— Я нашла его! Нашла! — фонтанирующая радостью Эмиля ворвалась в кабинет сына, где Костик, зарывшись в бумаги, пытался разобраться с накопившимися за время его отсутствия делами.
— Что нашла? — Так сходу — без уточнения сообразить, о чем речь, не получилось.
— Дом, Кость! Дом!
Стремительно преодолев разделяющее их пространство, Эля склонилась к ноутбуку.
— Вот… Смотри…
Пальцы заметались по клавиатуре, набирая нужный адрес. Экран мигнул и выдал новое изображение — объявление о продаже с подробным описанием и подборкой фотографий. Мать затаила дыхание, вонзив в сына невидимые щупальца собственного нетерпения.
Константин вздохнул: "Ох уж этот дом! Пока не купит — не успокоится!" — и, отодвинув бумаги на край стола, принялся изучать фотоснимки.
— Ну как тебе? Как раз то, что нам нужно, правда? — не выдержав, Эля решила поторопить сына с выводами.
Прямо-таки детский азарт!
Костик мысленно улыбнулся:
— Ну не знаю… А тебе не кажется, что это далековато? — чтобы поддразнить.
Мать восприняла его слова всерьез.
— Нет, не кажется, — ответила категорично. — Ты просто придираешься. Как всегда, — с долей обиды.
— Ладно, хорошо. Убедила. Но зачем тебе восемь жилых комнат? — теперь без шуток.
— Как зачем? Да ты посчитай! — Эмиля принялась загибать пальцы для наглядности. — Мы с Димой, дед, Ромка с Аленой, ты, комнаты для детей — они же не всегда будет маленькими. Ну и для гостей… Мало ли, Лариса с Василием приедут, или ты захочешь кого-нибудь пригласить, — продемонстрировала результат подсчетов. — Популярно?
— Популярнее некуда, — согласился Константин. — Но, мам, ты же понимаешь, ни я, ни Ромка не будем с вами постоянно жить.
— Понимаю, но я должна вас куда-то размещать, когда приедете, разве нет? — с вызовом.
— Наверное — поняв, что спорить бесполезно, Костик прекратил искать изъяны и откинулся на спинку кресла. — Когда выезжаем на просмотр?
— Прямо сейчас! — Наскоро чмокнув сына в щеку, Эля кинулась к выходу. — Ты пока собирайся, а я за Ларисой.
— Мнение младшего уже не в цене? — спросил вдогонку и даже удостоился ответа, на что, собственно, не рассчитывал.
— В цене. Но вы, мальчики, как дети. Чуть температура поднялась, с постели не поднимешь, — усмехнулась мать и, напомнив: — Жду, — выскочила за дверь.
* * *— Ну… вот и все. Последняя ниточка оборвалась.
— В смысле? Какая ниточка? Ты о чем?
Вырулив со стоянки на проезжую часть, Костик глянул на старшего родственника. Тот незряче смотрел в лобовое стекло и бездумно теребил пуговицу на пиджаке, выглядя потерянно и одиноко.
— Дед, ты чего это? О чем задумался? — Константин растерялся.
— А…я… — моргнув, старик посмотрел на внука.
— Что-то случилось?
— Нет, с чего ты взял? — Алексей Игоревич помотал головой.
— Ладно, не хочешь — не говори. — Доподлинно зная, что выпытать из родственника не получится, пошел на попятную.
Власов старший, в свою очередь, решил разговор подержать.
— Да не о чем, собственно, говорить. Я все думал, погощу немного, погляжу, как вы тут обжились, и домой, где мы с Алечкой почти всю нашу жизнь прожили. А оно, видишь, как получается.
— Дед… — Костик, наконец, сообразил, чем спровоцировано пасмурное настроение старика — подписанием нотариальной доверенности. — Если не хочешь, мы не будем продавать. Ты только скажи, — обнадежил он, злясь на мать, опосредованно виновную в происходящем.
С головой ушедшая в обустройство нового дома, Эля хотела всего и сразу и, похоже, перестала замечать очевидные вещи — дед не готов расстаться с квартирой.
— Не к этому я, Кость. Не к этому, — прервал размышления внука Алексей Игоревич. — Говорят, стар и млад — эгоисты, только о себе думают. Так вот… не хочу я так. Да и жить нужно там и с теми, кто сердцу дорог, а не тем, о чем оно скорбит. Так что… стану внукам докучать, правнуков нянчить. И ты это… Смотри у меня, — погрозил пальцем. — С этим делом не затягивай. В твоем возрасте уже пару наследников иметь надо, а ты все первым телишься. Непорядок! — с улыбкой.
— Буду стараться, — отсалютовал Константин. — Только потом не говори, куда разошелся, — пригрозил с серьезным видом, что, впрочем, на Власова старшего впечатления не произвело.
— Лучше старайся, лучше. Детей много не бывает, — все также улыбаясь, посоветовал внуку пожилой человек, но улыбка эта отдавала горечью.
* * *— Ром, ты в курсе, что у нас дед хандрит? — набрал брата Константин, когда распрощавшись с Алексеем Игоревичем, на всех парах мчался за ожидающими его женщинами: до начала циркового представления оставалось всего ничего — каких-то пару часов. Успеть бы!
— Костька, ты о чем? Это ты на своей луне, а я с ним каждый вечер в гроссмейстеров играю.
Роман привычно легкомыслен, или наоборот — предельно серьезен? Костик поморщился.
— А чего молчишь? Неужели рассказать нельзя?
— Что рассказать? Что он просит похоронить его рядом с женой и сыном? Для тебя это откровение? — огрызнулся Роман. — Или что дед в верующие заделался? Ты скажи, что интересует, я поделюсь. Не в лом!
— В смысле, в верующие? — Константин и сам не понял, почему уцепился именно за эту фразу. Возможно потому, что из всего сказанного, она воспринималась как наиболее абсурдная. Дед — убежденный атеист! Всегда был!
— В прямом, — как-то совсем невесело промычал брат. — На днях заявил, что в его возрасте нехристем быть неприлично. Незваная гостья на пороге. Как тебе посыл? Нравится? — едко.
— Впечатляющий! Но проходили уже! — Костик также злится. — Хорош на меня бочку катить! Нашел крайнего, — неуверенно.
— Ладно, проехали. Прости, — Ромка потеплел. — Это просто хандра. Пройдет, наверное.
— Надеюсь. Но с матерью нужно поговорить. Пусть притормозит со своими грандиозными планами. Ты как, не передумал с нами лететь?
— Нет, не передумал. Предпочитаю сам заниматься отгрузкой наших вещей. — Под давлением жены Роман сдался и согласился на переезд. — А с матерью я говорил. Она абсолютно убеждена, что дед должен жить с нами. И чем быстрее решим все вопросы с квартирой, тем лучше. Быстрее отсечешь — меньше мучиться.
— О'кей, понял тебя. Тоже поговорю. А на счет поездки еще подумай. Ты дедовский любимчик. Может, не стоит оставлять его сейчас? Тем более что в этот раз я продажей заниматься не стану, — посоветовал брату Константин, прежде чем попрощаться.
* * *Из цирка Тася вышла переполненная эмоциями. Устоять на месте не получалось.
— Мамочка, дядя Костя, смотрите, как я могу! — очередной акробатический трюк чуть было не закончился разбитыми губами.
— Осторожнее. Носом клюнешь!
Зоя предостерегла дочь, но тщетно. Остановить впечатленного увиденным ребенка далеко непросто.
— Вот! — повторив не удавшийся с первого раза пируэт, Тася победоносно взглянула на них с матерью. "Хвалите!" — читалось в сияющем взгляде, и они, как положено, восхитились.
— Умница!
— Молодец, только аккуратнее. — Зое следует держать марку. Как-никак строгая родительница.
Девочка просияла:
— Я настоящий акробат!
— Будешь настоящим акробатом, когда вырастешь, — поправила дочку Зоя. — А пока ты маленькая девочка и… — посмотрела на Костика, предоставит тому право самому озвучить план дальнейших мероприятий.
— И мы идем в "Баскин роббинс", — обрадовал тот, вызвав еще больший восторг, хотя мгновение ранее подобное казалось невозможным.
— Мороженое! Мороженое! — запрыгала на месте Тася, едва ли ни хлопая в ладоши. — Чур, мне клубничное и…
— Один шарик, — осадила разошедшегося ребенка Зоя.
— … и шоколадный, — канюча. — Ну мамочка!..
— Ладно, только два и все на этом, — без сопротивления пошла на попятную Зоя, и Константин догадывался почему. Скорое расставание с дочерью довлело над ней. Впервые им предстояло разлучиться на срок более двух дней: на суд решили Тасю не брать.
Глава 20
Малая родина встретила их послевкусием недавно прошедшего дождя. Насыщенный озоном воздух пах прибитой пылью, мокрый асфальт подмигивал блестящей гладью луж, пронзительно каркали возмущенные сыростью вороны.
— Да уж… Подфартило, так подфартило. Завтра вообще дышать нечем будет, — расстроено протянул Константин, когда сорвавшаяся с козырька капля, упала прямиком за шиворот.
Зоя наоборот улыбнулась:
— Говорят, дождь при новом деле к удаче.
— Да? Ну тогда мы с тобой везунчики. Куда не сунемся, везде лужи и грязь. Что в Москве, что здесь…
На это замечание женщина не прореагировала, и разговор иссяк.
Сквозь пробуждающийся город они ехали в молчании, всматриваясь в силуэты знакомых улиц и игнорируя попытки таксиста завязать разговор. Уже заснули на день желтоглазые фонари, ожили еще недавно мигавшие в ночи светофоры, постепенно оживлялись улицы, но Костику отчего-то казалось, что все вокруг погружено в глубочайшую дремоту. Видимо потому, что ритм жизни здесь не чета московскому — размеренный, провинциальный, даже немного сонный.
— Здесь, пожалуйста, — попросил Константин, когда до дедовского дома осталось чуть меньше квартала. — Здесь во дворах круглосуточный. Зайдем, — объяснил Зое причину остановки, пока таксист прижимался к обочине. — Не знаю, что там с запасами у старика, но в холодильнике точно мышь повесилась. Или еще хуже — стухла, — шутил, доставая сумку из багажника.
А потом смеялся, когда купив еды для завтрака, добирались перебежками до знакомой пятиэтажки под неожиданно снова начавшимся дождем.
— Так, ты в душ, а я пока чайник вскипячу. Замерзла? — спросил у Зои и интересом изучающую обитель его детства.
— Немного, — кивнула та и зябко поежилась, будто только сейчас вспомнила о насквозь вымокшей одежде.
Чайник еще даже не зашумел, когда женщина вновь появилась на кухне.
— Все? Что так быстро? — Он с удовольствием отмечает, как ладно на ней сидит халатик-кимоно, и спешно гонит прочь мысль о сокрытом им теле, остро осознавая, что здесь и сейчас они один на один.
То ли догадываясь о его мыслях, то ли смущаясь своих собственных, Зоя ответила очень тихо:
— Горячей воды нет. Холодно.
Костика осенило.
— Боже! Я идиот! Прости! Сейчас все будет! — С досады влепив себе ладонью в лоб, он кинулся включать колонку, попутно объясняя. — Слишком давно тут не живу. Совсем забыл об этой штуковине. Не очень удобно с одной стороны, но зато даже в период опрессовки горячая вода есть. Все! Готово. Иди, — обернулся.
Зоя смотрела на него, улыбаясь.
— Что?
— Смешной ты.
— Я? Почему?
— Просто, — присев на табуретку, она взяла в руки нож, но исполненный веселья взгляд так и остался направлен на мужчину.
— Что-то ты не договариваешь…
Костик заинтригован. Забыв, для чего здесь стоит, он пристально смотрит ей в глаза, но теряется в хороводе смешинок, надежно скрывающем женские мысли.
— Зоя? Я жду! — А самому уже смешно, и не улыбаться не получается.
— Как страшно…
— Зоя!.. — устав бороться с рвущимся из горла хохотом.
— Ладно, хорошо, — смилостивилась она, отсмеявшись, но игру в гляделки не прекратила. — Скажи мне, только правду, о чем ты подумал, когда я вошла?
— О халате, — не задумываясь, ответил Константин.
Зоя совсем по-детски хихикнул:
— О халате?
— Да.
— Серьезно?
— Конечно.
Убедительности ему не занимать, ведь душой не покривил, но собеседница продолжает сомневаться.
— Пусть так, — с недоверчивым прищуром. — А дальше?
— Что дальше?
— О чем подумал? Дальше…
— О… хм… Тебе по порядку? Или сразу о главном? — Он также умеет пробуждать любопытство!
Но Зоя крепкий орешек.
— В порядке очередности, пожалуйста, — будто нашкодившему первоклашке.
Костик подавил улыбку. Похоже, кто-то переигрывает! Но прекращать этот фривольный диалог не хотелось. Тем более что, ни о каком скрытом подтексте речи уже не шло, и Константин рассчитывал, что Зоя наравне с ним понимает это.
Упершись руками в столешницу за своей спиной, мужчина в задумчивости свел брови, прежде чем выдать:
— Кажется, о кружевах. — И смог удивить.
— Кружевах? — Зоя на мгновенье растерялась и даже оставила в покое нож, который до этого момента вертела в руках. — Каких кружевах? — Собралась.
Но и Костик вошел в раж:
— Тех, что под халатом.
— Ах этих… С чего ты взял, что на мне кружева?
Окинула его загадочным взглядом, в противовес которому мужчина решил ответить правдиво:
— Нафантазировал.
— Тогда попробуй еще, — посоветовав, она чуть приспустила кимоно, оголив девственно чистую кожу плеча. Ни следа от бретельки!
И Константин пофантазировал, да так что пересохло в горле. И стало наплевать на свистящий на плите чайник, зажженную колонку и попусту льющую из крана воду.
Зоя была не против.
* * *Он стоял у окна, бездумно глядя в окна дома напротив, а перед мысленным взором мелькали картинки из детства. Вот он качается на качелях, ныне сломанных, но тогда еще новеньких, рабочих. Раскачивается, что есть мочи, в надежде прокрутить "солнышко" и покрасоваться перед младшим братом, который, разинув от восторга рот, наблюдает за ним из кухонного окна. А вот мчится по двору на недавно купленном велосипеде и падает, когда под колеса с ожесточенным лаем бросается соседский доберман. Или скользит на чунках по подтаявшему льду в промокших штанах, со стынущими от холода руками, но такой счастливый!
— Кость… Ты чего здесь? — Теплая женская грудь прижалась к обнаженной мужской спине, безжалостно выдернув из воспоминаний.
В небытие канули первая серьезная драка, закончившаяся его победой и сколотым в напоминание зубом, прыжок с гаража, едва не стоявший ему сломанной шеи и первый мальчишеский поцелуй с девочкой Катей, приехавшей погостить к тете Вале — соседке с пятого этажа. Давно это было!
— Жду, когда чайник закипит.
Упомянутый предмет кухонной утвари пыхтел и фыркал над огнем, набираясь сил для финального свистка.
Зоя обвила руками мужчкую талию.
— Выкипел?
— Нет, но для заварки нужна свежая вода. Дед научил.
— А меня бабушка. Все время повторяла, что до свистка нужно снять — чай вкуснее.
— Вкуснее. — Мужчина согласен.
— Кость…
— А?
— Что-то не так? — В этом вопросе мудчине слышится сдерживаемый страх. Или это больная фантазия?
— С чего ты взяла? — Он расцепил Зоины руки, чтобы развернуться и заглянуть в глаза.
— Ты напряжен. Это из-за меня?
— Нет, что ты. Не из-за тебя.
— А почему?
— Просто… вдруг стало жаль.
Зоя смотрит ему в глаза сметено и с надеждой.
— Чего… жаль? — Спрашивает так, словно от этого зависит ее жизнь.
— Жаль расставаться со всем этим.
Он бы не стал говорить, но понимает, что иначе не сможет избавить ее от тревоги, а этого хочется меньше всего — ее волнения. Тем более, сейчас! Накануне куда более серьезных событий.
— Я когда в Москву уезжал — радовался. Новая жизнь, новые люди, новые обстоятельства… Сюда не планировал возвращаться. Наверное даже никогда, — поделился, обведя задумчивым взглядом крошечную кухоньку. — И не сожалел. А сейчас почему-то стало грустно. Так вот… вдруг… Будто прощаюсь с чем-то очень-очень важным, — уткнувшись подбородком в женское темя.
Не проронив ни слова, Зоя еще теснее прильнула к нему, словно пыталась поддержать безмолвно, одним лишь теплом. И Константин продолжил:
— Страшно представить, что испытывает дед. Как он вообще решился на это? Ведь для него это даже не дом детства, а вся жизнь. Буквально вся…
— Алексей Игоревич мудрый человек. — Прозвучало глухо.
— Да, конечно. И все равно… Знаешь, он сказал ничего не брать, только фотографии — все, что найду и шахматы. А, ведь еще недавно не хотел расставаться со стареньким диваном: мать настояла.