Зак задумался. Он только сейчас понял, что рискует остаться посреди леса один.
— Ну что за дерьмо, вставай, ты же не тёлка!
Совсем близко, за оврагом, прогремел выстрел охотничьего ружья. Джейми почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Здесь кто-то есть. Если не показалось. Двустволка Билли "Пивной банки" звучала глуше. Этот сухой треск напоминал последний "Ремингтон" деда, но тот уже неделю в могиле. Кому вздумалось стрелять посреди ночи, не в сезон, в полной темноте?
Четверть часа спустя, когда начало казаться, что все звуки — лишь игра замерзающих клеток его мозга, когда Джейми устал напрягать слух, мироздание ответило голосом Мадлен. А возможно, властелин тёмного царства звал его по имени. Продолжая лежать на боку, он слышал удаляющиеся шаги Зака, затем другие шаги и возню. Попытался повернуться на спину, ухватился рукой за торчащий из снега корень дерева. Оказалось, это не корень, а ветка, тяжёлая и толстая, которую, при сильном желании, можно оторвать от земли.
Глава 22
— Ствол бросила, ага. И фонарь. И рюкзак тоже. Сама легла на землю, чтобы я видел руки.
Чёрный человек огромного роста подбородком указал, где именно я должна лечь. Пистолет казался игрушкой в его ручищах. В тусклом свете луны, выглянувшей из-за туч, матово блеснул металл, круглые глаза навыкате, кривая белозубая улыбка. Мне уже довелось слышать этот выговор. Так говорят во всех трущобах Восточного побережья, от Бостона до Вашингтона, округ Колумбия. Он носил ярко-оранжевые штаны, кроссовки, чёрную шерстяную шапку и хорошо знакомую мне охотничью куртку, которая была ему явно мала.
— Телефон есть? — спросил он, когда я распласталась на животе, заложив руки за голову.
— В кармане пальто.
Не могу сказать, что привыкла, чтобы на меня направляли дуло, но всё же пугало меня не оно. И даже не дальнейшие планы этого человека. Меня вводила в ступор куртка Джейми.
— Ты одна? — спросил он.
— Абсолютно.
— Как ты нашла нас?
Он сказал "нас", а не "меня", я не ослышалась.
— Машина на обочине.
— Она не видна с дороги. Ты знала, где искать? Ты привела копов?
— Да нет же, — выдохнула я, — в полиции не стали меня слушать. Во-первых, из-за паспорта, а во-вторых, они ходят на ушах, потому что какой-то парень сбежал из тюрьмы, по телеку показывали, в баре...
Я уже поняла, с кем разговариваю, но не могла остановиться.
— Там ещё сказали, что перекрыты дороги, и патрули ходят с собаками вдоль границы.
— Будь с тобой копы, они уже объявились бы, — произнёс он, — что у тебя за акцент? Ты француженка из Квебека?
— Нет, я просто француженка.
"Из Марселя", — хотела добавить я, не постеснялась.
— Послушайте, я никому ничего не расскажу, можете оставить себе винтовку, и телефон, и у меня ещё деньги есть, долларов двести...
Тут я увидела Джейми. Он лежал на боку, всего в паре футов от меня. Без куртки, в одном только свитере и джинсах. Его лицо, наполовину скрытое в снегу, выглядело мертвенно бледным, и вовсе не из-за тусклого лунного света. Первым моим порывом было вскочить и броситься к нему, но чёрный рявкнул, чтобы я не двигалась. С дырой в мозгу я вряд ли буду полезна Джейми, поэтому пришлось подчиниться.
Продолжая направлять на меня пистолет, мужик плюхнулся на землю и свободной рукой вытряхнул содержимое моего рюкзака. На снег посыпалась запасная пара белья (тёмно-лиловое, ажурное, немыслимо дорогое), двойная упаковка новых чулок с кружевной отделкой, мятые пятидесятидолларовые купюры, запечатанная пачка "Мальборо", дезодорант, расчёска, европейский паспорт и тест на беременность.
Некоторое время он рассматривал моё богатство. Потом в два глотка осушил флягу бренди, запил горячей водой из термоса и удовлетворённо рыгнул. Деньги сунул в карман, открыл мой паспорт, зажимая подмышкой фонарь.
— А ты ничё так, француженка, почти тридцатник, а выглядишь, как школьница. Я бы тебя трахнул, если бы не боялся отморозить яйца. Хотя, я бы сейчас кого угодно трахнул. Два с половиной года в федеральной тюрьме — это тебе не казино со шлюхами. Какой у тебя пин-код от телефона?
Я назвала четыре цифры. Чёрный выключил фонарь, светивший мне прямо в глаза, и молчал довольно долго, тыча большим пальцем в экран. Зеленоватый свет озарял его широкий приплюснутый нос. Я пыталась встретить взгляд Джейми. Тот повернул голову и едва заметно улыбнулся.
— Не говори ему, где мы, — прошептал он одними губами.
Мужик грузно поднялся на ноги и пнул его в бок носком ботинка.
— Сесть!
Джейми сел, вытянув ноги вперед. Чёрный направил пистолет ему в лицо.
— Так сколько здесь до границы? Три часа пешком, так? А навигатор говорит, сто пятьдесят миль. Кто же прав? Или у вас, местных, такое развлечение — водить ниггера с пушкой кругами по лесу?
Он схватил меня за шиворот и резко потянул вверх.
— Пошла вперёд!
— Куда?
— К тебе домой, в тепло. Посидим до утра, потолкуем. А ты, — он повернулся к Джейми, — достаточно нагулялся на сегодня.
Я видела, как он целится. Зажмурилась, закрыла руками уши, завизжала, только чтобы не сойти с ума. Услышала два выстрела и ругань, почувствовала тёплые брызги у себя на лице.
Когда я была ребёнком, в нашем доме, двумя этажами ниже, жила женщина, убившая своего сожителя кухонным ножом. Одно время соседи говорили только об этом. О луже крови, молоденьком полицейском, который потерял сознание, ворвавшись в комнату, обстоятельствах, всплывших на суде.
Несколькими годами позже, когда отец бросил нас, и в квартире стали появляться чужие, не всегда трезвые мужчины, перед сном я украдкой брала с кухни нож и держала его под подушкой. Повода хвататься за рукоять, к счастью, не нашлось, но я всегда спрашивала себя, хватит ли мне храбрости, не предпочту ли расплатиться собственным телом, вместо того, чтобы дать отпор и идти до конца?
Джейми сидел, вцепившись обеими руками в свою ногу. Кровь сочилась у него меж пальцев, расползалась пятнами по раскуроченному снегу. Я и представить себе не могла, что у свежей крови такой невыносимый запах.
Не помню, что именно я кричала, срываясь на истошный визг. Чёрный верзила наотмашь ударил меня по лицу. Я упала, задыхаясь в снежной пыли, согнулась пополам, словно те две пули угодили мне в живот.
Он бросил мне пачку сигарет.
— Прикури себе и мне, придурошная.
Непослушными пальцами я разорвала обёртку, достала две сигареты. Откинула крышку бензиновой зажигалки Рэндольфа и внезапно поняла, что я должна сделать. Несколько раз крутанула колёсико в другую сторону, выругалась, всхлипнула. Последнее получилось более чем достоверно.
— Идиотка, — сказал чёрный, левой рукой выхватывая у меня зажигалку.
Я взяла сигарету за кончик и осторожно поместила ее меж массивных губ. Этот парень ростом под два метра и весом под центнер. Если захочет, он придушит меня одной рукой. Когда он чиркнул колёсиком, ствол пушки дёрнулся в сторону. Язык пламени длиной с ладонь выхватил из темноты округлившиеся глаза. Я нащупала рукой баллончик дезодоранта. Крышечка давно потерялась.
— Нихера себе игрушка...
Этот голос сорвался на душераздирающий крик, когда я направила струю аэрозоля сквозь огонь ему в лицо. В морозном воздухе запахло лавандой и горелым мясом. Послышался выстрел, рука с пистолетом описала большой круг, едва не задев меня. Я успела отскочить назад, когда от сильного удара по затылку парень свалился ничком в снег. За его спиной, пошатываясь, стоял Джейми с какой-то дубиной в руках.
Я никогда не видела, чтобы человек так сильно дрожал. Его зубы стучали о металлическое горлышко термоса, когда я отпаивала Джейми тёплой водой. Сняла с него промёрзший негнущийся свитер и надела свой, тончайшей шерсти, нежно-розового цвета. Натянула куртку, шапку и перчатки, завязала под подбородком шарф.
Одна пара кружевных чулок пошла на перевязку. Кровь из раны под его коленом ещё сочилась сквозь ткань джинсов. Джейми не кричал и даже не ругался. Он был бледен и вял, как тряпичная кукла, и его апатия вселяла в меня животный ужас.
Второй парой чулок я связала руки чёрному, продев их несколько раз восьмёркой. На широких запястьях пульс прощупывался куда легче, чем на холодных руках Джейми. Пистолет зарыла в снег, остальное закинула в рюкзак и забрала с собой. Навигатор показывал, что до машины всего полмили, если идти по чёртовой прямой.
Первую треть пути он шёл сам, закинув руку мне на плечи, волоча покалеченную ногу. Снег становился всё глубже и вскоре я совсем выбилась из сил. Вспоминала детство и балетную школу, где никого не интересовала твоя усталость, судороги в ногах, кровавые мозоли и голодные обмороки. Но в юности казалось, что все беды растворятся в лучах успеха, стоит лишь повзрослеть.
Когда мы миновали овраг, где ранней осенью Джейми перенёс меня через ручей, я почувствовала, что его рука стала невыносимо тяжёлой, потом наоборот, слишком лёгкой. Он отпустил меня, упал навзничь, и беспощадные мелкие снежинки запорошили его ресницы.
Я волокла его, поддерживая за подмышки, а когда руки и спина перестали подчиняться, закинула обмякшее тело себе на плечи. Я бы не справилась, если бы хоть на секунду остановилась и осознала, что творю. Потому что шестьдесят четыре килограмма, или немного меньше — это адски тяжело, с какой стороны не перехвати.
До Хаттингтона ехать не пришлось. Всего через пару миль меня остановил полицейский заслон. Шипы, сирены, стволы табельных пистолетов, направленные в моё забрызганное кровью лицо. Меня знобило и трясло, я не могла даже объяснить им, что помощь требуется не мне.
Джейми подхватили и погрузили на носилки, укрыв ворохом одеял. Появились ФБРовцы, санитары, какие-то спешащие строгие люди. Все они толпились, кричали, что-то хотели от меня, не пускали на борт вертолёта, который унёс моего возлюбленного в больницу.
Потом была безликая комната и тётка с холодными серыми глазами, повторявшая одни и те же вопросы. Я умоляла её выяснить, как Джейми, и только один раз она вышла на пару минут, вернулась и сказала "нормально". Тремя днями позже я узнала, что она солгала.
Глава 23
Я просидела несколько часов в неудобном кресле, глядя, как он спит. Врачи говорили, что не выпустят его раньше, чем через неделю. Время от времени гладила его по руке и думала о том, что совершила страшную ошибку, позволив всему этому произойти.
Ближе к полудню меня попросили из палаты. По правилам, оставаться там могли только ближайшие родственники, а я, с их точки зрения, была для Джейми чужой. Уже в коридоре, прислонившись лбом к окрашенной в мятно-зелёный цвет стене, несколько раз проваливалась в неуютное забытьё.
Картонный стакан с белой пластиковой крышкой материализовался передо мной, маня умопомрачительным запахом настоящего кофе, не имеющего ничего общего с порошковой дрянью из автомата. Я помотала головой, отгоняя сон, подняла взгляд и увидела Роберта.
За те пять дней, что прошли с нашего расставания, синяк у него на носу потускнел и окрасился в желтоватый цвет, плохо сочетаясь с дорогим костюмом, который мой бывший обычно носил на работу.
— Привет, — он попытался улыбнуться.
Я вспомнила, что в последний раз принимала душ неизвестно когда, и что от меня чудовищно воняет.
— Спасибо, — я взяла стакан, — что ты здесь делаешь?
— Ходил за кофе. Знал бы, что встречу тебя, взял бы два...
— Ты вроде собирался лететь в Гонконг.
— Джейми позвонил мне. Сказал, кроме прочего, что тебе может понадобиться адвокат.
— У меня нет денег.
— Я знаю.
Он сел на скамейку, соблюдая дистанцию, как дальний знакомый, и пристроил на коленях кожаный кейс. Мы молчали минут пять. Я пила кофе маленькими глотками, он рассматривал плитку на полу. Из глубины коридора размеренно и тоскливо пищал какой-то прибор.
— Я уже перестала что-либо понимать, — сказала я, — вы с Джейми с детства ненавидите друг друга, а теперь ещё и наследство...
— Да, так и было, — произнёс Роберт, — но, вообще-то, у него больше причин ненавидеть меня, чем наоборот. Я вымещал на младшем брате все свои подростковые проблемы, а это, по сути, самые серьёзные проблемы, какие могут быть у человека в жизни. Банкротство, безработица, супружеская измена — ничто, в сравнении с пошатнувшейся популярностью у одноклассников.
Я улыбнулась. Мне, в мои пятнадцать, любая школьная популярность показалась бы счастьем.
— Я возвращался домой и избивал брата до полусмерти, а он ни разу не пожаловался деду. Говорил, что кровь из носа от мороза, синяки от падения с лестницы. Он младше меня на девять лет, он не мог дать отпор. Но Рэндольф любил его больше, чем нас с Эвой, и мы это знали. Однажды дед с тётей уехали на несколько дней, а мы заперли Джейми в сарае во дворе. Как раз пошёл первый снег. Мы с сестрой разошлись по комнатам и улеглись спать, а он за ночь подхватил воспаление лёгких. Дед, конечно, догадывался, что происходит, но ничего не делал. У него была такая позиция — каждый должен выкручиваться сам, тому, кто привык, что его выручают, в жизни придётся тяжело.
Роберт помолчал, погрузившись в воспоминания.
— Одним словом, я испоганил человеку детство и юность, и сейчас мне за это стыдно. Но дело в другом.
— В чём же?
— В тебе, Мадлен.
— Я тоже наломала дров, — вздохнула я.
— Не думаю, что ты виновата, — он выдержал мой удивлённый взгляд, — я ведь понял, хоть и не сразу, что произошло тогда в поместье. Не хотел замечать и признавать, но правда — как булавка в заднице, невозможно долго притворяться, будто её не существует. За семь лет я ни разу не видел тебя настолько счастливой. Тем утром ты вся светилась, и от твоего взгляда разбегались солнечные зайчики. Уж не знаю, что он делал с тобой ночью, чего не делал я. Следовало отпустить тебя, но я никогда не умел достойно проигрывать.
— У меня не хватило смелости сразу тебе рассказать.
— Из нас двоих больший трус я, Мадлен. Я смертельно боялся обязательств, и до сих пор их боюсь. Когда ты упоминала о детях, меня тянуло убежать из дома и напиться до беспамятства. Когда представлял себе, как надеваю на палец чёртово кольцо, хотелось взвыть волком или прыгнуть с моста. Не всем мужчинам нужно и полезно заводить семью.
— Но почему ты не говорил об этом со мной?
— Я был идиотом.
— Хм, я тоже не замечала очевидного. Совпадение?
Он улыбнулся, на этот раз искренне.
— Джейми отказался от наследства, — Роберт постучал пальцами по кейсу, который лежал у него на коленях.
— О боже...
— Да, это то, что я подумал. Сумасшедший. Но в чём-то я завидую ему. Мы говорили с ним часа три, наверное, впервые в жизни. Оказывается, мой брат неплохой парень. Не из-за наследства, а так, вообще.
Роберт рассказал, что нашего приятеля с пушкой нашли в лесу, подлечили и вернули за решётку. Мои действия полностью оправданы самообороной. Адвокат пострадавшего может, конечно, прицепиться по поводу чрезмерного применения силы, но скорее всего иска против меня не будет.
— Видишь ли, — сказал он, — ты изрядно подпалила парню физиономию, он теперь раскошеливается на пластического хирурга и страдает от частичной потери зрения.
— На допросе, казалось, следователи удивлены, что он меня не убил или хотя бы не изнасиловал. Будто я в этом виновата. А ещё допытывались, как я узнала, куда идти. Думала, меня как минимум депортируют, а то и отправят в тюрьму.
— У федералов такая работа, — сказал Роберт, — ничего личного. Хотя мне тоже интересно, как ты их нашла.
— Джейми однажды показал мне потайное место в лесу, куда он приходит, если хочет спрятаться. Я рассказала офицеру, она не поверила. А на самом деле, я начала с того, что поговорила с Изабель...
— С кем?
— Ну, там, в его доме, то есть в твоём, в подвале кто-то живёт. Ненастоящий, в смысле...