотреть за собакой. Собаку вы видели. И если бы не она, господин Спиридонов был бы сейчас мертв. Это Гектор потянул его за собой…
– Послушайте, мы все это уже знаем… И многие подтвердили это. Может, вы еще что-нибудь вспомнили? Ну, что вы видели в этом лесу?
– В лесу я много чего видела…
– А именно, только подробно, – следователь оживился.
– Знаете, сначала мне показалось – лес как лес. Тихо, почти пустынно, а потом… Потом оказалось, что там и…
Катя подняла глаза, увидела оживление на лице собеседника и, все вспомнив, сникла.
– Понимаете, там было очень много животных, и все они уходили, спасались от воды, они чувствуют опасность гораздо раньше, чем люди… – Она помолчала и неожиданно продолжила: – Вот если бы и Юра… простите, господин Спиридонов тоже ее почувствовал, он не пошел бы в лес и вообще не отправился бы в круиз на этой яхте…
– Давайте по порядку. Про ежей и прочих я понял. А кто-нибудь еще там был? В лесу.
– Был. Были. Некоторые пассажиры. Но я точно не могу сказать, кто именно. Я вот видела Толстого и Лысого…
– Простите?
– Это я так про себя назвала…
– А, все понял, о ком это вы. Так, а еще кто был?
Катя замолчала. Она больше никого не видела. Она только вдруг вспомнила, как испугалась, что осталась наедине с Юрием в этом лесу.
– Никого не помню. Мне там было очень неуютно. Даже страшно. И все вокруг шевелится…
Катя тяжело вздохнула. Следователь посмотрел на нее затравленным взглядом. Ему, профессионалу, было ясно, что от этой молодой женщины ничего не добьешься. Во всяком случае, пока это событие не уляжется в ее голове и не появится способность спокойно проанализировать случившееся.
– Хорошо, мы все поняли. Спасибо вам большое за помощь, если что – мы позвоним вам.
– Конечно, я буду рада вам помочь, и если я что-нибудь вспомню – обязательно дам знать.
– Да, вы позвоните по этому номеру, это мой телефон.
– Хорошо. – Катя встала и пошла к двери.
– А собака-то как? – неожиданно раздалось ей в след.
– Хорошо, она у мамы сейчас, – по-детски ответила Катя.
– Бедная мама, – прозвучал ответ.
Катя спускалась по лестнице и гадала – правильно ли она поступила, не рассказав о том самом непонятном чувстве тревоги, которое у нее возникло, когда она посмотрела в сторону яхты. Как раз перед тем, как позвать Гектора. Вернее, она поэтому Гектора и позвала… «Нет, все правильно, я еще буду думать, ведь ничего существенного я опять не скажу, а подозрение на людей брошу, – успокоила она себя и тут же заметила: – Но ведь кто-то стрелял?!»
Солнце светило гораздо ярче, чем вчера и даже сегодня утром. И ветерок казался таким свежим, приятным… И одета она очень стильно… А мужчина, который машет, очень интересный! Вон многие смотрят на него, а он ждет ее у своей огромной дорогой машины. Катя вдруг выпрямилась и постаралась изобразить походку кокетливой женщины – чуть-чуть покачивая бедрами. Она увидела, как мужчина, до этого рассеянно рассматривавший прохожих, сразу подтянулся и улыбнулся ей.
– Ну что? Страшно было?
– Нет, не очень! Там очень милый следователь. – Катя многозначительно улыбнулась.
– Ну тогда конечно! Куда? Домой?
– Я очень устала и страшно хочу есть, а дома столько всего наготовлено…
– Ну да, на всякий случай? Да?
– Ага! – Кате вдруг ужасно захотелось пригласить Евграфова домой. «Неудобно, про обед вспомнила, а его не пригласила, даже для приличия! А как пригласить, если там на диване прямо в гостиной валяется Миша. В халате». – Катя вздохнула.
– Полегчало? – Евграфов лихо вел машину.
– Знаете что, давайте-ка зайдем ко мне! Пообедаем. – Катя искоса посмотрела на Евграфова.
– А можно? – Евграфов вдруг стал серьезным.
– Можно, почему бы и нет. Познакомитесь с моей семьей.
– Ага, в нагрузку к обеду.
– Считайте, что так, – кивнула Катя.
«Открывать своим ключом не буду. Во-первых, чтобы Миша подготовился, во-вторых, чтобы не было уж совсем тайком!» Пока они ехали в лифте, Катя рылась в сумочке. Пауза была не очень ловкая – казалось, что два взрослых человека впервые направляются на любовное свидание. Наконец лифт остановился на нужном этаже, Катя и Евграфов вышли на лестничную площадку. Катя позвонила. За дверью было тихо. Катя еще раз нажала звонок.
– У вас нет ключей?
– Есть, но я думала, что дома кто-нибудь есть. – Катя опять полезла в сумочку. И в это время дверь открылась. На пороге стоял Миша. «Слава богу, не в халате!» – пронеслось в голове у Кати. Она до сих пор не решила, как себя держать в присутствии двух мужчин. С одной стороны, разговаривать с Мишей не хотелось, гость и приглашение его на обед к бывшему мужу отношения никакого не имели, с другой стороны – дух сварливой коммуналки обнаруживать тоже не хотелось. «Ох, что-то я не то сделала!» – Катя с сожалением ожидала неприятностей.
– Привет, – произнесла она и зашла домой, – Валентин Петрович, проходите, сейчас пообедаем.
– Спасибо. Добрый день, Валентин. – Евграфов протянул руку Мише.
– Очень приятно, Михаил, – ответил тот несколько озадаченный.
– Миш, ты будешь с нами обедать? – прокричала Катя из кухни.
– Пожалуй, только чуть-чуть, мне скоро на работу, а ты сама знаешь, перед выступлением есть нельзя. – Миша сделал ударение на слове «выступление».
– Вы – артист? – вежливо поинтересовался Евграфов.
– Нет, что вы, к лицедейству я не имею никакого отношения, – Миша выпятил вперед бородку и дернулся с некоторым возмущением, – я пою в церковном хоре.
– А, понятно. А работаете где? – На доброжелательном лице гостя не было ни намека на ехидство.
– Я там и работаю. – Миша выпрямился, словно приготовился принять удар неприятеля.
– Да? Я всегда думал, что это что-то вроде благотворительной деятельности. Что за это не платят.
Катя, которая слышала все до единого слова, только усмехнулась. Она уже накрыла на стол, разогрела обед, порезала хлеб и только ждала окончания мужского разговора. Ей было весьма любопытно, чем он закончится.
– Нет, это работа, как и всякая другая. – Миша отвечал спокойно, хотя этот непрошеный гость его раздражал. В нем было столько уверенности, столько спокойствия, и часы на нем были дорогие. Миша это успел заметить.
– Давайте садиться. Все остынет, а нам еще на работу, – Катя появилась в гостиной.
За столом не повисло неловкое молчание только потому, что Евграфов без устали рассказывал истории из военного прошлого.
– Я никогда не думал, что военная служба такая веселая. – Миша намеренно неспешно цедил суп.
– А вы разве не служили в армии? – Евграфов, улыбаясь, посмотрел на него.
– Нет, бог миловал, – Миша отставил тарелку. – Катерина, пересолено немного.
– Зря. Ничего такого страшного в ней нет.
– Не знаю, меня всегда привлекало творчество, а не четкое исполнение чужих команд.
– Ну, я думаю, и в творчестве вы не сразу стали самостоятельным и востребованным. Все художники начинают подмастерьями.
– И все равно это не одно и то же.
– Нет, конечно. Впрочем, это не важно… Катя, очень вкусно. Я сто лет не ел домашней еды. У меня жена готовит хорошо, но не очень часто.
– Я рада, что понравилось. А вот второе вам с картошкой или с гречкой?
– С картошкой, если можно. Я всегда любил картошку.
– Мне не надо, я только чай. Иначе петь будет тяжело.
Катя подала Евграфову красивую тарелку.
– Господи, да в вас пропасть талантов. Вы не только умеете собак воспитывать и продавать кроликов. Вы отлично готовите и умеете все красиво подать!
Катя улыбнулась – давно ее не хвалили. Миша не считал нужным, мама – из строгости. Иногда ее хвалил сын Ваня, но выходило это несколько смешно: «Мама, тебе очень пойдет прическа «пальмочка». У нас девочки в школе делают! Но они такие дуры!»
Катя уплетала свои котлеты и размышляла о том, что ситуация – коллега пришел на обед, а дома муж, с которым она почти в разводе, – оказалась не такой уж и неловкой. За столом вели разговор на безопасные темы – курс валют, цены на продукты, экономическое положение. Катя ухаживала за обедающими и все время думала, когда Миша задаст вопрос о ее визите к следователю. Ведь вчера вечером она ему все рассказала и даже, против воли, поделилась страхами. Он тогда ничего не ответил, только что-то буркнул, но она, ожидая такой реакции, даже не расстроилась. Теперь же с интересом ждала, вспомнит ли он об этом.
– Ну, собственно, спасибо, я пойду к себе. Мне надо подготовиться.
– Приятно было познакомиться, – Евграфов привстал, прощаясь.
– Мне тоже. – Миша солидно выплыл из их большой кухни, которую Катя превратила в столовую. Через некоторое время послышались звуки низкого баритона.
– Вам действительно понравилось? – Катя складывала посуду в посудомоечную машину.
– Очень. Я не врал, когда говорил, что нечасто обедаю так обстоятельно. И времени нет, и у нас в доме сейчас это не заведено. Раньше было немного иначе.
– У всех раньше было иначе, – проговорила Катя, тем самым объясняя некоторые моменты этого обеда. Евграфов ничего не ответил – он был мужчиной, и воспитанным мужчиной. Он понимал, что любой его комментарий в этом доме в присутствии баритона, распевавшегося в соседней комнате, будет нетактичным.
– Огромное спасибо, все было так вкусно. Я совершенно серьезно.
Катя улыбнулась, но ничего не ответила, она вдруг поняла, что очень хочет спать. После волнений, после допроса, после этого сытного обеда хотелось только одного – забраться в прохладную постель, закутаться в одеяло и уснуть.
– Давайте кофе выпьем, – Катя посмотрела на Евграфова.
– Нет, спасибо, кофе – это уже будет лишнее. Я думаю, что вам надо сейчас поспать. Я поеду, а вы ложитесь. Тяжелый день у вас был.
– Да вроде ничего особенного…
– Это вы сейчас говорите, а утром вы говорили совсем другое. – Евграфов улыбался, глядя на разомлевшую Катю. – Все, спасибо, не провожайте, бегом в постель.
Он аккуратно поставил свою чашку в раковину, махнул на прощание рукой, и через мгновение послышался характерный звук захлопывающейся двери. Катя медленно встала, прошла в спальню, секунду раздумывала, а потом улеглась прямо на светлое покрывало, прикрыв им же ноги. Сил у нее не было никаких. Глаза закрылись сами по себе, во всем теле появилась истома. Катя проваливалась в глубокий спокойный сон. Сквозь дымку дремы пробилась мысль: «А документы-то я не подписала. Те, которые Евграфов должен был подвезти!» На секунду сон отступил, а потом словно кто-то ей прошептал: «А документов и не было никаких. Это – предлог. Чтобы со мной поехать, поддержать!»
Мама была легко ранена. Но это происшествие не повергло ее в смятение. Наоборот, Наталья Владимировна была полна энергии.
– Значит, так, я, конечно, не буду задавать вопрос, когда тебя избавят от этого чудовища! Я понимаю, что ты в силу своей удивительной мягкости отказать не можешь. Но уж коль ты связалась с ним, почему бы не воспитать пса?! Почему не научить его нормальным манерам?!
– Мам, он уже большой! Ну, может, и не очень, но все-таки взрослый! Его учить сложно!
– Перестань! Глупости не говори, его можно обучить! – Мама привстала на диване и, показывая свою перебинтованную руку, провозгласила. – Вот я же смогла его научить открывать двери в комнаты!
Катина мама жила в старом доме, где были высокие потолки с «фруктовой» лепниной – по периметру комнат гнездились ананасы, яблоки, виноградные кисти. Понятно, что двери в таком доме были высокие, тяжелые, из настоящего дубового массива. Открыть такую дверь было непросто даже для такого большого пса, как Гектор.
– Мам, объясни, что случилось?!
– Я не могла себе позволить запирать животное в комнате…
– Зря, он жрет все подряд, – виновато сказала Катя.
– Но собаке требуется движение, – мама властно остановила дочь. – Я привязала к ручкам дверей детские шарфики…
– Какие?
– Ванины, очень удобно, знаешь ли. Гектор брал зубами, тянул на себя, и дверь открывалась…
– А что же случилось? – Катя указала на мамину забинтованную руку.
– Он открывал, и я открывала с другой стороны. Я его, видимо, напугала…
– Так что, он тебя укусил?! Мама, ты не волнуйся, у него есть прививки, но на всякий случай давай съездим к врачу!
– Не надо, он меня не кусал, я тоже испугалась и случайно ударила его рукой по голове. Очень неудачно, пальцы не успела в кулак собрать. Ты мне скажи, как ты съездила к своим следователям?
– Мам, ты точно не хочешь врача навестить? Ты точно просто ушибла пальцы. Может, ты мизинец сломала?
– Ничего я не сломала! Успокойся! Как ты к следователям съездила?
– Нормально. Вопросы задавали все те же самые, что и на яхте. Почему я в лесу оказалась со Спиридоновым…
– Да, кстати, а почему ты оказалась там? И с ним? Меня даже больше интересует вторая часть вопроса. – Мама устроилась поудобней на подушках. Похоже, она наслаждалась положением легкораненой. Перевязана у нее была рука, но диван в подушках и с пледом как бы намекал на ущерб нижних конечностей. Даже мамины движения были подчеркнуто осторожны и нерешительны. Катя, прежде чем ответить на вопрос, еще раз уточнила:
– Мам, точно с тобой все в порядке?
– Точно. Ты мне сделай чай с бергамотом, положи на тарелочку большую грушу и кусочек бородинского хлеба. Все-таки, когда постельный режим, надо есть поменьше.
Катя про себя улыбнулась и пошла на кухню. С одной стороны, она была рада не отвечать на мамин вопрос, а с другой – поговорить хотелось. О поездке на яхте, о новом знакомом, о Евграфове.
– Ну, ты скоро?
– Мам, я воду кипячу…
– Чайник кипятит, а ты давай хлеб, грушу и сюда приходи. Мне не терпится узнать, что там у тебя вчера было. Мне же твой «кенар» звонил…
– Мам, сто раз просила, не называй Мишу «кенаром». – Катя подала матери тарелку с ломтиками груши и хлебом.
– Не обижайся, но он «кенар» и есть… Поет, поет, поет…
– Это я и так знаю… Так зачем он звонил?