Посмотреть, что ли, что за Дэзи такая?
Нина открыла ее страницу. Вместо фотографии на аве – лицо под венецианской карнавальной маской. Все остальное скрыто. Через все поле страницы надпись: «Пользователь предпочел скрыть всю информацию о себе, но вы можете написать ему сообщение». А что, может, что-нибудь написать этой Дэзи? Но по какому поводу?
Нина в очередной раз задумалась. Чтобы начать общение с этой Дэзи и постепенно через переписку узнать, какое она имеет отношение к Мите, нужен какой-то предлог. И какой же? Какой? Ну… например, можно насобирать в инете фоток венецианских масок, сделать себе альбом, а потом что-нибудь написать Дэзи по поводу ее авы и пригласить к просмотру этого нового альбома. Даже если на самом деле Дэзи не интересуется венецианским карнавалом, все же общение может завязаться. Пожалуй, это хороший ход!
Нина уже собралась заняться формированием нового альбома, но в комнату вдруг ворвался отец, с безжизненным лицом и со своим нумизматическим альбомом в руках.
– Что случилось? – только и могла прошептать испуганная Нина.
– Т-ты п-понимаешь, д-дочь… – заикаясь, начал Иван Никитич. – М-мы с мамой так были обеспокоены т-твоим состоян-нием, что я несколько дней не б-брал в руки свои м-монеты… А вот сегодня взял…
– И что? – еще тише, еле слышно прошелестела Нина.
– И в-вот… П-посмотри… Нет той самой екатерининской серебряной м-монеты… с орлом-мутантом… о которой я в-вам рас-сказывал…
– Как нет? Совсем нигде нет? – Девочка понимала, что вопрос «Совсем нигде нет?» лишний, что отец уже обшарил все, что мог. Но ей очень хотелось, чтобы в альбоме остался какой-то едва заметный кармашек, в который он мог нечаянно убрать монету после рассказа о ней.
– Нигде нет… А вместо моего м-мутанта… вот, погляди что… – Иван Никитич разжал кулак. В нем покоилась фальшивка Антона Вишнякова.
– Н-не м-может б-быть… – вслед за отцом начала заикаться Нина. – Т-тошка н-не мог… Он… он н-не такой… Я его с д-детского с-сада знаю…
– Я и сам его хор-рошо знаю… и родителей его… Но ты же в-видишь…
Вбежавшая в Нинину комнату Тамара Львовна сразу все поняла, увидев раскрытый альбом и трясущуюся руку мужа, на ладони которой он держал монету Антона Вишнякова.
– Я сейчас же пойду к Вишняковым! – решительно объявила мама. – Какая монета пропала?
– Нет!!! – хрипло крикнула Нина, сразу перестав заикаться. – Сначала я позвоню Антону сама! Он этого не делал!
– Ты можешь его только спугнуть! Он бросится продавать! Продаст за бесценок! А потом его же могут и убить, чтобы он уже не мог рассказать, откуда взял эту монету! Неужели ты этого не понимаешь?
Конечно, Нина знала, что монета дорогая, но что ради нее кто-то может пойти на убийство одноклассника, в голову ей прийти, разумеется, не могло.
– Но… если это все же Вишняков… то он мог уже продать… – проговорила растерянная Нина.
– Вот именно! Поэтому и надо торопиться, чтобы ничего страшного не случилось!
Нина не знала, что и сказать, но мать с отцом уже не нуждались в комментариях дочери. Они оба покинули ее комнату, и очень скоро девочка услышала, как хлопнула входная дверь. Мама все же отправилась к Вишняковым на соседнюю улицу. Нина несколько минут просидела в полном оцепенении, а потом все же достала мобильник. Она должна первой переговорить с Тошкой. Он обязан дать ей какие-то объяснения.
Телефон Антона оказался отключенным. Неужели монету все же взял он? Иначе зачем бы ему отключать мобильник… Но если уж Вишняков оказался способен на откровенное воровство, то это означает… А что же это означает? Что вообще никому нельзя верить… Ни одному человеку… А ей, Нине, можно верить? Вон какую она завернула интригу с виртуальным Дмитрием Алексеевым! А все ради чего? Ради того, чтобы пустить пыль в глаза одноклассницам! А у Антона, может быть, причина более серьезна… Может, у него какие-нибудь долги… Но не такие же огромные! Монета стоит очень больших денег!
Дрожащими руками Нина отложила мобильник и вернулась к ноутбуку. Может быть, Тошка в сети?
На сайте «Все к нам!» Вишнякова тоже не оказалось, зато там находился Алексеев. Нина снова зашла к нему на страницу и увидела, что сообщения от Верховцевой и Дэзи он прочел. Посмотреть или не посмотреть, что он им ответил? Смотреть подло, подло, подло… Но она же уже все равно залезала в его почту… Где один раз, там уж и второй… А больше она никогда не станет этого делать. Ни за что! Только выяснит, что знает Дианка, и, может быть, поймет, кто такая Дэзи… И все… Больше ей ничего не надо.
Нина щелкнула мышкой по слову «Сообщения» и вошла в Митину почту. Для Дэзи у молодого человека нашлось только одно слово «Хорошо», а Диане Верховцевой он не ответил ничего. Почему-то это опять испугало Нину до неприятно-сосущего ощущения в желудке. Да что же это такое творится?! У всех какие-то отвратительные тайны!
До прихода мамы Нина на автопилоте формировала альбом с венецианскими масками, почти не вглядываясь в фотографии. Найдется им какое-нибудь применение или нет, она уже и не знала, но ей просто необходимо было чем-то себя занять.
Мама вернулась ни с чем. Никого из семьи Вишняковых не было дома. Дверь ей никто не открыл.
– Надо было сначала позвонить… – с самой мрачной интонацией заметил ей Иван Никитич.
– Не надо было… Надо было явиться неожиданно для всех… Но не получилось…
Глава 6
«Я другой…»
На следующий день Нина проснулась в самом дурном расположении духа. Открыв глаза, она как-то сразу вспомнила все, что случилось, и ей захотелось побежать в школу. Да, в ту самую, из которой она просила родителей перевести ее в другую. Что такое ее отношения с Алексеевым по сравнению с неприятностью отца и, возможно, бедой Антона?! Да нет у нее никаких отношений с Митей, а сам он абсолютно не виноват в том, что она, Нина, присосалась к нему, как пиявка! Ну пусть класс похохочет над ней во все тридцать два горла и успокоится. Найдутся поводы для смеха и обсуждений и покруче глупейших интриг какой-то там Кирьяновой.
Нина встала с постели и хотела уже надеть джинсы и джемпер, в которых чаще всего ходила в школу, но так отчаянно раскашлялась, что поход пришлось отложить. Нет, нельзя в таком состоянии никуда ходить. Кажется, даже небольшая температура есть. Явно на нервной почве. Ведь вчера ее целый день не было.
Нина взглянула на часы. Первый урок уже начался. Звонить Антону бессмысленно. Перед уроком они все первым делом отключают мобилы. Это сделалось такой же привычкой, как утренняя чистка зубов. Но что предпринять? Надо же что-то делать… Родители на работе, им сейчас не до случившегося… Пойти, что ли, зубы почистить, раз уж про них вспомнила?
Девочка как раз вышла из ванной, когда звонок входной двери выдал свою душераздирающую трель. Мама давно просила отца сменить звонок на более благозвучный, но у Ивана Никитича руки до этого дела так и не дошли. Нина хотела уйти в комнату, поскольку никого не ждала, а открывать дверь незнакомым людям опасно, но звонок опять резко взвизгнул. Нина сморщилась и припала к дверному глазку. А вдруг звонит почтальонша, которая последнее время приносит отцу на дом дорогой журнал «Нумизмат»?
Перед квартирой стоял парень, а вовсе не почтальонша. Нина поклялась бы чем угодно, что к ней в гости припожаловал сам Алексеев, но решила, что ей теперь в каждом молодом человеке будет мерещиться Митя. Скорее всего, оптика глазка несовершенна, а потому искажает лица…
Она не успела додумать свою мысль, когда тот, кто стоял за дверью напротив нее, снял с плеча сумку. Такая была только у Алексеева: щегольская, из тисненой кожи цвета мокрого асфальта. Из этой сумки молодой человек достал мобильник, нажал нужные кнопки, приложил к уху, и тут же из Нининой комнаты донесся звук ее телефона. Она дернулась, чтобы броситься в комнату, но потом просто распахнула дверь.
Алексеев так и держал у уха телефонную трубку, а потому несколько растерянно сказал:
– Здравствуй…
Нина смогла только кивнуть. Губы было не разлепить от страха. Почему она так испугалась, объяснить, пожалуй, не смогла бы.
– Зайти позволишь? – спросил Митя.
Говорить Нина по-прежнему не могла, а потому просто отошла от двери в глубь коридора, чтобы он мог перешагнуть через порог.
– Куда дальше? – опять вынужден был спросить Алексеев, поскольку Нина по-прежнему молчала и не двигалась с места.
Девочка сначала хотела по привычке провести его в свою комнату, но потом спохватилась, что там неубранная постель, а на прикроватной тумбочке в полном беспорядке стоят банки и склянки с лекарствами и мазями. Туда вести молодого человека ну никак нельзя. Тут же Нина с ужасом поняла, что одета в мятый синий халатик, из-под которого торчат штанины по-цыплячьему желтой пижамы, а челка убрана со лба и заколота детской заколкой с красной рыбкой так, что торчит на голове, будто луковый чуб Чиполлино. Она хотела было броситься переодеваться, а потом вдруг подумала: «А зачем?» Алексеев все равно уже видел и желтые штанины, и Чиполлиний чуб. Кроме того, ему наверняка совершенно все равно, как она выглядит, поскольку никаких чувств к ней он не испытывает. И Нина вдруг совершенно успокоилась, поправила рыбку надо лбом и пригласила наконец Митю на кухню.
– Извини, что не в комнату, – сказала она, когда они оба уселись за стол друг напротив друга. – Я только что проснулась, постель еще не убирала…
– Конечно, я понимаю… – отозвался Алексеев и затих. В кухне повисла напряженная тишина. Чтобы она так не давила на уши, Нина спросила:
– Чаю хочешь?
– Нет, – быстро и как-то резко ответил Митя. – Но ты можешь поесть… Раз только проснулась, наверно, еще не завтракала… Ты ешь… Я подожду…
– Ага… конечно… прямо тут перед тобой и стану себе бутики намазывать… Ты… ты лучше скажи, зачем пришел?
– Я-то? – глупо переспросил Алексеев, и Нина вдруг поняла, что он здорово волнуется. Его волнение тут же передалось девочке, и она, еле ворочая ставшим шершавым языком, взмолилась:
– Да говори ты быстрей, зачем пришел? Сил уже никаких нет…
Митя послушно кивнул и тоже как-то трудно проговорил:
– Я… собственно, пришел извиниться…
– За что? – осторожно спросила Нина.
– Ну… я выдал твою тайну… Понимаешь, не мог больше притворяться… Но я, если помнишь, говорил тебе, что никогда не играл на сцене, даже стишков не читал… наотрез отказывался… Не только в детском саду, но даже и в школе у доски стихи не читал, которые наизусть задавали… Меня в третьем классе отец однажды даже ремнем отлупил за три двойки подряд по чтению, а я просто никак не мог перед классом прочитать выученные дома стихи. Все думали, что я упрямлюсь или делаю кому-то назло… а я просто не мог… ну, не могу я перед публикой… понимаешь?!
– Понимаю, – бесцветно повторила за ним Нина, хотя ей очень хотелось закричать. Сидеть тут перед ним, таким красивым, аккуратным, в своих желтых пижамных штанах было все же очень стыдно. А еще стыдней было слушать его извинения. На что они ей?
– Надеюсь, ты не из-за этого заболела? – опять спросил он. – Ну… не на нервной почве?
Нина заболела, потому что простудилась, когда бродила по заснеженному городу в пятнадцатиградусный мороз в тонкой отцовой курточке, без шапки и в туфельках, но эту «почву» вполне можно было считать и нервной. Ей было очень нервно, очень плохо, когда она поняла, что Митя Алексеев окончательно влип в Диану Верховцеву, но не говорить же ему об этом. Тут Нине вдруг пришло в голову, что Митя сидит у нее в кухне в то самое время, когда должен быть в школе на уроке истории. Она встрепенулась и, вместо того чтобы ответить на его вопрос, спросила о том, что только что пришло в голову:
– А почему ты не в школе?
– Да потому что на меня все смотрят, как на врага! Я такого еще вообще не встречал, чтобы весь класс так интересовали чьи-то отношения… Кому какое дело? Но ваш Селиванов объявил мне войну за то, что я довел тебя до болезни. Вот я и пришел узнать, я ли тебя довел… Мне, конечно, плевать на Селиванова, но совсем не хочется ни с кем ссориться… У меня, знаешь ли, был полон рот проблем в той школе. Не успел сюда прийти, опять все пошло наперекосяк… Вот не надо мне было соглашаться на твои игры! Вполне можно было сказать в классе, что я вовсе не тот Митя Алексеев, которого все знают как твоего виртуального друга. Мало ли Дмитриев Алексеевых в городе! Очень распространенные имя и фамилия…
– Конечно, – согласилась Нина, – но что уж теперь…
– Да уж… теперь что… – повторил одноклассник и опять вернулся к интересующему его вопросу: – Но ты так и не ответила… Ведь не из-за меня ты заболела, правда?
Нина посмотрела на свою желтую штанину, которая весьма некрасиво задралась, но поправлять ее не стала. Пусть так! Чем хуже, тем лучше! Да, вот она такая: в пижаме, в халате, с красной рыбой на голове! В подметки не годится Диане! Хотя… еще неизвестно, в каких рыбах ходит дома Верховцева… Главное же – это вовсе не рыба… А что, может, взять да и сказать ему наконец правду! Ишь, пришел, чтобы с него грех сняли! А она не станет снимать!
– Знаешь… – начала Нина, – …я просто простудилась… но… Словом, если бы не ты, то… и не простудилась бы… – И не давая ему вставить слово, девочка начала говорить быстро и горячо. Ей необходимо было выплеснуть все то, что копилось в ее душе с тех самых пор, как Митя первый раз пришел к ним в класс: – Понимаешь, так странно вышло… Я придумала себе героя, потому что в реальной жизни не встретила достойного… И вдруг ты… Совсем такой, как я мечтала… даже лучше… Я не просто продолжала придуманную игру… Не просто так тебя в нее впутала… Я не могла в тебя не влюбиться… и… и… влюбилась… да… Но мне ничего от тебя не надо, поверь! И жалости не надо! И сочувствия не надо! И вины на тебе никакой нет! Я не назло тебе заболела… Просто так глупо все получилось… Мне вовсе не нравится кашлять… Эти лекарства… Я ничего этого не хотела… да и пройдет все… Не первый же раз в жизни болею. Так что ты можешь успокоиться. Я и Валерке позвоню, чтобы он оставил тебя в покое… Он просто парень моей лучшей подруги, вот и посчитал себя обязанным за меня вступиться. Он же не знал, что у нас с тобой не настоящие отношения, а просто договоренность… Да и Диану он не любит… Прости… она же тебе нравится… Да она почти всем нравится… Она и правда неплохая девчонка… В общем, ты меня прости за все… А у тебя все будет хорошо…
Последние слова Нина еле выдыхала, потому что уже корила себя за откровенность. Не надо было всего этого говорить… Ох, не надо было… Надо было просто снять с него вину, за чем он, собственно, и пришел. Сказала бы, что заболела не из-за него, да и все. Вот ведь…
Во время сбивчивой речи одноклассницы Алексеев неотрывно глядел в стол. Когда она замолчала, резко поднял глаза и так долго и пристально вглядывался в Нину, что девочка окончательно смутилась.
– Мне больше нечего сказать… – проговорила она, ежась под его взглядом. – Ты можешь идти… Все в порядке…
Митя, не двигаясь с места, помолчал немного, потер себе подбородок и наконец сказал:
– Я… что-то такое подозревал, но не мог поверить до конца, что можно вот так влюбиться в свою же придумку… Я же не такой, какого тебе хотелось видеть… Я пытался тебе это показать в Интернете… Мне совсем не нравятся песни, которые тебе слал виртуальный Дмитрий Алексеев… Я люблю другое кино… ну, конечно, не совсем такие убогие боевики, которые загрузил на страницу… эти я – специально… но все равно – другое… Мне неинтересны ваши сериалы… А стихи я вообще плохо понимаю… Я бы ни одного из тех, что у тебя на стене, никогда не стал бы слать… Мне даже неприятно, что все думают, будто это я тебе их на стену навешал… Я бы никогда… Я другой, Нина! И ты скоро в этом убедишься окончательно, и у тебя все пройдет!!
– Да-да, я все поняла, – торопливо закивала она головой. – Так ведь и так уже весь класс знает, что я сама себе все посылала… Чего же тебе еще?
– Нет… Никто ничего толком не понял… Никому даже в голову такое не может прийти… Все просто решили, что я собрался от тебя свалить, а потому несу всякую чушь себе в оправдание…