— О тебе. И твоих деньгах.
Я улыбаюсь ей:
— Я собираюсь выиграть. Я всегда выигрываю.
На ее губах появляется небольшая улыбка, и мой рот тянет к ее рту, который на вкус, как персики в сахаре. У меня вскипает кровь, когда я замечаю, какими опухшими и красными они стали от наших поцелуев, и сквозь меня проносится потребность взять этот рот своим, когда она вздрагивает.
Она что, знает, о чем я думаю?
Клянусь, что даже не хочу сегодня находится здесь. Только благодаря ей мне удалось сегодня выйти из своего номера и сесть на этот самолет. Но я не чувствую, что занят чем-либо, кроме нее.
— Хочешь побегать сегодня? Чтобы подготовиться к завтрашнему дню? — спрашивает она.
Я отрицательно качаю головой.
— Ты устал? — продолжает она.
Кивая, я шепчу:
— Я так чертовски устал, что едва ли смог вытащить себя из кровати.
Когда она кивает этой темной маленькой головой в понимании, вся тяжесть в груди на миг поднимается, а она, как маленькое солнце во всей моей серости.
Она откидывается на сидении, плечом к моему плечу, и выглядит такой плохо спавшей из-за меня, я опускаюсь ниже на сидении так, чтобы мое плечо было ближе там, где находится ее голова. Так она сможет опереться на меня, и отдохнуть.
Она так и делает.
Молча, я даю ей свой iPod, чтобы она послушала песню Норы Джонс «Come away with me» (прим. «Пойдем со мной»).
Она слушает, лениво прислонившись головой ко мне, и я склоняю голову, пытаясь слушать вместе с ней. Рывком, будто она только что о чем-то подумала, она хватает iPod, находит песню и передает его мне. Начинается песня «The Fighter» (прим. «Боец») в исполнении «Gym Class Heroes».
Ее глаза сосредоточены на моем профиле, когда я слушаю, и если я целовал ее четыре дня подряд, а она включает мне песню про борьбу, я делаю что-то не то, черт возьми.
— Ты включаешь мне песню о бойце? — спрашиваю ее в неверии и с досадой на себя.
Она кивает.
Я угрюмо отбрасываю ее iPod в сторону, затем хватаю ее за бедра и усаживаю ее к себе на колени, замечая, как у нее перехватило дыхание, когда моя эрекция впивается в ее сочную маленькую попу. Склоняя голову вниз, я приближаюсь губами к ее уху.
— Включи мне другую, — требую я.
Она вздрагивает и внезапно начинает качать головой.
— Мы не можем продолжать так и дальше, Реми. Тебе нужно поспать.
Я шепчу:
— Включи мне другую песню, Брук.
У меня подпрыгивает сердце, когда она повинуется мне и протягивает руку к iPod, у меня ощущение, будто мне, наконец, что-то перепадет. Забирая его у нее, нажимаю «воспроизвести» и внимательно слушаю, когда начинается знакомая песня «Iris».
Боже, эта женщина убивает меня.
Поднимаю голову, чтобы встретится с ней взглядом в то время, как на коленях и в груди учащенно бьется пульс.
— Я тоже так думаю, — говорю я.
— Ты про что?
Остальные пассажиры сидят тихо, но они не смотрят на нее или на меня. Я запускаю пальцы в ее волосы и наклоняю ее голову вниз, что дает мне возможность жадно провести губами по линии ее губ.
— Про каждую строчку в песне.
Вздрагивая, она отстраняется от меня, что говорит о том, что она этого не хочет.
— Реми…у меня никогда не было интрижек раньше. Я просто не буду делить тебя. Ты не сможешь быть ни с кем, пока будешь со мной.
Боже, она так сводит меня с ума, что я больше не могу думать ни о чем другом. Проведя пальцем по ее нижней губе, которую я только что облизал, смотрю в эти золотые глаза, которые будто одновременно просят и требуют сказать ей:
— У нас не будет интрижки.
Мгновение, она не реагирует.
Я так проголодался за нашими поцелуями, что прижимаю ее к себе и провожу носом по ее уху.
— Когда я возьму тебя, ты будешь моей, — я обещаю ей, проведя пальцем по ее подбородку и нежно целую в мочку уха. — Ты должна быть уверена.
Ее взгляд встречается с моим, когда я предупреждаю:
— Я хочу, чтобы сначала ты узнала меня. Только после этого я хочу, чтобы ты дала мне знать, если ты все еще захочешь, чтобы я овладел тобой.
— Но я уже знаю, что хочу тебя, — протестует она.
Я наблюдаю за тем, как движется ее рот, говорящий, что хочет меня, и от мысли о том, что она не знает, о чем говорит, у меня образуется узел в груди. Медленно, я глажу ладонью по ее руке, произнося хриплым измученным голосом:
— Брук, мне необходимо, чтобы ты знала, кто я такой. Что я из себя представляю.
— У тебя был миллион женщин, от которых ты подобного не требовал, — умоляюще говорит она.
Я хватаю ее за попу и усаживаю ближе к себе на колени, запоминая то, как она смотрит на меня прямо сейчас, когда я смотрю в ее глаза, заставляя понять меня.
— Мне это нужно от тебя.
Ее глаза темнеют от боли, она наклоняется ко мне ближе и шепчет:
— Мы не можем так продолжать и дальше, Реми. Не тогда, когда на кону звание чемпиона. Итак, либо ты придешь за мной сегодня, и мы занимаемся любовью, либо ты оставляешь меня одну, и мы оба отдыхаем.
На мгновение, я не уверен, что услышал все правильно.
Она говорит мне, что я не могу целовать рот, принадлежащий мне... свою женщину... Она говорит мне, либо трахнуть ее, и взять ее всю, либо ничего.
Если бы она была любой другой женщиной в мире, я бы трахнул ее в ночь, когда встретил. Возможно, я бы трахнул ее в другой раз. Тогда, я бы забыл ее. Но она Брук Дюма, и я не собираюсь испортить все с ней, даже если это меня убивает.
— Ладно, — говорю я, улыбаясь так, будто не ощущаю, как мне приходится сдерживать собственный член.
Внезапно, я не могу держать ее на коленях. Ее попа пышная, сочная и моя, но недоступная. Черт бы меня побрал. Усаживая ее сбоку, хватаю свой iPod и что-то ищу. Metallica. Мэрилин Мэнсон. Что-то безумное, что заткнет все протесты, появившиеся в моей голове, и ощущение в груди о проигранном бое, в котором я даже не начал бороться.
ПРОШЛОЕ
ЛОС-АНДЖЕЛЕС
Я забронировал номер для Брук с Дианой, и одной из девушек это не понравилось.
Моей девушке, если быть точным.
Я был весь покрыт потом, и все еще тяжело дышал после тренировки, когда она, массируя мою шею, наклонилась достаточно близко, чтобы прошептать на ухо:
— Не желаешь рассказать мне, почему я живу в одном номере с Дианой, Реми?
Она повернула мою шею в одну сторону, затем в другую, ее нежные пальцы на моем подбородке, но я все равно отказывался отвечать.
— Ты не можешь так поступать, Ремингтон.
Сдерживая смех, я повернулся и коснулся двумя пальцами ее губ, удерживая ее взгляд в течении длительного сердцебиения.
— Останови меня. Слабо? — сказал я ей, затем схватил свое полотенце и направился в свой номер, чтобы утопить все свое неудовлетворение в холодном душе.
Сейчас я в раздевалке «Андеграунда» в Лос-Анджелесе, сижу в конце на скамейке, пока Тренер заматывает мои руки. В ушах звучит какая-то музыка, когда я вижу, как в поле моего зрения Пит кому-то машет.
Вижу, как ко мне направляется Брук по просьбе Пита, и я тут же подцепляю пальцем шнур, стаскивая наушники.
Брук удерживает мой взгляд, молча наклоняясь и нажимая паузу на моем iPod, затем она обходит меня, чтобы схватить за плечи и начинает работать над моими узлами.
В момент, когда я ощущаю ее пальцы на своей голой коже, я издаю стон и чувствую, как мое тело одновременно напряжено от возбуждения и расслаблено от осознания того, что она со мной.
Такое чувство, будто я не целовал ее год.
Мне не хватает ее в моей постели.
Мне не хватает того, как она стонет и того, как ее мягкие шелковистые губы распухают под моими.
Я скучаю по ее прикосновениям; я желаю их очень сильно.
— Глубже, — приказываю ей, и она начинает работать глубже пальцами, используя свой большой для самых крупных узлов. Расслабляя шею, я опускаю свою голову вниз и делаю очень глубокий вдох, когда она прижимает пальцы сильнее, уничтожая узлы, и я издаю стон от удовольствия ощущения тепла, распространяющего по моему телу.
— Удачи, — шепчет она мне на ухо прежде, чем отступить, а моя кожа ощущается такой натянутой, как покрытие барабана.
Я поднимаюсь и смотрю на нее, и не понимаю, почему она так решительно настроена заставить меня трахнуть ее, что отказывается целовать меня, пока я этого не сделаю, но я собираюсь заставить ее уступить мне прежде, чем я уступлю ей.
Пока что я не трахну ее, независимо от того, насколько я готов убить ради этого.
Я пальцем не притронусь к этой сладкой киске, пока она не будет готова, чтобы ей овладели полностью — на постоянной основе.
Позади ко мне подходит Райли с моим халатом, я засовываю руки в рукава, не отводя от нее глаз.
— Разрывной! — слышу я и мгновение подпрыгиваю на месте, затем трусцой бегу на арену.
Забираюсь на ринг, как всегда, но сегодня не обычный бой. Сегодня я борюсь с…
— Бенни «Черный Скорпиоооооон»!
Вижу, как он движется по проходу с другой стороны. Эта уродливая черная татуировка на его лице, он выбегает под свист толпы, но, тем не менее, усмехается.
Вспоминая инцидент в клубе, где он осмелился упомянуть киску моей девушки, я напоминаю себе, что обязан его избить. В момент, когда он забирается на ринг и направляется в центр, я выдвигаюсь навстречу, фиксируя свой взгляд на его желтых глазах.
Его ярость и мой гнев в совокупности создают мощное действие на атмосферу в воздухе.
— Чертов слабак нуждается в женщине, которая бы защитила его сейчас? — говорит он, сплевывая на пол.
Я негромко смеюсь.
— Плохие новости заключаются в том, что теперь даже женщина не сможет защитить тебя от меня.
Мы ударяемся перчатками и раздается звук колокола.
Мы пережидаем, осматривая друг друга, и я хочу, чтобы моя маленькая петарда увидела это.
Я хочу, чтобы она видела, как я выбиваю дух из этого ничтожества.
Бросая взгляд в сторону, я замечаю, что место Брук пустое.
Нахмурившись, просматриваю арену, уклоняясь, когда замахивается Скорпион, затем возвращаюсь и ударяю его в челюсть, быстро и сильно.
Затем я вижу ее.
Она кричит девушке, направляющейся к выходу с одним из приспешников Скорпиона в то время, как другой из этих ублюдков держит ее, Брук, за руки.
Моя кровь холодеет, затем горит от ярости. Ударяю кулаком подбородок Скорпиона, пихаю его в сторону, хватаюсь за ближайший канат и спрыгиваю с ринга на пол, оставляя Скорпиона позади на ринге истекать кровью. Люди взрываются криками и воплями и ринг-анонсер кричит в динамиках:
— Победитель – Скорпион! Скооооооорпиооооон! Ремингтон Тейт дисквалифицирован в ходе этого раунда! Дис-ква-ли-фи-ци-ро-ван!
Протягиваю руки к Брук, когда она изо всех сил пытается вырваться и она выглядит крошечной и злющей в захвате этого ублюдка, от чего я прихожу в ярость. Расцепляю хватку, удерживающую Брук, отталкивая, одаривая его взглядом, сулящим скорую смерть от моих рук, затем я притягиваю ее к себе и забываю обо всем, кроме того, что она в безопасности возле меня.
Но она все еще вырывается.
— Нет. Нет! Реми, пусти меня, мне нужно проследить за ней, — она извивается в моем захвате и слегка ударяет меня в грудь, на ее лице отображается боль. — Пусти меня, Реми, пусти, пожалуйста.
Я прижимаю ее ближе к себе и веду ее к выходу, потому что я не думаю, что она понимает, что происходит.
— Не сейчас, маленькая петарда, — мягко говорю ей. Она прекращает извиваться и выглядывает из-за моей руки на злые лица фанатов Разрывного, и я плечами пробиваюсь сквозь толпу, когда они начинают становится агрессивными.
— Сука. Это ты виновата, ты — глупая сука!
Ее глаза расширяются от ужаса, когда толпа начинает яростно махать кулаками в воздухе, затем она прижимается ко мне и позволяет провести ее к машине.
— Вот дерьмо! — кричит Тренер, когда подъезжает лимузин.
— Ты опустился на третье место. Третье. Возможно четвертое, — угрюмо говорит мне Пит, протягивая футболку и наушники, которые я надеваю после боев. — Ты опустился вниз, Рем. Ты так чертовски хорошо тренировался, ты должен был насадить его задницу на палку, чувак.
— Тренер, успокойся, я понял.
Надеваю повседневную одежду так быстро, как только могу, затем притягиваю Брук к себе, моя кровь все еще пульсирует, горячая, как лава.
Растирая ладонью ее руку, я замечаю, что она не отрывает взгляд от окна, будто ища ту женщину.
— У тебя худшее место в рейтинге за все время, чувак! Да и концентрация ни к черту не годится!
— Черт, Пит, я же сказал, что все под контролем. Я справлюсь, — заверяю его я, быстрее поглаживая руку Брук, чтобы она знала, что все будет хорошо.
— Думаю, в следующий раз Брук лучше остаться в отеле, — бормочет Райли.
Я разражаюсь смехом.
— Брук пойдет со мной, — резко отвечаю я, в недоумении качая на них головой.
— Рем… — Пит пытается урезонить.
Я сжимаю челюсть и стреляю в него предупреждающим взглядом, не в настроении для этого дерьма. Мы едем в лифте в напряженной тишине и я начинаю горячиться из-за беспокойства Брук. Потребность защитить ее от чего бы то ни было, от чего она так встревожена, съедает меня изнутри.
Двери открываются на ее этаже и она вихрем вылетает из лифта, как я понимаю, чтобы наконец-то, к черту, успокоиться. Парни начинают кричать на меня и требовать поговорить с ними, заставляя меня огрызнуться:
— Пит, мы поговорим об этом позже, уймитесь, все трое.
— Ну-ка вернись, Рем, нам надо поговорить!
— Поговори со стеной!
Дверь в ее комнату почти захлопывается, когда я протягиваю руку, открываю и следую за ней внутрь.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
Дверь закрывается позади меня, и она встречается со мной своими изумленными золотыми глазами, и лицом моей чертовой мечты, и внезапно я чувствую себя бессильным и полезным не более, чем чертов стол, стоя здесь, пока что бы то ни было разрывает мою женщину на части.
Я не допущу этого, черт возьми.
Жизнь может бросать крученые мячи в меня, но не в нее. Я поймаю их и брошу обратно. Она будет неприкосновенной, если это будет в моих силах. Она будет неприкосновенной для всего и всех, кроме меня.
Она должна прекратить рисковать собой!
Когда она смотрит на меня, я слышу ее резкий вздох, когда она указывает на дверь позади меня.
— Иди, поговори с ними, Реми.
Мой голос звучит грубее, чем обычно, даже для меня:
— Сначала я хочу поговорить с тобой.
В момент, делаю пару шагов, провожу рукой по волосам до затылка. Затем опускаю руки со вздохом, потому что не могу подобрать слов.
— Брук, я не могу драться и приглядывать за тобой.
— Реми, у меня все было схвачено, — кричит она.
— Черта с два, у тебя все было схвачено!
Она удивленно вздрагивает, а я сжимаю пальцы в кулаки, когда меня начинает медленно и мучительно поглощать потребность запустить руки в эти темные волосы и прижать ее к себе. Внезапно, ее глаза горят от ярости.
— Почему все смотрят, будто это моя вина? Ты должен был драться со Скорпионом!
Я хмурюсь.
— А ты должна была сидеть на своем чертовом месте в первом ряду слева от меня!
— Да какая разница? Ты годами дрался без моего участия! Какая вообще разница, где я нахожусь? — она смотрит на меня и провоцирует сказать ей все дерьмо, что я чувствую к ней, а недостаток слов только, к черту, расстраивает меня. — Мы даже не спим с тобой, Ремингтон! Я твой работник. А меньше, чем через два месяца я перестану быть даже работником, я стану для тебя никем. Никем.
Боже, это то, что она думает?
Она думает, что я не сплю с ней, потому что… что? Она игрушка для меня? Я испорченный и несовершенный, но я человек и нуждаюсь в кое-чем. И то, что мне. Нужно. Это. Она.